Ладья-UT

Типичная наступательная операция спецназа – операция по разрушению системы управления противника. Достигается это уничтожением командиров, и выводом из строя системы связи. В этот раз идея была прямо-противоположной. Выбьешь командира – старшего района, в котором действуют нескольких моджахедских бандачек – это конечно успех. Однако его мгновенно сменит кто-то другой – второй по значимости волк стаи. Разрушишь систему связи – для духов тоже беда небольшая. До того как связь будет восстановлена, банды будут действовать автономно, на своё усмотрение обстреливая наши колонны и устанавливая мины на дорогах. По-этому было решено полевых командиров не ликвидировать, а принудить прекратить боевые действия на время, достаточное для полного вывода наших войск. И систему связи не трогать, чтобы командиры смогли довести решение о приостановке войны до своих бородатых подчинённых.

Как же принудить полевого командира приостановить боевые действия? Да очень просто – его надо напугать. Страх – вообще очень хороший мотиватор. Можно ли напугать лидера моджахедов, бесстрашного воина Аллаха, человека, который и так почти ежедневно рискует своей жизнью? Можно. Потому что напугать его нужно всего лишь на время. Донести до него убедительное сообщение; «Приостанови боевые действия всего-то на пару недель, а там – конец войне. А если не приостановишь…» В общем, теперь главное – сделать так, чтобы сообщение получилось достаточно убедительным.

Примерно за два месяца до начала операции «Раскат» спецназ КГБ прекратил все силовые акции в Афганистане, активизировав акции разведывательные. Были выявлены базы, используемые полевыми командирами, командирчиками и командиришками, примерные графики их перемещения, кишлаки, где живут родные и близкие, расположение строений в кишлаках, и схемы их охраны. Радио-техническая разведка выявила систему радиосвязи, время сеансов, частоты и позывные. Надо заметить, что добытыми разведданными с армейцами не делились, справедливо полагая что у тех соблазн ударить по разведанным целям будет слишком велик.

План операции предполагал одновременную атаку по двум типам целей. Первый тип – базы, командные пункты командиров моджахедов, причём те, на которых командиров нет. Второй тип – населённые пункты, где находятся семьи моджахедов. Цели второго типа были гораздо более сложные, можно сказать – ювелирные, потому что сами семьи не должны были пострадать вовсе – нельзя давать врагу повод для мести. А вот охрана, состоящая при семьях, должна была пострадать по полной программе. Атаковать, подавить сопротивление – и сразу же отойти.

А ещё во время атаки к полевым командирам на выявленных частотах должны были обратиться люди, прекрасно говорящие на фарси, пушту, арабском, таджикском – в зависимости от родного языка конкретного командира. Люди эти должны были объяснить, что такая-то база была атакована не потому, что мы думали что командир этот как раз там – вовсе нет, мы как раз знаем что командир этот – на другой базе, а конкретно – на такой-то. И такое-то село было захвачено не просто так, а потому что мы знаем, что семья командира именно там проживает. Ну, а потом добавить то, ради чего всё и затевалось: «Прекратите активные действия до вывода советских войск, или мы повторим, только без теперешнего гуманизма. А возможности наши вы сами видите.»

Такая грандиозная операция требовала гораздо больше сил, чем было в спецназа КГБ, по-этому разведгруппы дробили на две, а иногда и на три части, и опытный костяк дополняли до полного состава тем, что нашлось. А нашлись конечно в первую очередь младшие офицеры, которых секретным приказом Председателя КГБ вызвали на переподготовку в учебный центр в подмосковной Балашихе, а оттуда самолётами преместили в филиал центра в Таджикистане. Через две недели горной подготовки, учений и стрельб лейтенанты, старлеи и капитаны были назначены на должности стрелков-разведчиков, соответствующие званию «рядовой», однако в спецназе КГБ обычно занимаемые сержантами-сверхсрочниками или прапорщиками.

Вот так Валя Аверин и Валера Зарипов и застали самый хвостик войны «за речкой». Вернулись без потерь, без ранений, с медалями «За Отвагу», и с правильными записями в личных делах, лежащих где-то в подвалах ГЗ – «Главного Здания» на Лубянке. Правда, официально участниками боевых действий не стали, может быть через пятьдесят лет, когда операцию «Раскат» рассекретят… Хотя, тогда конечно будет уже всё равно.

Подходя к подъезду во дворе дома Зарипова, Валентин Борисович увидел Валерика ещё издали – тот медленно прохаживался по тротуару, явно убивая время в ожидании товарища.

– Нинка дома. – не дожидаясь вопроса сказал Валерий Мурадович. – Я ей, конечно, ничего не рассказывал, но баба – она сердцем чует. Да и не дура. Смотрит на меня щенячьими глазами, как будто мне ноги отрезало. Не могу больше эту панихидку терпеть. Пойдём, Валёк, лучше в кафе посидим.

Вышли на Проспект Мира, прошли двести метров до уже знакомого Аверину заведения – тут они сиживали и раньше. Зал был практически пустым, заняли дальний столик в углу, подальше от прочих посетителей. Официантка принесла графинчик с водкой. Налили, чокнулись, грустно выпили без тоста. Ситуация как-таковая, соболезнований и утешительных речей не требовала, требовала просто присутствия. Зарипов знал, что Аверин в курсе происшедшего ночью, без деталей конечно, и уж конечно догадывается о том, что карьера Валерия Мурадовича скорей всего безнадёжно сломана, а Аверин знал что Зарипов знал – к чему слова? Ещё раз налили, ещё раз выпили.

– Когда подскочили две машины СОБРа… – словно продолжая прерванный рассказ, начал Зарипов. – Мой старшенький в машина связи сидел. А спереди в наружке – лейтенант прошлогоднего выпуска, совсем зелёный лейтёха… Пока он со старшим связался, СОБРята уже из микроавтобусов высыпали, наружную дверь сломали, построились «колбасой», стволами ощетинились и – внутрь. Пока лейтёха дорогу перебегал, пока корочками махал – внутри уже автоматы начали молотить, в общем – поздно. Я потом туда ещё раньше следственной группы успел, поговорил с капитаном ихним, который захватом руководил. А чего ему? – «Нам сказали – мы сделали». Пришла типа оперативка, там-то и там-то – особо опасный, по ментам шмаляет без раздумий и особых душевных терзаний. Он, этот капитан-то, небось и бойцов соответственно проинструктировал. Здание – нежилое, одни офисы, ночь уже практически. Соответственно – неоткуда заложникам взяться, если по-быстрому прижать гада прямо в помещении. Они и ломанулись прижимать. Внутреннюю дверь, которая в комнату, и вышибать не пришлось – открыта была. А бандюга уже ствол обнажил – АПС между прочим.

Аверин кивнул, примерно понимая куда повернулась история, если на сцене появился АПС, он же Автоматический Пистолет Стечкина, или просто «Стечкин». Этот большенький брат ПМа – Пистолета Макарова как нельзя лучше подходит для скоротечных схваток на коротких дистанциях, потому что умеет стрелять очередями.

– Китайцем прикрылся, гад, – скривился Зарипов. – и в первого бойца – очередью. Расторопный, гадёныш. А может – просто услышал как внешнюю дверь вынесли, к неприятностям изготовился и заранее ствол обнажил.

Валентин Борисович закурил. Зарипов взглядом указал на пачку, Аверин протянул сигареты и ему. Затянувшись, Валерий Мурадович продолжил:

– Ну вот, шарахнул очередью, и, заслонившись китайцем – в угол. За дверь, в мёртвую зону – там дверь внутрь открывается. Боец первый был с бронещитом, ему практически и не перепало, все пули – или в щит, или мимо. Но его, везунчика такого, откинуло ударом на второго бойца. А третий в колонне, который только в створ двери входил, видя такую войнушку, не очень долго думая шарахнул пол-рожка прямо сквозь дверь – туда, откуда стреляли. В общем, ожидаемая реакция, учитывая что приказа брать живьём любой ценой не было. Ну и попал конечно. В бандюге – пять путь, в китайце – шесть. Одна из них – в глаз. Естественно, навылет, затылок – в кашу.

– Ну и ..? – спросил Аверин.

– Ноту китайцы уже выкатили.

Нота успела попасть в утреннюю сводку, так что о ней Аверин прочитал сразу после параграфа о случайной гибели выявленного китайского разведчика – сотрудника посольства в во время операции по захвату преступника.

– Про ноту знаю. – перебил Валентин Борисович. – У тебя, Валер, что? Временно отстранён?

– Ага. До выяснения…

Зарипов положил сигарету на край пепельницы, и потянулся за водочным графинчиком.

– Уеду на фазенду под Тулу, буду на веранде чаи гонять. Со смородиновым вареньем.

– Валер, ты не спеши. Виноваты-то исключительно «соседи».

– С самого верха идёт волна, Валя, с самого-самого. – Зарипов для убедительности поднял палец, указывая на потолок. – Мы ж с китайцами теперь друзья. «Сталин и Мао слушают нас…» , или как там было? А головы «соседей», Валя, уже на колах у Спасских ворот. Я имею ввиду «соседей» моего калибра, а вообще, того и гляди – всё руководство МВД сменится после этого. Хорошо если у нас мной обойдутся. Вот же татарское счастье… И хорошо если просто на пенсию, слава богу – выслуги хватает.

Аверин мельком подумал что в последнее время видит такой жест и слышит про «самый верх» пожалуй слишком часто, и промолчал. Возразить было нечего. Как это не прискорбно, Валерий Мурадович в своих прогнозах был скорее всего прав. Убийственный сарказм ситуации заключался в том, что сработай служба Зарипова кое-как, проморгай она китайского шпиона, или просто упусти его в тот вечер – и никто сейчас не стал бы Валерия Зарипова виноватить. Даже если бы наружка контрразведки не попыталась бы СОБР остановить, а тихо ушла бы, то сейчас ерша вставляли бы исключительно »соседям» – МВДшникам. Ан нет, теперь начнётся разбор полётов: «Убили китайского дипломата? – Убили. – Кто присутствовал? – МВД и ФСБ. – А ну, подать сюда Ляпкиных-Тяпкиных, ответственных с обеих сторон…». И ведь МВД и из чувства самосохранения, и из давней «любви» к коллегам-конкурентам изо всех сил постарается ответственность располовинить по-братски. А влияния наверху у них сейчас скорей всего хватит, про смену руководства МВД – это, пожалуй, скорее для красного словца… МВД сейчас – на коне.

Аверин вопросительно вздёрнул подбородок, взглядом указав на графинчик. Зарипов кивнул, и Валентин Борисович снова наполнил рюмки, себе налив только до половинки. В графинчике оставалось совсем немного.

«Надо будет заказать ещё, и не раз. » – подумал Аверин. – «Сегодня Валерку надо как следует напоить, буквально чтоб был черней государевой шляпы. Не каждый день мужику карьеру слепой случай ломает. А завтра проснётся – будет уже легче.»

– Ну вот, – поднял рюмку Валерий Мурадович. – подполковнику Зарипову присваивается очередное воинское звание – подполковник запаса! – и выпил не чокаясь. Замолчал, опустив голову, и бессмысленно катая указательным пальцем скомканную салфетку на столе.

Аверин только чуть пригубил – ему-то надо было завтра быть «в форме», поставил рюмку, и задумался. То, о чём они говорили до этого секретной информацией не являлось, ну максимум ДСП – «Для Служебного Пользования». А вот то, о чём Аверину хотелось спросить сейчас, должно было бы обсуждаться в защищённых от прослушивания помещениях, но спросить хотелось. Если бы Валентин Борисович работал не на североамериканском, а на китайском направлении, он конечно знал бы ответ и сам.

– А что коллеги-китайцы?

Зарипов понял. Чуть приподнял и опустил плечи, как бы говоря «ничего об этом не знаю», отрицательно покачал головой. Спросил в ответ:

– А у вас?

– И у нас…

Ну вот, неприятностей прибавилось. У контрразведки переговорного канала с китайскими спецслужбами , оказывается, тоже не было.

Сотрудники спецслужб одной страны, сталкиваясь с сотрудниками спецслужб страны другой, обычно имеют совершенно противоположные интересы. Наши разведчики стремяться проникнуть на чужой военный объект и поработать там какое-то время с камерой, а контрразведчики хозяев объекта, напротив, всеми силами стараются таких фотосессий не допустить. Чужие шпионы с удовольствием бы разжились документацией на нашем авиационном заводе, но это никак не соотвествует устремлениям отечественной контрразведки. Спецслужбы – организации силовые, так что стремление решить поставленную задачу самым радикальным и эффективным путём (а именно силой оружия) – желание в общем-то логичное и вполне естественное. Эл Капон говаривал: «Пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом», и прав ведь был, стервец.

Однако применение оружия одной стороной неизбежно вызовет месть со стороны другой. Все спецслужбы – системы зубастые, и все стрелять умеют, и своих – защищают. А случай выстрелить в ответ рано или поздно подвернётся. Вы убили нашего сотрудника – а мы у вас двоих уложим, чтоб впредь неповадно было. Вы у нас двоих, а мы у вас – четверых, будете знать как с дураками связываться!. Такой обмен ударами по принципу «зуб за зуб, око за око» называется «война разведок».

Если бы какой-нибудь Джеймс Бонд действительно вздумал бы палить по агентам КГБ как в кино, укладывая людей пачками, то можно быть уверенным – в ближайшие часы в разных уголках мира погибнет столько же или больше коллег и соратников Джеймса Бонда – сотрудников британской MИ-6, причём понимающему человеку обстоятельства гибели однозначно укажут на КГБ. А вот за что им «прилетело», руководители МИ-6, зная о подвигах Бонда, и сами догадаются.

Надо заметить, что никто от такого развития событий не выигрывает, кроме, пожалуй некоторых непосредственных участников событий, жаждущих мщения за павших товарищей. Из-за обменов ударами гибнут люди, срываются операции, обостряются международные отношения. По-этому, для предотвращения эскалации войн разведок, между спецслужбами создаются переговорные каналы – неформальные контакты, позволяющие прояснить ситуации, договориться о взаимных уступках, иногда даже просто извиниться, если обмен ударами произошёл случайно. Переговорные каналы существуют не между всеми спецслужбами, а только там, где это действительно нужно. С большущей Бразилией, например, переговорный канал не нужен, потому что наши спецслужбы практически никогда не сталкиваются. Не нужен переговорный канал и с какой-нибудь Эстонией. А вот с Израилем, население которого побольше чем у Эстонии, но поменьше чем у Москвы переговорный канал нужен обязательно, потому что спецслужбы израильские – активные, и сталкиваемся мы с ними часто и повсеместно.

А теперь раздувшаяся на экономических стероидах китайская разведка метеором ворвалась в круг «взрослых» спецслужб – главных участников игрищ мастеров плаща и кинжала. И тут убит китайский дипломат. «Дипломат», или «сотрудник посольства» для понимающих людей обычно напрямую транслируется в «разведчик». Итак, убит китайский разведчик. Убит российскими силовыми структурами. Официально. Срочно нужен переговорный канал к китайским спецслужбам. А нету-ти его ни у разведки ни у контрразведки, не узаботились, не считали Китай серьёзным игроком, на потом откладывали.

«А ведь китайцы-то скорей всего стрелять начнут.» – подумал Аверин – «Просто чтобы не потерять лицо, просто чтобы остальные не посчитали их трусливыми бесхребетниками, просто чтобы с ними считались…»

Валентин Борисович прекрасно представлял себе, что если канала обмена информацией с китайцами на момент не существует, то до разрешения текущего кризиса не появится. Создание такого канала – дело не мгновенное, потому что, как это не парадоксально звучит, должен возникнуть определённый уровень доверия между представителями противостоящих спецслужб. Нет, конечно организовать передачу информации между спецслужбами можно очень быстро, но не на прямую, а «через верх». От нашей контрразведки – к правительству, оттуда – к дипломатам, от дипломатов – к китайским дипломатам, к китайскому правительству, а потом и к их разведке. Только информации такой грош – цена. Во-первых, никто ей не поверит, сочтут провокацией, игрой, дезой. Во-вторых, «испорченный телефон» получится, будут по такому каналу циркулировать сообщения типа «казнить нельзя помиловать», с произвольным расставлением запятых, и произвольными же ответными действиями. А в третьих – не получится секретного канала, потому что спецслужбы всегда служат своей стране, а вот политики – когда-как.

Зарипов поднял на Валентина Борисовича уже изрядно захмелевшие глаза.

– Да ну их, Валя, проблемы эти служебные… а давай водки выпьем?

Валерий Мурадович обернулся в сторону бара и призывно помахал рукой официантке. Мазанул взглядом по соседнему столику – тому самому, за которым сиживал накануне.

– Кстати, Валёк, – Зарипов на миг оживился, словно радуясь тому, что нашёл тему, никак не связанную с проклятым мёртвым китайцем. – я тут буквально вчера, вот за тем столом наскочил на одну презабавнейшую личность. Эмигрант, из наших. Я курсанта натаскивал, практиканта моего. Курсант слегка напорол. Ну, эмигрант этот подскакивает к нам с кулаками, «Да вы…» – говорит – «…контрразведка?! Да чего же вы… » – говорит – » …ко мне лезете? Да ведь я же НАШ!». Кроме шуток – чуть ли не в драку. Забавный такой дурачок.

– А откуда дурачок-то? – рассеянно спросил Аверин, всё ещё погруженный в свои мысли.

– Из Юты, из Солт-Лейк-Сити.

– В самом деле? – ещё более меланхолично осведомился Валентин Борисович, по привычки избегая демонстрировать профессиональную заинтересованность даже старому другу. – А расскажи-ка, Валерик, поподробнее…

09. То ли девочка, то ли видение

Всегда, когда ожидаешь от какого-нибудь мероприятия слишком многого – разочаровываешься, даже если всё прошло замечательно. Если событие получается «супер» , а не «супер-супер-супер», всё равно остаётся смутное чувство что тебя в чём-то бессовестно надули. Вот и с встречей одноклассников получилось также. С одноклассниками Саше нешуточно повезло – часто ли из школ выходят компании, которые продолжают встречаться чуть или не ежемесячно через двадцать лет после выпуска? – Вот то-то… Впрочем, Александр считал что в том, что кампания не рассыпалась есть и его немаленькая заслуга. Его, и Бориса – одноклассника, однокурсника, и практически брата.

Как это обычно случается, их одноклассники в институтах, университетах, и прочих высших учебных заведениях за пять лет обросли новыми друзьями. Однако, когда Саша и Боря, отучившись в Питере вернулись в Первопрестольную свежеиспечёнными лейтенантами, у них такой компании не было. Вот и начали они «тянуть одеяло на себя», регулярно собирая друзей и подруг по выпуску из Школы №235. Хороший номер был у их школы кстати – как у оружейного урана.

Кто-то временно выпадал из компании, кто-то возвращался обратно, но так или иначе – компания жила. Выпадения обычно случались после женитьб и замужеств, потому что существовало железное правило – на встречи приходить без «хвостов». Не пускает тебя муж, или, к примеру – супружница на однокласснический разгуляй – сиди дома. Или, в крайнем случае ври, изворачивайся, придумывай командировки или поздние совещания, (как если надо на любовное свидание улизнуть) но семейный «хвост» на мероприятие тащить не моги, на этих мероприятиях – только свои.

Вот и сегодня были только свои – без мужей и жён. Вернее, без мужей и жён, которые не были одноклассниками – многочисленные романы внутри компании закончились-таки единожды обоюдными штампами в паспортах, и одна «официальная» пара в рядах всё же была. Встретились и покутили в общем-то мило, но вот до «супер-супер-супер» дело не дошло. Кабачок, в котором сняли зал, закрывался в полночь, Вот и сложилось у Саши чувство обманутости и незавершённости праздника, как всегда получилось что вот чуть-чуть, вот самую малость – но всё же недогуляли.

Саша попытался было подбить народ на смену места, но идея поддержки не нашла, и почти все отправились по домам, сославшись на то, что завтра – рабочий день. Саше-то, типа, хорошо в отпуске, а вот остальным – завтра с утра на работу. Осталась одна Аннушка. Рабочий день у неё был гибкий – настолько гибкий, что раньше обеда в офисе её никогда и не ждали, так что спать Аня не спешила. А поверх этого была Аннушка девушкой куражной, и клубную-ресторанную Москву знающей с самой что ни-на есть практической стороны. В прошлые приезды в Москву именно Аннушка занималась Сашиным просвещением, устраивая поездки во всякие гламурно-готичные заведения, а иногда, в соответствии с фантазиями заокеанского отпускника, и всякие нестандартные мероприятия – вроде катаний на теплоходиках по Москве-реке, или распития коньяка в автомобиле на Тверской. Очень уж тогда Саше захотелось в машине поалкогольничать, просто из вредности, потому что в Америке на это – большой запрет. Есть там такое правило, правило «открытого контейнера» – типа если есть в салоне открытый контейнер, в смысле – бутылка с алкоголем и без пробки, то водитель автоматически считается пьяным, и, соответственно, немедленно отправляется в тюрьму, а потом получает то, что за пьяным вождением следует – штрафы платит, на курсы всякие ходит принудительно, и дальше по списку.

На этот раз решили ничего экстраординарного не устраивать, потому что встреча одноклассников – это само по себе событие. В ресторан не ходить, потому что сытые, и от клубов воздержаться, потому что танцевать уже сил нет, а под громкую музыку тяжело общаться. Вечер должен был закончиться тихо, почти по-семейному. Аннушка предложила заехать в какую-то ночную кафешку где-то у Чистых Прудов, знаменитую своими пирожеными и кальяном. А Саша согласился, понимая что требовать продолжения банкета в питейном заведении просто нечестно, потому что Аннушка «на колёсах» и пить не может, а Саша свою добавочную рюмку коньяка в любой московском кабаке найдёт – тут вам, слава богу, не Юта. Это в Юте весь алкоголь в час ночи должен быть не то что недоступен посетителям заведения, а ещё и убран в шкаф и закрыт на замок, а в благословенном Отечестве законы правильные и для человеческой жизни удобные.

Маленький смешной Аннушкин «вольвешник» (точную марку Саша не знал, потому как эта модель в Штатах не присутствует) домчал их до места в пять минут. Припарковались прямо в ухода в кафе – ночью в будний день и в центре Москвы с парковками нормально, вот всегда бы так. Впрочем, пока не изобретут какие-нибудь летающие аэрокары, ситуация с трафиком и парковкой в старых мегаполисах вряд ли изменится. Это новенькие города проектировались так, чтобы транспорту было удобно. А города старые – они же выросли из деревень, и строились исходя из совершенно нетранспортных соображений – чтобы наших можно было защищать внутри стен, а чужих, напротив, внутрь стен не пускать ни в коем случае.

Уселись на мягких кожаных подушках у низенького столика в полутёмном зале. Официантка оставила меню со списком пироженых и ушла, обещав принести кофе как только сварится, коньяка Саше – немедленно, и так же немедленно прислать кальянщика. Саша посмотрел в меню и растерялся – список разных сладостей занимал четыре страницы. Да и названия типа «Пражского клубничного счастья» Саше ничего не говорили и ясности отнюдь не добавляли. Однако Аннушка, бывавшая тут достаточно часто, обещала что всё что надо выберет сама, а впрочем, и ошибиться с выбором трудно – всё вкусненькое, как водка и самогон в том анекдоте про селянку.

Если честно, Саша собирался напроситься к Аннушке в гости, да и остаться у неё на всю ночь. Впрочем, если бы и не собирался, поприставать влёгкую к девушке в такой ситуации надо обязательно. Просто чтобы поддержать статус кво. А то подумает девушка что ты её совсем не хочешь, да и расстроится. А девушек – их же беречь надо, а одноклассниц – особенно. Одноклассницы – они на всю жизнь. Как это ни странно, у Саши с Аннушкой до постели никогда не доходило. Вот с другими одноклассницами было всякое, от бурных романов до мимолётного «дружеского секса» – была в их в компании призказка: «Одноклассницы – они как сёстры. Только с ними ещё и спать можно.» А вот с Аннушкой как-то не складывалось. То у Саши было что-то серьёзное, а значит не до прочих фемин, то у Аннушка была в самом начале отношений, и, соответственно, на других мужчинок вовсе не смотрела. А иногда всё начиналось очень хорошо, но расстраивалось по совершенно неизвестным Саше причинам. То-ли Саша делал что-то нетак, то-ли Аннушка решалась на «секс из вежливости», но передумывала. У американцев «секс из вежливости», кстати, называется ещё хуже – «mercy fuck», «мёрси фак» что-то вроде «трах милосердия».

Впрочем, нет – у девушек «секса из вежливости» , пожалуй, и не бывает. Это у мужиков, бывалыча, пойдёшь в гости, все выпили влёгкую, хозяева оставляют ночевать, а кроме тебя остаётся девушка, нормальная такая, миленькая, смеётся вовремя, но из тех к кому «в мирное время» клинья бить бы не стал. А девушка на тебя смотрит щенячьими глазами, у неё явно на тебя планы. Ну зачем человека обижать? – Тебе типа всё равно, а ей приятно. Вот и остаёшься на ночь, предворительно девушке объяснив что у тебя в счастливом браке четверо детей, и ещё подруга беременная – просто чтобы девушка далекоидущих планов не строила. В общем, про «секс из вежливости» с женской стороны Саша даже никогда и не слышал. Вот «спасательно-выручательный» секс – да. Это когда у тебя сердце разбито вдребезги от несчастной любви, пожалуешься какой-нибудь подруге именно из разряда друзей, ну например – однокласснице. А она берёт тебя за шкирятник, и затаскивает в постель почти насильно, однако из чисто гуманистических соображений – чтобы тебе легче было. А утром – уже и правда легче, по-этому такой секс – именно «спасательно-выручательный». Такой от девчёнок ожидать можно, а вот «секс из вежливости» – вряд ли.