Истории Раймона Седьмого

–Мать твою за ногу,– пробурчал я, – перекосило, заразу… хрен откроешь.

Впрочем, открывшаяся наполовину дверь давала достаточное пространство для манёвра, и я полез в шкаф, в поисках новых приключений на свою чересчур умную голову.

Я шарил рукой по полкам, ничего не нашаривалось.

–Хозяин, может, хватит?– сочувственно спросила Акулька,– наверное выгребли уже всё. Пусто…

–Погоди,– я нащупал какой-то предмет, и вытащил из недр шкафа стеклянный шарик красно– жёлтого цвета. – чё за хрень?

–Яблоко?– предположила любопытная Акулька.

–Яблоко, тыблоко…– задумчиво произнёс я,– если только ёлочное. На Новый Год, на ёлку повесить.

Я подкинул невесомое стеклянное яблочко в руке. Нафига оно? На подоконнике стояло треснутое гарднеровское блюдце, которое я в ремонтные времена приспособил под пепельницу, а сейчас помыл и оставил – рука не поднималась выкинуть. Я небрежно кинул шарик на блюдце, он покатился кругом, вдоль краешка… Мы с девами так и уставились на диво дивное.

–Вот это да…– восхищённо выдохнула Акулька,– а я думала, нету его, только в сказках!

–А хозяин нашёл,– Дунька посмотрела на меня…примерно так, как умственно отсталый ребёнок смотрит на летящего в небесах супермена.

–Да ну, девки, придумаете тоже,– начал было я, но в серединке блюдца, к моему нескрываемому удивлению, появился логотип Виндоус… меня пробрал нервный смех. Нифигасе, гаджет навороченный! Шарик прокатился ещё пару кругов, я смотрел на него, как дурак, и гадал, какая винда на блюдечке? Семёрка? Восьмёрка? Внезапно блюдце посветлело, потом почернело, потом появилось в нём, как мне показалось моё лицо, потом я сразу понял, что не моё, а какой-то абсолютно незнакомой девицы, потом всё пошло рябью и полосами, а приятный женский голос сказал:

–Шестакова Марина.

–О кей, Гугл…– растерянно ответил я. На подоконнике стояло треснутое блюдечко со стершимся рисунком и не отмытой копотью по краям. На нём лежала маленькая ёлочная игрушка– стеклянное яблочко красно– жёлтого цвета, без петельки для подвешивания. Наверное, не надо было в него пепел стряхивать и сигареты об дно тушить, подумалось мне, но кто ж знал то? А если ещё в закромах пошарить, чего я там найду? Скатерть – самодранку, тьфу, самобранку, сапоги – скороходы, меч – кладенец? Или костяную ногу?

–А пошли– ка мы домой,– ласково предложил я девам, убирая в ящик стола яблочко и блюдечко,– а то найдём ещё чего, неровен час…

Мы потихоньку поплелись домой. И кто такая эта Марина Шестакова? Ничего не понимаю. И спросить по большому счёту особо некого.

Дома нас ждал вечно голодный зверь. Мне всегда было интересно – как в такого мелкого хыщщника столько влезает, и куда оно потом девается? Не иначе в желудке у котейки была компактная чёрная дыра, лопал он за четверых. Покормив зверя, девы уселись за уроки, а я пошёл курить на балкон. Таинственная Марина Шестакова не шла из головы, я прикидывал и так, и эдак. Потом дошло – она была на меня похожа…не внешне, как-то по– другому. Хотя и внешне тоже. Причёской. Такой же хвост. Я дёрнул себя за волосы. Докурил и пошёл смотреть семейные альбомы с фотографиями, вдруг да чего нарою?

Пришла с работы Маша, присела рядом со мной. Я сидел на полу, в окружении пяти тяжеленных альбомов в бархатных обложках и кучек не разобранных фотографий. Девы тоже потихоньку присоединились к разборке, Уголёк временами коварно нырял в кучки снимков, они разлетались, как осенние листья…

Я рассказал Маше историю с яблочком на тарелочке, и объяснил, что хочу найти. Поскольку я и сам точно этого не знал, вышло вообще непонятно и до жути таинственно.

Мы перебирали фотографии…кого-то я знал ,по бабушкиным рассказам, кто-то был мне незнаком. Всё равно было интересно.

–Ой,– вскрикнула Дунька,– наша школа, в Шишигине!

Мы , стукаясь лбами, полезли смотреть. Действительно, школа. Я мигом нашёл Серафимушку, стоящую в верхнем ряду, среди таких же девушек в белых блузках. Потом посмотрел на учителей…трое человек, молодая женщина с невыразительным лицом, мужчина с военной выправкой и…ох, ё! Директриса, совершенно неизменившаяся, даже палка та же самая! Только платье другое, по тогдашней моде.

–Смотри, наша Ядвига Карловна,– ткнула пальцем в неё Акулька. – она всегда директором была!

–Когда в ступе летать перестала,– проворчал я. Маша засмеялась.

–А это ты, да?– через минуту спросила она, протягивая мне снимок.

–Ага, с мамой,– кивнул я. Мать, на вид ей тут было лет двадцать, держала за руку меня, а я явно хотел удрать.

–Какая хорошенькая,– улыбнулась Маша,– а ты и не рад как будто!

–Так там собака сидела, а меня фотографироваться подписали,– вспомнил я,– а мне собака интереснее была!

–А вот материна свадьба,– я достал пухлый конверт, – тут все есть, и Петрович молодой красивый, и Серафимушка…

–А ты грустный,– заглянула мне через плечо Дунька,– а тётя и правда очень красивая…обе красивые.

–А я тогда Петровича побаивался,– сознался я,– они с матерью до свадьбы тут жили, ну я и попортил ему кровушки… он мне сказал – я тебя усыновлю и ремня дам, по отцовски!

–И как?– заинтересовалась Маша.

–Передумал,– засмеялся я,– мы потом столковались, а тогда меня Серафимушка защищала. И я не всегда был виноват, чесслово!

–А это кто?– в руках у Акульки была маленькая карточка, три на четыре. С чёрно– белого снимка на нас смотрела молодая женщина с гладко зачёсанными русыми волосами.

–Марина Шестакова…– растерянно сказал я. Акулька перевернула снимок и прочитала:

–На память Валюшке от непутёвой тётки Галки.

–Что за тётка?– удивился я, – никогда ни про какую тётку Галку не слыхал .

–Валюшка – это мама?– спросила Маша,– надо у неё узнать.

–Надо,– согласился я. Я убрал фотографию неизвестной мне Галки , потом мы ещё рассматривали альбомы, я показал девам и Маше профессора Бирна, свадьбу бабушки и дедушки и ещё много всяких родных людей…позвонил матери и договорился в выходные прийти в гости всем семейством.

История вторая. Дела семейные, странные.

–Ох, ты, Галинка,– удивилась мать,– пропащая душа! Надо же, а я и забыла, что фотка есть…

–Мам, а кто она вообще? Тётка твоя, что ли?– мы сидели в гостях и чинно пили чай с яблочным вареньем. Варенье было вкусное, мать отлично готовила.

–Не моя, а отца твоего,– махнула рукой мать,– она меня с ним и познакомила. Тётка, младше племянника на четыре года была. Мы с ней учились вместе, только она постарше. Я на первом курсе, а она на третьем, в училище. Я к подруге зашла, а они вместе с Галкой комнату снимали. Она хорошая была, Галка-то, но странная малость. А потом отец твой как-то её встречал, вот она меня с ним и свела. Мне шестнадцать было, а ей восемнадцать. А через год она пропала куда-то… недоучилась полгода. Я отца твоего спрашивала, а он говорит – домой уехала, в Городенье значит, только я её там найти хотела а так и не собралась, узнала что беременная, и не до того стало.

–Вот странно, мам.– сказал я,– отец на меня всю жизнь деньги платил, фамилия и отчество у меня от него, а ни разу встретится не захотел…

Петрович заржал, как конь. Мать тоже улыбнулась.

–А ты, что совсем не помнишь, как он с женой приезжал?– спросила она.

–Как приезжал?– удивилась Маша. Девчонки так и застыли, а братец поперхнулся чаем, и громко закашлялся.

–Так ты тогда номер отколол,– продолжал веселиться Петрович,– тёща , значит , звонит– приходите, гости у меня, ну, мы при марафете, Саньку взяли, пришли. Они сидят, познакомились, нормальный мужик такой, только дёрганый… впрочем, в вашем доме и не хочешь, а задёргаешься. Надо было тебе всё-таки ремня дать, для профилактики…

–Петрович, ты не отвлекайся от темы,– попросил я,– когда это было-то?

–Да тебе как раз восемнадцать исполнилось,– он хмыкнул,– сидим мы, значит, времени много уже, Саньку спать уложили, ну, как водится, выпили, и закусили, и протрезвели уже…и под утро является твоё величество! Хороший такой, штормит, идёт зигзагами, рожа такая…зебровая, в полосочку чёрно-белую, встаёт перед нами во всей красе, и заявляет: «Стёкл, как трезвышко!» И падает. Мы тебя поднимать, от тебя, как из бочки, в руке бутылка пива, один глаз открыл и говоришь :« Бабусь, я не пил ,это анестезия, пиво в холодильник, меня на базу!». И ушёл в полный отруб. Так что неудивительно, что люди тебя испугались, и больше сюда ни ногой. Они и тогда-то проездом были, заглянули чисто тебя повидать. Видно нагляделись на всю оставшуюся жизнь.

–Вот бля…– у меня не было слов. Я отлично помнил, как набрался, когда мне исполнилось восемнадцать, я тогда и уши проколол. Анестезия в виде водки была местная и внутренняя, кололи позаимствованной у девчонок в общаге иголкой, на спор. А потом– полный провал в памяти. Обидно, я бы хотел на своего отца посмотреть. А то неправильно получается – он меня видел ,а я его– нет.

–А Серафимушка тебе не сказала, что ли?– удивилась мать.– Вроде хотела…

–Да нет,– я пожал плечами,– почему-то не сказала. Странно как-то.

Маша погладила меня по руке. Девчонки, решив, что больше ничего интересного не услышат, ушли с братом в его комнату, играть в очередные стрелялки или квесты.

–А может адрес есть?– спросила Маша,– можно бы было написать ему. Просто так, ну…

–Так и он бы мог,– вздохнула мать,– а даже ни словечка за восемнадцать лет. Я как увидела, чуть в обморок не упала.

–А про эту Галку ты его не спрашивала?– осторожненько поинтересовался я.

–Спрашивала, почему нет,– ответила мать,– сказал, что она замуж вышла и в Городенье , в фельдшерском пункте работает. Шестакова она, по мужу. И уехала тогда, потому, что ребёнка ждала, только не сказала никому, сглаза боялась. Вроде дочку родила.

–Марину?– выдохнул я.

–Не знаю,– удивилась мать,– может и Марину. Я как-то не спрашивала. А у отца твоего ещё дочка и сын есть. И адрес он мне тоже оставил, сказал на всякий случай. Хочешь, так дам тебе его, можешь написать.

–Ну, не знаю,– я покачал головой.– Ты запиши мне адрес, пусть будет, а я потом это дело обдумаю. Странно всё это, очень странно.

–Наверное, подумал, что мы с него ещё денег потребуем, чтоб тебя от алкоголизма лечить,– хмыкнул отчим,– вот и не объявлялся больше.

–Петрович, – меня вдруг осенило,– да ты ревнуешь, что ли?

–Иди ты, догадливый,– смутился он. Блина… вот откуда ноги растут! Небось и рад радёшенек, что господин Седьмов сгинул в неизвестном направлении.

Переваривая услышанное , мы медленно плелись домой.

–Раймон,– вдруг сказала Маша,– а ведь у тебя скоро день рождения, меньше месяца осталось!

–Точно,– я стукнул себя по лбу,– а я и забыл! Вот я бестолочь …

–Хозяин, а когда?– забеспокоилась Дунька,– точно когда?

–Восьмого ноября.– сказал я,– после каникул, сразу почти.

Девчонки тут же прошли вперед и начали что то бурно обсуждать шёпотом.

–Они тебе подарок готовят,– улыбнулась Маша,– только это сюрприз, я молчать обещала. А то они переживают, что не успеют.

–Здорово, я люблю подарочки,– я обнял Машу.– Мань, надо бы в Городенье наведаться … а так не хочется!

–Мне тоже не особо,– она зябко поёжилась,– как вспомню ту тварь на кладбище … знаешь, как я испугалась? А вдруг бы с тобой что случилось совсем страшное?

–Марусь, да нет её больше там,– поспешил я её успокоить,– теперь кладбище правильное – покойнички лежат себе, полёживают. Да и чего их бояться? Живые больше гадят. Вот сколько живу, ни один покойник мне так не нагадил , как живые! Честное графское слово!

Маша улыбнулась, но как то неуверенно. У нашего дома стояла большая чёрная машина. Интересно, кого ждут? Мы подошли к двери парадного, дверца машины открылась и нас окликнул…младший водяной. Вот же…чего ему?

–Отец вам приглашение прислал,– он протянул нам четыре белых прямоугольничка,– женится, на свадьбу приглашает.

–Ой…– Маша от удивления даже присела,– то– то бабушка в последнее время какая-то странная!

–Именно,– сказал водяной,– вас всех позвать велено. Ты ж их сосватал,– он ткнул в меня пальцем.

–А что, кто-то против?– поинтересовался я,– невеста что-ли плоха?

–Никто не против, я только «за»,– молодой водяной улыбался от уха до уха,– теперь он меня в покое оставит, со своими дурацкими обычаями. Лет на двадцать– тридцать точно. А там уже поздно будет.

Он уехал а мы, в тихом шоке поднялись к себе. Надо же, как я их удачно свёл! Прямо свадебная осень какая-то выходит. У нашей двери дежурила соседка снизу.

–Идёте,– констатировала она,– а у вас там мебель двигают! Просто невозможно спать! Я только легла отдохнуть, как опять этот шум!

–А мы вообще-то не дома,– развёл руками я,– а вы молоко зажали, конфет не дали, вот и злятся они.

–Чушь какая!– она вздёрнула голову, но как-то не слишком уверенно. Я отпер дверь. Конечно, у нас всё стояло на своих местах.

–Посмотрите,– я жестом пригласил соседку в квартиру,– мебель так уже лет сто стоит , никто её не сдвинет, тяжёлая очень.

Она недоверчиво прошлась по комнатам, пожала плечами и гордо удалилась. Вот же…Фома неверующий!

История третья. Сонная.

–Кооот,– сказал я, не открывая глаз,– кот, иди ты на…

Кот идти никуда не желал, он желал, чтоб я немедленно встал и занялся его кормлением. Вставать было лениво. Честно, хотелось спать весь день, причём в хорошей компании. Хорошая компания сопела рядом, используя вместо подушки мою руку. Наглый зверь снова дёрнул меня за волосы, и я начал потихоньку вытягивать руку из– под Машиной головы. Маша с моей рукой расставаться не хотела, видно ей так было комфортнее спать. Котёнок наблюдал, потом спрыгнул с кровати и как-то противно мяукнул.

–Сам знаю,– прошипел я,– иди, девок проси! Чего сразу я-то!

Уголёк развернулся и пошёл к двери. Вид у него, даже сзади был ехидный. Я нырнул под одеяло, Маша покрепче вцепилась в мою конечность.

–Марусь, а Марусь,– прошептал я ей в ухо,– ты спишь?

В ответ она повернулась ко мне и обняла…ну и какой спать? Правда встали мы гоооораздо позже, чем проснулись.

–Хозяин,– спросила Дунька, допивая чай,– а мы когда в Городенье поедем?

Я посмотрел в окно. Погода была противная, то ли дождь, то ли нет, пасмурно, серо…

–Явно не сегодня,– я широко зевнул,– сегодня я вообще планирую спать весь день! Суббота, выходной…кто со мной ,а?

–Нас же на свадьбу пригласили, ты что!– возмутилась Маша,– забыл, что ли?

–Так свадьба ещё когда будет…– я потянулся,– Мань, долго же ещё!

–А подарок купить?– не успокаивалась Маша,– время пройдёт, и не заметишь как! Тем более у меня следующие выходные рабочие.

–Ну…– я замялся,– а может без меня? Выберите, а потом мне позвоните, я приеду…а?

Девчонки дружно закивали, вот молодцы, знают что я по магазинам плохой ходок.

–Граф обленился,– констатировала Маша,– скоро жиром обрастёшь! От сытой и спокойной жизни…

–Мань,– я аж малость прифигел от такого несправедливого заявления,– покой нам только снится! Месяц, наверное, как по– человечески живём!

–Ты лентяй и нытик,– приговорила Маша, запуская руки мне в волосы. Я зажмурился от удовольствия, пусть себе обзывается… -ладно, без тебя сходим, да, девочки?

–Ага, конечно, хозяйка!– что-то они подозрительно быстро согласились… но меня гладят, и я не сопротивляюсь.

–А граф мусор вынесет, а то совсем обленится,– засмеялась Маша. Они принарядились и ушли.

–Покинули нас, коварные ,– сказал я коту. Он меня проигнорировал, вылизывание задней лапы, очевидно, казалось ему намного важнее.

Чтобы доказать, что я не совсем обленился, я накинул камуфляжку на застиранную, но любимую толстовку , обул старые кеды без шнурков, и как был, в домашних рваных джинсах поплёлся на помойку. Выбросил мусор, и остановился у парадного, перекурить. К подъезду подошли мужчина и женщина. Покосились на меня, любимого нехорошо и зашли в парадное. «Господи, и тут бомжи…» донеслось до меня. Я прямо обиделся, нельзя человеку мусор вынести, тут же ярлыки навешивают. Потом посмотрел на себя со стороны, и перестал обижаться. Конечно, стоит тут такой, одет не пойми во что, камуфляжка после побоища так и не отстиралась до конца, штаны рваные и кеды тоже не айс…наверное помойного ведра не заметили, а чего им приглядываться-то? Я выбросил окурок в урну и зашёл в подъезд.

Пара стояла на первом этаже, у двери скандальной соседки. Она как раз открывала дверь, когда я проходил мимо. Я, конечно , поздоровался. Мне не трудно, к тому же, чую, скоро квартирка опять опустеет. Соседка на моё приветствие только скривилась . Гости зашли внутрь, и она захлопнула дверь. Ну, не очень-то и надо было.

Я вошёл в свою квартиру, скинул кеды и завалился спать. Кот мигом прискакал составить мне компанию, потоптался по рёбрам , пристроился на животе, свернулся клубочком и уснул. Я тоже задремал.

Мне снился какой-то незнакомый дом, низкая тёмная комната. За столом сидят две женщины.

–Мам, ну пусти меня,– почти кричит младшая,– пусти, не могу я больше!

–Перестань,– отвечает старшая усталым голосом, она не кричит, говорит тихо, но младшая точно как-то сникает.

–Мам, ну зачем так, мам, я не могу,– она всхлипывает. Старшая женщина сидит прямо, точно кол проглотила. Потом говорит:

–Раньше надо было думать, Марина, раньше! Теперь поздно уже, не переделаешь.

Марина? Я подошёл к столу, точно, она. Бледная, растрёпанная, в какой-то мокрой на груди футболке и в джинсах. Она смотрела сквозь меня, явно меня не видела.

–Иди,– строго сказала ей мать,– проснётся сейчас. Корми.

Марина села на стул и сложила руки на груди.

–А если не пойду?– с вызовом спросила она,– мне этот ублюдок не нужен! Это вам он нужен был ,тебе и Вике твоей, а где теперь Вика, а? Сгинула нахрен! И я, дура , послушалась, как же, колдуньи великие! Болтовня одна, сказки! А я теперь кому нужна с таким приданым?

–Не ори,– мать встала, я видел, как они похожи, мать и дочь,– твой сын-то. Иди уже.

Я осторожно прошёл в открытую дверь– там в детской кроватке лежал младенец, совсем маленький, я не умею определять возраст детей, но он был реально маленький. Я подошёл к кроватке, он посмотрел на меня и вдруг широко улыбнулся совершенно неотразимой беззубой улыбкой. Ё-моё…этот мелкий шкет меня видел, он определённо смотрел прямо на меня!

В комнату вошла Марина, подошла к кроватке, ребёнок повернул голову и засмеялся…

–Мама!– закричала она, её лицо , до того угрюмое и злое сразу изменилось, точно кто-то повернул выключатель и зажёг свет,– мам, он на меня радуется, смеётся!

Она подхватила малыша на руки. Я осторожно отошёл в сторону, чтоб она на меня не налетела, и вдруг увидел своё отражение в большом зеркале, в двери платяного шкафа. Малыш повернулся ко мне продолжая смеяться. Марина тоже повернула голову и уставилась в зеркало…

–Мама!– она бросилась вон из комнаты ,прижимая к себе ребёнка,– мама, там в зеркале парень чужой! Мама! Толька его видел, он на него смеялся!– в её голосе звучал страх.

Я понял, что надо отсюда валить, пока всех до смерти не перепугал, хотя чего такого? Я ж не страшный, вон пацан мелкий не боится совсем, а эта разоралась…только как мне убраться подальше?

Внезапно мне в ухо точно сто мелких иголок воткнулось, Я дёрнул головой, махнул рукой, открыл глаза…

–Спасибо, Уголёк,– я погладил взъерошенного котёнка. Как вовремя он меня за ухо цапнул! А то мало ли, хрен знает, чего от такой родни ждать. И в дверь вон кто-то долбится, чего людям от бедного графа надобно, спать мешают, понимаете ли…

Я поплёлся открывать. За дверью обнаружилась соседка снизу (кто б сомневался), и её гости.

–Опять?– спросил я.

–Что опять?– вызверилась соседка,– вы меня затопили! Вода с потолка ручьём течёт! Перекройте воду, и я уже ЖКХ вызвала, будете ущерб оплачивать!

–Какую воду?– не понял я,– у меня нигде течь не может…у меня трубы новые. Да сами смотрите, если не верите!

Я был совершенно спокоен, я сам делал ремонт в прошлом году. А так как делали мне мои же ребята, значит, сделано было всё на высшем уровне. Конечно, у меня на полу не нашлось ни капли воды.

–Вот пойдёмте,– не унималась соседка, вот увидите!

Я взял ключи, поймал кота и сказал ему:

–Я уйду, ты – за главного!

Кот согласился, я запер дверь и спустился вниз. Внизу нас ждали Филипп Васильевич и слесарь с техником. Я поздоровался.

–Смотрите,– дама широко распахнула дверь… В квартире было чисто и сухо.

–Ну, и где ваш потоп?– спросила техник,– всё вроде в порядке.

–Мы же сами видели…– растерянно сказал мужчина,– с потолка прямо рекой лило, и проводка искрить начала…

–Договариваться надо уметь, особенно в таком доме,– покачал головой Филипп Васильевич,– а вы слушать никого не хотите.

На том и разошлись.

История четвёртая. Опять сонная…

Я снова настроился подремать, глаза прямо слипались, но не судьба была поспать несчастному графу. Запел Аччан, и я, тихонько матерясь, вытащил телефон из-под подушки. Маша.

–Солнце моё, что случилось?– сонным голосом поинтересовался я.

–Да ничего, Лариску с Игорем встретили, сейчас придём, так что хватит дрыхнуть,– засмеялась Маша.

Я с трудом вытащил себя из объятий дивана и поплёлся на кухню. Поставил чайник и снова заснул, сидя за столом. Снилась мне всякая ересь, зловредная Викторина скакала на одной ножке, высунув язык, бабуля гонялась за ней с выбивалкой, но никак не могла попасть, Викторина ловко уворачивалась. Потом пришли мать с отчимом, Петрович был в форме и с ремнём поперёк пуза . Следом за ними явился ещё какой-то мужичок, мне лично не знакомый. Он сказал Петровичу:

–Лупить их надо, начинай со старшего.

Я понял, что он имеет в виду меня, любимого, и хотел свалить нахрен, но ноги точно к месту приросли. Петрович снял ремень, повертел его в руках и сказал мужичку:

–Так я-то при чём? Твой сын-то!

Бабуля с выбивалкой оставила Викторину скакать в классики и подошла ко мне. Я сказал:

–Бабусь, честно – трезвый! Анестезия была, зуб даю!

Тут меня разбудили…

–Дрыхнет,– констатировала Лариса, дёргая меня за волосы.

–Ларёк, больно же!– возмутился я. – Свои отрасти и дёргай, сколько влезет.

–Чайник кипит, а он дрыхнет!– не унималась Лариса,– Машунь, он так дом сожжёт!

–Хозяин не сожжёт, – заступилась за меня Акулька,– он проснётся!

Я с трудом въезжал в происходящее. Что это со мной творится-то, а? Раньше я мог и сутки не спать и двое, а сейчас прямо с ног валюсь. Заболел что ли?

–Раймон,– забеспокоилась Маша,– ты в порядке? Что с тобой, у тебя температуры нет?

Она дотронулась до моего лба губами.

–Мань, я в порядке, только спать очень хочется, а меня всё время кто-то будит. Сначала сон какой-то чудной приснился, кот разбудил, хорошо, что вовремя, потом нижняя мадама скандалить пришла опять, потом ты позвонила, а потом вы все пришли…никак я не высплюсь, хоть ты тресни!

–А ты дозу кофедрину прими,– добродушно посоветовал Игорь,– и проснёшься. Или иди, да спи спокойно, а мы и тут хорошо посидим.

–Без меня посидите?– я был возмущён до глубины души.– Предатели! Пойду, кофе напьюсь.

–На всех вари,– посоветовала Маша,– чтоб потом не бегать.

–Суповую кастрюльку,– добавила Лариса,– я помню твой кофе! Я такого даже в Турции не пила.

–Корыстные вы все,– проворчал я и поплёлся варить кофе в большом объёме, в кастрюльке. Медной, древней кастрюльке, унаследованной от предков.

Девчонки ринулись помогать, но я мстительно выгнал всех из кухни, нечего подсматривать!

В процессе варки кофе я окончательно проснулся – привычка великая вещь. Я почти всегда варю кофе утром, в состоянии, близком к трансу, и просыпаюсь окончательно только после первой чашки.

За кофе с тортиком, который практически совсем примирил меня с несправедливостью жизни, я рассказал о своём странном сне про Марину Шестакову.

–Надо бы в Городенье наведаться,– резюмировал я,– мать говорит, Галина там медсестрой работает в больничке.

–Поехали, чего нет-то ,– мигом согласился Игорь,– машина на ходу и завтра в моём полном распоряжении!

Вот за что я его люблю – всегда поможет! Я тут же это озвучил.

–Э, Раймон,– заржал Игорь,– ты вообще-то человек женатый, а я– почти женатый, смотри, как бы дамы не взревновали!

–Тьфу, зараза,– плюнул я,– вечно ты всё опошлишь, поручик Ржевский, мля!

Договорились ехать завтра с утра, чтоб потом не разлениться. Рассказали Ларисе с Игорем про намечающуюся свадьбу, посмеялись. Бабушка замуж после внучки выходит! Ну, счастья ей, и долгих лет.

Разошлись мы ближе к вечеру. Девчонки дисциплинированно сели учить уроки, а я наконец-то осуществил свою мечту – лёг спать. Маша пристроилась рядом, с книгой Мураками, котёнок залёг на подушке и бдел вполглаза. Я обнял Машу и задремал, уткнувшись носом ей в спину.

Мне снова снилось Городенье. Сижу я весь такой красивый на кладбище, и думаю – куда это я свои штаны дел, потому, как сижу я в куртке, в ботинках, но без штанов, в одних трусах. И надо бы штаны-то отыскать, а то скоро народ сюда придёт, покойничков поминать, а тут я…не дело, однако! Потом появился городеньевский поп. Я спросил: