Канарейка

– Я думал, Заречный просто пенсионер. Досиживает своё и только. А это американские горки какие-то, – рассказывал Веник дома в те редкие минуты, когда заставал родителей уже или ещё неспящими, – нам «висяк» – мы его за два дня, ещё «глухаря» – на следующий день: «Извольте, дело!»

– Мы! Не рано ты обобщаешь-то? – отец осторожно радовался за сына.

– Ну, да, Романыч пока всё почти сам делает, – неохотно, но честно признавался Марков, – но я учусь! Учусь!

Доходило иной раз до анекдотов. Сегодня в обед как раз был номер. Пообедали они, значит, в одном близлежащем подвальчике, вышли на улицу. Солнышко пригревает, лужи блестят. Весна! Заречный ни с того ни с сего обратился к парню в сиреневом спортивном костюме и накинутой поверх него расстёгнутой кожаной куртке. Парень бодренько так нашлёпывал из продуктового – сумка его выдавала.

– Молодой человек, извините!

– Чево те, папаша? – Хорошее настроение явно располагало парня помогать старикам.

Заречный подошёл к парню вплотную:

– Скажите, а вон там… – он указал пальцем влево от себя.

– Чё там? – парень повернул голову, вглядываясь в неопределённую даль.

Заречный молниеносно загнул левую руку парня ему за спину, зафиксировал её локоть, прижав его к своей груди, свободной рукой обхватил подбородок задержанного и задрал его голову вверх. Доставили малого в РОВД. Оказалось, что Заречный утром просматривал сводки и ориентировки и запомнил ограбление магазина спорттоваров, где похитили костюмы необычного цвета. Парня быстро обработали и через два часа уже арестовали всю банду из пяти человек. Ребята, воодушевлённые удачным ночным налётом, переоделись и щеголяли в краденных спортивных костюмах. А один из них, по простоте душевной, отправился за провизией, чувствуя себя на улице в новом «прикиде» частью несокрушимого мира Питерских пацанов.

– Григорий Романыч, – Маркова не оставляли сомнения, – а если бы он не при делах оказался? А мы… Вы его так лихо в оборот взяли.

– Ну, гляди: ночью в районе совершен налёт на спортивный, похищена, среди прочего, партия костюмов известной фирмы необычной расцветки, так? Так! Днём мы встречаем «братка» в новом костюме именно той фирмы и того цвета, так? Так! Есть вероятность, что он этот костюм купил в другом магазине?

– Нет? – нерешетельно предположил Марков, изо всех интеллектуальных сил пытаясь угадать правильный ответ.

– Есть! Но, во-первых, она невелика, а во-вторых, если бы ты поинтересовался ходом расследования, как это сделал я, то знал бы, что на них ещё три эпизода и в двух они уже сознались.

– Расследования? – Марков почувствовал себя ребёнком, которого выставляют, когда идёт взрослый разговор. – Но мы же… – он развёл руками.

– Ой, дружок, кто ж нам с тобой даст такой шоколад! Днём раскрыть ночной налёт и взять всю банду! Да и пацаны-то – самоколы. Сейчас сольют всех, кого знают.

– Само… кто? – Веник почувствовал себя ненужным.

– Ну, колются сами. Веня! – Заречный укоризненно насупился.

– А, понял.

– Вообще, я тебя, Вениамин, понимаю. Тебе хочется чего-нибудь большого, героического. Ну, должно хотеться, во всяком случае. А тебя сослали к старику, – Заречный понурился. – «Всем известно, что я свою старость кляну. Всем известно, что я пристрастился к вину…»

– А вы пристрастились, Григорий Романыч? – испугано удивился Веник.

– Ха! Да, нет. Это Омар Хайям. «Но не знают глупцы, что вино возвращает юность старцу, усталому сердцу – весну». Я вот как придумаю, чем на пенсии заняться, так и уйду сразу.

Зазвонил телефон и Заречного попросили примкнуть к следственной группе на Захарьевской.

…

– Так, мужики, идите-ка сюда, – позвал Заречный Веника и двух оперов. – Вениамин Николаевич, вы машину где оставляли, когда у Филы были, у парадного?

– Ну, да, Григорий Романыч, подъехали… А что?

– Ты сейчас, вот, возьми ребят, и поезжайте обратно к Филе.

– Романыч, ну, ё-моё, – возмутился один из оперативников, – только щас у неё были. Ну, куда?

– Надо так! Надо! – Заречный урезонил опера, сделав примирительный жест ладонью.

– Ладно. Давай, Веня, мы тебя в машине ждём, – оперативники скрылись за входной дверью, недовольно бухтя.

– Григорий Романыч, – полушёпотом начал Марков, – Фила же – осведомитель начальника нашего РОВД.

– Что-что? – Заречный приложил ладонь к уху.

– Она же к нему приходит периодически. А бывает, что он с ней встречается в городе, – Марков решил стоять на своем до победного.

– И откуда ты это взял? – хитро прищурился Заречный.

– Ну… Я же у него работал… Видел, – Марков чувствовал, что тщетно пытается говорить убедительно.

– А, понятно. Что ж, раз ты так думаешь, а думаешь так не только ты, – жеманно и скороговоркой проговорил Заречный, – дела у нашего дражайшего таварисча полковника идут неплохо.

– Григорий Романыч, – Веник оскорбился, – я, может быть, конечно, и начинающий… – здесь его мысли разбежались по нескольким направлением, и каждое из них было исполнено глубокого смысла, совершенно невыразимого словами.

– Понимаешь, Вениамин Николаич, – Заречный обнял Маркова за плечи, – пусть она осведомитель, пусть, хоть агент ноль-ноль-семь, даже пусть ноль-ноль-один или три ноля. Но почему, скажи мне, я узнаю, что у неё останавливаются вот уже два месяца гастролёры из Грузии от синюшных синяков, а?

– Я не знаю, – Марков смутился и смотрел в пол.

– Вень, а тебе пока и не надо знать, – Заречный слегка тряхнул Маркова, – узнаешь ещё столько, что захочется забыть поскорее. А сейчас просто съезди к ней и, если повезёт, возьми эту шелупонь.

– Хорошо, Григорий Романыч, я понял, – Марков посмотрел на Заречного, и взгляд его был полон преданности и благодарности.

…

– Здесь во двор и остановите, – скомандовал Марков водителю.

Машина проехала сквозь арку и спряталась в тёмном дворе среди ночующих легковушек. Марков и оперативники отправились пешком к дому Филы.

– Она нас видела уже. Может не открыть по-хорошему, – заметил опер в светло-коричневой кожаной куртке, из-под которой виднелась малиновая футболка.

– Нам бы почтальон не помешал сейчас, – отозвался второй опер в синем коротком пуховике.

– Где же мы возьмём сейчас почтальона, на ночь глядя? – усомнился Марков, но понял, что говорит неавторитетно и уверенно добавил: – Сообразим что-нибудь!

В соседнем с домом Филы дворе около дорогого автомобиля стояли шикарно одетые мужчина и женщина.

«Strangers in the night…» – пропел Марков.

– Что, Веня, на песняк пробило? – съехидничал опер в пуховике.

«Lovers at first sight…» – проблеял в ответ Вениамин. – Любовники на первый взгляд. Вот они нам и помогут.

– Ты, Ванёк, не долбанёк? – опер в малиновой футболке жалостливо посмотрел на Маркова. – Гражданских нельзя привлекать!

– А мы привлекать и не будем, – бросил Марков операм и обратился к парочке: – Прошу прощения!

– Что вам надо? – крикнула женщина.

– Ребят… давайте это, спокойно… – мужчина заслонил её.

– Не волнуйтесь, всё в порядке! Милиция! – Марков протянул удостоверение.

…

Оперативники заняли позиции по сторонам двери, к которой подошёл человек в кашемировом пальто терракотового цвета. Поля сдвинутой на лоб клетчатой фетровой шляпы с узким ремешком на тулье скрывали лицо мужчины. Узнать в нём Маркова, тем более глядя в дверной глазок, было совершенно невозможно. Марков посмотрел на оперативника в малиновой футболке и, получив подтверждение готовности, нажал кнопку звонка. Защёлкали замки. В глазке вспыхнул и погас свет – кто-то смотрел в него.

– Кто ещё? – недовольный голос Филы Марков узнал безошибочно.

– Извините за беспокойство! У меня в машине девушка, – для убедительности Марков отвёл руку назад и в сторону, указывая на лестницу. – Ваша девушка… Ну, вы понимаете. Ей плохо. Она таблетки выпила или накололась. Она ваш адрес повторяет всё время. Я не знаю, мне её в больницу везти, в милицию или куда? Я вообще-то деньги заплатил…

– Да что ж ты орёшь на весь дом, козёл! – послышались глухие ругательства из-за двери и лязгнула щеколда.

Только дверь начала открываться, оперативник в пуховике рванул её на себя, и Марков сунул удостоверение в лицо ошарашенной Филе:

– Милиция!

– Опять ты! – огрызнулась Фила.

Оперативник в кожанке обхватил Филу под грудь и оттолкнул в сторону. В конце длинного коридора открылась дверь комнаты, и показался мужчина с похожей на пистолет штуковиной в руках. Опер в пуховике припал на колено, выставил вперёд пистолет, держа его обеими руками, и крикнул:

– Брось оружие!

Практически мгновенно Марков сообразил проскочить в комнату слева. Мужчина с непонятным предметом стал поднимать руки, и тут же из комнаты справа появился большой оранжевый плюшевый медведь. Оперативник выстрелил. Пуля попала в медведя и выбила его из рук ребёнка. Опер прыгнул вперёд, втолкнул ребёнка в комнату и выстрелил ещё раз.

– А-а-кха-а! Му-ухли-и! 5 А-кха-кха! – закричал мужчина и упал на пол.

Марков влетел в комнату и столкнулся в темноте с человеком, всё это время не выдававшим своего присутствия. «Как Романыч днём парня скрутил…» – мелькнуло у Веника в голове. Он, не останавливаясь, схватил руку мужчины и почти всё правильно сделал, но, инстинктивно пытаясь держаться подальше от бандита, не прижал к себе его локоть. Мужчина поднырнул под руку Маркова и в следующий миг Веник стоял с заломленной назад рукой, прижатый лицом к стене и в висок ему упирался холодный металл. Сомневаться, что это пистолет не приходилось. Возня в коридоре, ругань Филы и истошный крик раненого казались Маркову далёким эхом. Он слышал и чувствовал частые удары своего сердца и думал только, что пока не пришёл страх, надо действовать.

– Слушай, мэнт, – человек говорил с сильным акцентом, – там с маим корешем дзэфка. Спасы её, забэры отсюда. Слыш?

– Ды, – Веник, как мог, кивнул.

– Щас тэбя атпушу и ствол адам. Тэбя хвалит будут. Что ты Маму взал.

Марков почувствовал, что его больше не прижимают к стене. Он обернулся. В полумраке бандит протягивал ему пистолет рукояткой вперёд. Веник взял пистолет и машинально дотронулся до кобуры под мышкой. В дальнейшем он считал, что первые седые волосы у него появились именно в этот момент – в кобуре пистолета не было.

Когда Марков более-менее очухался, в квартире уже работала следственная группа и, что Веника особенно порадовало, приехал Заречный.

– Да-а, Вениамин, ну ты и дал просраться! – восхищался Заречный.

– Эх, Григорий Романыч, так получилось, – Марков думал, что Заречный имеет в виду историю с пистолетом.

– Не, это моя вина, конечно. Я и предположить не мог – хотя должен был предвидеть, – что ты возьмёшь самого Маму! – Заречный торжественно поднял вверх палец. – Здравствуй, Мамука Карчава! – театрально поклонился он сидевшему в наручниках бандиту. – Вор, убийца, медвежатник, шулер, – загибал пальцы Заречный, – тот ещё многостаночник!

– Григорий Романыч, – Марков взял Заречного под локоть и вывел в коридор, – там девушка…

– А, девушка, да. Иди, глянь. Тебе полезно будет. Надо привыкать.

– А этот? – Марков показал на мужчину, которого выносили на носилках.

– О, это тоже колоритный персонаж! Гоча Онашвили по кличке «Бзик». В розыске в Грузии, в Армении и в Турции.

– Бзик?

– Да, по-грузински «бзики» – какая-то назойливая дрянь. Оса или шершень… Что-то такое. Понты голимые, одним словом. Склонен к побегу. Был. Теперь-то много не набегает.

Марков проводил взглядом носилки и вошёл в комнату, откуда вынесли раненого.

– Ой, чёрт! – от неожиданности Веник вздрогнул и отпрянул, упёршись спиной в дверной косяк.

– Так тоже бывает, Веня, – похлопал его по плечу Заречный, – это ещё не самое страшное.

На кровати напротив двери, чуть слева, на смятых простынях лежала на спине маленькая обнаженная фигурка, поджав стройные ножки и раскинув руки. Один глаз девушки, которая ещё недавно смеялась и кокетничала, смотрел в пустоту, второй полускатился под нижнее веко и весь покрылся красными пятнами. Фиолетовая гематома в пол-лица будто стекала от красного глаза по щеке к чёрной ране с рваными краями.

– Пуля, по всей видимости, застряла в черепе, – сказал эксперт, надевая резиновые перчатки.

Веника мутило. «Если сейчас вырвет, самооценка упадёт ниже плинтуса», – думал он, непрерывно сглатывая слюну.

– Романыч, – обратился опер в пуховике к Заречному, – что-то не пойму, как это я тёлку замочил. Пуля же в медведя попала. Не могла же она от ваты срикошетить, – опер пожал плечами и отдал заречному плюшевую игрушку.

– Это не вата, а холлофайбер, – Заречный попросил у эксперта нож и надрезал медведя, начав с выходного отверстия, которое и так было достаточно велико. Покопавшись в набивке, Заречный извлёк блестящий предмет, похожий на яйцо, смятое по концам, и позвякивавший начинкой – будто в него насыпали металлических и резиновых шариков.

– Сталь, вроде, – Заречный показал яйцо эксперту.

– Сталь, – подтвердил тот, – вот след от пули. И, смотри, номер, нет?

– О-о! – протянул Заречный. – Ну, Вениамин Николаич, радуйся: это дело нам с тобой тоже не зачтут. Глянь-ка, это ж номерное изделие какое-то. Тут уже комитетскими делами запахло.

Заречный позвонил по телефону и через несколько минут квартира наполнилась другими оперативниками, другими следователями и экспертами.

– Подождите, – спохватился Марков, – там мальчик в комнате.

– Фила! – крикнул Заречный. – Где она? – он толкнул дверь кухни.

Фила с отрешённым видом, понурив голову, курила через длинный мундштук дешёвую сигарету без фильтра.

– Что с пацаном? – строго спросил Заречный. – Где справки, карта, или что там есть?

Фила привстала, достала с холодильника файлик с бумагами и пустила его по столу в сторону следователя. Заречный прижал скользящий пакет и достал бумаги.

– Так-так, ага, – следователь быстро пробегал справки глазами, – угу, а вот! «Dementia post trauma capitis». Это что-то такое: «Посттравматическое слабоумие». Так, вот ещё направления.

– Мы пацана заберём? – обратился Заречный к ФСБ-шному следователю.

– Забирайте, – ответил тот, – а второго, с ногой, мы у вас тоже заберём.

– А, ну, это не ко мне, – не без удовлетворения в голосе обронил Заречный, отвернулся и с брезгливой улыбкой посмотрел на Филу. – Вы тётю, главное, не оставьте без присмотра. Чтобы всё было взаимно нежно, как она любит.

Лида

Наутро Лида отправилась в РОВД. Ночь они с Павлом провели без сна. На фоне накопившейся усталости подозрение в причастности ко вчерашнему погрому в квартире воспринималось ещё оскорбительнее. Лида раз за разом повторяла про себя речь, внося в неё всё новые убедительные аргументы. Но чем чётче звучали в голове доводы справедливости, тем меньше уверенности было, что она сможет произнести найденные с таким трудом слова перед следователем или, тем более, перед его начальством. В РОВД Лиду попросили подождать. Она присела на одно из откидных, как в кинотеатре, кресел у облезлой стены и снова принялась перебирать детали произошедшего. По коридору медленно шли два молодых милиционера и хихикали. Один из них, с газетой «Спид-инфо» в руках, подогревал веселье:

– Слыхал, Заречный-то вчера банду в дурацких трениках повязал прям на улице?

– Да, но там ещё какое-то дело было, – неожиданно серьёзно сказал его собеседник. – Его комитетчики забрали. Наш-то начальник сам не свой: прибежал с утра, рвал и метал, и убежал – больше его не видели сегодня.

– А, вона чё! То-то я смотрю напряжёметр по околотку зашкалило, – тоже серьёзно, но всё ещё по инерции подхихикивая, ответил любитель жёлтой прессы.

– Похоже, деда теперь точно попрут на пенсию.

Весёлые и хорошо осведомлённые милиционеры скрылись за углом. Лида вдруг почувствовала, что отчаяние может захватить её в любой момент, стоит ей немного расслабиться. «Нет, но это же очевидно! – думала она. – Заречный… Как его там? Григорий… Романович… Да! Он – на пенсию. А меня под суд для галочки. У них же там что-то всё сошлось вчера».

– Лидия Дмитриевна? – вежливо поинтересовался молодой человек в чёрной водолазке под синим вельветовым пиджаком.

– Да, – в Лидином голосе читалось: «Так точно!»

– Моя фамилия Марков. Вениамин. Я помощник следователя Заречного. Идёмте, я провожу вас.

– Вениамин, вы тоже фабрикуете дело против меня? – не выдержала Лида.

– Вы о чём?

– Ну, дескать, я сама устроила погром в своей квартире. Вроде, как будто, чтобы получить страховку, – Лида раскраснелась от плохо сдерживаемого негодования и широко жестикулировала.

– Извините, Лидия Дмитриевна, я не понимаю, что вы имеете в виду. Вам сейчас надо опознать вещи и забрать птичку. – Лиде понравилось смущение молодого человека. – А мне ещё надо мальчика в больницу отвезти.

– Мальчика? Ой, хорошо хоть мальчик не наш.

– Да он, похоже, вообще ничей… – Марков грустно вздохнул и открыл дверь в кабинет, пропуская Лиду вперёд.

– Здравствуйте, Лидия Дмитриевна! – Заречный встал из-за стола и вышел навстречу Лиде.

«Радуется, будто я его старая знакомая, – она ощутила лёгкое пренебрежение, – а вчера ещё хотел меня обвинить в… фальсификации, или как там?»

– Здравствуйте! – поздоровалась Лида. – Григорий Романович, если не ошибаюсь?

– Да-да, верно! – улыбнулся следователь и предложил её сесть. – Вениамин Николаевич, вы пока идите по своим делам, спасибо! – обратился он к молодому человеку, возвращаясь на своё место.

– Так вы больше не считаете, что я преступница? – испытующе глядя в глаза Заречного спросила Лида.

– Я по долгу службы, Лидия Дмитриевна, не считаю, а могу только подозревать. А уж кто преступник, а кто – нет, решает суд.

– Так вы подозреваете…

– Лидия Дмитриевна, вещи мы ваши нашли, птичку тоже. Сейчас составим кое-какие бумаги и пройдём на опознание.

– Птички?

– Вот, шутите! Это добрый знак. Но не всё в вашем деле так просто, – следователь отложил ручку и облокотился на край стола. – Быстро, но непросто. Видите ли, задержанные нами по подозрению в краже вашего имущества лица показали, что найденные при них украшения из драгоценных металлов и денежные знаки были похищены ими также из вашей квартиры. Но в предоставленном вами списке они не значатся. Может быть, у вас есть, что сказать на этот счёт?

– Но там же были серьги и кольца. Я указывала. Денег не было, это точно.

– Если говорить в денежном эквиваленте, речь идет о нескольких миллиардах рублей, – следователь сжал губы и пристально смотрел на Лиду.

– Ф-фуф, – Лида кашлянула и нервно хохотнула, – да это бред, честное слово, ошибка какая-то! У нас не ювелирный склад, знаете ли.

– Ну, бред – это по медицинской части. Мы тут, всё больше, фактами оперируем. Вынужден вас огорчить. Может, впрочем, это вас и не огорчит, но этим вопросом дальше будет заниматься ФСБ. Моё дело вернуть вам вещи по вашему списку. Здесь подпишите и пройдёмте на опознание.

– Григорий Романыч, – в кабинет влетел Марков, – а где справки мальчика? У вас же?

– Да, вот, возьми, – следователь вытянул руку с файликом, набитым разноцветными бумажками.

– Денис?! – Лида увидела, что за молодым человеком вошел мальчик со странной улыбкой. – Денис? Кулаев? Что у него с головой? – от неожиданности и от вида своего ученика Лида не сразу смогла встать и рукой то показывала в сторону Дениса, то прикрывала рот.

– Вам знаком этот ребёнок? – Заречный жестом попросил Маркова подождать.

– Да, знаком. Денис Кулаев, мой ученик. В смысле: учится в школе, где я работаю. Учился? – Лида, будто ожидая приговора, посмотрела на следователя. – Или что? – она не знала, как правильно сформулировать вопрос.

– Этот вопрос тоже к медикам. Посттравматическое слабоумие. Пройдёт – не пройдёт. Я, к сожалению, сказать не могу. Сейчас Вениамин Николаич везёт его в больницу, потом уже будет ясно, куда его дальше.

– Слабоумие, вы сказали? Я слышала, что его мать умерла. Это как-то связано?

– Да. Автокатастрофа. Нашли его под грудой металлолома. Чудо, что он вообще жив. От матери, говорят, фарш остался… Извините! Кхм… – Заречный смущённо закашлялся и поправил пиджак.

– А что значит «куда его дальше»? Ну, вы так сказали, – засуетилась Лида. – Он же жил с тётей. Вроде… Нет?

– Его тётя – содержательница притона. Сейчас, плюс ко всему, тоже пойдёт по одному делу по линии госбезопасности. Так что племянник её не скоро увидит. Если увидит вообще. И слава Богу, кстати.

– Какой кошмар! – Лиде наконец удалось встать. Она подошла к Денису, присела рядом с ним и, взяв за плечи, прижала к себе. – Не надо его никуда. Я его возьму к себе. У меня большая квартира… Вы же видели. Притонов я не содержу. Я работаю и вполне могу содержать двоих детей.

– Для него это, конечно, можно сказать, счастливый билет. Вениамин Николаич, езжайте тогда в больницу…

– Я поеду с ними, – встрепенулась Лида. – Давайте, перенесём опознание на потом. Можно? А то он потеряется у вас тут…

– Да? Там, правда, уже всё готово и нас с вами ждут, но раз такое дело… Ладно, перенесём.

…

– Паш, я всё вспоминаю, и меня трясёт, – Лида передёрнула плечами. – Хорошо, что тогда твои взяли Зойку. Когда кража произошла. Даже не представляю, что было бы, если бы она дома оказалась.

– Ох, старуха, лучше об этом не думать. Кинь мне пельмешек ещё. Теперь двери металлические поставили, замки в них надёжные, – Павел поднял сжатый кулак, – никто не сунется больше. Ребята-то поужинали?

– Зойка поклевала, а Хо… ай… – Лида покачала головой, – Денису ещё рано.

– Ну да, из-за лекарств у него ж всё по часам. Слушай, так а что Кристина в итоге? У тебя нет ощущения, что она Зою просто на нас бросила?

– Не знаю. – Лида поставила перед Павлом тарелку с пельменями. – Сметаны дать?

– Не, я немного уксуса.

– Мишка в тюрьме пока. Как там, что? Ничего неизвестно.

– Я, собственно, не против. Зачем ребёнку эти тёмные истории? Но пусть мать хоть скажет конкретно. Она так и не звонила?

– Не звонила. И я её не могу найти. Да у нас и самих история не самая светлая. Неизвестно ещё, чем кончится. Обыск этот, что ребята из Большого дома устроили. Тайник какой-то нашли. Сколько мы жили на этих… Сколько там было-то?

– Что-то больше миллиона долларов. Кстати, надо со следователем поговорить: это ж клад, нам четверть не положена разве по закону?

– С ума можно сойти! Были ж, буквально, подпольными миллионерами!

– Ладно, старуха, не жалей, заработаем!

Лида с Павлом ещё долго смеялись бы, рассуждая на тему обладания несметными богатствами, но в дверь позвонили.

– Наша популярность становится утомительной, – насторожился Павел.

– Может, Стина. Я посмотрю.

Лида подошла к двери и посмотрела в глазок.

– Это Джинтоник, Паш, – весело крикнула Лида и отперла замки.

– Льдышка, привет, в холл вошёл Николай и сходу прокричал: – Гнатич, выходи! Я тебе кепку принёс! Кепку у меня в гаражах забыл, а я чёт всё забывал занести, – пояснил он Лиде.

Лида взяла вельветовую кепку Дмитрия Игнатьевича и прижала её к груди:

– Коль, папа умер, – тихо сказала она.

Джинтоник открыл рот и осел на банкетку:

– Как умер? Давно?

– Нет, недавно. Вот, здесь, на кухне… Мы с ним выпили… Он как сидел, так и… как будто заснул.

– О, Коля́, здоров! – в холл вышел Павел. – Чего это с ним? – он посмотрел на Лиду.

Лида показала ему кепку.

– Папина? Ты не знал, что ли? М… Понятно.

– Здравствуй, Пал! Как это у вас называется, нокаут?

– Да мы все, Коля́, последнее времени в состоянии грогги пребываем. Как у тебя бизнес, процветает?

– Закрыл я всё. Как нашего начальника РОВД взяли за жабры, так на меня кубаринские тут же наехали. Надоело! Я на «Ямал» нанялся. Трюмным механиком.

– Это на ледокол? – удивленно уточнил Павел.

– Ага. Я же техникум в свое время закончил по судовым двигателям. Поклон за это Зое Андреевне. Да и что, мне всю жизнь быть «Джинтоником из гаражей»? У меня и отчество и фамилия есть. Да, в контракте так и записано: «Ивушкин Николай Ильич»!

Из гостиной в холл вышла Зоя в бирюзовом платье в белый горошек и красных колготках:

– Я Зоя! Зачем ты меня звал, дядя? – спросила она у Николая. Для четырёхлетней девочки у неё была на удивление хорошая дикция.

Коля, не скрывая изумления, переводил взгляд с Павла на Лиду:

– Ребят?! Вы это когда успели?

– Это племянница моя, – едва сдерживая смех, пояснила Лида, – Кристинина дочка.

В этот момент из гостиной вышел Денис и, не обращая ни на кого внимания, проследовал на кухню. Глаза Николая выдавали состояние близкое к шоку:

– Господи! А это что за приведение?

– Это сын моей… подруги. Она тоже умерла.

– Да что же это такое, слушайте! – возмутился Коля. – А с головой что у него? Страшно смотреть даже…