Шесть лет во власти

Наблюдая за работой правительства во времена И. Годманиса, я понял, что нужна система, при которой проекты решений должны быть тщательно подготовлены, чтобы на заседаниях кабинета уже не надо было бы дискутировать по юридическим или техническим вопросам. Заседания же Кабинета министров нужны для существенных обсуждений. Я начал изучать, как происходит принятие решений (постановлений) правительствами других стран: в Швеции, Финляндии, Германии. К тому же мне кажется, что заседание Кабинета министров в известной мере святое, высокое дело. Тогда мы вместе с Левитом выработали систему: на заседании правительства юридические вопросы не обсуждаются, если все же у кого-либо из министров в этом плане появятся вопросы, тогда соответствующий документ отправляется назад к чиновнику для исправления или доработки. Такой порядок мы ввели при правительстве В. Биркавса, возобновляя действие закона 1925 г. «О порядке работы Кабинета министров», при этом следуя его духу и букве. Кстати в законе ясно сказано, что заседания Кабинета министров закрытые, в них не принимает участия ни одно не принадлежащее к нему лицо, за исключением тех, кого пригласил премьер-министр. Конечно, важно, что происходит на заседаниях кабинета. Если там обсуждают характер постановления (решения), как это было во времена И. Годманиса, тогда присутствие советников необходимо, в противном случае министры могут что-то напутать. Но мы ввели систему, при которой для подготовки решений созданы специальные комитеты министров (финансов и экономики, социальных дел, иностранных дел и обороны), где и присутствуют соответствующие специалисты, в то время как Кабинет министров только принимает решение или нет, и присутствие советников здесь не нужно. И вот тогда стали удалять с заседаний правительства многих чиновников и советников, которые так любили там заседать. Этот порядок укрепился при правительстве, которое затем стал возглавлять я, надеюсь, что он в силе и сейчас.

Естественно, что все люди разные, поэтому, хотим мы того или нет, заседания правительства при том или ином премьере отличаются также и эмоционально. В. Биркавс и я более демократичны, не стремимся навязывать свои мысли любой ценой, сначала выслушиваем других, затем пробуем сформулировать общую точку зрения. В свою очередь А. Шкеле более авторитарный (в известной мере он похож на И. Годманиса), он уже в самом начале резко и категорично заявляет, что он думает по тому или иному вопросу, и большая часть министров, слыша это, особенно много и не возражает.

Между Китаем и Тайванем 1

В декабре 1990 года кто-то из чиновников Министерства строительства прислал ко мне Яниса Вилюма и Уолтера Чена, которые предложили большие деньги от Тайваня. Они говорили, что там можно получить сто миллионов (!) долларов. Часть из них нужно будет отдать, а остальные – нет, это будет как подарок Латвии от Китайской Республики Тайвань. Они, конечно же, предупредили, что дело не такое простое, надо будет заплатить за посредничество. Иначе говоря, им обоим причитается 10% от подаренной суммы. Было подписано соглашение между Департаментом и ими, все было согласовано с И. Годманисом. В конце концов, если мы с их помощью можем получить сто миллионов, то почему бы не дать им эти 10%?

Было ясно, что Тайвань в первую очередь интересует политика: мы еще не восстановили свою независимость, а они уже тешили себя надеждой, что с нашей помощью смогут способствовать международному признанию своего государства.

Так вот, г-да Я. Вилюмс и У. Чен явились ко мне, ознакомили со своим проектом и пригласили в гости на Тайвань. И. Годманис поддержал этот планируемый визит, было намечено, что 13 или 15 января 1991 года я вылетаю в Тайбэй. Понятно, что из-за драматических январских событий поездку пришлось тогда отложить, если я не ошибаюсь, на март. За это время было обдумано, что следует ехать уже делегации, которая состояла из Ояра Кехриса и меня. Вместе с нами летели и наши доброжелатели Я. Вилюм и У. Чен, последний является родившимся на Тайване китайцем, постоянно проживающим в США. Здесь надо обязательно заметить, что г-н У. Чен во что

бы то ни стало хотел стать почетным консулом Латвии на Тайване, чтобы там для него была свобода действовать, и в конце концов он им стал. Летели через Бангкок. Следует сказать, это была моя первая поездка в столь экзотические края, поэтому впечатлений было много и действительно запоминающихся. Принимали нас на дипломатическом уровне, я встречался с заместителем министра иностранных дел и с двумя министрами. Вместе с О. Кехрисом мы осмотрели свободную экономическую зону, гостили в Торговой палате, в Международном торговом центре и т. д. Характерно, что во время этого визита я понял, что добиться обещанных ста миллионов будет нелегко, и просто так их дарить никто нам не собирается. Так или иначе, однако первые контакты наладились.

У состоявшейся позже поездки на Тайвань официальной делегации Латвии под руководством И. Годманиса несомненно был своеобразный привкус, ведь зарубежные премьер-министры не частые гости в Тайбее. Делегация была довольно большая. Мы летели специально арендованным для этой цели ЛАТАВИО огромным самолетом, нас принимали на самом высоком уровне: и у премьера, и у президента, была устроена специальная конференция по возможным инвестициям в Латвии. Вскоре оказалось, что никакого экономического сотрудничества и программ помощи от Тайваня в таких объемах, на какие мы надеялись вначале, вовсе и не будет, правда, в 1992 году, когда при приближении весеннего сева, И. Годманис поднял панику в поисках горючего, Тайвань подарил таки Латвии горючее на 10 млн долларов по нашей спецификации. В этом несомненна большая заслуга Яниса Юрканса: он звонил в Тайбэй и сам обо всем договорился. Но эта сделка не имела ничего общего с теми самыми господами Я. Вилюмом и У. Ченом, с их обещанными ста миллионами. Однако это не помешало им предъявить нам счет на миллион долларов – как бы за свою проделанную работу. Но уже до того я от имени правительства отправил им письмо, в котором их уведомил, что Латвия в одностороннем порядке разрывает заключенное в свое время соглашение. В конце концов в этот промежуток времени была уже восстановлена независимость нашего государства, и в новых условиях подписанный директором такого департамента документ больше уже не имел никакой юридической силы. Прежде чем отослать это письмо о разрыве соглашения, мы проконсультировались с несколькими юристами, и только тогда наши доброхоты успокоились.

Понятно, что как только начали складываться какие-то отношения с Китайской Республикой Тайвань, стал неизбежен конфликт с Китайской Народной Республикой. Начав своего рода кокетство с Тайванем, мы были достаточно опытными, чтобы понимать, что официальных отношений с этим государством налаживать не следует, если мы хотим сохранить нормальные отношения с Большим Китаем, обострение которых совсем не умное дело. Китай, как известно, постоянный член Совета Безопасности ООН. И, если (не приведи Господь) что-то случится с Латвией, вроде внешней агрессии, то тогда, вопрос будет рассматриваться на Совете Безопасности, исходя из этого, голос Китая будет неизмеримо ценный. А при восстановлении независимости угроза агрессии была вполне реальной, вот почему отношения с Китаем для нас так важны.

Но произошло вот что. После моей поездки на Тайвань и последовавшего за ней туда же визита Яниса Юрканса прибыл в Ригу заместитель министра иностранных дел Тайваня, и всем на удивление Я. Юрканс подписал договор об открытии генерального консульства Тайваня в Латвии. Мы, конечно же, пытались отговориться разными юридическими казусами: это мол открытие консульства в соответствии с Венской конвенцией, что не означает полноты дипломатических отношений. Тем не менее каждому – и КНР прежде всего – было понятно, что это все-таки официальные отношения. Как бы там ни было, договор был подписан, в надежде на туманные обещания, что Тайвань поможет Латвии крупными инвестициями. Инвестиционные фонды на многие десятки миллионов были предложены, но в 1991 и 1992 гг. Латвия не смогла представить нормально разработанных существенных проектов, которые хотели бы поддержать солидные инвесторы (увы, приходится признать, что положение не улучшилось и по сей день). После подписания договора с Тайванем произошло нечто странное. Большой Китай, вопреки логике и всем ожиданиям, не прервал с нами дипломатических отношений, а лишь заморозил их. Это означает, что было отозвано ранее высказанное пожелание открыть в Риге свое посольство. Посольство КНР открыли в Вильнюсе, и аккредитованному там послу было указано сотрудничать также и с Латвией. Разумеется, мы получили официальную ноту из Пекина. Но уникальную ситуацию, что у нас фактически остались дипломатические отношения с «обоими Китаями», можно объяснить единственно только великодушным отношением древней страны к молодому, еще неопытному и поэтому несвоевременно выскочившему небольшому государству, каковым в тот момент, несомненно, и была Латвия. Понятно и то, что в свою очередь установление официальных отношений было огромным успехом для Тайваня, для которого главной целью внешней политики было, насколько это возможно, умножить число тех государств, которые хотя бы отчасти, но признают суверенитет Тайваня.

Где овцы, там и стригали

Обещанные Я. Вилюмом и У. Ченом, но так никогда и не увиденные 100 миллионов в принципе нужно рассматривать как довольно типичное явление. Во время Атмоды и сразу же после восстановления независимости в Латвию из-за рубежа все чаще стали являться разные мошенники с самыми невероятными предложениями. У нас, конечно же, не было никакого опыта общения с таковыми. Так, в 1990 году ко мне зашел некий господин и предложил сто миллионов под небольшие проценты на какие-нибудь 10 или 15 лет. При этом, естественно, себе он хотел 10% за посредничество; нужна была лишь такая мелочь, как правительственная гарантия под этот займ. Об этом я рассказал И. Годманису, он сказал, что нечего дурачиться, надо брать эти реальные деньги. С посредником начали переписку, он, конечно, очень обрадовался. Но тогда же мне пришлось разговаривать со своим эстонским коллегой, из разговора стало ясно, что в Эстонии нашего добродетеля хорошо знают, он также являлся с подобными предложениями, эстонцы, правда, проверили его, и открылось, что это известный мошенник, к тому же с уголовным прошлым. Мы, конечно, сразу же прервали с ним отношения.

Эти проходимцы, которые слетались в балтийские страны, как осы на мед, действовали как будто по одному сценарию: старались получить гарантии, чтобы потом где-нибудь на западе их продать. В этой связи следует вспомнить известную аферу Инвестиционного банка на 400 миллионов, в результате чего пришлось уйти со своего поста Илзе Юркане. Это был громкий скандал, слава Богу, что обошлось без непосредственного финансового ущерба для Латвии. Как правило, мошенники прикладывают все усилия, чтобы завоевать доверие какого-то должностного лица, и после этого сообщают, что тотчас будет заключен договор на 10, 15, да что там, и все 100 миллионов, а сразу им нужно всего каких-то 10, 20 или 50 тысяч. Что из того, если неопытные чиновники молодого государства выделят несколько десятков тысяч, ведь вот-вот в государство хлынет поток миллионов. Ясно, что, получив свои тысячи, эти мошенники бесследно исчезают.

Пришлось мне столкнуться и с одной элегантной дамой бальзаковского возраста. Она представилась доверенным лицом итальянского инвестиционного магната, который страстно желает вложить в Латвию огромные суммы. Я собирался в Москву, на очередное заседание Валютного комитета СССР, и так случилось, что расхваленный ею итальянский бизнесмен также находится в Москве. Договорились о встрече в гостинице. И в разговоре постепенно вырастало изумление по поводу того, какие миллионы могут сыпаться на нас, как из рога изобилия. Так и расстались мы с итальянцем, после этого, когда мы остались одни, дама меня попросила, не смогу ли я оплатить ее счет в гостинице, потому что у нее, видите ли, нет советских рублей. Тут же я сообразил, что передо мной настоящая аферистка.

В одно из таких мошенничеств влип и сам И. Годманис. В то время очень активным в политике был Ояр Блумбергс, у него было полно разных идей от восстановления сети железных дорог в Латвии до перепрофилирования военного летного поля в Тукумсе и т. п., впрочем все его идеи были на уровне каких-то иллюзий. И вот, О. Блумберг привел к нам некоего г-на Тейлора из Австралии, который поначалу произвел весьма хорошее впечатление: И. Годманис даже заметил, что уж этому-то человеку точно можно верить. Г-н Тейлор получил свой аванс, кажется, 10 или 20 тыс. долларов и предложил несколько проектов. Во-первых, как он сам сказал, у него есть возможность оперировать на рынке ценных бумаг, при этом он пояснил, что, если Латвия выйдет на вторичный рынок, например, с сотней миллионов, то сразу же можно получить грандиозную прибыль, а эти сто миллионов можно получить, заложив хотя бы латвийское золото, которое по-прежнему лежит в разных банках, или заложить торговый флот Латвии. И. Годманису эта идея понравилась, а Эйнар Репше был, напротив, в шоке. Так или иначе этот Тейлор получил наличные деньги. Мне все-таки его планы казались подозрительными, поэтому я попросил Яниса Ритениса (австралийского латыша) выяснить, кто же он такой, этот финансовый эксперт из Австралии. И оказалось, что представляемая им фирма, которая собирается оперировать сотнями миллионов, нигде не зарегистрирована, указанный номер телефона с подключенным автоответчиком принадлежит снимаемой в аренду частной квартире. Выяснилось также, что этот аферист в свое время был судим за какое-то мошенничество. Между прочим, пока суть да дело, Тейлор успел съездить в Лондон, где в банках хвастался, что уполномочен заложить латвийское золото и торговый флот.

Да, после восстановления независимости мы, конечно же, были весьма наивны и полагали, что все бросятся в Латвию, поток инвестиций польется рекой. Но во времена коренных перемен не стоит ожидать сразу же появления солидных предпринимателей, ибо это время для мошенников и аферистов. С другой стороны, в правительство приходили то один, то другой латышские энтузиасты, которые так или иначе потерпели неудачу. Например, были ребята, которые хотели инвестировать в Рижскую студию звукозаписи; они затратили солидную сумму, но проект, к сожалению, главным образом благодаря активному сопротивлению Раймонда Паулса, рухнул. Или еще один проект, который окончился щелчком по носу – это образование акционерного общества Arta-Saule с идеей построить гостиницу и картинную галерею на улице Элизабетес. Проблемы у них начались тогда, когда выяснилось, что не улажены имущественные права на землю и еще что-то. Ни у меня, ни у Департамента внешнеэкономических связей, в общем, с этими делами никакой связи не было, правда, однажды в Америке мне пришлось встретить кого-то из акционеров Arta-Saule, который с пеной у рта и рассказал мне об их великолепном проекте.

Своеобразным знаком времени было и то, что, проработав несколько месяцев в должности директора Департамента внешнеэкономических связей, я констатировал, что приходят ко мне в основном за тем, чтобы выпросить разрешение и одобрение для совершенно законной деятельности. Иногда мне даже казалось, что я выступаю в роли духовного отца, священника, потому что многие, берущиеся за дело, боялись сами проявить инициативу (тяжкое наследие советского режима!), им нужно было хоть какое-то «разрешение начальства». Нужно сказать, что не было недостатка и во всякого рода изобретателях вечного двигателя или авторах подобных проектов. Например, я помню, как приходили такие, которые говорили: мол, надо на углу ул. Кр. Барона и Лачплеша построить великолепную гостиницу, мы им отвечали, пожалуйста, стройте, они почему-то на это обижались: мы ведь к вам с идеей пришли, а строят пусть другие.

Так начиналось время больших перемен, бурного потока с его непременной мутной пеной, но мы испытывали истинный энтузиазм и были полны веры и надежд.

Западные консультанты, гуманитарная помощь

Знаю, как много наших политиков ухмылялись и продолжают это делать и сейчас в связи с западными консультантами. Знаю и то, что большая часть миллионов из западной помощи оказалось в определенном кругу и осела в карманах самих помогающих, но уверен и в том, что, если бы дорого обошедшиеся западным налогоплательщикам консультанты терпеливо не объясняли бы и не повторяли бы (как мы теперь высокомерно заявляем) нам азбучные истины, и если бы денежная помощь была отдана непосредственно в наши руки, то она точно была бы съедена до последнего сантима, а знания дела было бы значительно меньше, чем сейчас.

Интересно, что в 1990 году, когда появились первые консультанты из США – пенсионеры, высококвалифицированные специалисты в различных областях – мы с ними, даже говоря по-английски, будто бы разговаривали на разных языках: так отличались их и наше представления о порядке вещей и о том, как должно идти развитие демократического государства. В дальнейшем предложения консультировать по тем или иным проблемам сыпались на нас буквально, как из рога изобилия. Большинство было от частных компаний. Они, учуя возможности прибылей, спешили в Латвию или в какое другое государство Восточной Европы, пытаясь достать письмо с протекцией по возможности высокого уровня, лучше всего от председателя Совета министров, чтобы с этим письмом отправиться к себе в страну и заключать там контракты, позволяющие им прежде всего быстро пополнить собственный карман. Когда я уже работал в Министерстве иностранных дел, по просьбе PHARE ЕС была создана комиссия по координации международной помощи под моим руководством. Вот тогда-то я поистине и столкнулся с чудесами: например, оказалось, что мы заказали целых три программы развития энергетики: одну самой PHARE, другую – шведам и еще одну – американцам. Это была чистой воды растрата денег, предоставленных в помощь. За короткое время, до передачи этих функций Министерству финансов, нам все-таки удалось навести порядок: ни один технический проект или гуманитарная помощь не могли быть осуществлены без согласования с возглавляемой мною комиссией. В 1991 и 1992 годы гуманитарная помощь не означала только и главным образом одежду или продовольствие нуждающимся. Официально, на уровне государства была запрошена необходимая помощь в трех областях: энергоресурсы, зерно и медикаменты. Здесь вновь приходится упоминать об активности Д. Гегерса. Как я уже говорил, он напел И. Годманису, что в Латвии вот-вот наступит голод, и нам пришлось в Брюсселе бороться по возможности за большие объемы «гуманитарного» зерна. В связи с этим подаренным ЕС зерном создался определенный источник для зарабатывания денег. Было решено, что зерно для Латвии не будет выделяться даром, а будет продаваться с торгов по рыночным ценам, и полученные деньги (вначале еще в рублях, а потом уже в латвийских «рублисах») будут использованы для специальных программ, например, на поддержку сельского хозяйства. Так начали греть руки на этих деньгах люди из ЛATA. Следует отметить, что вообще наша комиссия не занималась присылаемой частным путем гуманитарной помощью. Кажется, что и по сей день контролировать и координировать это государству не по силам. Адреса были самые разные: Красный Крест, отдельные волости, больницы и т. д. Довольно часто сами дарители не желали связываться с государственными учреждениями, и никакой координации, естественно, не было. Особенно по части медикаментов, это привело к тому, что, например, в какой-то период все было завалено аспирином, а многого другого просто не было и т. п. К тому же, оказалось, что крупные западные фармацевтические фирмы за наш счет цинично чистили свои склады: большинство лекарств было с просроченными датами употребления. Я уже давно понял, что гуманитарная помощь не менее выгодна и самим дарителям.

Хочется упомянуть о скандале с предложенным итальянским картофелем, примерно, 30—40 тыс. тонн. Запросили в Министерстве земледелия, нам пояснили, что в Латвии картофеля в тот год достаточно много, и мы отказались от подарка. Это был первый, но не последний раз, когда меня поносили последними словами. Особенно усердствовал такой популярный в тот момент человек, как г-н Илмар Друллис из Рижского Латышского общества. У здания Министерства иностранных дел организовали пикет против меня и моей политики. Люди никак не хотели понять, что ввезенный картофель сразу же полностью уничтожил бы местный, только что зародившийся картофельный рынок. Скандал также разразился с подаренными апельсинами. Это было уже при правительстве В. Биркавса. Государственный секретарь Министерства земледелия Янис Лапше допустил ошибку: подписал разрешение на принятие этого дара. Второй просчет допустил сам В. Биркавс, сообщив, что эти апельсины будут распределены между всеми пенсионерами и малообеспеченными Латвии. Яснее ясного, что это для любого государства – трудно выполнимая административная задача. Конечно, эти дармовые апельсины по крайней мере никак не могли повлиять на местный рынок. Понятно, что гуманитарная помощь бывает нужна, но только в крайних случаях: кризис, стихийные бедствия и т. п. В любой другой ситуации она только наносит вред, ибо сильно деморализует получателей, разоряет внутренний рынок и тормозит инициативу местных предпринимателей.

Однако всегда были и есть люди, которые под вывеской гуманитарной помощи ведут свою предпринимательскую деятельность. Одним из таких я считаю Иоахима Зигериста. Впервые я о нем услышал в 1992 году, когда он, как многие рассказывали, получил через таможню груз гуманитарной помощи и, по всей видимости, прямо передал ее для реализации в своем магазине. Об этом стало известно, но Служба государственных доходов тогда еще как следует не оформилась, никто особенно не стремился хватать за руку. И у И. Зигериста никаких неприятностей так и не случилось.

Первая поездка в США

Говоря о 90-ом годе, необходимо упомянуть одну интересную поездку. И. Годманис командировал меня в США, в штат Огайо; из Латвии приглашены были всего десять человек. Руководителем делегации был министр экономики Янис Аболтиньш, в числе приглашенных были также министр финансов Элмар Силиньш, тогдашний депутат Верховного Совета Андрис Берзиньш, (нынешний президент Unibanka), Андрис Розенталс из Крестьянского Союза, мэр Вентспилса Айвар Лембергс и другие. Кстати, в тот раз я довольно-таки шокировал Я. Аболтыньша, ибо взял на себя заботу о подарках губернатору штата Огайо и владельцу американской авиакомпании American Trans Air, латышу Г. Микельсону, который нас к тому же бесплатно прокатил через океан. Для губернатора была предназначена картина Гирта Муйжниека, для Микельсона – Сандры Крастыни; обе картины в Министерстве экономики были оценены как кошмарные.

Это была очень интересная поездка, как никак я впервые был в США. К сожалению, мой английский язык в то время был на невообразимом уровне. После посещения города Колумбуса в штате Огайо меня пригласили в Индианаполис, в Институт Хадсона, ученые которого решили заняться разработкой плана экономического развития балтийских стран, и они хотели встретиться со мной, чтобы обговорить, что и как надо делать. Было гарантировано финансирование из различных фондов Америки. Тогда я впервые увидел, как выглядит серьезное научное учреждение, которое разместилось в роскошной вилле, отделанной резьбой темного дерева, со старинной библиотекой. Там господствовали тишина, покой и уверенность. В этом институте работал один футуролог, который составил прогноз для Латвии на 2000 год. Впервые именно от американцев я услышал что-то внятное о Международном валютном фонде, Всемирном банке и о других международных институтах, с которыми вскоре мне пришлось совсем тесно столкнуться.

Из Индианаполиса мы уехали в Делавэр, где нас принимал Ральф Аугстрозе, предприниматель, который создал первое совместное предприятие – это был проект студии звукозаписи в помещении Реформатской церкви. К сожалению, это совместное предприятие, как я уже говорил, позже рухнуло. Но в тот момент Р. Аугстрозе еще был полон надежд, поэтому принимал нас великолепно. Было даже предложено именно в штате Делавэр создать первое торговое представительство Латвии в Америке. Министр штата г-н Левинсон обещал спонсорские средства. Домой я вернулся уже с обещаниями, что в Делавэре будет наше представительство, т.е. первый пункт в мире, откуда может начаться реальная внешнеэкономическая деятельность Латвии. Здесь необходимо напомнить, что в Вашингтоне все годы советской оккупации существовало представительство независимой Латвии, которое играло свою роль в сохранении идеи независимой латвийской государственности. Во время визита я, конечно, посетил и это представительство, там же я впервые встретился с Ояром Калниньшем, позднее послом Латвии в США. Его как необыкновенно приятного и интересного человека мне уже рекомендовал И. Годманис, как и оказалось, он был прав.