Чё делать?

– Дамы, честь имею, благородный разбойник Горюхин! Не будете ли столь великодушны и не подскажите ли вы мне, -язык благородного разбойника заплетался, – не подскажите ли вы мне, где здесь свадебный салон?

Трио ошарашено промолчало.

– Кстати, мы не знакомы?

Трио промолчало еще раз.

– Что ж, молчание – золото. Извольте откланяться. Спешу!

– Чур меня! Ох, дурной знак, ох, дурной. Заяц, перебежавший дорогу, страшнее черной кошки, – запричитала Надежда Алилуевна. – Пушкина помните?

Лиза кивнула. Кристина Анатольевна сделала жест рукой, который понимай как хочешь.

– Выехал Пушкин из деревни в Питер по делам, а заяц наперерез. Александр Сергеевич плюнул и вернулся. А потом узнал, что в Питере восстание декабристов было. Вернулся – стал великим поэтом, а проехал бы через заячьи следы – в Сибири бы сгнил.

– Что же нам теперь возвращаться придется?– расстроилась Лиза, – Я не могу, там человек в опасности! Я все равно пойду.

– Никуда мы не будем возвращаться. Хоть примета и дурная, но она доказывает, что ты, Лиза, права. Что-то рядом действительно происходит.

С тревогой и ожиданием Надежда Алилуевна окинула прекрасные дворцовые интерьеры торгового центра, как полководец поле грядущей битвы.

– Мы сделаем обход с фланга и начнем улавливать вибрации с того магазина. И экспедиция двинулась в сторону от хищного заячьего оскала.

Кристина Анатольевна была девушкой лет за сорок. Она застала блаженные годы дефицита, когда выбор вещи не был проблемой. Любой подарок Буряка выделял ее из толпы знакомых. Не надо было подбирать босоножки в тон платью, достаточно того, что у нее они были, а у Первухиной нет. Изобилие сделало каждый поход в магазин сладкой пыткой. Любая покупка требовала от нее напряжения всех душевных сил. Надо представить себя в платье, юбке, блузке, куртке, потом мысленно надевать туфли, сапоги, шапки, шарфики, кофточки, перчатки и в довершение мысленно оценить сочетаемость всех этих компонентов. Гарри Каспаров не уставал так за шахматами в слепую, как Кристина Анатольевна на примерке. Ну, может, и уставал, во время сеанса одновременной игры на десяти досках. Не, на двадцати. Может, поэтому она ухватилась за брендмагию хозяйки «Смысла жизни», которая хоть как-то ограничивала безбрежный выбор.

– Да это же китайский шелк! Настоящий! Смотрите, как переливается!

От восторга Надежда Алилуевна забыла осмотреть магазин на предмет соответствия правилам феншуя. Она любила все восточное. Титульное платье висевшее на манекене посередине зала заворожило ее и одновременно озадачило. По манжетам и подолу были вышиты странные узоры, которые знаток магических символов не смогла опознать.

– Это, наверно, что-то буддийское, из внутренней Монголии. Странно, что оно здесь делает? Компания огляделась по сторонам. Остальная часть коллекции была более привычна. Но на лице Кристины Анатольевны было явное замешательство.

Вроде Унгаро, а вроде и нет. Вроде Лакруа, а присмотришься, так и не Лакруа. Как обычно говорила мама Кристины Анатольевны, когда они посещали магазин или рынок: «Манто, да не то!» И как только Кристина Анатольевна вспомнила маму, она поняла, что ее смущает. На всей коллекции лежала печать школьной самодеятельности по мотивам выкроек из «Бурды Моден». Если бы она удосужилась прочитать вывеску, то поняла бы все сразу и ни за что бы не вошла сюда.

«Angelina BОRMOTAEVA» гласила вывеска. Согласно легенде из газеты «СпидВести» Ангелина торговала воблой на рынке, пока не вышла замуж за рыбного и икорного короля Амурской области. Если бы Надежда Алилуевна читала так же старательно желтую прессу, как свою эзотерику, то она бы знала, что за платье висит в середине зала. Это был свадебный халат нанайских девочек, в котором Ангелина выходила замуж. Свадьбу справляли по старинным нанайским обычаям, как настоял муж-нанаец. Правда, в Париже, как настояла невеста. Копии этого чудодейственного, судьбоносного наряда должны стоять в каждом филиале ее магазина. Согласно все той же газете «СпидВести», если поносить свадебный наряд Ангелины, то удачное замужество обеспечено на 100%. Ничего этого не знали ни Надежда Алилуевна, ни Лиза, ни Кристина Анатольевна. Хотя последняя кое-что знала. Она так и скажет, когда выйдет из магазина и увидит вывеску: «ААА! Я так и знала!» Только Вика Клюева была в курсе, что за наряд украшает центр магазина и в чем его сила. Всего каких-то пол часа назад, может, час, может, полтора она искала в этом магазине подругу Лизу. А когда не нашла, решила примерить нанайский халат на удачу. Ну, раз зашла. Но и всезнающую Вику ждал неприятный сюрприз. Примерить чудодейственный наряд можно было только после покупки какого-нибудь платья из последней коллекции Ангелины Бормотаевой. Вика нашла самое дешевое из вискозы с джинсовыми вставками, которое ей совсем не шло, которое начисто уничтожит все ее запасы денег и мамину заначку,но мерзкое платье не налезло. Других размеров не было. Это было страшное разочарование. Ей было необходимо поделиться своим горем хоть с кем-нибудь. И она поделилась с однокашником Петровским.

– Здесь не будет вибраций. Тут платья одни. А та девушка в футболке была. Может, пойдем отсюда, а? – Лиза направилась к выходу.

Кристина Анатольевна тут же ее поддержала. Надежда Алилуевна с трудом оторвалась от нанайского платья и, чтобы чуть-чуть оттянуть момент расставания с ним, спросила:

– А почему ты думаешь, что жертва в торговом центре?

– Потому что Он здесь! Понимаете! Он – здесь! Маньяк тут бродит, я его видела! Пойдемте быстрее. Дорога каждая минута. Надо вибрации ловить, там где футболки. Там шансов больше! Аргумент был весомый, Надежда Алилуевна не нашлась, что ответить и двинулась за подругами. Но как только она двинулась, Лиза встала, как вкопанная.

– Он! Он! Смотрите!

От испуга Кристина Анатольевна подняла сумочку, как бы защищаясь от нападающего маньяка. Брендмагистерша нервно вскрикнула:

– Где?– и с трудом выдернула из штанов брелок со значком Мерседеса.

Кристина Анатольевна забыла про испуг и удивленно смотрела на Надежду Алилуевну.

– Что? А это? Это оберег такой, умиротворительный, – объяснила та. – Успокаивает нападающих на пару секунд. А уж потом можно бить по яйцам, для надежности.

Лиза не слушала. На стене, слева от выхода висели фотографии. На них одна и таже сияющая особа обнимала разных знаменитостей. Тут был и Петросян, и Юрий Лоза, и Наташа Гулькина, и Ирина Понаровская, и Николай Караченцев, и губернатор Фроловской области Г. Чирик (фото было подписано), и этот, как его там, из «Ментов», и та, которая в «Любви до гроба», и Жириновский, и этот из «Фристайла», и даже сам МИКЕЛЕ ПЛАЧИДО, ну, и, конечно, Стас. Особа плотоядно смотрела на Стаса, а он радушно ей улыбался. Не звездил, не задавался, как некоторые. И одет был просто: в футболку и джинсы ливайс.

Лиза ткнула пальцем в пупок Стаса и произнесла негромко так, почти шепотом, но очень убедительно:

– Я знаю, куда мы пойдем!

– Куда?

– Джинсы мерить!

Кристина Анатольевна пробежала глазами по фотографиям, затем по ее лицу пробежала тень каких-то воспоминаний. Она вышла из магазина, посмотрела на вывеску и сказала: «Ааа! Я так и знала!»

Тридцать секунд шли молча. На тридцать первой Надежда Алилуевна поделилась снизошедшим откровением: – Если бы не заяц, мы бы не зашли к Бормотаевой. Если бы не зашли к Бормотаевой, ты бы не вспомнила о джинсах. Всюду знаки судьбы!

«До фига же сегодня было знаков! Ни один не расшифровала», – подумала про себя Лиза.

– Для профанов заяц, -продолжала хозяйка «Смысла жизни», – бессмысленная случайность, которая ничего не меняет в жизни. А для нас, просвещенных, во всем есть смысл. Надо только улавливать эээ вибрации. В мире все взаимосвязано. Любая мелочь может привести к цели…

Не было рядом Александра Петровского. Он бы поспорил. Он бы рассказал Надежде Алилуевне о своих попытках поймать судьбу за хвост, о своих мечтах про судьбоносные случайности. И о том, что с ним ничего судьбоносного не случилось, как он ни старался. Но он был далеко. Он насыпал картошку фри в мешок двумя этажами выше. Некому было противостоять напору практикующего эзотерика.

– Вообще-то, я не вспомнила, в чем была жертва. Просто подумала, что раз Он рекламирует эти джинсы, то, может, в джинсовом магазине что-то знают.

5

Длинные гудки пропали. Эльдар сделал знак Анне, мол, заткнись, у меня серьезный разговор, затем принял важную позу и напряг слух. Аня всплеснула руками, как бы показывая этим жестом: да, больно мне надо с тобой разговаривать, у меня своих дел по горло, чтоб еще с тобой разговаривать, на фиг, ты мне нужен, чтоб с тобой разговаривать – и тоже напрягла слух. Слышно ничего не было. Тишина. Кто-то молчал в трубочку. Эльдару показалось, что он слышит сопение. «Затаился», – подумал Эльдар и сам затаился. Помолчали. Вдруг в трубке запели человеческим голосом, изображая оркестр Поля Мориа и певицу Далиду одновременно: «Та-да-да та-да-да-да Эмануэль, та-да-да да. Гидрометеоцентр. Погода на сегодня…»

– Не бзди! – оборвал симулянта Эльдар, -Это ты!?

– Кто?

– Это ты моим девчонкам мозги пудришь?

– Кому?

– Кому, кому… а кому ты телефон на футболке оставил?

– Кому?

– Анне, моей…

«Просто Анна» протестующе замахала руками.

– А это кто?

– Я кто? – Снова начал закипать Эльдар, так как температура кипения у него была очень низкая. – Я тот, кто тебе яй…

– Не, Аня кто такая?

– Аня? Продавщица в моем магазине.

– А ты кто?

– Я кто такой?!!– Шеф Ани налился кровью и было ощущение, что скоро его голова лопнет как в фильмах ужасов. – А ты кто такой, что б у меня спрашивать, кто я такой!?

– Понятно. Так кто ты такой?

– Я – заорал в трубку Эльдар, – хозяин этова эбучива магазина джинсов! И никто не смеет клеить моих продавщиц без моего разрешения! Я тебэ… я тебэ…

– Ааа! Так это ты палеными джинсами торгуешь? Которые рвутся, понимаешь, по шву? Нехорошо. Нехорошо обманывать потребителя. Что скажет на это прокуратура? Она скажет, что торговля контрафактом преследуется по закону. До десяти лет в тюрьме. Или до пятнадцати?

Голос был тихий, вкрадчивый, ласковый и злодейский одновременно. Резкая смена разговора часто приводит собеседника в замешательство, а уж смена разговора на тему прокуратуры тем более. Хозяина эбучива магазина джинсов эта смена разговора преобразила до неузнаваемости. Он резко стал дружелюбным и ласковым: – Хорошие джинсы. Сам сто лет их ношу, они как новенькие. Молния туда сюда работает. Отличные джинсы.

Защитительная речь произносилась им в костюме.

– Все накладные в норме, уважаемый. Зачем нам прокуратура? Да, у меня у самого в прокуратуре брат работает. И …сам я там недавно работал. До сих пор туда захожу поболтать, чаю попить. У меня там все знакомые. Они все у меня на день рождения за столом сидели. И самый главный прокурор сидел. Зачем нам прокуратура, слышишь? Давай сами поговорим, посидим. Как тебя зовут?

Раздались короткие гудки.

–Эй, ты куда! – опешил Эльдар и набрал номер снова. Трубка тут же отозвалась:

– Пожарная часть номер 17. Слушаю вас.

– Зачем трубку бросаешь, я ж поговорить хотел с тобой как деловой человек с деловым человеком.

– У вас возгорание?

– Зачем возгорание? Что ты дурака валяешь? Давай по делу поговорим, о джинсах.

– Гражданин, какие джинсы? Вы ошиблись номером.

И трубку опять повесили. Но недаром Эльдар стал хозяином магазина, недаром носил костюм со стальным отливом и татуировку на руке. Он был суровый предприниматель с бульдожьей хваткой. Поэтому он снова схватил трубку, вдавил кнопку разговора и предпринял новую атаку:

– Аллё! Ты меня слышишь? Слушай меня сюда…

– Подпольный комитет КПРФ. Если вы стали жертвой социальной несправедливости в особоизвращенной форме, то наберите 1. Если классовый враг не платит зарплату, наберите 2. Если вы готовы встать на путь революционнной борьбы, нажмите 3. Если хотите дать объявление в газету «Сердце Ильича», то позвоните по телефону 22-04-18-70.

И снова короткие гудки. Эльдар был упрям, он нажимал кнопку снова и снова. Ему ответили: салон красоты, похоронное бюро, хоккейный клуб «Скрытые резервы», учительница музыки и лепщица пельменей на заказ (смотря, что нужно) Анна Петровна Керн.

Когда шеф стал пунцовый от ярости, «просто Аня» испугалась. Сейчас как начнет ее пытать, как свяжет руки… чем он ей руки свяжет? Она поискала глазами орудие пытки. Вон футболкой свяжет. Или нет? Ремнем свяжет. Потом схватит за плечи и закричит: «Говори, кто это был!» А она и так бы рассказала все про Стаса. Только не хотелось ей рассказывать про пуговицу от ширинки на джинсах, которую Стас оторвал и подарил со словами «думай обо мне!». Вот она и думает: «Как он красиво и легко оторвал эту пуговицу. Как-то уж совсем легко. Может, эту пуговицу специально пришили еле-еле, чтобы она отрывалась одним движением в нужный момент? Специально для нее эта пуговица? Или не специально? Может, Стасу все равно было, кому пуговицу дарить? Телефон-то писать на груди чай не все равно?» «Просто Аня» испытала укол ревности. «А может и телефон на груди тоже был просто так?» А пока бы она так думала о Стасе, Эльдар бы закричал бешенным голосом: «А! Не хочешь выдавать вашего любовника! Так получай!» – и рвет на ней футболку! Тут она вспомнила, что у нее лифчик старый, ей давно пора новый купить. Мысль о покупке напомнила ей, что Ленка-соседка должна 15 рублей. Мысль о том, что ей должны, вызвала мысль, что и она должна. Должна купить молока после работы. Молоко напомнило ей о Фаине, беременной кошке из подъезда. Фаина напомнила ей про обои с котятами в спальне у Ирки. Дурацкие обои. Она б другие наклеила. И, вообще, все бы в комнате по-другому сделала. Шторы бы такие бордовые повесила. Диван бы переставила. Только она подумала о диване, как тут же вспомнила выпускной, когда они с Сережкой на диване в учительской… какой Сережка был глупый и скучный. И сейчас такой же скучный. При слове скучный Аня вспомнила плаксивого клиента со стразой от стасовых джинсов. Мысль о стразе вернула ее на исходную позицию. Эльдар что-то орал в трубку. Где-то на середине телефонных переговоров «просто Анна» стала замечать, что ее шеф веселеет с каждой минутой. Подыгрывает многоликому анониму. Под конец сам начал шутить, набрал все тот же номер и такой: «Алло! Это психбольница? У моего знакомого раздвоение, даже больше, какое-то размножение личности. Не подскажете, что делать? Как общаться. Может, лекарство какое посоветуете?» Сам пошутил и сам заржал. Телефон уже выключил, а все еще ржал. Такой, ржет и спрашивает угрожающе:

– Ну, что, Анечка, колоться будем? Кто это был?

– Не знаю. Слушай, я в зал пойду. Надо работать.

– Я спрашиваю, кто… это… был??? Не зли меня!

– Только футболку не рви, – решила предупредить трагедию Аня и выдала подругу. – Это Стас. Это Стас твоей Ане номер на футболке написал. А мне ничего не написал. Я тут ни при чем.

– Какой такой Стас?

– Ну, Стас Атасов!

– Я его знаю?

– Да кто его не знает? Это ж певец, звезда!

– Какой такой певец? Какая еще звезда?

Аня была обескуражена таким поворотом. Перед ней стоял человек, который не знал, кто такой Стас. Тогда она запела: «Где ты была? Где ты была? И с кем спала, и с кем спала? Любовь моя – чудесный дар. Зачем пошла ты с этим даром на бульвар!» Эльдар непонимающе молчал. Аня сделала еще попытку: «Тебя любил сильней, чем маму даже! Тебя любил! О! вскрытие покажет!» – Ну ты чЁ! И это не знаешь? Ну, ты, Эльдар, дремучий…Ну, певец, который вчера на открытие приезжал. Вот, это он был.

– Не ври мне! Не ври мне, слышишь! Звезда им телефончики оставляет! А Пушкин не оставляет?

–Мне ничего не оставляет.

– Так, поиграли и будет. Хватит вешать лапшу на уши. Говори правду! Кто это был? Правду говори! «Вот и говори после этого правду», – удивленно думала «просто Аня». «Может, это закон жизни такой: говоришь голую правду, а люди не верят. Слишком голая правда невероятна. Что этот баран хочет от меня услышать?»

– Ты меня за барана держишь, да? Это ведь кто-то из местных? Я когда с ним разговаривал, слышал шум, хи-хи, ха-ха там всякие. Фоном. Когда он пожарного из себя строил. А когда я с хоккейным клубом разговаривал ЯКОБЫ, там кто-то рядом песенку пел. Знаешь Анечка песенку про голубой вагон? Голубой вагон бежит-качается. Дальше не помнишь да? Скорый поезд набирает ход. И нынешние дети не помнят, бл…ть, плохо знают классику. Поэтому в основном пел, бл…ть, клоун, с..ка. Аниматор, как их, ёп их, теперь называют. Понимаешь, а-ни-ма-тор! Аниматор из «Игромании» рядом с кинозалами! Я его еще утром грохнуть хотел, мелодию перевирает, мудак. Понимаешь? Ваш дружок где-то рядом шляется! Шляется и чего-то ждет! Поэтому я тебя последний раз спрашиваю: кто это был? Кому бить морду? А? С кем вы у меня за спиной шушукаетесь? Ба! До меня дошло! Да вы не шуры-муры, бл…ть, тут разводите! ВЫ под бизнес мой копаете! Вы под меня копаете! Вас купили! Эти сволочи из «Джинсовой поэмы»? Да? Конкуренты, бл…ть! Поэтому вчера не пришли! Поэтому утром джинсов не было! Ну всё, капут вам всем.

– Эльдар, я не знаю о чем ты. Я те правду говорю, это Стас был.

Шеф молча взял с полки колготки «Грация», молча разорвал пачку, молча начал наматывать черную с искрой ткань на руку. Аня представила, как на нее бешено несется веселый паровозик, с целым составом голубых вагончиков. А из окна локомотива на нее скалится Эльдар в форме машиниста. Она связанная лежит на рельсах. Поезд не остановить. Подзабытые строчки всплыли у нее в голове: «К новым приключения спешим, друзья! Эй, прибавь ка ходу, машинист».

– Хорошо! Хорошо! Сам напросился! Это директор! Это директор, понятно тебе! Клинья подбивал! Ты и ему морду набьешь? Подумай ка хорошенько!

– Какой еще директор?

– Да всего директор! Всего торгового центра! Всего этого дурацкого « Нового света»! Понятно! Пьяный вчера к нам подвалил, – Аня врала самозабвенно, не загадывая вдаль, лишь бы избавиться от сиюминутного кошмара. Она рассчитывала, что только важное имя может остановить спятившего от паранойи шефа. « Найдите авторитет для покупателя и вы сможете управлять его выбором» – вспомнила очередной закон маркетинга начинающий деятель торговли. – Комплименты говорил, жениться обещал. А я отказала. Тогда он твоему менеджеру телефончик на груди и оставил. Понял теперь! Эльдар перестал наматывать колготки на руку и заговорил нежнее:

– Сам Буряк, значит приходил. Феличита… говоришь. Феличита – мужик авторитетный.

Эльдар стал разматывать колготки.

– Ты это, иди в зал работать. Работать, наконец, здесь кто-нибудь будет а?

Аня поднырнула под руку шефа и вышла. «А голубой вагончик остановился прямо перед носом! Смертельный был номер! Все таки законы маркетинга – это вещь! Покупатель уважает авторитеты. Во как сработало!» – Аня поправила футболку на полке.

6

В морге было оживленно. Патологоанатом, старый хрен, строил из себя Харона, расталкивал тележки с покойниками и пытался острить: «В очередь, сукины дети, в очередь!» Он повторил шутку три раза, но никто не оценил его заплесневелый черный юмор. Тогда он рассердился: «Ну, набежали, как на панихиду! Панихиду, понимаешь, устроили. Нашли, понимаешь, Ильича. Давайте, быстренько опознание, осмотр, и все на выход. Мне еще троих вскрывать». Все подвинулись к покойнику. Заплаканная Надя, зареванная Нина, вечномолодая Зоя Степановна Пункт, но все равно зареванная, начальник ГУВД Серегин, за ним все отделение, соседи по площадке, по гаражу, по даче, дети, внучки. Ну, внучек-то привели зачем? Суровые менты стискивали зубы, чтобы не пустить слезу, и мяли фуражки. За их широкими спинами всхлипывал Копыто. «Ну, – промычал патологоанатом, – Он?» «Да», – сказал Серегин. На тележке лежал Антон Петрович Мотыль. Гордый, мужественный профиль его, крепкий, мускулистый торс так и просились на памятник. Покойники лежали голые, но Патроныч был голым только по пояс. Патологоанатом оставил ему из уважения брюки с лампасами. «Да, могучий был старик», – сказал кто-то из отделения. «Город в узде держал», – ответил ему кто-то другой. «Не город, а район», – возразил кто-то третий. «Цыц, ты. Ничего не понимаешь. На таких вся земля русская держалась», – прикрикнул кто-то четвертый. «Надо мраморную доску на доме повесить». «И улицу в честь него назвать». «Да, надо». Все закивали.

– А помнишь, как Патроныч c нетрудовыми доходами боролся?

– Да, бабки-цветочницы до сих пор площадь перед Стекляшкой и Молочным стороной обходят, как гиблое место.

– Еще бы.Месяц заставлял все цветы к памятнику Ленина складывать.

– А, помнишь, как за призывниками охотился?

– Это, когда он объявление дал, что продает справки от армии?

– Ну, да! А когда салаги приходили, он им повестки вручал.

– А помнишь дело о сумочке с трешкой?

– А газетный ларек, когда вскрыли?

– А помнишь, как он угонщиков ловил?

– Ну! Спрашиваешь!

– Два квартала преследовал. Дольше всех за жигулями бежал. Правда, не догнал.

– А как Вовчика расколол, что тот квартиру на Пургиняна взял?

– Поэма!

– Это, когда тому пива ни в одном ларьке не наливали и водку не продавали?

– Вовчик, через две недели такой пытки квартиру на себя взял. Ха.

– Это, конечно, знатные истории, мужики, но… – Серегин сделал мхатовскую паузу, чтобы все замолчали и обратили на него внимание, – но дело о пропаже певца в торговом центре – вот это шедевр. Как Патроныч его раскрыл – это же гениально. Такое дело войдет в историю криминологии.

– Криминалистики, – поправил кто-то.

– Не перебивай, сам знаю, – продолжил Серегин, – такое дело войдет в историю криминалистики. По нему поколения молодых следователей учиться будут.

– Да, я про него в газете читал.

– А я в журнале.

– А я детектив видел в книжном, так и называется «Последнее дело Патроныча». Интереснее, говорят, чем про комиссара Мегре.

– Это ж Шерлок Холмс бы не додумался.

– Да что твой Холмс, майор Пронин сдался бы на месте Патроныча…

Патроныч засмущался, закряхтел присел на каталке:

– Да, ладно, мужики. Я просто делал свое дело. Чего вы? Не надо так уж. Зачем это? Спасибо, конечно, за теплые слова. Тут просто главное – доверять своему чутью, работать серыми клеточками. Понимаете, в чем было дело…

Патроныч сел на полу, отряхнул муку, попытался стереть варенье и оглянулся по сторонам. Вокруг него стояли охранники, а в выражении их лиц не было и тени восхищения. Даже, наоборот, какие-то улыбочки играли на каких-то лицах. Надо было срочно восстанавливать рухнувший авторитет.

– Ну, что, дармоеды, мне всегда за вас всю работу делать?

Патроныч выбрал ближайшего наглеца с ухмылкой:

– Дай руку! – и протянул к нему свою, измазанную в варенье.

Подчиненный поколебался, но дал, что просили. Шеф схватил руку помощи, встал и тщательно вытер свою правую, свою, так сказать, десницу о фирменную куртку охранника.

– Что стоим, как бараны? По местам, за работу. Приметы этого козла передайте по этажам. Пусть сортиры проверят. Вдруг этот урод не убежал из центра еще.

Патроныч подумал секунду другую и добавил:

– Про певца не забываете. Объявится – телеграфируйте, понятно!

Затем рявкнул на последок: «Ну, где уборщица!» – и двинулся к выходу.

По дороге ему вспомнилась пригрезившаяся сцена в морге. «Как же я нашел этого певца? Как же я раскрыл это дело?» – вопрошал он себя, свои серые клеточки. Но клеточки молчали.

7

Гробницы делятся на два сорта. Первые – древнеегипетские. Их строили, чтобы умерший фараон чувствовал себя на том свете, как дома. Внутри роскошь всякая, посуда из драг металлов, слуги на стенках нарисованы, лодки, лошади, наложницы – все для удобства. А снаружи так не сразу и найдешь. Иногда они даже спрятаны были, замаскированы, как бомбоубежище. Гробницы второго сорта делали для покойников с активной жизненной позицией из Древней Греции или Рима. Как там бедолага на том свете мыкаться будет – неважно. А вот что он натворил при жизни – это тема. Не просто склеп, а памятник, чтоб не забывали. Внутри скромный, снаружи пышный. Щит, шлем, Ника на фасаде, значит, покойник по военной линии успехи имел. Бывало, целые битвы на барельефе изображались, в которых героически сражался и побеждал покойник. А олимпийские чемпионы? О! Тут и венок, и поднятая скала, и брошенное копье, и прочие орудия добычи славы. Статуя непременная. А бывает, ничего не сделал человек, просто взял и утоп. Так и тут, хоть дельфинчика, но нацарапают на могильном камне.

Не то чтобы Патроныч уже задумывался о памятнике, а тем более о целой гробнице, (он даже на похороны еще не откладывал), но смутные мысли о достижениях, которые он может предъявить потомкам, и будут ли его, вообще, вспоминать, невольно приходили к нему. Да, дело о пропаже певца неплохо бы смотрелось в послужном списке. Раскрытое дело.