Боги как боги

Заинтересованные мажорики отдрейфовали в указанную секцию.

– Как видите, и здесь очень хорошо прописана тема бренности и суетности существования. Предлагаю зайти в отдел телевизоров. Немного посмотрим местные передачи. Враньё во всех формах – это излюбленный спорт человечков.

Группа вдоволь насладилась предвыборной агитацией и магазином на диване, региональными новостями и отрывком мыльной оперы. Студентики вернулись с довольными лицами. Оба прятали что-то за пазухой.

– Если не хотите привлекать к себе лишнего внимания, переместитесь с этими устройствами прямо к выходу из центра, – посоветовала кудрявая красавица. – Через пару минут мы тоже спустимся.

Молодые боги так и сделали. Когда группа воссоединилась, экскурсовод покачала головой:

– У нас совсем не осталось времени. Значит, в музей не пойдём. Ну ничего, на кладбище мы уже были.

Она задумалась, погладила мочку уха. Блеснула рыжина в кудрях.

– Ну что ж, давайте тогда отпущу вас в свободное плавание. Для тех, кому понравилась тема бессмысленных страданий, – милости прошу пройти на почту (это вон то низенькое здание) и попробовать встать к окошку вне очереди. Если предпочитаете побольше узнать о местных развлечениях, за углом есть подпольное казино, а рядом приторговывают наркотиками. Но чтобы ощутить их эффект, нужно в кого-нибудь вселиться. Подходящий вам субъект будет выглядеть как самый безнадёжный пациент больницы.

Молчун оценивающе посмотрел на бледного, панически озирающегося молодчика в тёплой куртке, несмотря на солнечный летний денёк.

– Если интересуетесь, что думают люди о высших существах, вроде нас, о чём самонадеянно просят, то пройдите до конца улицы, там будет храм. Акустика внутри замечательная, все мысли идеально слышны, особенно под центральным куполом. В общем, возможностей множество, на любой вкус, но лично я советую для начала вселиться в кого-нибудь. Рекомендую выбирать тех, у кого на лице смятение. Обычно от таких персонажей впечатления самые яркие.

Группа поблагодарила за экскурсию, расплатилась за фотоаппараты и разошлась по интересам. Желтокожий решил попробовать наркоманию, мажорики удалились к игровым автоматам. Прилизанный, поняв, что с гидом ему ничего не светит, увязался за проплывавшей мимо грациозной смуглянкой. Пожилая богиня утащила расстроенного мужа в родной мир, чтобы начать кампанию по защите прав человечков.

Экскурсовод проводила взглядом уходящих ценителей прекрасного. Облегчённо вздохнула, сняла натёршие сандалии и босиком прошла по газону до ларька с мороженым. Купила вафельный рожок с шоколадом, спустилась к небольшому прудику, села у воды. Развернула упаковку пышная кудрявая красавица, а откусил мороженое уже бледный рыжий парень. Подставив лицо мягким лучам, он решил: что-то в этом мире есть. Но на экскурсиях далеко не уедешь. Хоть и весело, конечно.

На противоположном берегу была детская площадка. Мальчонка в джинсовом комбинезоне старательно насыпал в формочку песок, приминал лопаткой, переворачивал и раз за разом штамповал одинаково страшненьких медвежат.

Рыжий бог-трикстер неторопливо доел рожок, наблюдая за маленьким тружеником. Потом стряхнул крошки с колен, вытер губы рукой. Хитро-хитро улыбнулся. У него только что родилась отличная бизнес-идея.

Надо только научиться копировать.

Новостишки и новости

В нектарной были привычные шум и многобожие. Компания деконтаминаторов отмечала очередную успешно оконченную смену, студентики скромно дебоширили, несколько знатоков оживлённо спорило о букетах, послевкусиях и прочей дребедени. В углу, повернувшись спиной к присутствующим, сидел пухлый, чернокудрый, в любой другой день очень обаятельный и улыбчивый бог.

Но не сегодня. Сегодня он не хотел ни с кем встречаться взглядом, бражничать и шутить. Вот уже довольно долго он нависал над огромной непочатой кружкой пенного нектара и таращился в пустоту перед собой, вообще ни о чём не думая. А это делало его совершенно незаметным для окружающих.

И почему же так взгрустнулось стремительно набирающему популярность Карри Лингу? Почему любимец богинь и по совместительству новый вестник вконец раскис? Почему не поигрывает примелькавшимся уже кадуцеем и не стреляет озорными карими глазами?

Очень просто: кризис жанра. Появившись на пороге нектарной, он размышлял очень громко и общедоступно – и заметно мешал общему веселью. Размышлял о том, что для вестника здесь совершенно нет работы. Ну снял несколько блестящих интервью. Ну побывал на амброзийно-нектарном заводе. Ну сделал научно-популярную передачу о том, как именно сильные эмоции преобразуются в облачные единицы, а облачные единицы – в стройматериалы, ткани, краски и прочие нужные вещи. И что, что, спрашивается, теперь?

Как быть вестником в мире, где ничего не происходит? Ничего глобального (естественно, в плоском-то мире), ничего остросоциального, ничего динамичного и будоражащего. Максимум, подерётся кто-нибудь – не всерьёз. Тут же помирятся за кружкой. И освещать такую потасовку – что бабские сплетни разносить (при всём уважении к присутствующим дамам). Это новостишки, а не новости.

В таком духе вестник мыслил на протяжении пары-тройки нешуточных порций нектара. Затем погрузился в апатию, что позволило задору и жизнелюбию вновь воцариться вокруг. За соседним столиком устроились уже тёпленькие боги, не слишком опрятные, зато очень разговорчивые.

– А помнишь этого, как его, бога безрассудного авантюризма? Ну того, губошлёпого? Губы вареником у него, помнишь? – спрашивал один, с венком из бело-зелёного плюща на голове и с маслеными глазками.

Взъерошенный одутловатый бог с крупным сизым носом долго-долго, отчётливо-отчётливо мотал головой. А первый, в венке, продолжал настаивать, сыпля новыми подробностями:

– Ну высокий такой. Да ты его знаешь! Жирком зарос, а так могутный паря. Глаза у него рыбьи такие ещё. Белобрысый. Вспомнил, ну?

Одутловатый упорно мотал головой, да так, что нектар из кружки плескал на стол. Подключился третий товарищ, слишком бойкий, несмотря на количество выпитого:

– Да ты помнишь! Мы ещё его брата, бога лени, всё на рыбалку пытались вытащить, а он не шёл. И на шашлык не шёл. И на симпозиум, хотя собирался.

Сизоносый отчаялся уложить в картину своего расцвеченного нектаром мира ещё и какого-то брата. На всякий случай кивнул, хлебнул, рыгнул и снова отчаянно замотал головой.

– Да забей, – устал объяснять украшенный плющом. – В общем, губошлёпый пропал.

– Как пропал? – удивился бойкий.

– Так же, как и прежний вестник, – слегка размазывая слова, ответствовал собеседник.

– А, губы-в-вареники! Конечно, п-помню! – очнулся, наконец, одутловатый. – Как п-пропал, ик?

– Так же, как и прежний вестник, – подсказал бойкий бог.

Чувствуя, что разговор пошёл по кругу, тот, что с венком и с маслеными глазками, решил внести ясность:

– Совсем пропал! Никто его не видел!

– Даже б-брат, ик? Который с нами на симпозиум не п-пошёл? – изумился сизоносый.

– Я говорю – никто, – раздражился рассказчик. – И что ты к брату прицепился?

– Как что? Его б-близнец п-пропал, а он и н-не чешется! – Помотал головой, на этот раз выражая неодобрение. – Да и обидно, ик: т-так его звали и на рыбалку, и на ш-шашлык. Гнилой этот б-бог лени, вот что я в-вам скажу.

Бойкий успел принести новый круг напитков, потому что терпеть не мог ждать, пока обслужат. Даже стол сам протёр.

– Так что там с вареником? – уточнил он, опасаясь, что пропустил что-то важное.

– П-пропал, так же, как и п-прежний вестник, ик, – любезно ответил сизоносый. Сделал исполинский глоток нектара и мягко положил голову на стол, едва оставив место для кружек товарищей и маленькой корзиночки с сухариками. Задремал с улыбкой на глянцевом лице. Взявшийся ниоткуда бог-официант споро уложил его в облачный кокон и отправил спать.

Теперь разговор пошёл куда живее. Карри Линг за соседним столиком все свои силы направлял на то, чтобы не думать, а только слушать.

– А при каких обстоятельствах пропал? – допытывался бойкий, теребя широченные брови.

– Никто не знает. Вечером был – на утро нет его. И знаешь, что самое интересное?

Венок съехал набок, и нетерпеливый бог заботливо поправил украшение собеседника.

«Что?» – вылетела у Карри Линга непокорная мысль. К счастью, вопрос бойкого бога прозвучал с ней одновременно, так что лишнего участника разговора не заметили.

– Что это ещё не всё. Пропала одна из богинь флоры. Страшненькая которая.

– Ну и ладно, всё равно страшненькая. И ныла постоянно. Что мало разнообразия в цветочках-лепесточках, что нет вдохновения для букетов, что хочет поэкспериментировать, создать хищные растения, а ей Совет по мироустройству запрещает.

Увенчанный плющом поперхнулся, откашлялся.

– Кхе! Так бог а-ван-тю-риз-ма тоже то и дело жаловался, что ему здесь скучно! И ещё несколько богов исчезло, из не слишком заметных, но вечно недовольных.

– Кто? – поинтересовался шустрый бровастый бог, всё больше наливаясь нектаром, говоря всё четчё и отрывистее.

– Компашка старичков, которые постоянно бузили, гульбища и попойки устраивали, дом Совета по ми-ро-ус-трой-ству разнесли. И Совет их потом на исправительные работы отправил, на производство облачных единиц, так что полвечности они не видны, не слышны были.

– Помню-помню, как же! – сказал бровастый, снова поправляя украшение на челе товарища.

– Ещё один, качок такой. Точно не знаю, чем занимался, ЗОЖем, кажется. Но уверен, что, если покопаться, у него тоже были ше-ро-хо-ва-то-сти с Советом.

Произносить длинные слова становилось всё труднее. Бог с маслеными глазами думал последовать примеру одутловатого друга и тоже прилечь. Вот тут, на полу должно быть довольно уютно.

Бровастый, не дожидаясь официанта, мухой метнулся к барной стойке, притащил пару довольно чистых облаков. Как любящий отец, мгновенно взбил облака, слепил из них кокон – анатомический гамак с высокими бортиками – и помог приятелю туда улечься. Залепил края, как у пельмешка, оставив проём для головы, и отправил кокон под высокий потолок нектарной, где уже покачивалось десятка два таких же отдыхальщиков, в том числе и сизоносый. Расплатился и, насвистывая, ушёл искать новых собеседников покрепче и новые сплетни позабористее.

Карри Линг сидел, сладостно обмирая, поглаживая краешек кружки, не позволяя крылатым мыслям разлетаться из головы во всеуслышание. Неужели в этом болоте всё-таки будут новости?

Энергично встал, бросил в приёмник на выходе горсть облачных единиц и, дыша полной грудью, направился навстречу большой журналистике.

Только для влюблённых

Прохаживаться по галереям было не в обычае бога-дельца, но следя за тенденциями рынка, он не мог пропустить открытия выставки. Среди всего этого высокого искусства прятались небывалые возможности для талантливого предпринимателя, надо было только их разглядеть. Как у всякого практичного существа, у бога-дельца была выработана непроизвольная зевота при виде высокоумного продукта, не сулящего никакой прибыли. А вот приближаясь к перспективной вещице, энергичный молодой бог ощущал непреодолимое желание потирать руки. Этот рефлекс был выработан эрами учёбы в Академии коммерции и управления.

Прогуливаясь быстрым уверенным шагом мимо жемчужин современного искусства, бросая отрывистые взгляды то направо, то налево, то вверх, то вниз, ловкий воротила наконец ощутил заветное щекочущее чувство. Та-ак. Где? Ближе, ближе… Ага!

Потирая крупные руки, он подошёл к перламутровому шару. Мирок поблёскивал то загадочно, то маняще, то многообещающе-томительно. Возле экспоната витал то лёгкий запах сахарной ваты, то аромат асфальта после дождя, то намёк на только что потушенную свечу. Звуки тоже сменялись без определённой логики: тоненький звон музыки ветров, потом далёкий гул водопада, потом мелодия из детской шкатулки с танцующей фигуркой на крышке. Дельцу надоело вслушиваться и внюхиваться, он принялся читать аннотацию.

«Ля-ля, тополя… только для влюблённых… уникальная атмосфера… все грани романтики…» Понятно. Автор этого мира явно надеялся найти бизнес-партнёра. Он выбрал потребительскую аудиторию весьма удачно; теперь надо проверить, насколько удачным оказалось исполнение. Если так себе, попробуем купить у него идею и заказать мир для влюблённых у проверенного мастера.

Смотреть на экспонат снаружи можно было бесплатно, но чтобы попасть внутрь, предлагалось внести не слишком крупную сумму сильных эмоций. Делец с удовольствием сгрузил в пасть приёмника немало раздражения, скопившегося за время общения с нерадивыми подрядчиками. Приёмник сыто заурчал, свернулся калачиком и лениво повёл изумрудным хвостом: мол, платёж прошёл. Молодой предприниматель почесал мохнатого за ушком, склонился над перламутровым миром и мягко перетёк на его таинственные просторы.

***

Пригласить любимую на открытие галереи оказалось замечательной идеей. Юный бог-стажёр прямо-таки сиял от ощущения полноты и совершенства мироздания. И самое главное, рядом с ней незачем это сияние прятать. Незачем притворяться кем-то другим. Незачем давить из себя слова, которые всегда так тяжело ему давались. Можно просто молчать и наслаждаться.

Был, правда, неловкий инцидент возле приёмника, упорно дёргавшего рубиновым хвостом в ответ на жалкие подачки двоих влюблённых. И бог-стажёр, и богиня-студентка были существами жизнерадостными, незамутнёнными, поэтому расхожей валютой малообеспеченные. Хорошие эмоции ведь не захочешь отдавать. Но всё же вместе удалось наскрести: у неё были угрызения совести (намедни отказалась помочь сокурснице с затыком по учёбе, убежала на свидание), у него были всякие фрустрации (не получалась одна хитрая загогулина, без которой производство амброзии встанет намертво).

Наконец, они оказались в волшебном, желанном мире – вдвоём.

***

Бурогубая богиня-искусствовед строго качала головой. Тёплый ветерок перебирал короткие жёсткие волосы, ноги терялись в высокой золотистой траве. «Какая банальщина», – составила критик своё бескомпромиссное мнение об этом жалком мирке. Потом решила всё-таки немного осмотреться. Из двух слов рецензию не составишь: читатели будут не в восторге.

Каким надо быть самонадеянным, чтобы с такой неоригинальной работой претендовать на первое место? А претендуют-то они все. Этот креатор цены себе не сложит.

План рецензии уже вырисовывался в голове. Брезгливо стряхивая крупных цветастых бабочек, доверчиво садившихся на острые плечи, богиня обдумывала фразы и пассажи. «Организован мир стандартно: шар с одним светилом, по параллелям разделён на сектора, плавно переходящие один в другой. Каждый сектор размером с небольшой парк. Набор развлечений для влюблённых не поражает оригинальностью: пастель, пастораль, туманы и закаты, звёзды и водопады, разрушенный город при полной луне, залитый солнцем луг для пикника, зона радуг и мыльных пузырей, зона обычного дождя, зона метеоритного дождя, зона бушующего моря…» Так, нельзя всё в одну кучу. На выходе возьму буклет, чтобы описать каждую зону в двух-трёх словах и ничего не забыть.

Надо отдать должное автору: создать бушующее море на пятачке размером с плевок непросто. Да и организовать ход светила так, чтобы на большей части мирка были либо закат, либо рассвет, либо ночь, тоже та ещё задачка. Возможно, светило движется рывками? Быстренько пробегает теневые зоны за время технического перерыва, чтобы они не переохлаждались? Спрошу у галериста.

Переходы от зоны к зоне, наверное, тоже заставили автора вспомнить всё, чему учили в Университете креаторства. Ведь водища из зоны ливня направляется строго в бушующее море в другом полушарии, а в прочие сектора не выплёскивается. Согласна, технические проблемы решены весьма изящно и не без выдумки. Но искусство – это не только техника.

Богиня-критик по широкой дуге обошла пасущегося единорога (который, вообще-то, не выказывал враждебных намерений). Скривилась, осматривая представленную панораму: сплошные штампы. Горы выше неба, слепящее сияние непокорённых вершин, дивные цветущие луга, воздух, насыщенный ароматами свежести, свободы, сладости. Жужжание и треск насекомых…

Единорог мягко ткнулся мордой в бедро зазевавшейся богини. Та отпрыгнула шагов на пять, покраснела вся, заозиралась, не видел ли кто. Единорог приветливо кивал и явно предлагал юной деве сесть, чтобы он мог уложить голову ей на колени.

«Иди отсюда, не пали меня!» – зашипела богиня-критик и поспешила удалиться. Горькое, худое лицо её от смущения казалось ещё более некрасивым.

Так уж повелось, что сотворённые (не рождённые) боги редко выходят симпатичными. Известная креатор-авангардистка, разочаровавшись в противоположном поле, создала дочку «для себя». Впрочем, натура ветреная, она быстро потеряла интерес к материнству и с головой ушла в свои дерзкие проекты. Девочка росла дикой, неухоженной, недолюбленной. Потом, став девушкой, поняла, что, ко всему прочему, она ещё и некрасивая. Пришлось эксцентрично одеваться, ярко краситься, обвешиваться кричащими аксессуарами вроде любимой кислотно-зелёной шали-сетки и «качать интеллект», как нынче модно говорить.

Шагая по деликатно шуршащему осеннему лесу, богиня-критик напрягала все душевные силы, чтобы сдержать беспричинные слёзы. Единорог незаметно плёлся позади. Всё-таки девы – редкие, сказочные существа. Уж если приласкать себя не даёт и голову на колени положить не позволяет, надо хотя бы издали полюбоваться, пока есть возможность.

***

Делец ощупывал, простукивал и измерял всё, что подлежало подобным проверкам. Он был бог-самородок, то есть появился ниоткуда сам по себе. Такое случается, естественно. Так было с Первобогом. Откуда бы развился весь мир, если бы Первобог не отделился от Хаоса Изначального?

Понятно, никто не любит ошеломительно красивых, атлетически сложённых, самоуверенных выскочек. Поэтому богу-предпринимателю пришлось побороться за место под светилом, потолкаться локтями, походить по головам. Он привык надеяться только на себя, всё делать сам, всё пробовать на зуб. Но сейчас он вымотался: целый день испытывал материалы этого мирка на прочность, проверял на достоверность все ощущения, предлагаемые автором проекта, принюхивался, прислушивался, приглядывался. Устал. Сел на краю обрыва, вдыхая густой запах джунглей, наслаждаясь феерическим закатом.

Пожалуй, материалы добротные. Механика мира сработана на совесть. Природные красоты убедительные. Наверное, очень педантичный этот креатор. И мастер своего дела. Каждая деталька на месте, каждая мелочь продумана и органично вписана в общую концепцию. И расходные заказывал самые качественные. Осталось только понять, будет ли итоговый продукт популярен среди потребителей. Сам-то делец за потребителя себя не считал. Он был на редкость неромантичен, на всякие «ути-пуси» не вёлся и вообще находился сейчас в свободном полёте – то есть вполне комфортно чувствовал себя без спутницы. Поэтому, чтобы оценить потенциал мира, следовало понаблюдать за другими посетителями. Конечно, подслушивать нехорошо, но для благого дела можно.

«Сейчас, сейчас, только полежу ещё немного», – пообещал себе красавец шатен и отмахнулся от назойливого колибри. Почему-то щемящее хотелось петь. Бог-делец не стал противиться порыву и замурлыкал что-то бархатным голосом. Стайка колибри расселась на ветке, как гроздь живого винограда, и слушала, почти не перебивая.

***

Двое влюблённых забрели прямо-таки в фантастический сектор волшебного экспоната. Сначала была пещера, блистающая розетками кристаллов и подсвеченная снизу несказанным сиянием. Затем замёрзшее озеро вокруг мощного зелёного дерева. Там было совсем не холодно, в воздухе перемигивались светлячки, изящные полупрозрачные создания леса показывали на льду произвольную программу. Потом была музыкальная полянка, где розоватые и фиалковые трубчатые растения трепетали от малейшего движения и выводили чарующе-тоскливую песнь о несбыточном. Потом озеро огромных кувшинок. Идёшь по гладким листьям, они нежно колышутся, а из воды арками выстреливают юркие струйки. В лучах, пробивающихся сквозь плотную листву, эти струйки блестят не хуже драгоценностей.

Юной богине подумалось: «Похоже, творец этого мира очень счастлив в любви! Иначе не смог бы создать такое идеальное место для прогулок со своей половинкой! Я бы здесь осталась, если бы могла!» А её спутник, если и думал о чём-то, то мысли эти не облекал в слова. Даже думать логично и последовательно у него не получалось. Зато он радовался и наслаждался, упивался красотой вокруг, бабочками, колибри, самой лучшей из богинь рядом…

Накружившись, нагулявшись, насмеявшись, нацеловавшись, он и она легли под пышущим метеоритами небом. Прижались друг к другу. Сплели пальцы. Бог-стажёр был косноязычен, и его возлюбленная давно убедила себя, что нет ничего красноречивее прикосновений и объятий. Так они лежали, не проронив ни слова, опьянённые этим миром и друг другом, юные и счастливые. Едва заметная тень помаячила-помаячила неподалёку и уплыла прочь, несолоно хлебавши.

– Ты знаешь, я не мастак говорить, – тихо сказал тогда стажёр. – Но сейчас я, кажется, смогу выразить всё, что чувствую, складно и понятно.

Богиня-студентка приподнялась на локте. Приоткрытые от удивления пухлые губы поблёскивали в свете падающих звёзд.

– Мы сегодня видели много прекрасного и удивительного, и я рад, что мы открыли для себя это восхитительное место. Но знай, что ни в этом мире, ни в нашем, ни в каком другом нет ничего прекраснее и удивительнее тебя. Я хотел бы провести с тобой вечность и немного больше.

Девушка, не чаявшая услышать и простенького «я тебя люблю» без запинок, расплакалась и осыпала стажёра жаркими поцелуями.

Довольные метеориты устроили в небе триумфальный салют.

***

– …думала сперва, что он много о себе мнящая посредственность.

Богиня-критик что-то настойчиво втолковывала единорогу, а он только вздыхал, устроив умную голову на коленях редкого существа. Тонкие нервные пальцы девушки гладили его морду и перебирали гриву. Это было неповторимо.

– А теперь вижу, что он креатор небесталанный. И хитрый паук…

Тут юная богиня подпрыгнула от неожиданности. Возле её невзрачной особы вдруг материализовался загорелый мускулистый шатен, тихонько напевающий под нос нечто напористое, но при этом совершенно бархатное. Искусствовед рефлекторно ощетинилась, хотела было и единорога отпихнуть, но потом решила, что животное тут ни при чём. Попыталась сделать вид, что никого не заметила.

Поздно.

– Здравствуй, о дивная и сиятельная! – неотразимо улыбнулся красавчик.

Критик привычно усмехнулась, услышав стандартную форму приветствия незнакомки. Но зато ответную вежливость произнесла, не кривя душой:

– Здравствуй, о могучий и лучезарный!

– Я полмира обошёл, только одну парочку встретил, решил не мешать. А тут ты. Можно на «ты», да? Мне хотелось бы услышать твоё мнение об этом мире.

Предприниматель потянулся погладить единорога, но тот фыркнул и отстранился. Очень легко и естественно рука бога-дельца оказалась в миллиметрах от руки девы. Та зарделась, но нашла в себе силы ответить внятно.

– Только войдя сюда, готовила разгромную рецензию, в основном, из-за банальности. Погуляла немного и поняла, что да, банально, но при этом мило и трогательно. Походила ещё и чуть не разрыдалась. А потом вот. – Она повела локтями, имея в виду единорога. – Это совершенно на меня не похоже. Я и зверей-то не люблю. Боюсь даже. И не плАчу почти никогда. В общем, полное ощущение, что здесь в воздухе разлито что-то такое, что на психику действует.

– Какая интересная мысль! – подбодрил искусствоведа шатен, проникновенно глядя в глаза. – Мне вот внезапно петь захотелось. Думаешь, тоже одурманили?

Он снова попытался погладить единорога. Тот всхрапнул, одним грациозным движением встал и возмущённо отошёл. Рука атлетичного бога будто невзначай легла поверх ладони новой знакомой.

– Но потом я поняла, что это глупости, ведь подобные приёмы запрещены. – Говорить без дрожи в голосе было всё труднее. – Конкурсные работы тщательно проверяются. Этот мир просто сняли бы с голосования, будь здесь хоть намёк на нечестную игру.

Молодая богиня положила голову на плечо бога-дельца.

– Да? Ну тогда замечательно. Мне это крайне важно знать. Я думаю, этот проект будет иметь колоссальный коммерческий успех. Тенденции рынка…

Единорог оставил парочку беззаботно щебетать. Предприимчивый бог приобнял несуразную деву за талию. В приятной прохладе сумерек проникновенно запел соловей, вплетая свою мелодию в одуряющий запах сирени и влажный шорох ручья. Уставшие колибри и бабочки, до этого напряжённо наблюдавшие за ходом спецоперации, уселись на спину единорога. Тот тепло дохнул на них, обещая подбросить до джунглей: всё равно по дороге. «Отличная работа, ребята», – значил его жест.

***

А тем временем творец мира для влюблённых, нализавшись амброзии и разгромив с горя свою студию, заканчивал ваять нечто, полное депрессии, отчаяния, одиночества. Идеально для разбитых сердец. Добавлял последние штрихи и думал: «Чтоб тебя скрючило пополам и не разогнуло! Гори ты ясно до седьмого неба, та, что вдохновила меня на создание целых двух шедевров!»