Эпифаня открывает двери

– Ай… – выдохнула Эпи, потирая ушибленные места. Из ее разбитой в очередной раз коленки высыпался рубиновый песок крови.

Она успела встать и оглядеться, вокруг ничего, обо что может споткнуться нормальный пряморукий и прямоногий внимательный человек. Только ее собственная длинная тень убегает от ее ног куда-то к кустам.

– О, нет! – Разрывался тем временем меч. – Он схватил тебя! Вырывайся!

– Что? Где? – удивилась Эпи оглядывая себя с головы до ног. – Нет же ничего!

Она даже выхватила из кармана правдонарик, чтобы разогнать густой остекленевший полумрак. Но когда фонарик включился, свет из него не ударил столбом, а стал вытекать как мед из банки – медленно и вязко.

Эпи снова печально поглядела на луну. Черное кристаллическое облако тем временем обращалось цельной тенью. Холодком по спине до нее дошло жутковатое откровение – в мире, где нет времени, и свет течет, как вода – нет теней! И где зависают даже крылышки мотылька, облака плыть не могут.

Но Эпи не успела додумать до конца. Видимо, ее мысли сейчас плыли как та самая патока. Что-то резко вырвало у нее землю из-под ног. Девочку снова приложило носом об пол, а затем вздернуло вверх. Длинный черный щупалец тени, что Эпи сперва приняла за свою собственную, быстро превращался в едва уловимую руку. Темное облако, тем временем рухнувшее в лес, обращалось телом и ногами. Тень обретала форму несуществующего человека с шишковидной головой и длиннющими руками без пальцев.

И все это сопровождалось странным шепотом и вскриками, какие Эпи уже слышала когда спускалась в подземелья под городом Ихс. Неужели эта тень все-таки нашла ее? Но ведь они сейчас находились в совсем ином мире! Даже в мире, запертом в другом мире!

Эпи не дала страху сжать ее сердце ледяными зубами. Почти сразу же она утерла такую нереалистичную, сухую на ощупь кровь, что сыпалась из ее ноздри. А потом запустила в тень включенный фонарик. Тот полетел, вращаясь и разбрызгивая свет в разные стороны. Очень скоро он вонзился в тень, как меч из расплавленного металла. Тень болезненно заревела, ее рука-щупальце оказалась отсеченной. Отбросив Эпифаню в сторону, она забилась на поверхностях окружающего мира, как одинокий хвост ящерицы.

Больно рухнув на землю, девочка хотела подобрать свой говорящий меч, но тот, видимо, и сам не дурак: Лучи Миража, что раздавались здесь на полнеба, отразились от его радужной поверхности. Эти лучи сплелись в яркую сияющую сферу, что ударила тень, оттеснив ее к деревьям. Отрубленная конечность чудища рассыпалась, да и сама тень стала таить, как утренний туман, обращаясь в тонкие прозрачные лоскуты. Казалось, весь мираж напрягся, издав особо яркую вспышку, что зазвенела по округе колоколом. Тень взвыла, но ее голос прозвучал отдаляющимся эхом. Очень скоро она слилась с общим полумраком застывшего зазеркалья.

Эпифаня уже успела с облегчением вздохнуть, но тень снова ожила. Черным пятном она выползла из-за каждого дерева, каждого кустика и каждого камушка. Потом вздыбилась миллионами отвратительных завитушек, обратилась в черный дым и спиралью окутала Мираж Мигоса от земли до самого неба!

Город, сплетенный из света, зазвенел колоколами и битым стеклом, загудел тем самым непередаваемым печальным гулом проклятия Урабороса. Его светящиеся башни одна за другой гасли, падая вниз, они обращались дождем из золотых искр.

Эпи бросилась к правдонарику, что сиял в сторонке. Она схватила его, как меч и бросилась к самому черному месту тени.

– Нуга Дуга Ду! – выкрикнула Фаня, замахиваясь своим необычным оружием.

Но тень окутала девочку своими щупальцами. Эпифаня словно рухнула в густую черную бездну. Прекрасный хрустальный мир вокруг нее перестал существовать. Поющий звон обратился скрежетом и шепотом, а затем и вовсе утих. Эпи с ужасом ощутила тень в себе, под своей кожей. Холодная, липкая, она появлялась каждый раз, как ее веки набегали на глаза. Правда, понять, закрыты ли ее глаза или нет, в такой темноте оказалось трудной задачей.

Тень тем временем будто бы рылась в карманах девочки. А заодно, ковырялась в ее мыслях.

Вот Эпи увидела сама себя за городской стеной Ихса, где она наткнулась на огромный валун, что внезапно отрастил себе руки и ноги, поднялся с земли и атаковал ее. Девочка перекатилась под ним, сбила с толку, затянула за сбой, увела к воде. Камни-то они плавать не умеют? Словно в замедленной съемке Эпи только сейчас рассмотрела застрявший в камне маленький радужный осколок. Ну, конечно же! Это не тролль! Просто разумный и говорящий песок оживил камень! Эпи поняла это так отчетливо, словно знала это всю свою жизнь. Еще Эпи поняла как тот маленький осколок угодил в водохранилище, что снабжало водой весь Ихс…

А тень тем временем поднимала другое ее воспоминание. Про Ховина, что улыбался уж как-то неестественно, и про книгу, которую Эпи нашла для него. Эта неестественная улыбка. Это он ее подставил? Скорее всего!

Эта мысль сыграла в разуме Эпифани ту же роль, что и зажженная спичка в пороховом трюме. Она вспыхнула яростью, а тени, видимо это было не нужно. Эпи почувствовала, как холодная и липкая хватка усилилась, тень толкала ее обратно, к воспоминанию об открытой книге. Но только книга возникала перед глазами девочки, как та вспоминала мелкого негодника в котелке и ее кулачки сжимались.

– Экс машина! – Раздался знакомый голос.

Почти в тот же миг тень ослабила хватку, и Эпи выпала из ее объятий наружу. Прямо над ней возвышался Открыватель. Его черный шарф с красными клинописными символами и рунами реющим флагом завис в воздухе, а наполовину состриженная борода обратилась серебристыми кристаллами гипса.

– Обожаю появляться тогда, когда это больше всего нужно! Кстати, Эпи-Шмеппи! Пока ты там разгадывала загадку, тут лет десять прошло, в следующий раз побыстрее, хорошо?

Эпи не могла сейчас ничего произнести – казалось, щупальца тени склеили ее зубы вместе. Поэтому она просто нервно закивала в сторону огромной тени, что сейчас доросла аж до неба, и стала напоминать огромное сухое дерево с черными корягами-лапами.

– О, точно! – О-Дэ словно сейчас заметил этот беспредел, и уверенно направился к тени вплотную.

–Эй, ты! – выкрикнул он, размахивая руками. – Огромное, черное, что-то! Любишь лазить в головах людей? Это моя прерогатива! И для нас этот остров будет мал!

Но тень игнорировала его крики. Своими кольцами она впилась в остатки сияющего города, окончательно гася его свет.

– Эй, сынок! – Голос открывателя изменился. Изменилась и интонация. Теперь он говорил хриплым и скрипучим старческим тоном. Почти таким же, каким говорило его же отражение! – Ты же не хочешь разозлить меня окончательно?

Тень недовольно рыкнула и взмахом одной из своих черных ветвей попыталась отбросить старика от себя, но ветка прошла сквозь него. Тот вздохнул и сделал несколько шагов вперед. Эти шаги дались ему с трудом, как если бы он шел против ураганного ветра. Вскоре он исчез внутри тени.

В воздухе зависла тишина, изредка прерываемая старческим ворчанием.

– Ну и грязь же тут! – бубнил О-Дэ. – А вот сюда тебе лезть не стоит. А хочешь посмотреть мои воспоминания? О! Думаю, будет интересно.… Ну, ладно!

И тут тень выросла до бесконечно огромных размеров. Она заняла все вокруг и небо, и горизонт, и остров Ураборос. Тьма поглотила мир вокруг, но буквально на мгновение. В следующее мгновение тень уже билась тоненькой нитью под ногой О-Дэ. Тот стоял на одном колене, с его лба сыпались хрусталики пота, глаза поблескивали нездоровыми переливами, но он оставался живой. Что нельзя сказать о Мираже – тот из гордого сияния обратился в слабые отблески сравнимые с пламенем свечей. Радужный клинок лежал неподалеку и заливался горестным плачем.

–А что… – Эпи, наконец, смогла разжать зубы и заговорить. – Что с тенью?

О-Дэ в ответ безумно улыбнулся уголком кривого рта и указал на свою ногу. Тень втягивалась в нее, как вода в губку. Когда она окончательно исчезла, старик вынул из кармана одну из золотых монет и протянул ее Эпифане.

Девочка осмотрела золотое изделие. Только сейчас она заметила, что одна из сторон монеты выполнена в виде маленьких солнечных часов. Тень вращалась по их циферблату в виде тонкой черной стрелки.

– Что может победить тень? – Прищурился О-Дэ, поймав вопросительный взгляд Эпи. – Тоже, что ее порождает!

– А кто это был?

– Теневик. – Хмуро заметил О-Дэ. – Восьмой категории, я полагаю. Это обитатели плоских Вероятностей. Слышала когда-нибудь о двухмерном мире? Вот он таков – живет на плоскостях.

– Не такой уж он и плоский. – Нахохлилась Эпи, вспоминая весьма даже трехмерные метаморфозы «Теневика».

– Плоский, плоский! – Отмахнулся Открыватель, вставая с колена шагая к месту, где только что находился мираж. – Если ты не заметила, тут все одна сплошная поверхность! Одна сплошная плоскость, закрученная и изогнутая, но одна! А что ты скажешь?

Он обращался к клинку.

– Это ты! Ты запустил его сюда! – Надрывался многоголосый крик меча.

– Я? Не-е-ет! Я не таскаю за собой тени. А ты, Эпи?

Эпи замотала головой.

– Мираж угасает. – Убивался Радужный Клинок, бубня под несуществующий нос. – Наша миссия здесь провалилась!

Эпи вдруг стало жалко самую непонятную форму жизни, такую как этот радужный металл. Она упала возле меча на колени и погладила его по радужному лезвию. Она была не совсем уверена, что поступает правильно, ведь клинок мог воспринимать это далеко не как ласку.

– Вы отложили достаточно яиц. – Проворчал О-Дэ. – И при этом, не спросив разрешения.

– Яиц? – Эпи с отвращением вспомнила, что сама носит в себе некую колонию неизвестных существ. На этой прекрасной ноте она даже прекратила поглаживать клинок.

– Ну, да. Слышала о камнях в почках? О соляных отложениях? – Старик красноречиво похрустел суставами. – Вот и я о том же! А теперь, хрустальная штуковина, ваше вторжение здесь окончено.

Эпи бы сейчас поклялась, что меч у ее ног кивнул соглашаясь. И сразу же после этого вся кристальная реальность вокруг зашевелилась, поплыла бесчисленными гранями огромного калейдоскопа. Вспышка, и все растаяло, как лед в кипятке.

***

– Теперь – пусто! – Открыватель постучал костяшками пальцев по поверхности зеркала.

– Простите? – Человек с блестящей залысиной посмотрел на странного старика поверх огромных неуклюжих очков.

– Я имею в виду – чисто! – Улыбнулся О-Дэ. – Ни одной трещинки! Ни царапинки!

Лысый польщено улыбнулся и уставился в газету.

Эпифаня огляделась. Они стояли посреди лавки стекольщика. Вокруг все те же зеркала и стеклянные изделия, за окном – солнечный день. В руке девочка сжимала радужный клинок. Только теперь он был гораздо длиннее.

– Будете что-то покупать? – снова отозвался человек в очках.

– Наверное. Ножницы есть? – Спросил О-Дэ.

– Выйдете на улицу, два поворота налево, там найдете лавку кузнеца. – Недовольно фыркнул незнакомец.

– Прекрасно! Всех благ!

О-Дэ вытолкнул Эпифаню на улицу. Та продолжала ничего не понимать и оглядывалась из стороны в сторону, как напуганная сова.

Город Ураборос совсем не изменился. Может только стал чище, и на его улицах появилась уйма людей. Городок зажил! Со всех сторон доносились крики всяческая возня. Кто-то ругался, кто-то смеялся. Звенели молотки, скрипели доски. Совсем неподалеку от О-Дэ и Эпифани прошла женщина с зонтиком. За руку она вела одетого с иголочки румяного мальчишку, в котором Эпи не сразу узнала Сарказа!

Тот хмуро посмотрел на нее, но по его глазам стало ясно – он не узнает ее.

– Поздравляю тебя, Эпи! – открыватель похлопал девочку по плечу. – Это твоя первая прогулка по времени!

– Но ты же говорил – что во времени путешествовать нельзя? – Прищурилась Эпифаня.

– Верно. Нельзя заставить ветку расти быстрее или расти назад. Но всегда можно отрубить эту самую ветку, и она вырастит снова, верно? Мигос или как я их там назвал – это каменная форма жизни. Маленькие кристальные полипы. А для камней время течет по-другому. К тому же они временем питаются.

– Питаются?

– Питаться можно любым проявлением вселенной, моя маленькая Эпи-Шмеппи. А время это как раз и есть такое проявление. И пока они хрустят им как утренним круассаном, оно, то есть время, течет вокруг них совершенно по-другому. Так они создают новую ветку времени. И для них это нормально. Их жизнь весьма и весьма размеренна. Они живут очень и очень медленно, настолько медленно, что ты никогда не заметишь их. Да и вообще, где ты видела быстрые ходячие и говорящие камни?

– Я видела ходячий камень. – Поспорила девочка.

– Скорее всего, это попытка их адаптации. Удивительные существа! И как я их упустил? Вообще-то все просто, они живут там, куда я обычно не заглядываю – во вчерашнем дне.

– Все равно не понимаю. Почему они стали воровать людей только сейчас, если этот песок был здесь всегда? И куда они теперь делись? Не думаю, что весь песок исчез.

– А песок никуда не исчезнет. Это как домики кораллов! А вот их обитатели все у тебя. – Он кивнул на подросший Радужный Клинок. – Насчет остальных вопросов: некоторые загадки остаются загадками, даже для меня. Если ты заметила, я тоже до сегодняшнего дня не знал об этих штуках.

– Там был корабль. – Эпи щелкнула пальцами. – Белый корабль! С ним точно все это как-то связано! Точно такой же оказался и возле Ихса, когда там начались проблемы.

– Корабль говоришь? – О-Дэ скептически покосился на Эпифаню. – Посмотрим.

Они прошли в лавку кузнеца, где О-Дэ приобрел пару ножниц и, зачем-то, горсть разнообразных гвоздей.

Когда старик с обрезанной бородой и девочка ростом метр в прыжке скрылись за дверью, кузнец мог дать свой большой палец на отсечение, что в этот момент дверь его лавки вела не на залитые солнцем улицы Урабороса, а куда-то в более мрачное место.

Глава 9 Перелом

После нежного тропического воздуха Урабороса и его соленого морского ветерка пыльный спертый воздух Дома-На-краю бил в нос с силой хорошего боксера. К тусклому освещению пришлось еще пару мгновений привыкать, как к темноте.

Они снова находились в «музее». Здесь Открыватель подошел к пыльной тумбе из белого камня и уложил на нее монету в виде песочных часов. Тонкий язычок тени сразу же побежал вокруг небольшого штырька, затем резко остановился, рывками указывая в сторону Эпифани.

– Эта штука охотится за мной. – Догадалась Эпи, не открывая глаз от тени.

– Вероятно. – Отвлеченно сказал ОДэ.

– А может, и нет. Почему она пыталась прочесть мои воспоминания?

– Тени. – Пожал плечами О-Дэ. – Они вечно темнят!

Он встал возле одного из странных зеркал, украшавших стены музея и принялся срезать свою пушистую бороду.

– Теневик. Он впервые на меня напал, когда я взяла ту книгу.

– Это где про тебя было написано?

– Да. Ее.

– Но он не последовал за книгой. Он напал на тебя.

– Да, вырвал клинок из рук.

– Тени слепы. Слепее кротов. Он пытался вырвать у тебя из рук…

– Ключ.

– Он самый.

– Значит, он особенный!

– Да. – Протянул О-Дэ, срезая очередную пушистую прядь. – Штуковина, которая пронзает сразу все миры и приводит тебя в место, которого нет. Эта вещь не может быть обычной. Но…

– Но?

– Но она внезапно – совершенно обычная. У меня нюх на необычные вещи! Вот, посмотри. – И он окинул комнату рукой. – Все эти штуковины я собирал в разных местах. Каждая из них уникальна и необычна. Аномалии. Нарушения законов мироздания. Я собаку съел на поисках таких. И этот ключ – не необычный. Просто кусок металла.

– Но он привел меня сюда. – Эпи достала ключ и покрутила его пальцами.

– Ты не дослушала. – О-Дэ недовольно сверкнул глазами. – Особенность не в самом ключе, а вокруг него. В обстоятельствах, в мотивах, в целях. В людях, в конце концов. В тебе, например.

– Все-таки я избранная? – Девочка иронично улыбнулась.

– Да кто ж тебя знает?

– А моя способность понимать другие языки?

Открыватель замолчал. Он достал из кармана правдонарик, что Эпи выронила в зазеркальной версии Урабороса, и включил его. Необычно желтый луч коснулся руки Фани, и девочке стало совсем не по себе: кожа и мышцы растворились. В свете необычного фонаря осталась только кость и сотня тонких красных нитей сосудов. Лучше ощутить себя голой на сцене перед полным залом, чем наблюдать собственные кости без мяса.

– Не бойся, он просто показывает правду. Хотя,… Что может быть страшнее правды? Я вставил сюда линзу, сделанную из хрусталика глаза Грозового Тигра. Этот хищник живет в одной Вероятности. Там у них на планете эволюция случайно подарила всем уникальную маскировку. С днем с огнем никого не сыщешь! Они умеют обманывать глаз и разум. Вот пришлось тигру обрести зрение, с помощью которого он видит абсолютную правду.

– А… А перевод надписей? – Дрожащим голосом спросила Эпи.

– А это еще легче. Письменные языки, это всегда шифровка. Шифровка – это уловка. То есть вранье. А, правда, она всегда относительная. И вообще правда обладает интересным свойством. Особенно абсолютная

– Каким?

– Ты либо принимаешь ее, либо нет.

Луч света тем временем ползал по девочке взад-вперед, в буквальном смысле просвечивая ее кости. К счастью плоть не исчезала окончательно, а просто становилась невидимой для света правдонарика. Наконец свет остановился на голове Эпи.

– Вот, здесь. Справа. За ухом. – Деловито заметил Открыватель. – Тут небольшая колония наших кристальных друзей. Видать, ты тоже заразилась. Они и переводят для тебя, судя по всему. И переводят твою речь для остальных. Знаешь ли, они живут на другой частоте. Понимать для них примитивные языки, которые колеблют воздух и прочие среды – раз плюнуть. Так что не удивляйся, если вдруг начнешь слышать радио.

Эпи уже успела забыть о колонии Бэтри, о которой упоминал Радужный Клинок. Вот теперь снова вспомнила, и в купе с неприятным послевкусием наблюдения собственного нутра вживую это привело к легкому головокружению и тошноте.

– Странно, что они не разрослись, как у твоих приятелей из Ихса. – Хмыкнул О-Дэ. – У тех они торчали во все стороны, как.… Как полипы.

Тошнота Эпифани усилилась, стоило ей вспомнить своего первого адвоката из Ихса, чей рот наполнился острыми осколками кристаллов. Но она поборола свое выворачивающееся нутро и предположила:

– Для них же прошел год. За это время….

– Не прошло для них года! – Перебил ее ОДэ.– Ты еще не поняла? Мигос просто слопали это время. Сожрали целый год целого города! Может, поэтому и разрослись? То, что у них там было много времени, а у тебя не осталось ни секунды лишней?

Эпи с опаской пощупала свою голову за правым ухом.

– Не волнуйся. Они спят. – Заметив движение Эпи сказал Открыватель. – Вообще они могут дремать тысячелетиями, как я понял. Просто в этом вашем Ихсе какие-то совсем особые условия.

– А на Ураборосе?

– Там никто не выглядел как кристальный куст. Хотя и там были странности. Но странности везде есть, их просто нужно найти!

– И мы так и не нашли сахар… – Вдруг вспомнила Эпи.

– Сахар? А кому он нужен? – Пожал плечами О-Дэ. – Лично я – передумал. Да и вообще не в сахаре дело. Видать, открывая дверь на Ураборос, я больше думал о загадках Ихса, о его кристальной чуме. И, видишь, мы узнали тайну твоего меча! А ты стала героиней.

– Героиней?

– Ну, да. Я попал в зеркальный мир Мигосов только в качестве эксперимента, просто надеясь, что все сложится удачно, и я оттуда выберусь. В итоге все сложилось удачно. Пришла ты. А за тобой пришла тень. Сам я ни за что ни договорился бы с той каменной империей. Они, кажется, на своей волне, если ты понимаешь, о чем я?

– Теперь мы сможем исцелить Ихс! – Обрадовалась девочка. – Надо просто все эти кристаллы загнать в Радужный!

– Не гони коней впереди паровоза! – Рыкнул О-Д-э – Все будет, но потом.

– Но я поклялась защищать Ихс…

– А они поклялись утопить тебя. – Спокойно заметил О-Дэ. – Не торопись.

Он снова отвернулся к зеркалу, а Эпи осталась один на один с собственными мыслями и неоконченным разговором. Ей действительно очень хотелось спасти людей Ихса. Она представляла эту картину, когда она появится в спасенном городе вместе с рассветными лучами, знаменующими ее победу над кристальной чумой, и как все будут ей благодарны. Вообще она рисовала в своем уме такую картину каждый раз, когда собиралась геройствовать. Но слова О-Дэ немного охладили ее пыл, ведь жители Ихса действительно ненавидели ее и жаждали утопить. Эпифане хотелось верить, что это безумие и просто негативный эффект от кристальной болезни. Но вдруг их желание искреннее, а она, Эпи, просто боится признать это? Правда, действительно, самая страшная вещь во вселенной, после таблиц, разумеется.

А правда заключалась еще и в том, что Эпифаня действительно была виновной в этой трагедии Ихса. Ведь крохотный осколок, начавший Эпидемию, попал в водоем благодаря ей. Чувство вины, как грипп, бросил Эпи в озноб. Она походила взад-вперед, а потом грузно уселась на старинное кресло возле стены.

Тут же раздалось недовольное ржание, послышался цокот маленьких копыт. Это невидимый единорог, фыркая, возмущался, что его согнали с насиженного места. К чувству вины Эпи тут же добавилась еще капелька.

Куча вопросов, планов и догадок готовы были разорвать ее голову. Но вместо этого они утомили Эпи настолько, что вскоре она заснула. Когда она проснулась, то поняла, что в зале находится одна. Точнее почти одна, отражения несуществующих людей, как живые стояли в своих зеркалах, глядя в пустоту перед собой. В огромном куске нетающего льда медленно шевелилось похожее на призрачную медузу существо. Лепесток тени на монете, оставленной Открывателем, все еще указывал на Эпи. Самого Открывателя не было видно.

Эпи спустилась с кресла и аккуратно носками ботинок ощупала пространство перед собой. Снова наступать на единорога она не хотела.

Сейчас ей хотелось в туалет, но вот где в Доме-на-краю находится туалетная комната, она не спросила. На терпение и ожидания сил нет, так что она решила действовать. Заглядывая в каждую дверь, она пошла по коридорам. Большинство помещений тут смотрелись заброшенными. Пирамиды из стульев, какие-то ящики, мебель, накрытая коврами – все это покоилось под добрым слоем пыли. Но вот одно помещение заставило Эпи примерзнуть к полу.

Большая круглая комната, к потолку которой крепились сотни и тысячи нитей. К каждой нити привязан ключ. Тысячи ключей, совсем как в той комнате, в которой Эпи впервые столкнулась с Теневиком и откуда она чудесным образом попала сюда. В центре комнаты стоял большой черный стол, укрытый огромным бумажным полотном карты. И это оказалась самая странная карта из всех, что Эпи доводилось видеть. Она состояла из множества мелких лоскутов, сшитых между собой грубыми металлическими скобами. Каждый подписан и отмечен фантастическим изображением, вроде города, состоящего из парящих в воздухе колец, или острова идеальной кубической формы. Нашлись тут и хрустальные горы, множество идеально круглых планет соединенных мостами, гигантские до неба цветы и еще много других чудес. Два лоскута появились здесь совсем недавно, о чем говорили свежие чернила. Один из них украшали очертания острова, из которого в небо били световые столбы. Подпись внизу гласила «Ураборос». Второй лист оставался белым, за исключением маленького изображения замочной скважины и подписи «Земля». Больше таинственности добавляли угрожающе-красные стрелки, что с разных краев карты указывали на последний лоскут.

Эпи затаила дыхание, будто пугаясь своим сопением разогнать целый ливень мыслей и поток вопросов. И окажись здесь Открыватель, она обязательно засыпала его этими вопросами. Но открывателя здесь нет. Девочка оббежала вокруг карты, подождала мгновение, еще мгновение. Но никто не появился, а природная потребность только усилилась, так что Эпифаня решила продолжить поиски туалета, а таинственную и жуткую карту отложить на потом.

Туалет оказался этажом выше. Своей запущенностью он приближался к самому старому туалету в пирамиде Хеопса. Но на радость Эпифани он еще функционировал. И она поспешно закрыла за собой дверь. На обратном пути ее ждал неприятный сюрприз: дверь захлопнулась, а старый, ржавый механизм ее замка заклинило. Удар ногой и трясение дверной ручки не помогали. За дверью же звенела абсолютная тишина, указывающая на полную безлюдность. Даже невидимый единорог не стучал своими копытцами.

Эпи присела на колено и взглянула в замочную скважину. Оттуда на нее смотрели ржавые истертые детали. И она нашла единственный выход из ситуации – поковыряться в замочной скважине. Первым в дело вступил Радужный Клинок. Но его раздобревшее лезвие туда не пролезало. Тогда Эпи достала пару шпилек. Но они очень быстро сломались о детали замочного механизма.

Фаня покраснела, стиснула зубы и попыталась открыть дверь вантузом. Не лучшая идея. После этого замок вдобавок покрылся неприятной слизкой грязью.