Ладья-UT

В общем, что там сейчас у Ани с личной жизнью Саша не знал, однако собирался проверить это эмпирическим путём – натурным экспериментом. Обстановка располагала, в зале по позднему времени они были одни, полутьма, тихая музыка – ну что ещё одинокому-на-вечер мужчине в обществе одинокой-на-вечер женщины надо? Тем более, если они явно друг-другу не противны, и знают друг-друга с прошлого тысячелетия, так что какая-нибудь постельность уж точно не обернётся разбитыми сердцами и несбывшимися надеждами.

И только Саша собрался было натурный эксперимент начать – пересесть со своей подушки на Аннушкину, чтобы быть поближе – приобнять, прижаться бедром, да и уговорить бросить машину и выпить чего-нибудь этакого, (алкоголь, он, знаете ли, в деле приставания всегда и всем помогает) как в зал в сопровождении официантки вошла ещё одна пара. Молодой человек не раскрывая меню сделала заказ, и официантка удалилась профессионально-породистой походкой. Саша краем глаза наблюдал как парочка будет усаживаться. Дело в том, что грациозно усесться на такую подушку невозможно – слишком низко она от пола, и слишком легко изменяет форму под вессом человека. Любое усаживание на такую подушку, а вернее – мешок набитый чем-то мягким – это скорее контролируемое падение. Однако парочка уселась весьма ловко, продемонстрировав то-ли недюженный опыт, то-ли ловкость по-жизни.

Аннушка, не прерывая дружеского трёпа – она как раз рассказывала как справляла Новый Год во Вьетнаме, в компании своих «серферских» подружек, которых Саша видел пару раз – начала усиленно показывать глазами в сторону только что вошедшей парочки. Саша украдкой посмотрел в ту сторону и понял к чему такие многозначительные взгляды,хлопанья ресницами, и томные вздохи. Миниатюрная девушка сидела к Саше спиной, а молодой человек как раз «в фас» – на него-то Аннушка и указывала украдкой. Парнишка на вид был чуть помладше их, не намного – на пару лет, ну, от силы на пять. Поджарый, немного похожий на добермана-пинчера. Под носом – короткая щёточка усов офицерско-белогвардейского вида. Но главное – он был совершенно лысым. Неширокая полоска небритости над ушами и на затылке указывала но то, что бреется он не для авантажности, а потому что на макушке (где небритость вовсе не просматривалась) волос не осталось. Стёр, типа, добрый молодец волосы на чужих подушках.

Саша улыбнулся и понимающе кивнул Анне – её страсть к лысым мужикам была общеизвестна, и нередко служила темой для шуточек.

«Вот тебе обратная сторона бытия одноклассником, другом и братом.» – беззлобно хмыкнул про себя Саша – «Ты с девушкой практически на свидании, а она тебе демонстрирует приязни к совершенно посторонним дядькам.»

Решив влёгкую поддразнить Аннушку, Саша наклонился через стол и и сказал тихо:

– Между прочим усы носят только геи и полицейские.

Аннушка, не соглашаясь покачала головой, подмигнула, и мечтательно подняла глаза к небу, демонстрируя насколько для неё этот лысый тип – желанный сахарный пряник и душка.

– Что, козявка, небось будь он один ты бы сейчас своими женскими чарами его раскатала как на блюминге? – так же тихо спросил Александр, в свою очередь подмигнув.

Аннушка опять ответила жестом, так же мечтательно подняла глаза и пожала плечами – мол, кто знает?

«И правда – кто знает?» – подумал Саша. – «Сидят-то они как мы с Аннушкой – через стол. Влюблённая парочка уселась бы рядом. Разве что они долго женаты, так долго, что им уже друг на друга всё равно.»

–Ладно, красавица, ты – за старшую, можешь даже глазки построить этому своему лысому чибису , а я… я сейчас вернусь. – негромко сказал Саша и отправился в туалет.

Над писуаром в стенку был вделан плоский экран, показывающий какую-то музыкальную фигню.

«Ндаа… прогресс не остановить.» – подумал Саша. – «А всё ж с гламурностью – некоторый перебор. Или это не перебор – это просто я такой дикий?»

Вымыл руки, включил воздуходувку. Воздуходувка была точно как в Америке – чтобы высушить руки надо простоять около неё минут пятнадцать, не меньше. С мокрыми пальцами не покуришь, и Саша решил вытереть руки бумагой, заглянул в кабинку, и увидел ещё одну гламурность – на туалетной бумаге были напечатаны сто-евриковые купюры.

Возвращаясь в зал, Саша прошёл мимо входной двери, не удержался и выглянул на улицу – он до сих пор не мог насмотреться на Москву. Через дорогу виднелся бульвар. Или парк какой? Если честно, хорошо Москву Саша не знал даже когда здесь жил всё время. А сейчас как говориться не знал, не знал – да ещё и забыл. Позорище в общем, тоже мне москвич.

Саша достал сигарету, зажёг, затянулся пару раз, смотря на тёмные силуэты деревьев. Потом вспомнил что, опять же, тут вам не Юта, и в помещениях можно курить – демонстративно зажал сигарету в зубах и отправился обратно в зал.

Войдя в полумрак зала Саша притормозил, чтобы глаза привыкли к темноте, и удивился ещё раз – парочка уже сидела за их столом, причём лысый доберманистый парень – рядом с Аннушкой, а напротив, недалеко от Сашиной коньячной рюмки сидела спутница лысого. Перед спутницей стоял высокий стакан со льдом в какой-то прозрачной жидкости и с листиком мяты, такой же стоял перед Аннушкой. А вот перед лысым стояла коньячная рюмка, сестра-близняшка Сашиной. Впрочем, судя по уровню коньяка, у Саши рюмка тоже была новой – старую-то он почти допил.

– Сашик, это – Евгений, а это – Ольга. Они тоже одноклассники, представляешь какое совпадение… – прощебетала Аннушка.

– Дорогая, ты уже рассказала что мы женаты двадцать пять лет, и у нас шестеро детей? – спросил Саша тоном мужа-тирана. По тому, как все вежливо-понимающе засмеялись, и по взгляду, который Аннушка бросила на своего лысого Евгешу в общем было прозрачно что однокласснические отношения уже были разрисованы во всех деталях. Естественно с упором на то что Аннушка с Сашей – просто друзья, и дружба – исключительно плотоническая, а соответственно Аннушка – девушка свободная. Евгений проимитировал на сколько это было возможно вежливое вставание, пожал Саше руку, и упал обратно на подушку, совершенно естественно закинув руку Аннушке за спину, а та тоже в свою очередь слегка откинулась назад, и начала что-то негромко говорить, старательно строя глазки.

«Вот как значит…» – подумал Александр. – «Ловка однако подруга. Одним элегантным движением гранички прочертила, разделила компанию пополам, однозначно давая понять кто – с кем».

В общем, против такого Саша вовсе и не возражал. Во-первых, девушка с ним рядом сидела весьма симпатичная, во-вторых – ну не портить же Аннушке рынок? Саша-то уедет обратно в Америку, и неизвестно-когда вернётся, а Аннушке тут оставаться. Вдруг это – та самая большая лысая любовь на всю жизнь? Как в том анекдоте: «– У каждой женщины, внучка, должна быть одна большая любовь на всю жизнь. – Бабушка, а у тебя конечно это был дедушка? – Нет, внученька, у меня это – моряки!».

Саша критически осмотрел Евгения, шушукающегося с Аней, и, пожалуй, остался доволен. На вид достаточно приятный тип. Улыбается хорошо, на Аннушку смотрит правильно – без показного обожания и сиропности, но весьма заинтересованно. Аннушка конечно сама девушка взрослая, в людях разбирается и к сумасбродствам несклонная, однако Саша считал что он на правах старого друга обязан оценить ситуацию. Ну что ж, ещё один простенький тест…

–А не выпить ли нам за знакомство? – сказал Саша погромче, чтобы его услышала сладкая парочка на противоположном краю стола.

Потянулись вперед, чёкнулись. Евгений выпил браво, по-гусарски подняв локоть. До дна выпил, не посмотрел что коньяка в такой рюмке изрядно. Молодец в общем. Коньяк-коньяком, а за знакомство надо до дна. Во всяком случае нам – мужикам.

Саша поставил на стол пустую пузатую рюмку, махнул рукой официантке, выжидательно подпиравшей косяк у входа в зал, провёл элипс пальцем над столом, давая знак повторить коньяка ему и Евгению, потом вопросительно-строго посмотрел на Аннушку, указав взглядом на её уже полу-пустой стакан.

– Сашик, я помню про машину. Это – безалкагольный Мохито. Женя принёс, а то официантку недокричишься. – сказала Аннушка, и посмотрела на лысого Женечку с таким видом, будто он не сбегал в другой зал к бару и принёс напитки, а изобрёл не только безалкогольный Мохито, но и вообще процесс употребления жидкостей внутрь. Впрочем, Евгений отреагировал опять же правильно – щёки не надул, говоря своим видом что-то вроде «Да всегда пожалуйста, я, такой герой, ещё и не это могу!». Так, кивнул слегка и всё. В общем, ещё раз – молодец.

«Ну чтож, осмотр будем считать условно произведённым. Нормальный такой крендель – товарищ Котовский. Пусть Аннушка развлекается…» – решил Саша, и перевёл взгляд на свою подушечную соседку.

Соседка была чертовски хороша. Как это Саша раньше не заметил? Небольшая, на манекенщицу конечно не потянет по росту, но неестественно-худосочные девчёнки манекенистого типа Саше в общем-то никогда особенно и не нравились, а нравились – разные. А эта была – вот как раз правильная. Да что там правильная – чертовски красивая. Русские девчёнки вообще красавицы, а москвички – особенно, но эта… Как говорится: «Аж зубы сводит.»

«Хорошо что хоть в джинсах, а не в каких-нибудь мягких штанах, а то наверное слишком заметно было бы…» – мелькнуло в голове. – «Странно как, а ведь и парой слов ещё не перекинулись…»

Аннушка и Евгений сидели уже совсем не по-детски обнявшись, и Аннушкины пальцы скользили по бедру лысого, причём отнюдь не с внешней стороны.

– А Вы, Оленька, москвичка? – задал Саша совсем уж дурацкий вопрос. Просто надо было сказать хоть что-нибудь.

– Сашик, мне надо кое-что из машины достать, проводи меня пожалуйста – перебила Аннушка.

Саша неуклюже поднялся с предательской подушки, а Оля покосилась на Сашины штаны, наглядно иллиюстрирующие тот факт, что Оля ему действительно нравится, и подняла лукавые глаза, однозначно говорящие что она – девушка наблюдательная, и иллюстрацию заметила и оценила.

«Да чёрт с ней, пусть смотрит, лучше уж так чем никак. Взрослые же люди-то…» – подумал Саша, перестав сгибаться вперед для маскировки иллюстрации – «Однако всё же странно. Вот же, Москва и отпуск. Как в юности прямо после медленного танца. Или как будто маленькую синенькую таблеточку заглотил случайно».

Аннушка за руку буквально вытащила его из зала, однако к машине не пошла. Развернулась, посмотрела в упор. На щеках румянец, глаза горят. Такой Саша её никогда раньше не видел, он до этого считал что у Аннушки темперамент – средний, ну может – чуть выше среднего, но никак уж не нимфоманка, а тут… Ну надо же.

– Сашик-котик, я сейчас с Женей уеду, ладно? А тебя или Оля подбросит – она на машине, или такси поймаешь, хорошо? – и не дожидаясь ответа: – Спасибо, спасибо, спасибо!

Аня чмокнула Сашу в щёку, метнулась обратно к входу в зал, и энергично замахала Жене рукой. Обменявшись с Евгением вежливыми кивками и посмотрев вслед быстро прошедшей мимо, почти бегущей парочке, Саша хотел было удивиться, но ему откровенно было не до того – Сашу как магнитом тянуло обратно в зал – к Оле. К Оленьке.

Ольга очень правильно посмотрела снизу вверх – так умеют только очень желанные девчёнки, и подвинула к Саше полную рюмку коньяка, очевидно, принесённую официанткой в его отсутствие. Однако рюмку Саша благоразумно брать не спешил – предстояло падение на подушку. Подушка на этот раз показалась черзвычайно правильной – сейчас они с Ольгой сидели так, что ближе некуда. Ох, как же чудестно пахли Олины волосы…

Ольга подняла на Сашу большущие глаза.

«А глазищи-то у неё, оказывается, зелёные… или синие? В полутьме на чёрно-белом зрении и не поймёшь…» – подумалась Саше, и тут мысли закончились. Надо было бы сказать что-нибудь умное, но… вот уж воистину бог дал мужчине мозг и сами-знаете-что, но недостаточно крови чтобы использовать оба эти органа одновременно.

– Экая Вы, Оленька, прелесть. – прошептал Саша очередную банальность.

– Сашенька, если уж мы сидим так близко что Вы, как честный человек, скоро будете вынужденны на мне жениться… – улыбнулась Оля. – может перейдём на «ты»?

– На брудершафт? – обрадовался собственной идее Саша, прикидывая, как бы дотянуться до коньячной рюмки не отодвигаясь от Оли. Отодвигаться не хотелось ни на секунду.

Оля сама скользнула змейкой, подхватила коньяк, подала, мимолётно прижавшись грудью к Сашиному локтю. И как ведь правильно прижалась, чертовка, совершенно невзначай, но недвусмысленно и чрезвычайно волнительно. И не успел Саша очухаться от этого ловкого женского шаха-и-мата, как пришла пора пить на брудершафт. Переплели руки, выпили, поцеловались. Поцелуй получился долгий, и Саша просто чуть было сознание не потерял.

– Зажги мне сигаретку, Сашенька…

Саша достал из кармана пачку, оттуда – две сигареты, Прикурил обе, протянул одну Оле. Возбуждение вроде бы начало отпускать, по телу пробежала волна расслабленной истомы.

Ольга курила, изучающе поглядывая на Сашу. Стряхнула пепел, выпустила тонкую струйку дыма, а потом два совершенно неинтеллигентных, но ровных, ловких колечка.

– Сашенька, а похожа я на твоих бывших девушек?

– Похожа, очень похожа на Ларису, … – Саша говорил и опять сам-себе удивлялся. Речь явно расклинило, и это хорошо, просто замечательно. Но с другой стороны… Ещё со времён щенячьей юности Саша вывел для себя железное правило: никогда не обсуждать, и даже не упоминать ранешних любовей в присутствии любовей нынешних. «Не знаю, не было у меня никого, я тебе мальчиком достался» – и всё тут. Такая простенькая превентивная мера заранее выдёргивала детонаторы из многих будущих конфликтов. А тут вдруг разоткровенничался, да ещё с таким удовольствием. Слова плясали где-то у голосовых связок, ожидая малейшего повода чтобы выскочить наружу. Саше чертовски хотелось чтобы его спрашивали, чтобы дали повод рассказать хоть что-нибудь. Саше уже и секса не хотелось. Верней – хотелось конечно, но где-то на заднем плане, а больше всего хотелось, говорить, убеждать, излагать факты, изливать душу если придётся. Главное – чтобы слушатель нашёлся.

– Сашенька, а как ты вообще в Америку попал?

«Так я же вроде и не говорил что я живу в Америке.» – хотел было ответить Саша, но вместо этого начал рассказывать как поехал посмотреть страну и застрял, что это была вторая самая большая ошибка его жизни, потому что первая была – уйти из армии, и первая она – потому что если бы не было первой – то не было бы и второй, и как повёлся в своё время на идею всесоветского безумия, кинувшись защищать Белый дом а августе девяносто первого, приложив таким образом руки к развалу СССР, и как был в полной уверенности тогда что совершает благое дело, и как получил за это дело иудину «засранку» – медаль »Защитнику свободной России», которой тогда гордился, и как ему за это теперь стыдно. И как старается переехать обратно в Россию, но не решается просто собрать вещи и метнуться в неизвестность, потому что староват для авантюр, а денег для того чтобы переехать безболезненно – нет, и скорей всего не будет. И что переезжать всё равно надо, потому что дети и так на пол-пути к тому чтобы вырости американцами. И как пытается поддерживать наших в Солт-Лейке в «русском» состоянии, и как его недавно пыталась завербовать американская военная разведка, и почему пыталась…

Причём, «почему» Саша догадался только сейчас – он совершенно кристально, пронзительно понял, к кому из его знакомых американцам скорей всего хотелось подкатиться. Вообще, очень многие мысли оформились в логичные выводы именно в процессе этого рассказа. Вот, раньше на вопрос зачем он собирает и поддерживает русскую компанию в Солт Лейк Сили, Саша обычно отшучивался, говоря что формирует удобную для себя среду обитания, а вот сейчас, именно сейчас понял, что действительно пытается удержать наших от обамериканивания. Потому что так – правильно. Правильно, и всё тут. И тут же понял (и конечно же немедленно озвучил), почему получается это у Саши не всегда и не со всеми – просто многим нашим некуда вернуться, даже – чисто теоретически, вот и приходится им американцами становиться.

– Это, наверное, как в тюрьме. – увлечённо говорил Саша, где-то боком сознания удивляясь ситуации и самому себе. – Если посадят на время, то будешь камеру ненавидеть и мечтать о времени, когда из неё выйдешь.А если посадят пожизненно, от сразу заметишь что и нары качественно оструганные, и сокамерники милые, и решётки на южную сторону выходят. Потому что нет смысла критически ситуацию оценивать если нет никаких шансов её изменить.

Саша говорил так долго, что даже устал. Потянулся было к коньячной рюмке, где ещё плескалось что-то на донышке, но Ольга отодвинула рюмку подальше.

– Подожди, Сашенька-дружочек, тебе пока хватит. – и вдруг добавила: – А я бы на американскую разведку поработала.

Сашу эта фраза немного огорчила. И собирался он Оленьку влёгкую пожурить, и объяснить что это – не шутки, по вместо этого выпалил:

– Ты, Оль, или дура, или сука. – и так и застыл с открытым ртом, не понимая как такое мог ляпнуть, и как теперь исправить ситуацию.

– Успокойся, Сашенька, не волнуйся, это я неудачно пошутила. – Олю, похоже, этот выпад нисколько не обидел. – А давай поиграем в ассоциации? Я буду говорить слово, а ты отвечать словом, которое первым придёт в голову. Поиграем?

– Конечно поиграем! – Саша был готов сейчас на что угодно, если при этом можно было говорить. Боясь, что его прервут, затараторил: – Я знаю, это называется «Ассоциативный ряд» , это из психологии…

– Не «ряд», а «эксперимент» Не отвлекайся, Сашечка. Итак: Собака?

– Кошка.

– Мачта?

– Радио.

–Ледокол?

– Беленко.

– Беленко?

– Миг двадцать пять.

Саша с трудом останавливался после короткого ответа. Мысль продолжала бежать дальше, и останавливалась только больно ударившись об следующий Ольгин вопрос.

– Боинг?

– Обманка.

– Золото?

– Для дураков.

И тут Оля, вместо того чтобы задать следующий вопрос вдруг прижала палец к губам, и достала из сумочки телефон, светившийся экраном в полутьме.

«Ну скорей же, черепаха тормозная!» – думал Саша. Ему страшно хотелось говорить. Даже кровь прилила к лицу – так тяжело было хранить молчание несколько секунд, которые Ольга бессовестно потратила прильнув ухом к телефонной трубке.

–Сашенька, а почему «Боинг» – «Обманка»?

Саша призадумался, чтобы сказать что-нибудь грациозное и логичное, так чтобы поразить девчушка остротой ума в самое сердце, но вдруг обнаружил что что голос рядом мешает концентрироваться. И понял что голос это – его, Сашин.

– … а даже если и есть у американцев химический лазер, который можно в этом Боинге разместить, и пусть даже этот лазер может уничтожить стартующую ракету километров с трёхсот, как они его применять собираются? Во-первых, нужен не один Боинг, а минимум три, потому что лазер стреляет только в переднюю полусферу, значит на дежурстве всегда должны быть два самолёта, и ещё один, чтобы их по-очереди менять. Во-вторых, а как они эти Боинги защищать собираются? Авианосцами? Ну вот пусть для примера кружит пара этих Боингов с лазерами у побережья Северной Кореи, пытаются предотвратить запуск ядерной ракеты по Штатам. И тут с берегового аэродрома взлетают например двадцать корейских истребителей. Или пятьдесят. Это же все истребители с авианосца поднимать надо, верно? А корейцы взлетели, сделали круг в своём воздушном пространстве, да и сели обратно. Значит, и истребители на авианосцы сажать надо, а полоса для посадки там – одна или две. А если северокорейцы несколько раз подряд это проделают? А если – ночью? Да американцы при ночных массовых взлётах-посадках на авианосцы потеряют больше самолётов чем в воздушном бою. Вот я и говорю, Оленька, про противоракетный Боинг с лазером – дезинформация. Если и есть у американцев Боинг с лазером – то не против ракет, а зачем-то ещё. Я даже не знаю кто на такую противоракетную липу поведётся, разве что…

– Хватит, хватит, Сашенька, я поняла. А вот расскажи мне про…

Вопросы Оля задавала интересные – Саше очень нравилось отвечать. И слушала Оля очень хорошо. Саша говорил и говорил, наслаждаясь моментом, пока не почувствовал, что речь делается медленной, а язык – непослушным. Оля это тоже заметила.

– Устал? – она улыбнулась, наклонилась к Саше, прижалась как до этого, нет, наверное – ещё нежнее, поцеловала в щёку и шепнула на ухо: – Пригласишь меня кофе пить?

Саша зажмурился от счастья, но разлепть глаза уже не смог. Так, с закрытыми глазами и ответил:

– Ага, кофе. А ещё … – и дабавил такие подробности, которые офицер и джентельмен никогда вслух не произнесёт, хотя и думает о них регулярно.

– Назюзюкался! – констатировала Оля так громко, что Саша даже поморщился не раскрывая глаз. – Пойдём, горе моё…

Резкий рывок поднял Сашу на ноги.

«Надо же, какая сильная крошка… надо расплатиться… и адрес ей сказать: Проспект Мира, дом… » – успел подумать Саша, впочем, только это и успел – сознание окончательно выработало моторесурс, и Саша, опираясь на плечо дюжего официанта и поддерживаемый Олей с другой стороны, побрёл, изрядно пошатываясь. На полном автопилоте, глядя вникуда полуприкрытыми оловянными глазами.

Пришёл в себя Саша от ощущения холода. Напрягся, попытался открыть глаза. Холод проникал через открытую дверь машины. Именно через эту дверь Оля пыталась его из машины вытянуть и перевезти в вертикальное положение. Саша помог ей чем смог, однако процесс затянулся – ну вот не было у Саши сил, хоть убейте. Уже на ногах,повиснув на открытой дверце машины огляделся. Ну надо же – его родной двор.

– Туда? – Ольга кивнула на угловой поъезд. Рукой указать она не могла – обеими руками помогала Саше бороться с силой тяжести. Саша утвердительно замычал.

Ольга кое-как дотащила совершенно каменного Сашу до подъезда, прислонила к стене, придерживая одной рукой. Другой похлопала по карманам, нашла ключи. Путь от двери подъезда, по ступенькам до лифта, до двери квартиры, и до дивана в Сашиной комнате проходил так же мучительно. На диване Саша облегчённо откинулся назад, понимая что ни скинуть ботинки, ни уж тем более закинуть ноги на диван сегодня ему вряд ли сложится.

Неожиданно свет резанул глаза через закрытые веки. И почти сразу две пощёчины: Холп! Хлоп! Саша разлепил веки на миллиметрик. Перед ним стояла Оля со стаканом в руке. Другую руку она встряхивала, как кошка трясёт лапой, случайно наступив в лужу – видать сильные были пощёчины, ей самой больно. А вот Саше – ни капельки. Только почему-то немного обидно.

– А ну пей! – Оля свободной рукой оторвала Сашину голову от спинки дивана, и поднесла стакан к Сашиным губам. – Пей! А ну пей, дурилка! А то два дня с головной болью проваляешься! Пей, кому говорю!

Саша чуть приоткрыл рот, позволив жидкости протечь внутрь. Да пьёт он, пьёт, чего орать-то? Чтобы не захлебнуться сделал глоток. О боже, гадость-то какая! Саша опустил глаза, и увидел в стакане остатки таблетки. Маленькая чешуйка весёленького салатового цвета носилась по поверхности в стае пузырьков, быстро растворяясь. А вкус… ох, наверно керосин вкуснее. Что-то кисло-горькое, да ещё и ацетоном воняет. Саша даже нашёл в себе силы замычать и попытался мотнуть головой, но вредная Олька крепко прижала Сашин затылок, не давая ему откинуться назад, и посильнее запрокинула стакан. Когда последние капли вылились в совершенно опечаленное Сашино горло, у Саши уже даже хватило сил ругнуться в три загиба.

– Запить дай…

– На. – Ольга взяла с тумбочки очевидно припасённую заранее чашку, подала Саше. Саша сделал маленький глоток – вроде вода. Выпил до донышка, вернул стакан Оле. Та изучающе смотрела на него.

– Обратно не лезет?

Саша прислушался к организму. Нет, выскочить обратно это гадкое пойло вроде не собиралось. И мерзкого привкуса во рту не осталось – вода всё смыла.

– Да вроде нет. Что это за мерзость была?

– Что надо – то и мерзость. Правильная мерзость, чудо фармакологии. Потом спасибо скажешь.

–Такую фармакологию надо извести под корень в рамках уничтожения химического оружия… – беззлобно пробурчал Саша, скинув ботинки, и укладываясь на диван уже во всю длинну. Интересные превращения происходили в организме. Силы вроде возвращались, по телу растекалось приятное искрение, зато перед глазами начинали плавать забавные такие розовенькие пятна. Облачка – белокрылые лошадки…

Саша проснулся и сразу вскочил с с дивана. Тело требовало действий, а вот на душе было как-то странновато. Вчера… хмм… вчера? Вчерашний день вспоминался с трудом, фрагментами. И фрагменты эти никак не вязались с нынешним прекрасным самочувствием. Случалось Саше за уже довольно длинную жизнь напиваться и до зелёных чёртиков, так чтоб утром с похмелья было жить страшно, и вчерашние эписторали не помнились вовсе. Как в том фильме : »Товарищ прапорщик, а вы помните как Вы вчера товарища генерала за погон укусили?». А сейчас почему-то отсутствовало желание вспомнить, любой ценой заполнить мучительные пробелы – вместо этого было простенькое чувство что случилось что-то хорошее. Как после интересного сновидения, когда сон уже забылся, а ощущение чего-то славного осталось. Да и самочувствие должно соответствовать вчерашнему перепою, а сейчас Саше хотелось двигаться, пробежаться, или просто порыгать на месте. Только во рту странный металлический привкус, как будто туда копеек насыпали.