Я слышу

– Так. Простите, что перебиваю. Сколько нужно денег, чтобы я нормально отошла от вашего наркоза?

Он заулыбался шире.

– Наша больница обеспечена необходимыми медикаментами, но вот есть у нас еще и иностранные, а они, конечно…

– Сколько?! – рявкнула я.

Чего он меня бесит?!

– Пять тысяч рублей.

Наконец-то мы разродились!

– Сейчас?

– Как хотите. Можно перед операцией.

– Подождите, – я ушла в палату за деньгами. Купюра была заранее подготовлена, девчонки предупреждали меня о платном наркозе. Но сначала нужно было узнать у доктора, вдруг цены для всех разные. Мне же дольше придется спать, два уха сразу, как-никак! Поэтому и наркоз мог оказаться дороже.

Вернувшись к анестезиологу, я вручила ему деньги. Доктор быстренько спрятал их в карман, а в моей карточке поставил галочку.

– Не волнуйтесь, Алиса Сергеевна! Все будет прекрасно! – на прощание сказал «мастер колыбельных».

Ну, у него-то, конечно, будет! Только у Коршуна нас сегодня четверо, а это уже, на минутку, двадцаточка за день. Плюс, сколько еще человек у других врачей сегодня оперируется? И я уверена, что абсолютное большинство соглашается оплатить «иностранный наркоз». А неплохой тут у мужика бизнес! Но, по сути, пациенты сами виноваты, что платят. У них просто страх, а он и пользуется. Не удивлюсь, что наркоз у меня будет самый обычный. Но, во-первых, я никогда не узнаю, что мне там на самом деле вкололи, а во-вторых, каждый из сегодняшних оперируемых хочет услышать от анестезиолога заветное: «все будет прекрасно!», а не: «ну, наркоз у нас, конечно, есть, но он не очень, и как он на вас подействует – черт его знает!».

Дядька ушел, а меня затрясло с новой силой. Я бросилась на пост.

– Можно мне таблетку?! Пожалуйста!!!

– Тебе плохо? – испугалась медсестра. – Чего бледная такая?

– Мне жутко страшно! Дайте успокоительное, пожалуйста! Будьте человеком!

– Не могу, моя хорошая, – с сочувствием ответила она. – Тебе сейчас ничего нельзя. Потерпи немного. Ты у Коршуна?

– Да! Дайте таблетку!

– Милая, одна операция у доктора уже прошла, скоро и тебя позовут!

Меня затрясло сильнее.

– Господи, я сейчас в обморок упаду!

– Вот только попробуй, Кузнецова! – раздалось за спиной.

Внутри все похолодело, я обернулась, увидела Коршуна и прижалась к стене, а он рассмеялся.

– Что, такой страшный?

– Мамочки…

А мне и правда было жутко! Я представила, как его руки сегодня будут резать мои уши, в глазах тут же потемнело, я стала сползать по стенке вниз.

– Эй! – доктор бросился ко мне и присел рядом, я уже сидела на корточках. – Ты меня слышишь, Алиса? – он легонько похлопал меня по щекам.

Я медленно кивнула. Темнота в глазах прошла, теперь кружилась голова.

– Алиса!!! – видимо, меня долго не было, и Лизка вышла искать пропажу. Сестра подлетела к нам. – Ей плохо?! Господи, сделайте что-нибудь!!!

– Доктор здесь, не переживайте! – успокоила медсестра, уже успевшая сгонять за нашатырем.

– Алиса, ты еще здесь? – Коршун заглянул мне в глаза, взял за руку и стал давить мне на мягкое место между большим и указательным пальцами. – Говори со мной!

– Больно! – заныла я.

– Где больно?

– Рука, сильно давите.

Он облегченно улыбнулся.

– А это чтобы ты сознание не потеряла. Меня анестезиолог научил, ты думала, как мы тебя будить после наркоза будем?! – пошутил Коршун. – Все еще плохо?

– Страшно…

Доктор перестал издеваться над моей рукой, поднялся и потянул меня за собой. Пришлось тоже встать. Он посмотрел на Лизку, все еще держа меня за руку. А мне его рука казалась спасительным кругом. Только что я жутко боялась его рук, а теперь боюсь отпустить!

– А вы…?

– Сестра.

– Группа поддержки, значит? Плохо справляетесь. Пошли, – это было уже мне. Коршун потянул меня вперед.

– А вы куда?! – испугалась Лизка.

– Верну я ее сейчас, не переживайте! – усмехнулся он и остановился у двери с надписью «душ». Мои глаза стали шире, а доктор засмеялся. – Это курилка, не трясись! – надо же, Оля, и правда, все знает! Она говорила, что душа здесь два, но один из них, тот, что поближе к ординаторской, доктора используют совсем в других целях – бегают туда курить. Мы вошли, он отпустил мою руку, подошел к открытому окну и закурил. – Ты скажи мне, чего ты так боишься?

– Не знаю… но страшно жутко, – призналась я, тоже подходя к окну.

Коршун вздохнул.

– Боишься, потому что я буду оперировать?

– Да нет… я…

– Дай мне время, и ты будешь слышать. Я умею делать операции, не переживай. И не настраивай себя на плохое, только хуже организму сделаешь. Просто доверься мне.

– Я просто…

– Алиса, возьми себя в руки! Будешь трястись – перенесу операцию на завтра. Будешь и завтра так переживать – снова перенесу.

– Я спокойна! – заверила я предательски дрожащим голосом.

Коршун опять засмеялся.

– Я вижу! Чего тогда к медсестре приставала? Чулки надела? – он указал на мои спортивные штаны и затушил сигарету.

– Надела.

Доктор направился к двери.

– Пошли.

– Дмитрий Васильевич! – я схватила его за руку, но он свою руку тут же убрал, выглядел при этом странно. – Я хотела сказать… простите меня… за козла. Я так не думаю, правда!

– Пойдем, – Коршун вышел в коридор и отправился на пост, где нас ждали Лизка и медсестра. – Юль, поменяй истории местами и позвони девочкам в операционную, чтоб подготовили для нее все, – сказал он медсестре и повернулся ко мне. – Одеваешь то, в чем тут спишь, потом в туалет, и бегом сюда. Я жду.

– Прямо пижаму? – не поняла я.

– Бегом! – рявкнул Коршун.

Я понеслась в палату, удивленная Лизка – за мной.

– Что происходит?! – недоумевала она, когда я стала поспешно переодеваться. – Нафига пижама? Какой-то странный у тебя доктор…

– Уже на операцию? – влезла Оля. – Туда всех в пижаме берут, чтоб потом не переодевать.

– Сейчас уже прямо? – заволновалась Лизка.

– Наверное, – пробормотала я. – Все, я в туалет! – обняв сестру на прощание, я умчалась. Хорошо, что он напомнил про туалет, а то я б точно не подумала об этом, а потом… уф, не буду даже думать о плохом! Но чего это он передумал? Хотел же меня напоследок оставить. Испугался, что я умру еще до операционного стола от нервов? Ну и славно, если так. Быстрее бы все кончилось.

Коршун слово сдержал, все так же стоял у поста.

– Я готова! – отрапортовала я.

– Кузнецова! – захохотал доктор. – Халат-то где?! Ты решила окончательно мне тут всех… я-то думал, что у нее халат – самое опасное! А чулки какие! Вот это я понимаю – подготовился человек!

Я залилась краской. Боже, ну ладно – я на нервах! Но девчонки-то могли сказать, чтоб я не в пижаме поперлась!

– Я сейчас сбегаю!

– Пошли уже, сбегает она! Там, вон, у мужчин двери в палатах открыты, половина уже выползли из палат даже! Имей ввиду, я потом скажу всем, кого в их инфарктах винить! – Коршун развернулся и, смеясь, пошел на выход из отделения.

Я, стыдливо смотря в пол, поплелась следом, ловя на себе любопытные взгляды всех, кто встречался на пути. Нет, ну он сам сказал: в пижаме! Мог бы тогда и халат упомянуть, видел же, в каком я состоянии!

Мы подошли к лифту, где я постаралась спрятаться за большим доктором, чтобы меня поменьше было видно. Он не препятствовал.

– Не трясись.

– Не трясусь.

– Я вижу.

– Вам кажется.

Двери лифта открылись, вошла я, потом Коршун. Больше, конечно, никого не было. Доктор напрягся и нажал на цифру «2».

– Могли бы и пешком спуститься…, – пробормотала я. В одной кабине с ним, наедине… стало жарковато. Да еще и я в таком виде! Готова, так сказать!

– Чтоб тебя украли по дороге? В таких-то чулках! – он отвернулся, а я цокнула языком. Шутник.

Внезапно лифт тряхнуло, он остановился, а двери так и не открылись.

– Да ладно!? – нервно засмеялся доктор, нажимая на кнопку вызова диспетчера.

– Мы что, застряли?! – испугалась я. – Там же операция!

– Кузнецова, блин! – выругался он. – Без нас уж точно не начнут! Але, диспетчер!

– Слушаю! – раздалось из динамика.

– Жора, малый лифт, твою мать! Стоим мы! Слушает он! – плевался Коршун.

– На каком этаже стоите? – уточнил Жора.

– Откуда я знаю?! Третий-четвертый.

– Сейчас.

– Шевелитесь там! У меня операция!

– Дмитрий Васильевич? – предположил динамик. Видимо, тут только он обычно «душка».

– Ты еще там?! – взревел в ответ этот псих.

Жора не ответил, Коршун повернулся ко мне.

– Надеюсь, ты замкнутого пространства не боишься?

– Страшнее операции ничего быть не может.

– Ох, не факт…, – вздохнул он, осматривая меня с ног до головы, а потом отходя в противоположный от меня угол.

Я заинтересовала доктора? Хм… Смущенно сложив руки на груди, я уставилась в пол. Блин, ну и ситуация!

Минут пять Коршун нервно выдыхал напротив меня, пока я разглядывала линолеум, а потом лифт поехал.

– Наконец-то! – обрадовался доктор и, когда двери открылись, первым выскочил из лифта.

Мы преодолели несколько длинных коридоров перед тем, как оказались в комнате перед операционными. Интересно, это так специально задумано? Чтобы жертва, решившая сбежать, не смогла найти выход отсюда?

А внутри творился хаос. Медсестры бегали, словно испуганные мыши, а где-то за стеной орал мужской голос. Я предположила, что это заведующий отделением, Оля ведь говорила, что он «своеобразный». Наверное, народу у них сегодня много оперируется, поэтому такая суета.

Коршун пропал из виду, а одна из медсестер завела меня в безлюдную операционную. Посередине стоял жуткий стол-кресло для меня, рядом – куча всяких аппаратов и пугающих инструментов. Ноги стали ватными, я еле дошлепала до почетного места пациента.

– Ложись, зайчик, – предложила медсестра.

– Прямо так?

– Да, только разуйся.

– А у меня слуховой аппарат… забыла снять…

Она протянула руку.

– Давай, зайчик, отдам после операции. Хотя, больше и не пригодится, – улыбнулась женщина.

Я неуверенно устроилась на предложенном месте. Хм… мягко. Медсестра подключила мою правую руку к тонометру, левую приготовила к капельнице и накрыла меня какой-то белой клеенкой, оставив открытыми только голову и левую руку. Чтобы не смотреть, я отвернулась в другую сторону и заметила открытую дверь в еще одну операционную. Там, на таком же столе, лежал без сознания парень. Из его рта торчала большая трубка, признаков операции на нем видно не было. Он просто лежал, а мимо него туда-сюда носились медсестры. На парня никто не обращал ни малейшего внимания, а я опять задрожала от страха. Неужели, я сейчас точно так же буду выглядеть?

– Не переживай, он спит, – заметила мое волнение медсестра. – Ему не больно, операция уже прошла. Скоро разбудят, поедет в палату, – она ввела в мою руку иглу.

– Это наркоз? – испуганно спросила я. Где Коршун?!

Она улыбнулась.

– Нет.

К нам присоединился улыбашка-анестезиолог. Прошел мимо меня, к аппарату с какими-то цифрами, сосредоточенно посмотрел на экран.

– Виктор Алексеевич, добавлять? – буднично поинтересовалась медсестра. Она стояла ко мне лицом, поэтому я смогла читать по губам. Но вот что он ответил – я не расслышала, а медсестра взяла шприц с желтоватой жидкостью и глянула на меня. – Зайчик, сейчас сердечко быстрее застучит, голова закружится, не пугайся, хорошо? – она стала вводить в мою капельницу эту жидкость, а я тут же ощутила все обещанные симптомы. А еще во рту появился странный колючий привкус, и меня затошнило. – Как ты, зайчик?

– Меня тошнит…, – еле выдавила я.

– Это нормально, – успокоила она, а потом слишком громко: – Зайчик, просыпайся!

Я открыла глаза, заморгала. Так, я лежу, все верно. Передо мной – настороженное лицо анестезиолога, Коршуна до сих пор нет. Дядька, оказывается, умеет быть серьезным?

– Как тебя зовут? – спрашивает он. Я его слышу, но будто сквозь вату. – Как зовут? Слышишь меня?

– Алиса…, – недоуменно отвечаю я. – А что?…

– Ты где сейчас?

– В больнице…, – что происходит?!?!

– Что лечишь, Алиса?

– Уши…

– Умница! – обрадовался доктор и засиял уже привычной улыбкой. – Везите, девочки, тут все!

– Что?! Куда везите?! – засуетилась я. То, на чем я лежу, вдруг поехало. – Эй, а операция?! – я хотела подняться, но поняла, что вообще не могу пошевелиться, а то, что говорю – звучит очень тихо и так, будто у меня пленку зажевало.

Надо мной возникло лицо медсестры из лор-отделения, у которой я недавно просила таблетку успокоительного.

– Успокойся, все уже кончилось! Отдыхай, только глазки держи открытыми, слышишь меня?

– Как – закончилось? Где мой доктор?

– Операция у него! С тобой закончил.

Вскоре я увидела взволнованное лицо Лизки и девчонок из палаты.

– Моя девочка! – разрыдалась сестра.

Из моих глаз тоже потекли слезы. Все кончилось?! Уже?! Как так?! Мы же с той медсестрой даже договорить не успели! И… я уже слышу лучше, чем раньше! И мне не больно!!! Коршун что, волшебник?! Нет, просто – лучший человек на планете!

Меня подвезли к моей кровати.

– Так, моя хорошая, перелезай к себе! – медсестра подала мне руку, чтобы помочь.

– Сама?! – ужаснулась Лизка.

Да, оказывается, что со стороны это выглядит намного хуже, чем человек себя на самом деле чувствует. Ведь вчера мне казалось, что Таня вот-вот умрет, и что ей очень больно, а теперь знаю: единственное, что человека беспокоит – я не могу контролировать свое тело.

– Я справлюсь! – заверила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее и громче, но на деле, почему-то, выходил мышиный писк.

С горем пополам, но я это сделала, перелезла! Меня укрыли одеялом, от тормошения голова стала кружиться, я закрыла глаза. Вот так хорошо, блаженство.

Лизка стала теребить мою руку.

– Не спи! Малышка, открой глаза! – видимо, пока меня не было, она тут прошла курс молодого бойца и теперь знает, что надо делать.

– Не могу, – пробормотала я. И это было правдой, веки будто свинцом налились, открыть глаза оказалось просто невозможно. – Я с вами, честно…

– Алиса! – запаниковала сестра. – Пожалуйста, открой глаза!

– Я не могу-у-у…

– Девочки, позовите медсестру! – взмолилась Лиза, теребя меня все сильнее и только усиливая мое головокружение. Надо же, состояние такое, словно я пьяная. Вертолеты-ы-ы. – Киса, прошу тебя, скажи мне что-нибудь!

– Не паникуй. Я тут, – как странно. Я все слышу, все понимаю, но ничего не могу сделать со своим телом.

– Она не отвечает!!! – взвыла Лизка. – Кисонька!!!

– Да я здесь, – я же говорю! Меня что, не слышно?

– Тебе плохо, милая? Что ты пытаешься мне сказать? Пожалуйста, ну открой глазки!!!

Хлопнула дверь.

– Кузнецова! Это что еще такое, а?! – это Коршун?! Господи, Алиса, открой глаза! Там же орлиный нос пришел!

Холодные руки похлопали меня по щекам, потрепали плечо.

– Глаза!!! Открой! Не выспалась, что ли?! Слышишь меня, Алиса?

– Слышу…

– Повтори! Так, чтобы и я тебя слышал!

– Слышу!

– Милая, очнись! – причитала рядом Лизка, пока я наслаждалась запахом сигарет. Так близко…

– Может, нашатырь? – это медсестра?

Тут что, вся больница собралась? Меня и этот запах устраивает, не надо больше ничего! И вообще, все кыш, пусть только он останется!

– Или тряпочку холодную! – предложила Оля.

– Вот и я вчера глаза не могла открыть! – сиплый голос Тани ни с кем не спутать.

– Сестричка, открой глазки!!!

– Может, укольчик, Дмитрий Васильевич?! – снова медсестра.

Какой укольчик?! Себе сделай!

– Тихо все!!! – рявкнул Коршун. Все мигом заткнулись, а он схватил меня за руку. – Сожми, если слышишь меня, – я, с грехом пополам, просьбу выполнила. – Умница какая! – похвалил Коршун. – А теперь глазки открой. Как хочешь, но открой! А то козел тебе сейчас укольчик назначит бодрящий! А он болючий, Кузнецова! Неделю потом сидеть не сможешь, обещаю! – собрав все силы, я разлепила свои непослушные веки. Окружающие облегченно выдохнули, доктор едва заметно улыбнулся. – Вот можешь ведь! И только закрой глаза снова! Спички вставлю! А теперь учимся говорить. Скажи что-нибудь.

– Какой вы красивый…, – вырвалось у меня.

Он рассмеялся, а остальные стояли дальше, поэтому, надеюсь, не расслышали.

– Бредишь, что ли, Кузнецова?! Ушки болят?

Боже, что я только что сказала?! Точно, спишем все на наркоз.

– Нет.

– Не слышу.

– Нет!

– Громче, заинька!

– Нет!!! – мне казалось, что я ору во все горло, а он состроил недовольное лицо.

– Неа, не убедила. Юля, а неси-ка укольчик! Сейчас приведем больную в чувство!

– Не надо! – испугалась я.

– Ой, как глазки сразу открылись! И говорить умеешь! – Коршун быстро провел ладонью по моему плечу и поднялся. – Не спать, пока я не приду. Пить ей тоже не давайте пока, – добавил он и, подмигнув мне, ушел.

ГЛАВА 5

Время тянулось бесконечно медленно. Просто катастрофически медленно! Я изо всех сил старалась держать глаза открытыми, но с каждой минутой становилось все сложнее контролировать свои непослушные веки. Это было просто ужасно, ничего хуже я еще в жизни не испытывала. И, казалось бы, ведь ничего не болит, лежи себе, отдыхай. Но нет! Когда дико хочется спать, и глаза закрываются сами, без твоего вмешательства, а перестать бороться – значит: получить обещанный болючий укол… пристрелите меня!

– Терпи, кисонька, – причитала Лизка, смачивая мои губы мокрой ваткой. Видимо, последние два слова я вслух сказала.

Кстати, вот еще одна проблема: пить хотелось адски. И еще сильнее хотелось есть, желудок скручивало в узел от урчания! С момента моего последнего приема еды и воды прошли уже целые сутки, ведь на операцию меня забрали в одиннадцать, а потом бедный Коршун чах надо мной целых пять часов, и теперь вот уже сколько времени я мучаюсь… вот и получилось, что сутки пролетели, и организм срочно требует питания. Уже даже Аня успела выписаться и умотать домой, а скоро и Лизка уедет, и мы останемся в палате втроем.

И вот, два часа после операции прошли, доктора все не было, поэтому Лизка категорически запрещала мне спать, пить и даже есть. Хотя насчет еды он ни слова не сказал, и я пыталась вымолить у сестры хотя бы кусочек… колбаски.

– Колбасы?! – восклицала Лизка. – Какая колбаса?! Тебе даже пить нельзя!

– Лизонька, пожалуйста! – молила я.

Голос уже почти пришел в норму, я даже в кровати теперь находилась в положении полусидя. Кстати, чем больше проходило времени, тем лучше меня слушалось тело, глаза почти не слипались, стало значительно легче. Только есть хотелось жутко, и я всем сердцем желала, чтобы Лиза поскорее свалила домой.

– Вот придет твой доктор, тогда и поешь! – сестра была непреклонна.

А мне вдруг стало себя так жалко, что из глаз потекли слезы. Мучаюсь тут, а сестра продолжает издеваться. Всем остальным можно было пить и спать после двух часов мучений, а мне – жди доктора!

– Но ведь прошло уже два часа! – плакала я.

– Алис, ну потерпи! Сказал же его дождаться!

– У меня колбаска есть, как можно тебе будет – покушаем, – пообещала Оля, тут же став в моих глазах лучшей среди присутствующих.

– Нет! – простонала Таня со своей кровати.

Бедняга тоже мучилась от голода, но уже намного дольше моего. Из-за операции ей теперь еще две недели нельзя нормально есть, а то, что ей давали в столовой, на еду было совсем не похоже. Повариха ласково назвала это «бульончик», но пахло это нечто… в общем, Таня уже два дня голодная, только молоко холодное пьет. А тут мы с колбасой… я бы на ее месте убила нас.

– Тань, а мороженое тебе нельзя? – с сочувствием поинтересовалась моя Лизка. – Мне в детстве гланды вырезали, и кроме молока я еще мороженку ела.

– Завтра можно, но толку от него… я тоже колбасы хочу!

– Ну, терпи… я принесу тебе завтра стаканчики! – пообещала сестра.

– Да мама тоже придет завтра, должна купить.

– Ничего, холодильник у вас тут большой, я тоже принесу!

– А мне колбасу! – влезла я.

– Так у меня же есть, – улыбаясь, напомнила Оля.

– Эту мы сегодня съедим! Лиз, еще сыра и хлеба! Много!!!

Лизка и Оля рассмеялись, а Таня застонала.

– Это же пахнуть будет на всю палату! Ну, хоть понюхаю.

Я вздохнула. Что ж, пора вставать.

– Лиз, пошли в туалет.

– А сможешь? – засомневалась сестра.

– Смогу. Или мне и это нельзя, пока доктор не придет?

– Пошли, – усмехнулась Лизка.

Под ручку, тихонько, мы стали продвигаться к двери. У меня получалось отлично, только пошатывало немного. Но, в принципе, сносно. И тут я увидела свое отражение в зеркале умывальника.

– А-а-а!!!

– Что? Что такое!? – испугалась Лизка, а я остановилась и в ужасе уставилась на чудище в зеркале.

Бледная, под глазами синие круги, волосы спутались, а оба уха залеплены пластырем, который почти весь промок от крови. А еще губа почему-то ободрана. Мать моя женщина, и вот ЭТО видел Коршун?! Причем, сейчас я точно выгляжу даже лучше, чем сразу после операции. Уж боюсь представить, какой он видел меня во время…

– Господи, какое я чучело…, – я снова разревелась.

– Ты чего? Кисонька, ты красавица! – стала нагло врать мне Лизка, только лишь бы успокоить.

– Ага! Писанная! А с губой-то что?!

– Наверное, тебя Коршун страстно целовал, пока ты дрыхла! – пошутила Оля.

Девчонки засмеялись, мои слезы тоже прекратились.

– Черт, и я этого не помню!!! – шутливо взвыла я, в глубине души желая, чтобы предположения Оли оказались верными.

– Пошли уже в туалет, – Лизка потянула меня к двери.

– Халат! – вспомнила я, не желая больше быть объектом всеобщего внимания в коридоре.

Сестра вернулась к моей кровати, потом накинула на меня забытую вещь и тихонько хихикнула.

– Тебя и так уже в пижаме видели!

Поход в дамскую комнату прошел без приключений. По дороге назад мы встретили Колю из соседней палаты, который вчера, едва оклемавшись после наркоза, пытался со мной познакомиться. Сегодня Коля выглядел намного лучше, даже без бинта на носу. Посмотрел на меня с искренним сочувствием и даже пожелал скорейшего выздоровления.

Едва я устроилась на своей кровати, явился уставший Коршун.

– Ну как ты, страдалица?

– Уже лучше. Только есть хочу.

Он улыбнулся.

– Скоро перекусишь. А вам пора, – доктор посмотрел на Лизку. – А то там охрана скоро двери закроет. Завтра утром пропуск для вас будет.

Лизка стала собираться.

– Спасибо вам, Дмитрий Васильевич! – поблагодарила сестра и, чмокнув меня на прощание, направилась к двери. – До завтра, девочки! Тань, мороженку принесу!

– И колбасу с сыром! – напомнила я, рассмешив Коршуна.

– Поделишься вкуснятиной, Кузнецова?

– С вами? Конечно!

Сестра ушла. Доктор глянул на мои кровавые уши.

– Ходить уже пробовала?

– Угу.

– Тогда пошли в смотровую, пластыри сменю, – я стала потихоньку подниматься. – Танюша, у тебя как дела? А то с этими операциями даже не смотрел тебя сегодня.

Бедняга тяжело вздохнула.

– У меня уши болят!

– Пойдем, и тебя гляну, – он пошел на выход, мы с Таней, взявшись за руки, поплелись за доктором.

В смотровую он нас пригласил сразу обеих. Тане указал на стул для осмотра, мне помог присесть на кушетку рядом. Таня открыла рот, Коршун с серьезным видом стал исследовать больную. Потом осмотрел ее уши и пожал плечами.

– Танюш, все тут прекрасно у тебя.

– А почему тогда уши болят?

– Это возможно, я же говорил тебе. Сильно болят?

– Сильно, – простонала Таня. – Спать не могу.

– Иди в процедурную, пусть обезбольку тебе уколят, поспишь. Скажи, что я разрешил. Если будет все равно плохо – приходи в ординаторскую, я дежурю сегодня.

– Хорошо! – обрадовалась Таня. – Спасибо!

Меня, кстати говоря, эта новость тоже несказанно обрадовала. Нет, не та, что Тане сделают укол, а та, что сегодня он будет здесь! Жаль только, что не в нашей палате, у меня как раз кровать рядом пустует.

Таня, ослепленная счастьем от предстоящего укола и последующего долгожданного сна, умчалась, Коршун пригласил на стул меня.

– Ну, рассказывай.

– Что? – не поняла я.

– Болит что-нибудь?

– Нет.

– Заметь, живая. Зря боялась?

– Зря, – признала я.

– Слышишь как?

Я улыбнулась. Оказывается, это прекрасно – слышать без всяких аппаратов, да и когда такой красивый голос рядом…

– Слышу намного лучше, чем было.

Коршун улыбнулся мне в ответ.

– Я этому очень рад! А будешь слышать еще лучше!

– И смогу носить наушники?

– Это – главная мечта?

– Да. Я только об этом и мечтаю!

– Я учту, – опять улыбнулся он. – Сможешь. Не сразу, конечно. Через месяц примерно. Давай теперь перевязочку сделаем, и пойдешь отдыхать, – доктор принялся колдовать над моими ушами, а я – наслаждаться его таким близким присутствием и запахом сигарет. Никогда бы не подумала, что он мне будет так сильно нравиться! Ну, это я о запахе…