Книга Извращений

– Он там без нимба. Да и вообще: в будуаре с молоденькой девушкой. Искусство, короче говоря. Завтра на этом же месте будет проходить митинг в честь поражения или победы местной футбольной команды – как карты выпадут. А послезавтра: будет рок-фест и снова митинги…

Ты посмотришь на толпу демонстрантов, от слова «демон».

– Их же тут тысячи. Такая мелочь всех их оскорбляет.

– Нисколько. Ты что – первый день в этом мире или как?! Просто сиди и наслаждайся кофе с ромом, и не обращай внимания на зудящий шум в окне – лучшая жизненная позиция, с помощью которой – я и прожил столько лет.

Тебе захочется закричать на всю кофейню, что ты думаешь обо всём это; но ты, едва раскрыв рот – решишь, что эти ничего не исправишь и просто решишь промолчать.

– И не говори, – прочтёт твои мысли старина Гарри.

За окном будут гореть мусорные баки; толпа молодёжи будет забрасывать какое-то здание камнями.

– А это не опасно?

– Не для нас, дружище.

– Позор.

– И не говори. А самый большой позор – нам, за то, что пока всё это происходит – мы просто сидим и смотрим на это из окон.

Делая вид, что вне пределов кофейни мира не существует, ты сделаешь ещё один глоток кофе. Ты будешь вглядываться в каждую из множества самых бесполезных деталей интерьера, которые – так и будут кричать: «Обрати на меня внимание – деталь я!». Как ни странно, но это – здорово успокаивает. Хотя бы на несколько секунд ты перестаёшь испытывать на своём горьком опыте, что такое «испанский стыд».

– Собственно, ничего не изменилось – я был таким же во время революции «Либертада», помнишь её?

– Конечно.

– В сущности, будь я немного моложе – скорее всего, я был бы вместе с ними – не потому что поддерживаю их, а так. Какой смысл что-либо говорить об их поколении, если мир, в котором мы живём, создало моё?!

Ты вздохнёшь.

– Уверен, Гарри, ты – будешь самым честным, справедливым и рассудительным из всех, кто когда-либо валялся в Гайанских лужах. А теперь, Гарри, прости – я должен идти. Прощай.

Во взгляде, которым он проводит тебя, будет весь старина Гарри: пустые глаза, без грамма тоски, десятки в пустую прожитых лет. Бедные, счастливый Гарри. Впрочем, он всегда был и будет таким.

– Официант, ещё сидра!

Ты скажешь ему:

– Этому человеку – всё за мой счёт.

– Как скажите. Только денег у вас – совсем ничего осталось. Зачем вам всё это?!

– Заткнись и спиши отсюда всё, что надо.

Ты протянешь ему запястье. Он пробьёт по базе штрих-код.

– И всё же?

– Когда-то, я любил его. Молодым был. Сейчас – не знаю. Надоело всё.

Ты выйдешь их кофейни. Но куда теперь идти?

Всё твоё искусство – ты слишком многое возомнишь о нём. Ты будешь думать, что ты – пламя; на самом деле – окажешься искринкой, которой суждено потухнуть от первого дуновения холодного ветра. Сотни таких как ты – просто смяло временем. Ты столько лет потратишь на написание своего шедевра – и где же он?! Тебе можно даже посочувствовать – вот только: кто сделает это? Впрочем, тебе это – и не нужно будет. Свою жизнь – ты проживёшь для себя. И горд останешься ты – только этим.

У тебя заболит сердце. У тебя будет болеть всё тело. У тебя заболит разум – старость никому не в радость. Ты будешь держать руку на груди – там, где сердце. Ты тяжелым шагом дойдёшь до кофейного киоска «Сойкин Кофе». Там: как всегда, тебя будет ждать твой знакомый бариста. Мало кто, дожив до седины, остаётся на месте бариста – никто серьёзно не относится к этому делу. Для молодых людей: кофе – редко искусства и чаще дополнительный заработок. Лишь такой человек, как этот швейцарец – даже за шестьдесят идеально смотрящийся за еспрессо-машиной – могут сделать кофе смыслом своей жизни.

– Добрый вечер, гер Заппа.

– Здравствуй. Рад тебя видеть – давно не появлялся. Тебе как всегда: настоящий еспрессо – допио?

– Я стараюсь вообще пить одну чашку еспрессо в год, в последнее время. Кофе – вредит организму в наши годы.

– Поэтому, я его – почти не пью. Зато приготовить могу лучше всех – ты знаешь. Тогда, ромашковый чай?

– Да, наверное.

Ты протянешь ему своё запястье, чтобы он смог снять с него деньги. Быстро пробив штрих-код, он скажет:

– А вообще: мы – друзья. Могли бы обойтись и без этого.

– Не припомню, что бы ты делал подобные подарки раньше.

– И сейчас не сделал, но всё-таки! Я готовлю кофе – вот уже через две недели – как полвека. И поверь, за исключением одного раза – я никому никогда не делал кофе бесплатно.

– И что же это был за раз?

– Я влюбился. Не хочу вникать в подробности – это слишком длинная история; но тот кофе – был лучшим – и для меня, и для неё.

– Представляю. А мне: почему решил сделать такое исключение?

– Когда ты всю жизнь работаешь бариста, изо дня в день – когда тебе нечего делать и ты пытаешься выбить как можно больше чаевых – ты начинаешь вглядываться в каждое мимолётное движение, которое совершает человек. Ты становишься знатоком тонкой людской натуры. К тому же, на чувственном уровне, у тебя вырабатывается нехилая интуиция; а к ней – всегда стоит прислушиваться. Моя сейчас говорит, что этот раз – наша с тобой последняя встреча. Я знаю тебя много лет и мне очень жаль терять тебя, что бы там с тобой не произошло. И впервые за всю мою долгую карьеру кофейного мэтра – я пью с кем-то чай во время работы. Кофе – это напиток для друзей и для новых знакомых. А чай – скорее – всегда личное.

– Очень приятно. Но всё-таки: с чего это ты решил, что я зашел к тебе в последний раз?! У меня в планах, пока что, нет пунктика умирать, там, или куда-то переезжать.

– Просто чутьё – и не более того. Не обращай внимания; но всегда доверяй своей интуиции. Всегда верь и следуй за тем, что подсказывает тебе твоё бессознательно – романтики называют это «сердцем»; и даже когда то, что оно говорит – кажется абсурдным. Моё бессознательное – настоятельно рекомендует выпить с тобой этот чай; а я – совсем не против.

– Тогда… глоток чая – за бессознательное – за те непредсказуемые обстоятельства, которые вынудят меня больше никогда не встречаться с моим старым другом, который своим изумительным кофе помог сне скрасить не один вечер и который помог мне пережить не одну ночь – какими бы они там ни были.

Вы тихо улыбнётесь и начнёте пить чай. Молча. Каждый в своём мире. Хоть и сказать, и рассказать друг другу вам будет много чего – времени будет слишком мало; и лучшим решением для вас – будет молчать – что совсем не так плохо.

– Спасибо, – скажешь ты, выбрасывая картонный стаканчик в переполненный бак, – мне пора идти. Надеюсь, ты своим кофе – обрадуешь ещё не одну тысячу людей.

– А я надеюсь, что, всё-таки – сможешь взорвать мир своим шедевром. Я верю в тебя, что бы ты там ни делал, – он кивнёт, – удачи.

Ты вернёшься домой измученным. Вокруг тебя: холсты, холсты и краски, краски. Ты никогда, даже в самый тяжёлые минуты своей жизни – не будешь чувствовать себя таким одиноким и таким мелким, как в тот момент. Ты сядешь на грязный, разноцветный от застывшей краски пол и закроешь глаза, прижав к груди колени. Ты вспомнишь свою жизнь.

Школьные годы оставят за собой – только чувство одиночества и обречённости – не разбавленное, а даже подчёркнутое хорошими отношениями со сверстниками. Ты вспомнишь имена и лица всех своих старых друзей и начнёшь думать о том, что вместе с ними успел переделать; но больше – о том, чего всё-таки не успел. Ты вспомнишь свою первую любовь; так же и боль от разочарования – такую же глупую, как и настоящую. Ты вспомнишь, как впервые начал рисовать – и эта секунда определит твою жизнь на многие десятилетия вперёд. Колледж. И снова одиночество в компаниях на пьянках. Апатия. Искусство. Универ. Вооружённый Философ. Ещё больше одиночества. Тебе почти нечего вспоминать о той жизни, кроме того, как организовывал выставку концептуального искусства среди студентов разных институтов. Именно тогда ты поймёшь, что ты – художник – только в том случае, если можешь объяснить картину даже мёртвому зайцу. Выставка пройдёт успешно. Собственно: это всё. Бедность. Искусство. Снова оно. Революция Жанны и её падение. Долгие одинокие годы в поисках шедевра – оно всегда было и будет вечным спутником твоей жизни. Но разве может художник, чёрт бы его подрал, создать нечто, что тронуло бы душу, когда он счастлив?!

Нарисуй, что хочешь, а затем – умри счастливым.

Это – будет философия всей твоей жизни. Будет и есть. Ты возьмёшь весь тот навоз, которым она будет полна – все воспоминания до последнего. Весь твой жизненный опыт. Ты возьмёшь одиночество за горло; весь твой разум – всё твоё вдохновение. Мало кто в этой жизни – по-настоящему любил тебя; и ты любил.

Всю свою жизненную силу и энергию – ты сожмёшь в кулак, в котором ты обнаружишь самую толстую кисть из всех. Ты подойдёшь к чистому чёрному холсту размером с тебя. Ты обезумевшими глазами начнёшь искать краску, схватившись за первую попавшуюся – белую.

Затем: вся сила Земли и Небес – ударит тебя в голову, а затем – в единственную руку. Под впечатлением от Божественного Вдохновения, который только может испытать человек, полвека отдававший ежедневно себя искусству. Ты возьмёшь за яйца весь чёртов двадцать первый век, который ты проживёшь от начала – до самого апофеоза. Сожмёшь в руке всю свою жизнь. Вся сила искусства, сила века и невероятный опыт – окажутся в одной твоей руке. И ты, спустя столько десятков лет, сможешь нарисовать истинный Шедевр Мирового Искусства – который свергнет всё, что было до него. О том, что это произойдёт – будет знать ещё старый твой патрон, разорвавший твою работу.

Сейчас или никогда.

Ты проведёшь по чёрному холсту жирную вертикальную линию белого цвета.

И готово.

И твоя жизнь – уже стала легендой.

Ты упадёшь на пол – вся твоя жизнь – прожита не зря. Ты – найдёшь свой шедевр.

Конечно, любой первоклашка смог бы нарисовать эту линию. Но нет человека в земной истории, который прошел бы к пониманию: «Искусство – не может существовать без этой линии». И никто не сможет прийти к «этому» так, как сделаешь это ты.

Больше – ты не будешь рисовать – в этом не будет смысла. Ты достигнешь своей вершины – и дальше останется только падать. Ты создашь собственный шедевр на пике своего художественного совершенства – и ничего лучше нарисовать ты не сможешь уже больше никогда.

Ты бросишь взгляд на все холсты, испачканные твоими красками и движениями. Как бы одиночество и отчаяние ни одолевали тебя: в искусстве – ты всегда находил утешенье. И больше его нет. Создать шедевр – одно дело; другое – жить с этим дальше. И лучше уже – не создавать нигде ничего никогда никому.

В тот момент: ты – кто угодно; но не художник. Ты всё ещё одинок, гений. Ты всю жизнь проживёшь ради этого момента – только для того, чтобы после понять, что не знаешь – что делать дальше.

И ты покинешь свою мастерскую, зная, что больше никогда в неё не вернёшься.

В голове у тебя будут бесконечно повторять сами себя слова из «чудом уцелевших фрагментов» Нюи: «Самый страшный и ответственный момент настаёт тогда, когда собаке удаётся догнать свою тень; когда осёл срывает морковку с верёвки у него перед глазами; когда монетка падает на ребро».

Невозможное достигнуто, господа; что дальше?

Решив, что в свой дом – ты больше никогда не вернёшься, ты начнёшь понимать поведение Великих после того, как они совершали самые главные открытия в своих жизнях. Они чувствовали, что уже совершили то, ради чего человечество вознесло их на пьедестал гениев. А раз ничего более великолепного, более точного и полезного они создать не в состоянии; раз все их последующие работы – будет повторением предыдущих – остаётся только со скоростью ветра падать вниз с той горы, на которую они так упорно поднимались.

Ты сгоришь до тла – и как никогда раньше почувствуешь приближение собственной смерти – правдивого окончания любой истории. Ни разу, даже во время самого разгара революции – ты не боялся её. Несколько раз ты уже к тому времени испытаешь, что такое стоять за шаг от неё; но каждый раз ты понимал – ты чувствовал, что в этот раз – смерть обойдёт тебя стороной. А в тот момент, когда ты будешь идти по пустынной улицы, чуть не согнувшись в две погибели: каждый мускул твоего тела, каждая паутинка нейронов в мозгу – почувствует приближение конца. И всё же: ты не умрёшь в тот миг – ты останешься жить и сам удивишься этому естественному свойству вещей – не умирать без всяких причин. Вечность даст тебе маленькую отсрочку. И на что же ты её потратишь?

Кажется, ты будешь знать уже – на что.

– Вы раньше уже составляли завещания? – раздастся голос с той стороны стола.

– Что? Кто вы?

И только в этот момент ты осознаешь, что сидишь у нотариуса и что сам к нему пришел. Что ж, этому шарлатану нужно будет ответить, как бы сильно тебе этого не хотелось.

– Извините, задумался. Нет – не приходилось. Я впервые задумался над этим.

– Счастливчик. Сколько вам?

Действительно?!

– Восемьдесят четыре (кажется)…

– У вас есть родственники?

– Нет. Я напишу завещание для своих друзей – для тех, разумеется, кто остался.

– Вы чем-то больны? Вы ожидаете скоро конца?

Странный тебе попадётся нотариус.

– Нет, не болен, – вздохнёшь ты, скрестив разноцветные пальцы на коленях, – но знаю, что скоро умру.

– Понятно. У меня было много подобных случаев. Итак, начнём оформление. Вы уже знаете: что, сколько и кому вы оставите?

– Да, знаю, записывайте.

Короткостриженый, элегантного вида выпускник юрфака, младший тебя больше чем на полвека – приготовит пальцы перед ударом по клавишам, всем своим видом давая понять, что не пропустит ни единого слова. Ты почувствуешь себя школьным учителем перед обалдуем учеником – настолько нелепым покажется тебе твоё положение.

– Всё своё имущество: в виде студии и всех находящихся в ней картин, я завещаю своему другу – артдилеру Жоржу Антуану Ражаеву, чей отец и дядя – Антуан и Монро – всегда поддерживали меня в тяжёлых обстоятельствах; и я надеюсь, что он – не осквернит добрую память о них. Авторские права я, разумеется, оставляю за собой. Однако войти в права пользователя всем моим имуществом Жорж Ражаев сможет только в том случае, если согласится взять на себя все финансовые и организаторские обязанности в проведении моих похорон, описание которых будет приведено ниже и обязательно в исполнении каждого из указанных пунктов. В случае если названное лицо откажется оплачивать ритуальные услуги или проведёт их в несоответствии с ниже поданными указаниями – всё моё имущество должно быть сожжено. Мои похороны должны пройти следующим образом: моё тело должно быть придано кремации, а пепел разделён на две урны. Первой: Жорж должен зарядить одну из двадцати пушек; остальные девятнадцать – должны быть заряжены фейерверками. Жорж должен пригласить и оплачивать счета на время проведения праздника всех художников, поэтов, писателей, философов и музыкантов, которые, после объявления завещания – согласятся принять моё приглашение на мои похороны, коим и является моё завещание – приглашаю всех и обещаю незабываемое веселье! Все принявшие моё соглашение – должны будут собраться вместе на реке Рейн между Германией и Францией, чтобы выстрелить моим пеплом из пушек со стороны Германии в сторону Франции. Вторую урну с моим пеплом: Жорж должен будет переправить на Лукоморье, что находится в Украине и которое описал Пушкин: к острову, за порогами Днепра. Жорж должен подняться в одиночестве на его скалы на рассвете и развеять мой пепел по ветру. После выполнения всех вышеописанных условий: Жорж Антуанович Ражаев – становится полноценным владельцем моего имущества и вправе распоряжаться им, как угодно.

Нотариус взмахнёт рукой и поставит точку, вздохнув с облегчением.

– Интересно вы придумали, – заметит он, – готово. Распишитесь здесь.

Ты распишешься.

– Я лично позабочусь о том, что бы ваша последняя воля была исполнена – можете ни о чём не беспокоиться.

Ты кивнёшь. Пробубнишь какие-то вялые слова благодарности; встанешь, пожмёшь нотариусу руку и уйдёшь.

Ты поднимешь голову вверх и посмотришь на чистое небо. Что даст тебе эта жизнь?! Кто сказал эту глупую фразу, что смысл жизни человека – в его призвании?! Твоё амплуа, которому ты посвятишь всю свою жизнь – опустошит тебя, не оставив ничего взамен, заберёт твою душу. Кто сказал эту глупую фразу, что смысл жизни в любви? Ну, любил ты: каждый раз – восхищённо и страстно. И поймёшь ещё давно для самого себя, что любовь – всегда рушит судьбы обоих: одному её калечит, другому – надрывает разум. Как можно любить, не жалея владеть и подавить?! К чёрту – жить можно и без желаний переломать другому крылья – станешь думать ты. Но тогда: что остаётся?..

Ты обнаружишь себя стоящим у дверей туристического агентства, проверяя остатки своих сбережений.

«Потратить последний деньги на путешествие в восемьдесят четыре года, ни разу, толком, за всё это время не покинув черты города, всю жизнь убеждая себя, что ненавидишь странствия?! Думаю, это – как раз по мне!» – станешь размышлять ты, делая шаг и входя в офис.

– Да, чем могу быть полезна? – встретит тебя улыбкой женщина за компьютером.

Ты начнёшь:

– У меня осталось не так много денег. Я бы хотел на ближайшее время купить себе какой-нибудь поход на две недели в горы.

Она обведёт тебя внимательным и многозначительным взглядом.

– А можно спросить: сколько вам лет?

– Скоро исполнится восемьдесят четыре!

– А вы когда-нибудь бывали в спортивных походах? Или вообще – пробовали себя в пешем туризме?

– Если честно: я вообще не пробовал себя в туризме, – ты смущённо улыбнёшься, – я и за чертой города – не особо и бывал. Всегда, когда я покидал город – что-нибудь взрывалось, кого-нибудь крали или начиналось непредвиденное бедствие.

– Понятно, – кивнёт она, – вижу: вы – человек творческий.

– Как вы догадались?

– У вас руки и одежда в красках.

Она прикроет глаза.

– Вы ведь понимаете, что вам – может стать плохо в горах; и никто вам помочь не сможет. Как у вас со здоровьем? В вашем возрасте – тело уже не может выдерживать тех нагрузок, которые полезны ему в молодости. Это значит, что вы – не можете никуда поехать. Точнее, конечно же, я могу вас отправить; но я не смогу себе простить, если с вами что-нибудь произойдёт. Поэтому, пожалуйста, выберете что-нибудь…

– От чего я не умру?!

– Да.

Она несколько раз клацнет по клавиатуре.

– У нас: большой ассортимент авиа туров в Европу: Адриатика, Лазурный берег…

– Я прожил довольно долгую жизнь – мало кому в нашей стране удаётся прожить дольше. Но: что я могу вспомнить об этой безумно долгой жизни?! А, фигу! Ничего не могу о ней сказать, кроме того, что в ней – не было ничего. И вот сейчас, спустя столько болезненных лет, я хочу что-то в своей жизни изменить. Уже завтра – я буду бояться этого; поэтому – всё должно решиться сегодня или никогда. Никаких завтра – больше для меня не существует. Не нужно ломать те жалкие крохи, что ещё остались у меня в жизни; позвольте мне убедиться на своём собственном опыте – чего я стою на самом деле.

Женщина-агент около минуты будет держать паузу, пристально изучая тебе взглядом.

– Ну, хорошо. Выйдете на улицу и часика два, без остановки, походи вокруг района. Затем, возвращайтесь и посмотрим: можно ли отправлять вас в поход.

Ты кивнёшь, соглашаясь с рассудительностью этой женщины, мысленно понося её последними словами, какие только ты сможешь вспомнить. Спустя назначенный срок, не опоздав ни на минуту, ты вновь окажешься у того же стола, под тем же изучающим взглядом той же женщины – только уверенности и самоуважения у тебя поубавится.

– Ну и что?

– Вы были правы. Какие горы? Какие две недели?! Дайте мне поход с бывалыми туристами в какой-нибудь тихий райончик у ближайшего моря на неделю.

Она улыбнётся и станет похожа на мягкий свитер с явно преувеличенным количеством карманов.

– Рада, что вы так решили. Завтра от нашей турфирмы как раз самый что ни на есть «бывалый» наш турист ведёт группу в пеший поход в один лес у моря с посещением пляжа. Вы пройдёте по местности сто километров за всю неделю похода и несколько дней – пробудете на диком пляже у моря. И цена очень низкая. Походы – это всегда очень бюджетное и выгодное решение. Многие люди вновь открывают для себя пеший туризм, устав от того, что их повсюду возят на автобусах… вы точно уверены, что готовы?

– Безусловно.

– Тогда, распишитесь здесь.

Ты сделаешь так, как она скажет и протянешь ей запястье, чтобы она могла списать необходимую сумму денег. Ты будешь нервничать оттого, что денег может оказаться недостаточно и всё придётся отменить; но операция пройдёт благополучно; и уже через десять минут ты будешь сжимать в руке клочок бумаги, подтверждающий, что ты купил тур и можешь в него поехать.

Из офиса турфирмы ты выйдешь в приподнятом настроении. Незнакомцы, которых ты встретишь на улицах, позже расскажут мне, что прежде никогда не видели «парковое чудовище» таким радостным.

– В тот день, когда я впервые увидел его таким счастливым, – признается один писатель, снимая цилиндр, – я направился в парк; искал его с часу ночи до четырёх утра и так и не нашел. Местные бродяги тоже стали расспрашивать меня: «Куда делось то чудовище, которое пугало нас по ночам?», на что я мог только высказать тем своё скромное мнение непризнанного гения: «Он – стал почти счастливым – перешёл от мучений ожидания к наслаждению от предвкушения; и образ жизни городского оборотня – нашему Художнику больше ни к чему».

Побег Шестой

Путешествия – это всегда новый шанс что-нибудь изменить.

Стоит тебе только оказаться в пять утра в салоне автобуса, которому предстоит ехать шесть часов не по самым лучшим и прямым дорогам в этом стране; вместе с туристами, которые все друг друга знают настолько, что чуть ли не говорят на собственном языке – энтузиазма в тебе поубавится. Уже на половине пути на эту косу, впав в депрессию от однообразных полевых пейзажей за окном: степей, полей, степей, полей – ты начнёшь думать: «Что я забыл здесь?! Верните меня обратно». Но это – будет именно то, чего ты так сильно хотел – и нечего ныть с этого.

Эти мысли оставят тебя, когда автобус сделает остановку возле деревушки Герой. Туристическая машина выпихнет тебя, вышвырнет твой рюкзак и всех туристов вместе и с ним – и тихо уедет прочь, по сути, разваливаясь на части по дороге. В этот миг: тебя охватит чувство отчаянного спокойствия, близкого к нервному тику перед истерикой; и ты даже на какое-то время примиришься с собственной судьбой, почти прекратив проклинать себя за такое фривольное решение. Пообедав остатками от дорожного пайка, ты сделаешь несколько глотков кофе с молоком из термоса какого-то благодетеля, зная, что этот глоток – как последняя сигарета для каторжника.

Затем, ты водрузишь себе на плечи рюкзак, который (по ощущения) будет весить половину твоего собственного веса. Твой туристический руководитель – бывалый хрен, по имени Мишель – взмахнёт рукой и молчаливая колона под тяжестью своего дорожного имущества двинется в путь. Природа вокруг – будет прекрасной; но ни у кого уже не будет сил не только не наслаждаться ею, но попросту повернуть несколько раз голову по сторонам. Колонна растянется на добрые сто метров; а ведь вас будет так много – целых тринадцать, пока что живых, человек.

Многие тяжести дороги переносятся с помощью сна. Некоторые путешественники убеждены, что если тебе приснится дорога, когда ты заснёшь в автобусе – то каким бы рискованным ни оказалось путешествие – в конечном итоге, оно будет удачным и незабываемым.

Твои ноги с тяжестью горы будут перемешаться по песку, со всех сторон окружённому травой; когда-то давно – все эти места были морем. Твой путь, как и положено всем благовоспитанным дорогам – будет знать о тебе задолго до того, как вы встретитесь; и будет рад встречи с тобой, подготовив для тебя: целую кучу испытаний, чтобы закалить размякший характер.

Сперва тебе покажется, что ты несёшь на плечах Эверест. Но неожиданно быстро – он превратиться в довольно терпимый Арарат – дело житейское. Как уже будет сказано: трудно – практически невозможно – наслаждаться видами полей и лесов, когда тебе на спину давит добра половина собственного веса; но ты ведь никогда не искал лёгких путей, не так ли?! И такая мелочь, как переломанный хребет и раздавленные лопатки – никогда не помешает экстремальному эстету насладиться красотой.

За час пути: вы сумеете преодолеть два километра и добраться до маленького солёного озерка с киноварным небом вдалеке на горизонте. Ты сбросишь с себя рюкзак на землю и невиданное наслаждение, наравне с облегчением, заставит тебя забыть о недавно перенесённой тяжести. Наверное, для того она и нужна: для таких незабываемых минут чистоты и лёгкости; хоть и эта цена, на твой скромный взгляд – покажется слишком дорогой. Но, так или иначе: она уже будет заплачена. И теперь: можно просто жить в этом мгновении, время от времени возвращаясь в него и, как это бывает с самыми приятными моментами в жизни – всегда находить в нём утешение.