На службе двух государств. Записки офицера-пограничника

Пока дотянули эту телочку до большака, так оба взмокли. Перевели ее через дорогу и начали идти по полевой дороге, приближаясь к нашим огородам. А отец подталкивал да все нахваливал телочку. Уже оставалось идти домой 200 метров, и они остановились отдохнуть напротив своего огорода. А отец, нахваливая телочку, похлопывал ее по бока, да все причитал, что какая она будет хорошая коровка.

Когда остановились отдохнуть, Виктор захотел проверить, что же это за телочка, что отец так ее нахваливает.

Когда Виктор мне рассказывал эту историю, то его жена и мы оба падали со смеху. Виктор продолжал: «Я передал отцу повод и подошел поближе проверить, что это за телочка. Подошел к ней сзади и попробовал вымя; я долго щупал и не мог поверить себе: телочка оказалась бычком. Я сказал тогда отцу: папа, кого ты выбрал – это же бычок и мы его тащили целый километр!» Отец тогда ответил: «Как это – бычок? Не может быть!» – «А ты внимательно проверь», – сказал ему тогда Виктор. Отец проверял, проверял и признал затем, что это не телочка, а действительно, – бычок; развернулись они и повели эту «телочку» обратно на ферму. На ферму этот бычок шел уже быстро, еле его сдерживали.

По прибытию на ферму, снова отец начал выбирать телочку, – так на этот раз уже безошибочно. Виктор, там же на ферме, перепроверил выбор нашего отца. Вторым разом отец уже не ошибся. Привели телочку домой, завели в сарай, потом зашли в хату и глянули на часы – часы показывали три часа ночи. Вот такова история была у Виктора при посещении им Лиховки ранней весной 1965 года.

К этому времени мой старший брат Виктор получил в городе Днепропетровске трех комнатную квартиру. В 1963 году у него родился сын Славик. Работал мой брат сборщиком на Днепропетровском шинном заводе. Рабочие на заводе работали в три смены. Сборщики в цеху занимались изготовлением шин для легковых автомобилей, но в цеху, где работал мой брат, не готовые шины они изготовляли, а только круглые заготовки, без протекторов. В товарный вид шины приводились в другом цеху. По рассказам брата, с января 1963 года была установлена норма изготовления этих остовов шин – 40 штук за смену. Кто справлялся с этой нормой, то получал зарплату по 140 руб. в месяц. За перевыполнение месячной нормы шла доплата в зависимости от количества дополнительно изготовленных изделий. Рабочие совершенствовали свои навыки и технику быстрого изготовления изделий. Вследствие чего, через полгода или год начали перевыполнять свои нормы и доводить выпуск заготовок шин до 50 штук за смену. С учетом премиальных доплат месячная зарплата у рабочих доходила до 160—180 рублей в месяц.

Что начала делать администрация завода? – увеличили норму выработки до 50 шин за смену при сохранении прежней заработной платы в 140 рублей в месяц. В дальнейшем, рабочие опять начали перевыполнять сменную норму выработки и начали доводить изготовление изделий по 55 и даже по 60 штук за смену. Когда 80—85 процентов рабочих начали перевыполнять установленную норму, администрация завода установила новую норму выработки – 60 штук за смену, с сохранением месячной зарплаты в 140 рублей. Но и то, – эта зарплата в то время считалась высокая. По рассказам моего брата, инженера завода, имевшие месячные оклады в 110—120 рублей, переходили работать сборщиками в цеха, – уходили с своих руководящих должностей.

В январе 1965 года мне исполнилось 18 лет.

Снимок сделан летом 1965 года.

На фото, я – слева и мой друг Геннадий Николенко.

Учеба в вечерней школе шла своим чередом. Я много читал художественной литературы. В школе нам преподавал

русскую литературу очень хороший учитель – Мыцык Виктор Андреевич; помню, как при изучении романа И. С. Тургенева «Отцы и дети», он сильно расхваливал этого писателя, особенно его язык. Я взялся за чтение романов И. С. Тургенева; я прочитал все книги И. С. Тургенева, которые только смог достать; полностью прочитал роман «Отцы и дети», романы «Рудин» и «Дворянское гнездо», «Ася», «Вешние воды», «Первая любовь» и кажется еще другие. И таким же образом прочитывал работы всех других писателей, которых мы изучали по литературе.

Свой досуг, вне работы и учебы в школе, я проводил, как и раньше, посещая кинотеатры и реже театры. Кроме того, начал посещать вечера отдыха, которые организовывались поочередно, по субботам, культ массовиками наших двух общежитий – женского и мужского. Где-то один раз в два месяца организовывался и проводился вечер отдыха в актовом зале то одного, то другого общежитий: в нашем мужском – на ул. Караваевской или в женском – на пр. Гагарина. На вечерах отдыха слушали песни самодеятельных певцов наших общежитий, организовывались танцы. Я тоже танцевал, знакомился там с девчатами, но свиданий не назначал.

Новый, 1966 год, я с ребятами встречал вместе с знакомыми по работе девчатами в женском общежитии на пр. Гагарина, впервые за все время, не поехав на Новый год к своим родителям в Лиховку.

Мы тогда с ребятами набрали разного вина: «Мадера», «Лидия» и других сортов, а девчата готовили еду. Был вечер отдыха с танцами в их общежитии; мы там все танцевали, а затем в большой комнате посидели вместе за столиками, и так провели время до самого утра и разошлись кто куда. Я поехал утром к себе в общежитие отдыхать.

После встречи Нового, 1966, года продолжилась моя трудовая деятельность на стройке. На набережной, возле ранее возведенных двух 5-ти этажных домов, закладывался фундамент для нового 9-ти этажного дома. И весной 1966 года наша бригада приступила к началу его строительства. Меня, как квалифицированного рабочего с 3-м разрядом, бригадир уже начал назначать для возведения одного из углов этого дома. У меня все получалось хорошо, – я ни разу не завалил угол здания, как тогда выражались каменщики.

На нашей стройке, в бригаде штукатуров, работала девушка, со мной одногодок, Надя Нерода, она мне нравилась, но так я до армии ни разу ей не назначил свидания. На вечерах отдыха она меня избегала. Толи я ей не нравился, толи что-то другое, но избегала. Когда я уходил в армию, подруги с ее комнаты дали мне ее адрес. А с Лидой Мосулезной, – студенткой технологичного техникума, – я только переписывался в письмах, до ухода в армию я с ней ни разу не встретился.

И вот подошло время заканчивать 11-й класс. Перед выпускными экзаменами в школе, где-то с 10 июня 1966 года, мне дали школьный отпуск на 12 дней для подготовки и сдачи экзаменов.

В мае 1966 года, еще до выпускных экзаменов в школе, я начал готовиться для поступления в строительный институт на вечернее отделение. В отделе кадров начал собирать документы для льготного поступления и учебы.

В период сдачи выпускных экзаменов в школе ко мне приехал младший брат Иван, который только что закончил 8 классов в Лиховке. Рядом с моей 40-й школой было ГПТУ, где можно было выучиться и получить хорошую рабочую специальность. Мы с Иваном переночевали в общежитии в моей комнате, а утром я его повел в это училище. В ГПТУ сдали документы, Иван прошел медкомиссию и его зачислили в группу токарей. После его зачисления он остался в этом ГПТУ, ему там предоставили место в общежитии.

Выпускные экзамены в школе я все сдал на «хорошо» и «отлично»; 25 июня мне вручили аттестат о среднем образовании. А еще за неделю до получения аттестата, я получил повестку в армию на 5 июля 1966 года.

В военкомате я был включен в команду «200». Я знал, что тех, кого включили в эту команду, направляют служить в Пограничные войска СССР. Предстояло мне служить рядовым солдатом целых три года. Да, при Советском Союзе, служба в армии, по Конституции СССР, считалась для каждого гражданина почетной обязанностью. «Что меня ждет при прохождении службы в Пограничных войсках? Не зря ли я отдам три года своей жизни? Значит все придется начинать по новой после окончания военной службы – и устройство на работу, и попытка поступить в строительный институт, и создание семейного очага» – вот такие вопросы меня волновали перед уходом в армию. Вот и закончились мои мечты поступить в строительный институт в 1966 году.

Как только я получил аттестат об окончании 11 классов, я сразу пошел в управление, в отдел кадров, рассчитываться с работы. Рассчитавшись, я уже 27 или 28 июня 1966 года был в Лиховке у своих родителей, сообщил им новость о призыве меня в армию, и они начали готовиться к моим проводам. Проводы решили начать вечером 3 июля, а 4-го, после окончания проводов, я должен был уехать, чтобы 5-го июля явиться в военкомат в г. Днепропетровске. Так что в моем распоряжении, до прибытия в военкомат, оставалась всего одна неделя – вот и весь мой отпуск за 1966 год.

Какова дальнейшая судьба друга моей юности Андрея Полишко?

Судьба наша почти одинаковая. Его тоже в то время призывали на действительную военную службу, он получил повестку с военкомата на несколько дней раньше меня. Как и я, он должен был направляться для прохождения службы в Пограничных войсках СССР. Явившись в Ленинский РВК, их там всех построили. После отсчета старшим лейтенантом семи призывников, и вывода их из строя, где оказался и Андрей, кто-то спросил, «нас куда?». Офицер ответил: «В Ростовскую школу милиции». Один из отобранных возмущённо выкрикнул: «Я в вышибалы не пойду!» Андрей и другие отобранные призывники тоже высказали отказ. Всех семерых отпустили домой. Но Андрей запомнил слова старшего лейтенанта: «Вы об этом пожалеете». И он был прав. Сначала можно было жить в общежитии и питаться припасами от родителей, снабжёнными будущему солдату. Но они незаметно кончились и пришлось добывать еду разными способами. Жил в своей же комнате в общежитии. До получения новой повестки, где было возможно, там и подрабатывал. Ждал вызова в Ленинский РВК (военкомат). После просьбы Андрея, чтобы его побыстрее забрали в армию, на вопрос офицера военкомата: «В каких войсках хочешь служить»? Он ответил: «В любых», – так как ему уже не на что было жить. Разговаривавший с ним старший лейтенант куда-то позвонил, затем спросил: «А в стройбат пойдёшь?» Естественно, что Андрей обрадовался и, взяв в общежитии свой рюкзак, поехал к сестре, доложил, что в три часа ночи поедет поездом, Одесса – Ростов, в Таганрог. Вот так 50 лет назад 26 сентября 1966 года он был зачислен на военную службу военным строителем. После прохождения карантина был назначен командиром отделения в бригаде каменщиков. Помимо обязанностей командира отделения, он должен был организовать работу бригады и закрывать наряды, так как отряд был на самоокупаемости. Бригада состояла из каменщиков прежних призывов и его призыва – из шахтёров. Они учились по ходу работы: сначала работали подсобниками, затем, в зависимости от прилежания в учёбе, – каменщиками. Андрей, после очередного увольнения в запас части солдат 3-го года службы, стал заместителем командира взвода. В декабре 1966 года Андрея избрали секретарём первичной комсомольской организации роты. Затем Андрей был направлен в г. Новочеркасск на годичные офицерские курсы подготовки политсостава.

По окончанию офицерских курсов, в звании лейтенанта, был направлен для прохождения службы в Забайкальском военном округе. Во время прохождения учебы на офицерских курсах Андрей женился.

После вооруженных провокаций китайских военнослужащих на советско-китайской границе на о. Даманском и в районе оз. Жаланашколь, Андрей был направлен для прохождения службы во вновь сформированную, для отпора китайским провокаторам, Воздушно-штурмовую бригаду – заместителем командира воздушно-штурмовой роты по политической части.

В 1973 году в качестве секретаря первичной партийной организации Воздушно-штурмового батальона, в составе делегации Забайкальского военного округа, был участником 5-го Всеармейского совещания секретарей партийных организаций Советской Армии и Военно-Морского Флота СССР. Совещание проходило в Кремле с участием Высшего Командования Вооруженных Сил СССР. В дальнейшем Андрей повышал квалификацию на курсах политсостава в г. Киеве. Служил в Забайкальском военном округе и в Группе Советских войск в ГДР.

После службы в Германии Андрея перевели служить в г. Мукачево, а затем в г. Сургут. После десантников – служба в автомобильных войсках в политотделе Дорожно-строительной бригады. Избирался членом партийной комиссии соединения. Андрей заочно окончил Тюменский государственный университет. Это позволило ему, после увольнения в запас, работать в администрации города Сургута. В администрации этого города избирался в состав профкома. Всю жизнь занимался выборами. Был простым членом избирательной комиссии и председателем участковых комиссий.

У Андрея имеется два сына.

На данное время (2017 год) Андрей Полишко – пенсионер и проживает со своей супругой в г. Новочеркасске.

Готовясь к проводам в армию и находясь в Лиховке, 30 июня 1966 года, после обеда, я встретился с Виктором Данильченко, который жил по соседству с моими родителями и был другом моего старшего брата Анатолия; в то время он был еще не женатым. Он тогда мне предложил:

– Коля, сегодня выпускной вечер в средней школе, – сказал мне Виктор, – давай сходим вечером туда.

– Пойдем, – ответил я.

Ближе к вечеру я собрался, и мы с Виктором пошли в «центр» нашего села, к клубу, а затем зашли в школу на выпускной. Там, в школьном зале, играла музыка и были танцы. Девушки-выпускницы танцевали парами. Виктор сказал мне:

– Давай разобьем эту пару, – показывая на пару девушек, которые танцевали ближе к нам.

– Не эту пару, – сказал я, – я этих знаю, учился в 4-й школе вместе с ними. Давай разобьем вон ту пару, – показывая на незнакомых мне девушек.

Мы с Виктором разбили, указанную мною, пару. Я познакомился с девушкой, с которой танцевал, – это была Вера Журба. Мы с ней немного поговорили, я ей сообщил, что через три дня мне придется идти Родину защищать, – предстоит призыв в армию. После окончания выпускного вечера, мы с Виктором ушли домой.

И вот наступило 3-е июля 1966 года, – начало моих проводов в армию. На фотоснимке: слева – мой старший брат Анатолий, я стою возле него с лентами. Рядом со мной – сестра Нина; крайняя справа – жена Анатолия, Валя.

На проводы я пригласил знакомых парней и девушек, а также хорошо знакомых людей с нашей улицы. Из братьев и сестер на проводах были: старший брат Анатолий с женой Валей и младшие сестры – Нина и Валя, остальных не было. На проводах была музыка, были танцы.

Вася Шевченко, мой школьный друг, принес и установил усилитель, так что музыка гремела и слышно ее было вечером далеко. Конечно же, – было застолье.

Девушки, которая бы провожала меня в армию, у меня не было.

Старший брат Анатолий, два года назад как отслужил в армии, на моих проводах выступал, почти, как замполит. По громкоговорителю он выступил с напутственным словом, пожелал надежно защищать мирный труд наших односельчан, служить добросовестно и честно. На своих проводах я разок станцевал с Валей Прядко, ей было только 16 лет, она была красивой девушкой. Глядя как, мы танцуем и улыбаемся друг другу, мой двоюродный дядя Нестор Кротенко сказал: «Вот это – хорошая пара, как они подходят друг другу!». Но, какая ни молодая еще была Валя Прядко, а к тому времени уже ожидала своего парня с армии.

На второй день, с утра, опять собрались в нашем дворе все, кто участвовал в моих проводах, на улице были накрыты столы, гулянка и танцы продолжились. Выдался очень жаркий день – 4-е июля. Проходя мимо столов с крестным отцом, – со мной каждый сидящий мужчина хотел выпить. Пил спиртное я тогда по одному глоточку, но было жарко и я чувствовал, что если буду так со всеми, то я смогу свариться от жары и спиртного. Голова кружилась. Но я выдержал все эти испытания.

В 13.00 4-го июля 1966 года настало время мне идти на автобус, чтобы ехать на станцию Вольные Хутора, а оттуда электричкой до г. Днепропетровска. Все меня провожали до «центра», до автобусной стоянки, но автобуса долго не было. Ехала попутная грузовая автомашина с зерном на элеватор и меня взяли на кузов. Так я, лежа на зерне, доехал до г. Вольногорска, потом добрался до станции и электричкой уехал в г. Днепропетровск.

Солдатская служба в Пограничных войсках СССР

Утром, 5-го июля 1966 года, после прибытия в военкомат Ленинского района г. Днепропетровска, нас, призывников, отправили на сборный пункт при областном военкомате, где мы находились целые сутки. В течение дня юристы военной прокуратуры проводили беседы об ответственности военнослужащих за различные воинские нарушения. Со сборного пункта нас, в пешем порядке, направили на железнодорожный вокзал. С г. Днепропетровска поездом, в двух плацкартных вагонах, нас отправили в г. Донецк, – оказывается, там формировался целый эшелон призывников. На второй день, 7 июля 1966 года, после прибытия в г. Донецк, эшелон призывников тронулся в Среднюю Азию. Ехали мы к месту назначения 12 суток. Была в то время сильная жара. В плацкартных вагонах призывники располагались на всех трех полках. Особенно парились те ребята, которые лежали на 3-й полке: от потолка шла сильная жара, так как накалялись крыши вагонов.

Ехал эшелон медленно. На отдельных железнодорожных узлах, в каких-то тупиках его останавливали, и стоял он там каждый раз по полсуток. В вагоне-ресторане готовилась еда, с каждого вагона получатели пищи шли и получали ее для призывников своего вагона; раздавали пищу черпаками в миски каждому призывнику. По мере следования и приближения нашего поезда к границе, потихоньку начали выгружаться с вагонов команды призывников и направляться в свои пограничные отряды. Призывники-днепропетровцы, ехавшие в двух плацкартных вагонах, спешились в г. Душанбе, то есть последними. Нас прибыло на конечный пункт человек 150. На вокзале всех прибывших посадили на автомашины и повезли в воинскую часть, которая располагалась на окраине города.

В воинской части было объявлено, что мы прибыли для прохождения службы в Пянджском пограничном отряде. Курс молодого бойца будем проходить на учебном пункте в г. Душанбе при МОШСС (меж отрядная школа сержантского состава) инструкторов службы собак. После окончания учебного пункта всех молодых солдат отправят служить на заставы Пянджского пограничного отряда.

Всех прибывших призывников, в первую очередь, повели в баню, которая размещалась на территории воинской части. Свои рюкзаки и гражданскую одежду, с подписанными бирками для отправки родителям, мы оставили и пошли мыться; после помывки переоделись в военную (солдатскую) форму одежды. Одевшись в военную форму, хлопцы еле узнавали своих знакомых. После помывки и переодевания всех призывников направили на строевой плац, – там началось формирование учебных взводов и представление командиров. Всего было сформировано пять учебных взводов.

Начальником учебного пункта нам был представлен майор (фамилию уже вспомнить не могу), он занимал должность начальника химической службы Пянджского пограничного отряда. Заместителем начальника учебного пункта по политической части был назначен капитан Коваленко. Его основная должность – заместитель начальника ШСС по политической части Пянджского пограничного отряда. Вот и все офицеры учебного пункта.

Командирами учебных взводов назначили сержантов 3-го года службы. Командиром учебного взвода, в котором я находился, был сержант Кузь, заместитель командира взвода – младший сержант Свинкин – военнослужащий 2-го года службы и командиры отделений: командир 1-го отделения – младший сержант Знак (я попал в 1-е отделение), командир 2-го отделения – младший сержант Александров, командир 3-го отделения – младший сержант Сизов. Все командиры отделений были военнослужащими 2-го года службы, – они только что закончили строевую школу сержантского состава.

После представления командиров, призывников накормили в солдатской столовой и повели в казарму, разместили и дали возможность пару часов отдохнуть. После отдыха закрутилась целая карусель. Послышалась команда – «Подъем!», все забегали; тогда по-настоящему мы услышали командирские голоса наших сержантов.

Через несколько дней на нашем учебном пункте, где-то с 20 июля 1966 года, начался курс молодого бойца. В основном командовали взводами и проводили с нами занятия по боевой подготовке сержанты – командиры отделений.

Обучение началось с того, как рядовой должен обращаться к сержанту, что без разрешения сержанта рядовой не должен что-то самостоятельно предпринимать и самовольно делать. На учебном пункте все началось с изучения Дисциплинарного устава: права и обязанности военнослужащих; начальники и подчиненные, старшие и младшие; дисциплинарные взыскания, налагаемые на подчиненных; права начальников и т. д.

Политические занятия и политико-воспитательные мероприятия в масштабе учебного пункта проводил капитан Коваленко, а с учебными взводами – заместители командиров учебных взводов. С нашим учебным взводом политические занятия проводил младший сержант Свинкин. Он также проводил занятия и по Уставам Вооруженных Сил СССР

По программе учебного пункта начали изучать материальную часть автомата Калашникова, его неполную разборку и сборку, работу частей и механизмов автомата при стрельбе одиночными выстрелами и очередями; мы много тренировались в быстроте разборки и сборки автомата, снаряжению магазина 30-ю патронами, – в нормативы не все укладывались.

Много занятий было по строевой подготовке, – учились ходить строевым шагом, поворотам в движении, подходу к начальнику и отходу от него; отрабатывались строевые приемы с оружием, много ходили строевым шагом в составе отделения и учебного взвода и т. д.

На занятиях по пограничной подготовке сержанты обучали приемам маскировки, службе во всех видах пограничных нарядов, обнаружению и изучению следов «нарушителей границы», порядку их преследования и задержания.

Самыми трудными занятиями для нас, молодых солдат, в жару, были занятия по общевойсковой тактике. По программе отрабатывались темы одиночной подготовки солдата на поле боя и в составе отделения. На тактическом поле пришлось много ползать, бегать, атаковать, стрелять холостыми патронами, окапываться, бегать в противогазах и действовать в ОЗК (общевойсковой защитный комплект). Не все ребята укладывались в норматив по отрывке и маскировке одиночного окопа для стрельбы лежа. Да, уложиться в норматив на «отлично» в 27 минут не все успевали, особенно те, кому попадалась твердая или укатанная автомашинами почва. Но сержанты тренировали и требовали укладываться в этот норматив на положительную оценку. На занятиях по тактике сержанты не давали нам дышать, – действовали на поле боя почти без перерывов. Некоторые молодые солдаты, зная, что завтра тактическая подготовка в поле, просились у сержантов, чтобы их назначили в кухонный наряд в столовую.

Однажды на занятиях по тактической подготовке, в самую жару, мы наступали, а впереди было неглубокое озеро, направление атаки шло через него; рядом со мной атаковали ребята и между собой перекинулись словами: «Ох, если бы сержант подал команду «Стой». И, действительно, на средине озерца сержант подал протяжную команду – «Стой!», – все попадали в воду и были довольные. Ведь по этой команде надо ложиться; все намокли, но немного прохладились.

Где-то через месяц обучения на учебном пункте нас начали вывозить на войсковое стрельбище, – по огневой подготовке начались практические стрельбы. На стрельбище молодых солдат вывозили на автомашинах; руководителями стрельб поочередно были: наш начальник учебного пункта или его заместитель. Молодые солдаты учились выполнять начальное упражнение, а потом и 1-е упражнение учебных стрельб из автомата. С трудом для многих молодых солдат шло выполнение 1-го упражнения учебных стрельб из автомата. В 1-е упражнение входило две цели: первая цель – пулемет (расстояние до него 300—350 м), вторая цель – две грудные мишени (расстояние до них 200—250 м). Пулемет подымался один раз на 30 сек., а грудные мишени – два раза по 20 сек. Стрелять надо было лежа очередями. Если солдат допускал во время стрельбы два одиночных выстрела, то оценка ему снижалась на один балл. При выполнении этого упражнения много ребят получали оценки «неудовлетворительно». Потому что волновались, у них дрожали руки.

Что делали командиры?

В стороне от стрельбища, молодых солдат, получивших неудовлетворительные оценки, тренировали, – заставляли совершать перебежки, ползать, то есть успокаивали их волнение, а потом, в конце тренировки, давали возможность перестреливать. А когда руководил стрельбами замполит, капитан Коваленко, то он не давал возможности перестреливать. По окончанию стрельб, он выстраивал два взвода, которые выезжали на стрельбы в этот день, и командовал: «Двоечники и троечники, – выйти из строя!». Назначал из сержантов старшего и приказывал к определенному времени быть в месте расположения учебного пункта. А до этого места расположения было 12 км. Вот и совершали слабоуспевающие марш-бросок, а жара была под 40—45 градусов, а то и больше. Группа слабоуспевающих убегала, а остальные солдаты, после посадки на автомашины, ехали в расположение учебного пункта на кузовах автомобилей. Обгоняя бегущих на марш-броске, мы все смеялись с них, а они, конечно, завидовали тем, кто ехал на автомашинах. Я всегда стрелял не ниже как на «хорошо», поэтому ни одного разу не пришлось бежать марш-бросок по жаре.