bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 5

– Алло, Кирилл! Это я. Нормально. То есть, не очень. Нет, не могу. Ты едешь домой? Заскочи ко мне. Да, да, ещё как! Привези пожрать. Ну да, из Макдональдса. Кирилл, слушай, купишь у меня баксы? Да по какому угодно курсу! Договорились.

Положив трубку, Серёжка вернулся в кухню, снова уселся и закурил.

– У тебя нет денег? – спросила Ольга.

– Менту вчера последние 100 рублей отдал! Чтоб он подавился.

– Ну и баран.

– Сама ты овца!

– Послушай, – сделав глоток, произнесла Ольга, – а может, я всё-таки позвоню Борису на сотовый, с улицы? Он не сможет понять, где я нахожусь, а мне станет ясно, взяли его за задницу или нет.

– На сотовый с таксофона можно, – сказал Серёжка, подумав.

– Когда звонить пойдём?

– Я не знаю! Какая разница?

С сигаретой во рту Серёжка опять поднялся, достал из шкафчика кружку с ложкой и сделал кофе. Бросив в него несколько кусков сахара, стал размешивать. Ольга видела, что его грызёт какая-то мысль, и не сомневалась, что он озвучит её. Наконец, услышала:

– Дура, …! Надо ж было так заорать вчера в холле!

– Ну а чего ты хотел от женщины, выныривая чёрт знает откуда с такой вот рожей и с пистолетом в руке? Я и обосраться могла!

– При чём здесь моё лицо?

– Да при том, что рожа у тебя – глупая! А я больше всего боюсь дураков. Да, не сволочей, не бандитов – их действия предугадать можно, а именно дураков! Никогда не знаешь, чего от них ожидать. Дурак может выкинуть что угодно, в любой момент и на ровном месте! Без повода! А дурак со шпалером – это вообще финиш. Это куда страшнее, чем обезьяна с ядерным пультом!

– Ну всё, заткнись! Умная! Ты своим поросячьим визгом весь подъезд на ноги подняла. Соседи наверняка меня рассмотрели через дверные глазки!

– Ты ещё глупее, чем кажешься! В холле было темно. Да если б тебя взаправду увидели с пистолетом, ментов бы вызвали!

– Потому и не вызвали, что увидели, на кого пистолет направлен! Такому делу мешать желающих не нашлось. Но ментам потом меня описали.

– Задолбал бредить! Ты хорошо рассмотрел чеченцев через глазок?

Против такого довода у Серёжки не было возражений. Его лицо сделалось ещё злее.

– Кроме того, – продолжила Ольга, взяв сигарету и закурив, – ты сам говорил, что на тебя нет никаких зацепок, кроме описания внешности, по которому невозможно вычислить человека в огромном городе. Так какая разница, пять человек опишут тебя или, скажем, десять? Ты лучше вспомни, где мы могли ещё проколоться!

– Если начнут опрашивать всех гаишников, которые дежурили вчера ночью… – начал Серёга, отхлебнув кофе.

– Бред! Очередной бред! Ты им взятку дал! Они про тебя под пыткой не скажут.

– Да, это точно! Что-то я торможу спросонок.

– Твои просонки меня уже задолбали, укуренный ты придурок!

Серёжка, видимо, успокоился. Стряхнув пепел, промолвил:

– Чёртов Кирилл! Одно дело – тёлок с ним драть и шмалять, а другое дело…

Ольга зевнула так, будто захотела съесть холодильник. Допив свой приторный кофе и докурив, Серёжка подался обратно в комнату. Там он сел на диван, взял пульт, включил телевизор и начал листать каналы. По НТВ давали сводку военных действий. Российские самолёты бомбили Грозный. По MTV плясал Рики Мартин. Первый канал показывал драку депутатов в Госдуме. По РТР выступал известный политик. Его лицо расплывалось на весь экран. Он нудно доказывал, что если за него в декабре не проголосуют, начнётся ядерная война. Слушая его, её и хотелось ради разнообразия. А на третьем канале другой политик, тараща шизофренические глаза, орал, что все кругом сволочи и подонки, один он – честный.

– Слушай, а почему ты один живёшь? – поинтересовалась Ольга, заходя в комнату.

– Прошлым летом я разменял с родителями трёхкомнатную квартиру, – сказал Серёжка.

– Будь я на месте твоих родителей…

– Иди на …!

Ольга уселась рядом со своим собеседником. Тот опять включил РТР. Политик с лицом шириной в экран говорил, что только он знает, как уберечь Россию от голода.

– А ну, выруби эту жирную суку!

Серёжка вырубил. На видеомагнитофоне лежала колода карт. Ольга их взяла. Предложила:

– Давай сыграем!

– Во что?

– Да мне всё равно. Можно в дурака.

– А на что?

– Не знаю.

– Давай на деньги? У нас их – полная сумка.

– Нет, – отказалась Ольга, – на деньги мне не везёт. Давай лучше так: Проигрываешь – даёшь мне сто баксов из твоей доли, выигрываешь – даю тебе в любой позе. Согласен?

– Презиков нет.

– У меня есть справка от венеролога!

– Покажи.

– Она лежит дома!

– Жопа у тебя лежит дома.

– Ты мне не веришь? Но на каком основании?

– Паранойя.

– Тьфу на тебя! Ты не параноик, а недоразвитое животное! Так на что мы будем играть?

– Что ты придолбалась? Ладно, я ставлю на кон сто баксов.

– Но я ведь тебе сказала, что не играю на деньги!

– Мне твои деньги и не нужны. Если проиграешь, откроешь Кириллу голая.

– Во дурак! – усмехнулась Ольга, – Ладно, сдавай.

Смеркалось. Играли быстро. Ольге карта не шла, а Серёжка брал одних козырей. Под конец игры он, осыпаемый бранью Ольги, сидевшей с веером карт, поднялся и включил свет. Тут заулюлюкал дверной звонок.

– Мы ещё не кончили! – Всполошилась Ольга, бросая на одеяло очень похожую на неё саму даму треф. Серёжка её отбил козырной шестёркой. Это была последняя его карта. Ольга, гримасничая, вскочила, сняла рубашку, штаны, и, сочно белея голыми ягодицами, побежала к наружной двери.

Открыв её, раздетая копия дамы треф мысленно признала, что обвинений в педерастии, которые она выдвигала против Серёжки, он не заслуживал. Его друг Кирилл оказался женщиной. И не просто женщиной, а красивой знойной брюнеткой в коктейльном платье. При виде голой блондинки, нисколько не уступавшей ей красотой, она изумилась. Но к изумлению в тот же миг примешалась злоба, явственно отразившаяся в огромных чёрных глазах. Испепеляюще обведя ими Ольгу от пальцев ног до бровей, смуглая красавица рассмеялась с ноткой истерики, и, сжав тонкими пальцами зонтик-тросточку, недовольно уцокала вниз по лестнице.

– Он ушёл, – сообщила Ольга, вернувшись в комнату.

– Как ушёл? – не понял Серёжка. Он суетливо накидывал на подушку край одеяла, желая скрыть торчавший из-под неё уголочек сумочки.

– Так, ушёл, – повторила Ольга, – Слушай, а кто он – транссексуал или всё-таки трансвестит? Если трансвестит, то, значит, я не ошиблась, вы оба – гномики.

– Ты о ком?

– О твоём Кирилле! Он очень странный! Взял и ушёл. Еды не принёс.

Тут звонок раздался опять. И на этот раз Серёжка побежал к двери сам. Пока он щёлкал замками, Ольга, опять надев рубашку и брюки, легла ничком на диван. Разговор, донёсшийся из прихожей после того, как открылась дверь, её озадачил.

– Что-то я не услышал, как ты подъехал, – сказал Серёжка своему гостю.

– Я поменял глушитель, – ответил тот хрипловатым пацанским голосом и прибавил, – слушай, я сейчас встретил Ирку твою. Вы что, помирились?

– Ирку?

– Ну, да.

– Где ты её встретил?

– Так ведь она из подъезда вышла!

– Когда?

– Сейчас.

– Ирка сейчас вышла из моего подъезда?

– Да.

Помолчав, Серёжка сказал:

– Всё ясно.

И ввёл приятеля в комнату. Ольга, которой также стало всё ясно, чуть повернула голову, чтоб увидеть подлинного Кирилла. Он оказался повыше Серёжки ростом, шире его, лицом поприятнее. Стрижку имел короткую. На нём был очень дорогой спортивный костюм, Кожаная куртка, кроссовки. В одной руке он держал ключи, барсетку и телефон, а в другой – пакет из Макдональдса.

– Вот такая история, – произнёс Серёжка, – Прикинь?

Не сводя глаз с Ольги, Кирилл сложил всё то, чем были заняты его руки, на столик и опустился в кресло. Нагло прищурился.

– Ага! Ясненько. Шлюху трахаешь? Вот скотина!

– А ты кому завидуешь – ему или шлюхе? – вяло спросила Ольга.

– Я вам обоим сочувствую.

– Ну, естественно! Нам до вас, зоофилов – как до луны!

– Всё, хватит, – с досадой сказал Серёжка. Тут же усевшись на край дивана, он закурил и вкратце поведал Кириллу о своих подвигах, начиная с аварии и кончая взяткой гаишнику на Яузской набережной. Умолчал он только о том, что в сейфе Рамиля, кроме дискеты, лежали деньги.

– Ну, ты кретин! – вознегодовал Кирилл, дослушав рассказ, – кретин, каких я ещё не видел. Из-за такой ерунды в такое дерьмо полез! Хлопушку мою спалил! Она ведь не левая, с регистрацией на меня. Сказал бы мне сразу, что у тебя случилось, и я бы решил проблему. Нет, пистолет ему подавай! Как ты теперь будешь расхлёбываться с мокрухой? Тёлка ещё вплелась! Короче, Серёга, нарыл ты себе проблем. А какая польза от всего этого?

– Ты прикалываешься? – воскликнул Серёжка, гася окурок, – я ведь сказал про дискету!

– Да, может, ей – грош цена! Ты скажи мне честно, в сейфе ещё чего-нибудь было?

– Две с половиной тысячи долларов.

– Ха! Серёга! Если бы там лежало пятьдесят тысяч – я бы, пожалуй, серьёзно отнёсся к этой дискете.

– Кирилл! Во-первых – дискету, которая ни черта не стоит, в сейф не кладут. Во-вторых, Рамиль был крупной фигурой.

– Серёга! Я это выясню. Для этого мне придётся сделать только один звонок. А дискету дашь?

– Кирилл! Нет. Ты сделай этот звонок, и тогда посмотрим.

– Серёга! Ты идиот. Поедем сейчас ко мне, да и поглядим, что на ней! Тогда станет ясно, от какой печки плясать.

– Кирилл! Этого не будет. Я не хочу, чтобы ты сейчас много знал.

– Серёга! Ты просто конченый. Хорошо, давай так: поедем ко мне, сядешь за компьютер, а я из комнаты выйду. Такой расклад для тебя приемлем?

– Кирилл! Так тоже нельзя. Придётся ведь брать с собой эту шваль, а она засвечена. Ты сам знаешь, сколько ментов на улицах! А оставить её одну – это ещё хуже. Самый вменяемый вариант – подождать до завтра. Возможно, что-то само нарисуется. Это может случиться, если дискету активно ищут. А ты пока постарайся выяснить, кем был этот Рамиль, чем он занимался, какие были у него связи. Тогда уж будет понятно, куда закидывать удочку. Если что, посмотрим дискету завтра.

Ольга, лежавшая кверху жопой, согнула ноги и стала ими качать. Кирилл и Серёжка на них уставились.

– Напиши мне где-нибудь всё, что знаешь об этом чехе, – произнёс первый, больше следя за правой ногой, с которой штанина съехала на один сантиметр ниже. Серёжка, отдав приоритет левой, которая находилась ближе, ответил:

– Я знаю лишь его имя, номер машины, домашний адрес и телефон.

– Больше ничего и не надо.

Ольга решила угомониться, чтобы Серёжка чего-нибудь не напутал. Тот взял со столика карандаш и тетрадный лист, на одной стороне которого был какой-то рисунок, и написал на другой его стороне всё, что перечислил. Кирилл убрал лист в карман и сказал:

– Давай сюда баксы.

С помощью Ольги, которая эротично встала на четвереньки и таким образом принесла аж двойную пользу, Серёжка смог вынуть две купюры из сумки под одеялом так, что его дружок не заметил прочего содержимого. На дискету, которую показали издали, Кирилл даже и не взглянул. Зато две купюры он очень долго тряс, мял, рассматривал на свет люстры, после чего убрал в портмоне и достал оттуда десять купюр по пятьсот рублей. Серёжка их быстро пересчитал и бросил на столик.

– Как быть со шпалером? – спросил он, и Ольга опять поймала себя на странности. Почему она до сих пор не выяснила, куда этот ненормальный дел пистолеты? Мало ли что! Может, у него хватило ума и их под подушку спрятать?

– Оставь себе, – предложил Кирилл, поднимаясь, – зачем мне палёный ствол? Просто так, конечно, его не вычислят, но если я им воспользуюсь, проведут экспертизу пули и чеха этого на меня повесят. Сейчас подам заявление, что волын у меня украли. Лучше бы его кинуть в Москву-реку от греха подальше, да чувствую – пригодится! Ты меня заинтриговал. Завтра позвоню. Всё, пока! Не скучной вам ночи.

Проводив друга до входной двери, Серёжка задал ещё вопрос:

– У тебя, случайно, презиков с собой нет?

– Не случайно есть. Сколько тебе дать?

– Чем больше, тем лучше.

– Ну, тогда – два.

– Скотина! Дай мне хоть пять!

– Да их всего шесть! На три.

Закрыв за Кириллом дверь и вернувшись к Ольге, Серёжка застал её за уродливым пожиранием истекающего майонезом Биг-Мака и ещё менее эстетичным сосанием через трубочку кока-колы. В пакете, который принёс Кирилл, было очень много чего ещё.

– Он дал три презерватива, – сказал Серёжка.

– Отлично! А к тебе Ирка, что ли, опять придёт?

Глава пятая


Приехав в ГУВД, Мельников столкнулся с приятелем из шестого отдела.

– Где тебя чёрт носит? – полюбопытствовал тот, – Руденко тут рвёт и мечет!

– Неудивительно! За такие пряники я бы раком полз до Китая, – ты знаешь, кто был этот чечен?

– Ну, чечен. Оттуда.

– Не просто оттуда, а от Удугова! Он большими деньгами ворочал здесь. А в августе девяносто шестого лично расстреливал офицеров в Грозном.

– Вот оно что! Тогда всё понятно. А я-то думал…

– Чего ты думал? О чём ты думал?

– Дай сигарету!

Мельников вынул из пиджака «Парламент». Закурил сам, угостил товарища. Тот спросил:

– Знаешь, кто сейчас у Руденко?

– Не знаю. Кто?

– Чекист.

– Настоящий?

– По крайней мере, ксива у него настоящая. Я не побрезговал её в руки взять, когда он у меня спрашивал, где Руденко.

– Угу. Понятно.

– А угадай с трёх раз, кого они ждут?

– Да мне наплевать, кого они ждут, даже если они там ждут именно меня! А начнут мне руки вязать – так я пойду к Прохорову и пошлю его прямым текстом на все три буквы! Тогда на эти самые буквы пойдут они.

Разозлённый Мельников все полкилометра по коридорам не шёл – летел. Встречные шарахались, так как знали: лучше попасть под КАМАЗ, нежели под Мельникова, который спешит выяснить отношения с руководством – собьёт, растопчет, а главное – не поверит, если потом ему об этом расскажут. Мало кто сомневался в том, что Мельников – псих, поскольку ничем иным нельзя было объяснить его сокрушительность: ведь при росте метр восемьдесят четыре он весил вместе с пистолетом килограмм восемьдесят, не больше. Его причёска, благодаря привычке ерошить волосы, не всегда соответствовала параметрам внешнего облика, которые он для себя избрал, когда понял, что деньги сами плывут в карманы дорогих смокингов.

Молодой лейтенант, бежавший навстречу Мельникову почти с той же скоростью, что и он, успел на бегу всучить ему какую-то карточку девять на двенадцать. Мельников запихнул её в карман пиджака, не глядя. Он знал, что это такое. Через десять секунд он уже влетал в кабинет своего непосредственного начальника, подполковника Руденко, который возглавлял убойный отдел Московского уголовного розыска. Подполковник, сидевший перед компьютером, встретил Мельникова небрежным взглядом поверх очков. За его спиной стоял невысокий, крепкий, короткостриженый мужичок в вельветовой куртке. Он не особенно превзошёл Руденко любезностью – лишь кивнул чуть заметно, после чего они оба опять воззрились на монитор.

– Всё, ничего больше на него нет, – произнёс Руденко, нажав десятка два клавиш, – курьер тогда отказался от показаний. Потом погиб в изоляторе. Да, на этом ниточка обрывается.

– Полагаю, вы о Шабанове? – догадался Мельников, садясь в кресло, – не трогайте его, он хороший! А главное – бестолковый. Именно он теперь перед выходом падишаха заводит для него джип – вдруг мина заложена? Других жалко.

– Я тебе не завидую, если ты позволил себе хотя бы малейшее хамство в адрес диаспоры, – проронил подполковник, не отрывая глаз от компьютера.

– Да я разве что не сосал у них! – оскорбился Мельников, – Алиханов с Шабановым и ещё тремя молодцами торчал в квартире буквально с того момента, как из неё труп вынесли! Под ногами путался, лез во всё. Орал, что и его тоже могут убить, кому-то звонил с лифтовой площадки. И я всё это терпел!

– Знаю я, сколько стоит твоё терпение! Что сказал Алиханов?

– Дал показания. А вы разве с ним не созванивались?

– Я? С какой стати?

– Не знаю, он всё ссылался на вас. И на кое-кого ещё. Я так понимаю, прокуратура ручонки тянет?

– Уже не тянет.

Ответив так, Руденко поморщился, снял очки и вяло прибавил:

– ФСБ возымело виды на это дело. Вот представитель.

Тут крепыш вышел из-за стола, приблизился к Мельникову, пожал ему руку и сел напротив него.

– Агеев. Денис. Я буду помогать вам, господин Мельников, если вы не особо против.

– Помогать? Чем?

Агеев располагающе улыбнулся, вызвав у Мельникова доверие – но, естественно, не к своей персоне, а к врачам ведомственной стоматологической клиники.

– Вам должно быть известно, что у нас есть огромная база данных на Рамиля Юсупова. Чем он тут занимался, вы тоже знаете. Его смерть была выгодна только тем, кто хочет войны. То есть, никому.

Тут уж улыбнулся и Мельников.

– Вижу, что вы меня понимаете вполне точно, – сказал Агеев.

– Ещё бы, как не понять! Я не первый год в дурдоме живу, а тридцать восьмой.

– Ну, тогда поправлюсь. Я не совсем точно выразился, сказав, что намереваюсь вам помогать. Вы будете решать все вопросы так, как сочтёте нужным. Никто не уполномочен вас инструктировать, потому что и здесь, и там, – чекист указал на окно к Лубянке, – убеждены, что в такого рода делах вы – вне конкуренции. Объясню мою функцию. Смерть Юсупова породила некоторые проблемы. И если их не решить, будет катастрофа. Действовать предстоит по ходу расследования, исходя из результатов каждого его этапа, о каковых результатах моё руководство должно узнавать немедленно. Вот поэтому мне поручено принять непосредственное участие в расследовании. Подчёркиваю – пассивное.

– Я говорил с таксистом, который вёз Юсупова от «Беверли-Хиллз» до дома, – сразу перешёл к делу Мельников, решив все интересующие его нюансы выяснить без Руденко. Последний тут же сказал Агееву:

– Человек пятьдесят, включая Шабанова, видели, как Юсупов, выйдя из казино, брал такси. Один из свидетелей смог частично припомнить номер машины.

– А говорите, что с Алихановым не общались, – заметил Мельников.

– Что рассказал таксист? – спросил контрразведчик.

– На Смоленском бульваре Юсупов взял проститутку и вместе с ней вошёл в свой подъезд. У таксиста глаз оказался цепкий. Он хорошо запомнил её. Кудрявцев сюда его притащил и нарисовал фоторобот. Вот он.

Достав из кармана карточку, Мельников протянул её собеседнику.

– Таксист думает, что Юсупов её впервые увидел? – спросил чекист, взглянув на портрет и затем отдав карточку Руденко, который протянул руку.

– Да, он в этом уверен.

– Что говорят сутенёры? – спросил Руденко.

– Я ехал к ним, когда Прохоров меня вызвал. Чёрт, я забыл о нём! Побегу.

– Расслабься, он в министерстве. Двадцать минут как уехал.

Вскочивший Мельников вновь уселся и закурил.

– По месту происшествия что имеем? – спросил Агеев.

– Убийца стрелял из «Вальтера», а Юсупов – из «Парабеллума». Ни тот, ни другой ствол нигде ранее не светились. Внутристенный сейф за шкафом открыт и пуст. В центре комнаты на полу валялись духи, помада, прокладки, тушь, пудра, презервативы. Женскую сумку вытряхнули, чтоб вынести в ней добычу. Ближе к дивану валялась целая сигарета, имеющая следы помады, а возле двери – треснутая дешёвая зажигалка. Она не принадлежала Юсупову, у него в кармане была другая. Под трупом, который лежал ничком вдоль окна, были обнаружены неплохие женские туфли тридцать восьмого размера.

– Какая-нибудь картинка сложилась?

– Киллер велел Юсупову открыть сейф. В нём был «Парабеллум». Юсупов успел пустить его в ход, но высоко взял, хотя он был профессиональный стрелок, с большим опытом. Эксперты убеждены, что он стрелял, уже падая.

– Значит, мы имеем все основания говорить о высоком профессионализме убийцы?

– Нет, не имеем, даже если рассматривать только выстрел, не принимая во внимание то, что во всём прочем он показал себя исключительным идиотом. Я кое-что понимаю в выстрелах. Технично загнать матёрому боевику, схватившему «Парабеллум», пулю между бровей – это, знаете ли, слишком красиво, чтобы быть правдой. Либо имела место случайность, либо Юсупову что-то вдруг помешало. Нет, вряд ли он погиб потому, что киллер превосходил его мастерством.

– Понятно, – проговорил Агеев, переглянувшись с Руденко, – значит, есть признаки, указывающие на то, что «Парабеллум» был в сейфе?

– Да, следы оружейной смазки на полке сейфа.

– Понятно. Что с отпечатками?

– Отпечатки с предметов из женской сумочки обнаружены на валявшейся зажигалке, туфлях и дверной ручке. На дверной ручке, дверной задвижке и туфлях имеются ещё одни отпечатки, также не идентифицированные по базе. Больше ничего интересного сообщить не могу насчёт отпечатков. Квартира принадлежит двоюродной сестре Юсупова. Она сейчас за границей. Связаться с нею не удалось пока.

Дотянувшись до пепельницы, стоявшей перед Руденко, Мельников бросил в неё окурок. Потом он взял со стола портрет основной свидетельницы, и, сунув его в карман пиджака, продолжил:

– Таксист подвёз их к подъезду в три. В три ноль пять соседи по этажу услышали женский крик. Кстати, в холле обнаружена недокуренная сигарета с той же помадой, что и на сигарете в квартире. В три пятнадцать соседи сверху и снизу слышали звук, похожий на выстрел.

– Только один?

– Да, два выстрела прозвучали одновременно. Их слышали только три человека, которые не убеждены, что им не почудилось. Дом – элитный, с толстыми перекрытиями. Спустя приблизительно минут семь в холл вошли три лица кавказской национальности. Они начали долбить в дверь квартиры Юсупова и орать. Жильцы трёх других квартир их прогнали. О жильцах – всё. Теперь – что касается Алиханова. Надо?

Руденко начал перебирать какие-то документы, лежавшие на столе.

– Прошу вас, – сказал Агеев.

– Глубоко чтимый мною глава чеченской диаспоры господин Алиханов и господин Юсупов договорились встретиться у подъезда в три. Опоздав где-то на пятнадцать минут, Алиханов звонит Юсупову на мобильник. Юсупов не реагирует. Свет у него в квартире горит. Тогда Алиханов шлёт к нему трёх своих молодцов – узнать, что стряслось.

– Почему он сам не пошёл?

– Потому что он, в отличие от вас, полагал, что в смерти Юсупова кое-кто заинтересован и что его пасёт киллер, который мог оказаться в квартире. Мсье Алиханов – человек храбрый, но… Вы меня понимаете.

– Он не говорил, кто, на его взгляд, собирался убрать Юсупова?

– Полагаю, что Алиханов сам вам об этом скажет.

– Я знаю, что он мне скажет. Мне интересен ваш комментарий.

– Я комментирую факты, – возразил Мельников, – чьи-то соображения комментировать не хочу.

– Простите. Что было дальше?

Мельников не ответил. Агеев, видя его досаду, дал объяснения:

– Я непосредственно с Алихановым не общался. Он в шесть утра позвонил моему начальству и истерично изложил свою версию. Он боялся, что вы его арестуете.

– Глупцы всех считают глупцами, – вполголоса отозвался Мельников и продолжил рассказ, – Бойцы Алиханова возвратились к нему в машину. Он велел ждать. Через пять минут из подъезда вышли парень и девка. Под проливным дождём они не спеша, в обнимочку, без зонтов, миновали дом и свернули за угол. Парень был в джинсах, свитере и кроссовках, а девка – по виду, та самая проститутка, шла босиком.

– Обалдеть! – Присвистнул чекист, – а что на ней было?

– Блузка и юбка выше коленок. На плече – сумочка.

– А как выглядел её спутник?

– Тощий, ростом примерно метр восемьдесят – как и девка, кстати. Взъерошенный, длинноносый.

– Жильцов по этим приметам проверили?

– Проверяют, но это – мартышкин труд, идиоту ясно. Сразу после того, как парочка сгинула, Алиханов вновь велел своим ухарям попытаться войти в квартиру. И её дверь оказалась открытой, хоть восемью минутами раньше она была заперта. Жильцы соседних квартир также уверяют, что сразу после ссоры с кавказцами они заперли коридорную дверь. В течение этих восьми минут из подъезда вышли только те двое. Увидев труп, люди Алиханова возвратились к нему, и он позвонил в милицию. Наряд прибыл в три сорок пять. Я подъехал в четыре сорок.

– Благодарю вас, – сказал Агеев, и, вытащив телефон, начал набирать эсэмэску. Мельников сонно взъерошил волосы. Продолжая просматривать документы, Руденко молвил:

– Помню, в прошлом году солнцевская мафия наехала на чеченцев, желая отвоевать у них гостиницу «Редиссон Славянская». Юсупов предложил солнцевским отвалить. Они отвалили сразу. Думаю, что Юсупов…

– Благодарю и вас, – прервал подполковника контрразведчик, убрав мобильник. Руденко пожал плечами и снял очки, чтобы протереть их платком. Агеев поднялся.

– Ну, так давайте прокатимся к сутенёрам этой девчонки, – сказал он Мельникову, – едва ли она – свободный художник.

На страницу:
4 из 5