Я слышу

– Она самая, – терпеливо отвечала я.

Дед протянул мне лист с моей кардиограммой.

– Пожалуйста! – после этой фальшивой улыбки захотелось заехать ему по морде.

– Спасибо, – покривлялась я и уже уходя, добавила: – Старый ты козел!

Итак, квест был завершен, я успела! Суперприз: завтра ложусь в больницу! Дома я поставила в известность сестру, а потом всю ночь не могла уснуть. Нервы. Страшно. Хотя ведь операция у меня точно не завтра, чего я дергаюсь?

На следующий день меня ожидал приемный покой. Покой?! Да это же настоящий ад! Помещение небольшое, а народу – не продохнуть! Сюда что, вся область в один день съехалась?! И кого только нет! Смотря на некоторых, я не понимала, что они-то здесь делают?! Такие дохлые, что уже стационар точно не поможет. Только морг. Но ребята не отчаивались, стойко ждали своей очереди. Со мной была Лизка, поддерживала морально, чтобы я в очереди не убила какую-нибудь наглую старуху, а потом караулила мои сумки, пока меня оформляли. Боже, Россия – страна ненужных бумаг! Зачем столько макулатуры оформлять на каждого человека? Кто это все потом читает вообще?! Но у нас в стране без бумажки ты – какашка. Вот так.

В два часа дня я, злая и мокрая от невыносимой жары в приемном аду, наконец, поднялась на пятый этаж в лор-отделение. Слушайте, да зачем мне это все сдалось?! Я бы и со звоном походила, если б сразу предупредили, как это все тяжко! И чего я Лизку не послушала? Ведь есть возможность, ну пойди ты в платную клинику! Но нет, мне же экстрима захотелось, я еще и на бесплатной палате настояла. Хочу быть, как все. Хочу быть в общей массе, чтобы меня никто не выделял, как не такую, как другие. Ну, и еще я ведь решила проверить, верны ли мои догадки, что случайно ничего не происходит.

В палате я оказалась четвертой из четырех. Три девушки уже заняли места, но мне досталось самое козырное, на мой взгляд. У окошка, и кровать получше, чем другие. Повыше. Девчонки сказали, что все пробовали на ней спать, но кровать слишком твердая. А мне показалась очень удобной! Я распаковала свои сумки и познакомилась с соседками.

Слева от меня – Аня. Лечит нос, уже две недели тут чалится и завтра собирается домой, счастлива до слез, с нами особо не говорила, все время висела на телефоне, периодически выходила в коридор, чтоб мы не мешали.

Напротив моей кровати, тоже у окна, заняла кровать Таня. Поступила вчера и сегодня тряслась от страха, ожидая операцию по удалению гланд. Тоже не особо разговорчива, но оно и понятно, не до побалтушек.

Соседка Тани – Оля. Лежит уже неделю, тоже лечила нос, операцию уже перенесла, выглядит бодрячком, поддерживает Таню и трещит без умолку.

Так же я узнала, что тут у каждого свой врач, кому какого поставят – неизвестно, и немного рассказала о себе. Предупредила, что, если сниму слуховой аппарат – они меня не дозовутся, в меня нужно чем-то кидать, только не тяжелым и не острым желательно. Девочки показались мне приятными, я была рада, что не попала в палату к старушкам.

– А как узнать, кто у меня врач?

– Тебя позовут на осмотр, – объяснила Оля. – У них сегодня операционный день, все заняты. Может, аж к вечеру позовут. Там и узнаешь.

– А вас кто лечит?

– У меня Мухин, это заведующий отделением, – Оля указала на свой немного отекший нос. – Там сложный случай был, он сам решил оперировать.

– А у меня Коршун, – подала голос Таня, то и дело бросающая испуганные взгляды на дверь.

– Коршун? – оживилась я. Вряд ли тут у него однофамилец есть.

– Да, – засмеялась Оля. – Это фамилия такая.

– И как они? Ну, Коршун и Мухин? – если спрошу только за одного – возникнут ненужные вопросы.

– Мухин – отличный специалист, долго уже практикует. Но я его боюсь, он орет вечно на всех, строгий весь такой. А Коршун Ане делал операцию, она довольна. Говорит, вежливый такой. Ну, и видно, что хороший человек. Заходит, здоровается всегда. А всего двадцать восемь лет, молодой! Там в соседней палате о нем тоже хорошо отзываются, и о Мухине моем. А есть тут еще Гаврилюк, женщина, вот она никому не нравится. Ну и еще двое, я их не знаю, – так, Оля все про всех знает, а лежит всего неделю! И любит поделиться знаниями с другими, нужно будет потерять свой аппарат, пока еще могу не слышать.

Двадцать восемь, значит. Ну, нормально, я думала – меньше. А вот то, что вежливый… Коршун?! Ладно, может, это я просто под горячую руку попала? Хорошо, что не под колесо.

Что ж, надеюсь, что попаду не к этой Гаврилюк, не зря же она никому не нравится. Уж лучше Коршун. О нем хотя бы отзывы положительные.

Дверь в нашу палату открылась, вошла медсестра, глянула на паникующую Таню.

– Пошли.

Бедняга вскочила, бросила на нас испуганный взгляд и побежала за медсестрой. Наверное, я буду точно так же жалко выглядеть перед операцией. Я та еще паникерша.

– Да не переживай! – Оля стала меня успокаивать, потому что у меня уже паникующий вид? А там Коршун сейчас Таню резать будет… мамочки, как страшно!!!

Я понеслась в туалет. Вот так всегда, нервничаю – все время провожу на унитазе. В день моей операции больные в туалет не попадут.

А вы знали, что в больницах на дверях туалета нет замка? Ну, невозможно остаться, так сказать, наедине с собой. Я вот до этого не знала. Класс. Мало того, что я и так паникую, так еще и следить надо, чтоб сюда никто не ворвался!

Когда я вернулась в палату, на Таниной кровати сидела взволнованная женщина.

– Это мама Тани! – оповестила меня Оля. – После операции нужен человек, который с тобой посидит, пока от наркоза отойдешь. Ты же местная? Есть тут родственники?

– Есть, – кивнула я. – Сестре позвоню. Оль, а больно?

– Ну, у меня ж не уши, откуда ж мне знать?! А вообще, не парься, ты и не вспомнишь ничего! – улыбнулась Оля. – Уколят, а потом уже в палате проснешься. У меня так было.

Таню привезли через два часа. Скажу я вам, зрелище не для слабонервных! Таня еле говорила, шевелиться не могла, была очень бледной. Ее бедная мама, чтобы не пугать дочь, едва сдерживала слезы, а вот мы с Олей ревели белугами. Таня выглядела так, будто ей невыносимо больно. Так, будто она вот-вот умрет. Она все время закрывала глаза, а мама просила ее этого не делать. Почему-то медсестры сказали, что спать Тане ни в коем случае нельзя.

– Ее же к искусственному дыханию подключали, пока под наркозом была. А если сейчас уснет – задохнется. Организм ведь помнит, что ничего делать не надо было, она без сознания сама дышать не будет. Надо, чтоб от наркоза сначала отошла, – объяснила всезнающая Оля.

Ну, а мне стало еще страшнее. Все, я там умру у них.

К нам снова зашла медсестра, а у меня сердце в пятки ушло. Она подошла к кровати Тани.

– Ну, как ты?

– Нормально, – еле слышно ответила бедняга. А вот, судя по ее виду, так сразу и не скажешь, что «нормально».

Женщина повернулась ко мне.

– Ты Кузнецова?

– Я, – от страха даже в горле пересохло. Да чего ж я так трясусь, меня ведь только посмотрят сегодня!

– Пошли в смотровую, – она развернулась и вышла, а я, схватив коробочку с заветной деталькой, на ватных ногах поплелась следом.

В смотровой воняло лекарствами. А лучше бы – сигаретами…. Блин, я что, уже вот прямо влюбилась? Да ну…

– Сейчас доктор подойдет, – оповестила медсестра и оставила меня трястись дальше в одиночестве.

А потом в смотровой появился тот самый орлиный нос.

ГЛАВА 3

Коршун сдержанно мне улыбнулся и уселся напротив.

– Добрый день, Алиса Сергеевна. Меня зовут Коршун Дмитрий Васильевич, я – ваш лечащий врач, – да в курсе я, как тебя зовут! Зачем так официально? То «дура!», то «добрый день, Алиса Сергеевна».

– Добрый, – кивнула я, больше не зная, что сказать. Будем делать вид, что видимся впервые.

Он придвинулся ближе, снова оказываясь в сантиметре от меня. Сердце забилось чаще, но не от страха.

– Давайте посмотрим ваши ушки, – промурлыкал доктор. Я послушно повернулась левым ухом, в котором у меня слуховой аппарат, доктор аккуратно вытащил его и осмотрел ухо. Потом вставил аппарат на место и осмотрел правое ухо, опять обдавая меня запахом сигарет. Не удивлюсь, если он и на операции тоже курит! И, кстати, от судьбы-то не убежать, я была права! Снова попала именно к нему. – Так, хорошо, – пробормотал он и глянул на коробочку в моих руках. – Купили? Можно?

Я протянула ему детальку.

– Такая?

– Такая.

– Оставите ее у себя? А то потеряю еще.

– Оставлю, – согласился Коршун с хитрой улыбкой, которая меня насторожила. – Только решим сейчас пару вопросов. Значит, так: операция у вас завтра. Сегодня поужинаете, и больше потом ни есть, ни пить. Утром к вам зайдет анестезиолог, расскажет про наркоз. Сейчас вам необходимо приобрести послеоперационные утягивающие чулки, они в любой аптеке продаются, можно у нас внизу купить, как хотите. Завтра их нужно надеть, не вставая с кровати, как только проснетесь. И потом в них три дня как минимум надо будет походить, вообще не снимая. Теперь такой вопрос: мы сразу два ушка оперируем, или по одному?

– А как лучше? – испуганно спросила я, теперь дрожа от страха перед завтрашним днем. Уже завтра…

– Это вам решать, – пожал он плечами. – Если оба ушка сразу – операция будет дольше по времени проходить, и в этом, в принципе, вся разница. Если сейчас одно оперировать, то потом через месяц снова в больницу нужно будет ложиться.

– И звон не пройдет?

– В одном ушке пока останется, вторым будете слышать.

– Тогда сразу два, – решила я. – Лучше ведь сразу отмучиться. Это больно?

Коршун улыбнулся, а у меня в сердце екнуло. Е-мое, Алиса Сергеевна! Как же вас угораздило так быстро влипнуть?! И… блин, надо было операцию на две растянуть, а теперь он сразу все сделает, и все! Мы попрощаемся, если я не начну действовать. Но тут есть парочка «но». Во-первых, больница – само по себе – фиговое место для соблазнения. Во-вторых, думаю, что после операции и во время восстановления (а это займет все время моего тут нахождения) я буду точно не самым лучшим образом выглядеть. Блин.

– Не больно. Вы будете спать.

– А потом? Ну, когда проснусь.

– Алиса… Сергеевна, если вы мне доверитесь – все будет хорошо. После операции на каждом осмотре я обязательно буду обезболивать, вы будете максимум ощущать дискомфорт. В плане того, что слышать будете так же плохо, как и сейчас. Но это временно, потому что в первые дни в ушках я оставлю много всего, что потом уберу.

– Чего оставите?! – еще больше испугалась я, рассмешив Коршуна.

– Там будут губки, бинты. Как только кровить перестанет…

– А-а! Хватит! – перебила я. – Не надо подробностей!

– Как скажете, – почти смеялся он, пытаясь сдерживаться. – Так вы согласны? Это главный вопрос на сегодня.

– На что? – не поняла я.

Коршун сомкнул губы, опять стараясь сдержать смех.

– Поужинать со мной.

– Чего?!

Он кашлянул.

– Согласны, чтобы я вас оперировал?

– А про ужин мне послышалось?

– Про что? Ужин? Конечно, послышалось! – усмехнулся противный Коршун. – Так согласны?

Я с подозрением прищурилась. Что за странное поведение? Он адекватный? Или просто прикалывается надо мной? Думаю, второй вариант.

– Вы ведь уже мой лечащий врач. Мы только что тут операцию обсуждали.

– Ну, это пока. В вашем праве отказаться от меня. Ну, вдруг, я для вас недостаточно опытен в некоторых вопросах.

– Так, – вздохнула я, – давайте все обсудим?

– Мы только что это сделали, – издевался он. – За исключением того, что я до сих пор не знаю, я ли вас оперирую.

– Да ты меня оперируешь! – взорвалась я. – Простите… если обидела тогда – прощу прощения. Но вообще-то, я потом была «дурой» названа, так что, думаю, мы в расчете. Все? Еще вопросы?

Он пожал плечами, опять хихикая надо мной.

– Нет вопросов. Идите, раздевайтесь, я буду ждать в ординаторской.

– Чего?! – я почти задохнулась от недоумения, а Коршун, уже не сдерживаясь, смеялся в голос.

– Алиса Сергеевна, мне нужно посмотреть вены на ваших ногах, а вы в штанах.

– Это лосины, – автоматически поправила я.

– Да не суть. Переоденьтесь, чтобы я мог посмотреть вены. Что-то покороче наденьте. Я жду в ординаторской, – он поднялся и смылся из кабинета.

Так. Он же мне уши лечить будет, причем тут мои ноги?! Какой-то странный доктор. Маньяк? Извращенец? Во, влипла.

Вздохнув, я поплелась в палату. Бедной Тане все не давали уснуть, Аня болтала по телефону в коридоре, а Оля накинулась на меня с вопросами.

– Ну, что? Когда операция? Кто врач? Что сказали?

А я только сейчас разглядела, что Таня, оказывается, в чулках. Да и вообще, половина из больных, что встретились мне в коридоре – тоже. Просто чулки телесного цвета, почти незаметные. А мужчины комично в них смотрятся.

– А доктор всем ноги смотрит? Ну… вены…

– Всем! – засмеялась Оля. – Так что сказали?

Я с облегчением выдохнула. Не маньяк он.

– Завтра операция. Коршун у меня.

– Нормально все сделает! – заверила Оля.

А я стала думать, во что переодеться. Из короткого у меня с собой только пижама и халатик. Ладно, пойду в халате, не в пижаме же! Переодевшись, я взглянула на Олю.

– Блин, и что, мне прямо так к нему идти?

– Ну, больше же нет ничего другого! – снова развеселилась она. – Доктору понравится!

– Главное, чтоб не сильно, он мне еще живой нужен, – донеслось с кровати Тани. Голос у нее был сиплый, но уже бодрее.

Я подошла к Тане.

– Ты как там?

– Пока еще кайфую, прет меня. Спать хочу.

– Еще полчасика, – улыбнулась ей мама. – Потом поспишь.

– Ладно, сейчас вернусь, – я потопала до ординаторской. Постучала в дверь, приоткрыла ее. – Можно? – Коршун уже что-то писал. – Я переоделась.

Он отвлекся, перевел взгляд на меня, потом изменился в лице.

– Кузнецова, а че не в трусах?! – вскочил и открыл дверь ординаторской, которую я уже успела закрыть. – Ты представляешь вообще, что там сейчас медсестры на посту подумают?! Мне работа дорога! Ты с ума сошла?!

– Но у меня нет ничего короче! – стала я оправдываться. А что подумают медсестры на посту, мне и так было ясно по их лицам, когда я сюда заходила.

Он схватил меня за руку и вывел в коридор.

– Тут посмотрю. Повертись, – попросил доктор. Я послушно сделала круг на одном месте. Коршун кивнул. – Хорошие… вены. Не забудь завтра чулки надеть прямо с утра. Не есть, не пить с вечера.

– А во сколько, хоть примерно, будет операция?

– Не могу сказать. У меня вас завтра четверо. У тебя по времени самая длительная операция, будешь четвертой. Придется подождать.

– А потом вы, уставший после троих, меня резать будете?! – запаниковала я.

Он засмеялся.

– Алиса Сергеевна, шли бы в палату. Тут мужчинам нервничать нельзя, а вы в таком коротком халатике. Завтра вас позовут, как только я освобожусь.

Я обиженно засопела и отправилась обратно в палату, чувствуя на себе его пристальный взгляд.

– Ну что, соблазнила Коршуна? – весело поинтересовалась Оля.

– Да ну его, – буркнула я, переодеваясь в спортивный костюм. – То «одень что-то покороче», то «а че не в трусах?». Побоялся меня в ординаторской смотреть, чтоб медсестры ничего не подумали лишнего.

Девчонки покатились со смеху, а я подошла к окошку.

– Значит, оценил он твои ножки! – сделала вывод Оля. – Переживает Коршун!

– Угу. Козел он, а не Коршун.

– С утра Коршуном был, – раздалось за спиной.

Мои глаза расширились от неожиданности, а в палате наступила звенящая тишина. Такая, как у меня в ушах, если я без слухового аппарата. Я медленно обернулась. Доктор подошел к Таниной кровати, обиженно не обращая на меня внимания.

– Как ты, Танюша?

– Нормально, – тихонько ответила она, косясь вместе с мамой на меня.

Блин, ну откуда мне было знать, что он придет?! Обозвала при всех… придется извиняться теперь. И вообще, это со стороны, наверное, выглядело так, будто мы в палате только его и обсуждаем, причем вот такими словами, какое вырвалось у меня.

– Что-нибудь болит сейчас?

– Нет, спать только хочу.

– Отдыхай, я разрешаю. Можешь вставать потихоньку, ходить. Кушать пока нельзя, у тебя диета специальная. В столовой знают, питание у тебя отдельное. Ты умница, – Коршун развернулся и быстрым шагом пошел прочь из палаты.

Я бросилась за ним.

– Дмитрий Васильевич!

Он обернулся уже в коридоре.

– Что вы хотели, Алиса Сергеевна? – почему он мне теперь снова «выкает»?

– Извините меня, пожалуйста…, – стыдливо опуская глаза, попросила я.

– Это мне нужно было стучаться, – ответил он и ушел.

Все, завтра мне точно будет максимально больно. И последующие две недели тоже. За «козла» при всех.

Тяжело вздохнув, я поплелась в палату.

– Извинилась? – поинтересовалась Оля.

– Угу. Только он меня точно не простил.

– А чего так грубо-то? – влезла Таня.

– Да не знаю я, само вырвалось! Он прикалывался надо мной в смотровой, потом с этим халатом…

– Ничего, завтра еще извинишься.

– Да ей бы желательно перед операцией! – усмехнулась Оля. – А то третье ухо пришьет от обиды!

Мы засмеялись, я улеглась на кровать и взяла телефон.

– А мы не увидимся перед операцией, что ли?

– Ты его и во время нее не увидишь! – Таня медленно поднялась. – Мам, пошли в туалет, потом спать буду.

– В смысле – не увижу? – не поняла я, испугавшись.

– Ну, я пришла в операционную, легла. Ко мне подошла медсестра, капельницу поставила, и все, я уснула. Проснулась уже после операции, меня анестезиолог разбудил. Коршуна я и не видела, – объяснила Таня, идя с мамой под ручку до двери.

– Оперировал хоть он? – усмехнулась ее мама.

– Все, я завтра умру! – окончательно испугалась я. Даже не увижу его?!

– Не умрешь, не переживай! – Оля тоже вышла из палаты.

Я осталась одна. Так, главное – не паниковать, а то опять в туалете просижу до вечера. Я стала звонить сестре.

– Лиз, ты там еще не выехала ко мне? – она собиралась вечером, как раз попрошу, чтобы чулки приобрела.

– Выехала. Что-нибудь надо?

– Ага. Чулки послеоперационные привези, в аптеке продаются.

– Поняла. Еще что-нибудь?

– Да нет, вроде все.

– Давай, скоро буду.

Я принялась ждать, стараясь не думать ни об операции, ни о Коршуне. Волноваться нельзя, плохо еще станет… черт, ну что я за дура?!

Лизка приехала, но охрана ее даже на этаж не пустила, мотивируя тем, что я пока ходячая. Девчонки объяснили, что пропуск для нее будет готов завтра, и потом еще два дня после операции. Доктор с утра выпишет на мою фамилию. Вот после слов «доктор выпишет» у меня возникли сомнения, что пропуск для Лизки будет. Коршун же должен мне как-то отомстить, вот и буду после операции одна страдать.

Я спустилась на первый этаж, мы с Лизой присели на диванчик, она протянула мне пакет с чулками.

– Пойдет?

Я развернула упаковку и с недоумением уставилась на «это».

– Это че такое?! Они же бежевые должны быть! – чулки были белые и больше походили на эротичное бельишко. После халатика я припрусь на операцию в таких чулках?!

– Эти подороже, в аптеке сказали, что они круче.

– Да они прямо капец, какие крутые, Лиза! – возмутилась я. – У меня доктор – истеричка, он псих! А я в таких чулках!

– Да что не так?! – не понимала сестра. – Они же лучше. И красивее. Я видела бежевые там, они страшные. Вон, – Лиза указала на женщину, проходившую мимо нас как раз в бежевых чулках, – посмотри! А у тебя – красотища!

– Так я же не на конкурс красоты иду! – взвыла я.

– А доктор у тебя симпатичный? – хихикнула Лиза. – Он точно будет в восторге от таких чулочков!

– Не буду я в них ходить! – уперлась я.

– Значит, симпатичный! Женат?

– Отвали! – отмахнулась я, задумываясь над своей тупостью.

А вот чего же я не подумала о том, что у него может быть семья?! Влюбилась, блин. Да, кольца я не у него не видела, но Коршун же операции проводит, там, скорее всего, кольца нельзя носить. Ну, я и дура! Ему двадцать восемь! Если не жена, то девушка точно есть. Этот орлиный нос один точно не может быть, уж очень хорош! Если только он не из «заднеприводных». Но это не про Коршуна, он точно не за другую команду играет. Надеюсь.

– Во сколько мне завтра тут надо быть?

– Да фиг знает, доктор не сказал время. Говорит, как только – так сразу.

– Ну, тогда я к восьми буду у тебя, – решила Лиза.

– Да к восьми – рано. Я четвертая в его списке жертв.

– Ничего, посижу с тобой, ты ж трястись будешь.

– А ты бы не тряслась?

– Да, ясное дело… чулки не забудь! – хихикнула Лизка.

– Не буду я их одевать! Пошли, вон аптека, другие купим.

– Еще чего?! – возмутилась сестра. – А эти я куда дену?

– Сама носи, Сереге понравится! – я поднялась и направилась в аптеку, сестра пошла следом.

Но там меня ждало разочарование: чулков не было, привезут только завтра. М-да. Что ж, придется в этих щеголять. Прости, Коршун.

Мы попрощались с Лизой до завтра, в палате я похвасталась обновкой. Девчонки красоту оценили, а вот доктор точно не оценит. Ну, если он женат. Что – скорее всего.

Вечером всех позвали на укол. И меня тоже.

– А мне зачем? – поинтересовалась я, пока медсестра натирала мою ягодицу спиртом. – У меня же только завтра операция.

– Доктор назначил – я выполняю, – ответила она и засадила мне болючий укол.

Все, Коршун мне точно мстит.

– Иди сейчас на пост, таблеточку еще возьмешь.

– Галлюциногенную? – пошутила я.

– Успокоительную! – засмеялась медсестра. – Чтоб не дергалась всю ночь, а поспала.

О, а вот это – хорошая новость. А то я боялась провести всю ночь в туалете.

Я выпила таблетку и, чтобы не мешать девчонкам, которые уже спать укладывались, присела в коридоре на диванчике, ожидая, когда успокоительное подействует. Кстати говоря, а в больнице-то оказалось симпатичнее, чем я предполагала. Мебель новая, ремонт, прямо приятно здесь находиться! Ну, если не вспоминать, зачем я тут.

Ко мне подсел парень с перевязанным носом, из соседней палаты.

– Привет. Я Коля.

– Привет, Коля.

– А тебя как зовут?

– А это зачем?

– Ну…, – засмущался он. – Познакомимся, пообщаемся…

Мне стало смешно.

– Коль, ты меня извини, но ты сейчас, мягко говоря, не очень соблазнительно выглядишь. Операция сегодня была, да? – я указала на краснеющий от крови бинт на его носу. Ну, и еще то, как Коля до меня шел, тоже заставило меня понять, что там еще наркоз вместо Коли ходит.

– Сегодня, – прогундосил он. – Совсем не вариант, да?

– Коля, иди спать! – засмеялась я. – Тебе отдыхать надо, а не баб клеить!

– Понял, – печально вздохнул парень. – Спокойной ночи…

– Спокойной.

Он ушел, я тоже решила занять свою кровать. Вот ведь мужики! Он же еле ноги передвигает, а все туда же – давай познакомимся!

На мое удивление, таблетка подействовала отлично, и я, только закрыв глаза, уснула крепким сном.

ГЛАВА 4

День начался рано, девчонки зачем-то повставали в шесть утра. Ане не терпелось собрать вещи и сбежать на свободу, бедная Таня мучилась от боли (только, почему-то в ушах, а не в горле), Оля… да черт ее знает, чего она так рано вскочила. Мой слуховой аппарат лежал на тумбочке, я нацепила свое «эротишное бельишко» и, отвернувшись к стенке, снова постаралась уснуть. Как ни странно, удалось. Звуков, кроме звона в ушах, я не слышала, да и таблеточка, наверное, еще действовала, потому что мне было очень спокойно. Прямо до безобразия спокойно! И это не могло не настораживать.

Меня разбудили через два часа. Медсестра позвала на болючий укол, а потом примчалась Лизка. И вот тут до меня дошло: СЕГОДНЯ ОПЕРАЦИЯ!!! Я ЖЕ УМРУ!!!

Меня затрясло мелкой дрожью, девчонки это заметили, стали успокаивать. Бесполезно, мне становилось только хуже, я была на грани истерики и ничего не могла с собой сделать.

– А ну, успокойся! – ругалась Лизка, обнимая меня. – Чего ты так переживаешь?! Только хуже себе делаешь!

Потом пришел улыбчивый дядька-анестезиолог, позвал меня в коридор, поговорить.

– Как настроение, Алиса Сергеевна? – ослепительно улыбался он.

– Вы что, издеваетесь?! – нервно воскликнула я.

Что за тупой вопрос?! Что он ожидал услышать в ответ? Спасибо, замечательное у меня настроение! А чего трясусь? Да бросьте, это я все время такая! Так?

– Не волнуйтесь, – все так же лыбился дядька, только раздражая меня этим сильнее. – Завтракали?

– А можно было? – не поняла я.

– Нет. Но вдруг, – пожал он плечами. – Меня зовут Спиридонов Виктор Алексеевич, я врач-анестезиолог. Сегодня у вас операция, и все, что касается наркоза, вы можете узнать у меня, – интересно, он и дальше планирует говорить мне очевидные вещи, или мы все же перейдем к сути? Я ведь не дура, понимаю, зачем он явился.