Здесь был Ося

Взобравшись на крышу девятиэтажки, Николай – Чудотворец прислушался к живым сигналам эфира, отыскал знакомую ноту Нитроэфирского, и, оторвавшись от плоскости, полетел в найденном направлении.

Сияло солнце, но очень быстро, словно в ускоренной съёмке, оно скатилось к горизонту и скрылось за его чертой – Николай летел на северо-восток в направлении Петропавловска – Камчатского, то есть навстречу ночи.

Незаметно вышла Луна, засверкали звёзды. Слева от Николая, вдалеке – где-то за горизонтом, переливаясь как разноцветное полотно, зажглось северное сияние. Сигнал всё ярче, ярче – вот он, посёлок – маленький, несколько домов…

– Где же завод? – поискал глазами Николай, но ничего похожего не нашёл. Спустившись на землю, постоял в раздумьи, снова поймал знакомую волну и пошёл, словно по пеленгу. Уткнувшись в дверь какого-то полуразрушенного сарая, Николай открыл дверь и вошёл внутрь. Было уже восемь часов вечера по местному времени.

– Да, это здесь, – понял он, увидев знакомые химические реакторы, выдаваемые Мандолиной за последнее слово пищевой промышленности.

– Эдик, где ты, – крикнул он.

– О, ты откуда? – выглянул Эдик из-за громоздкого реактора. Был он в каких-то огромных валенках, явно не своего размера, в чёрной телогрейке и в своей маленькой шапке-ушанке.

– Здорово! Ну, как ты тут? Монтаж продвигается?

– Пока не очень. Прилетели два сварщика и монтажники и все свалились с температурой под сорок – так идёт акклиматизация. Я тоже неделю провалялся, еле жив. И вообще, всё, что мы делаем, действительно, авантюра. Вельзевул деньги взял, огромные, между прочим, забросил сюда эти горшки служебным самолётом и пару-тройку мужчин – как хотите, так и монтируйте. А я – за технолога. Вот и весь мини-завод.

– Да-а, – только и сказал Николай, оглядывая сарай. А как заказчики, как они на это смотрят?

– Ну, посмотрели они на наши горшки, поудивлялись. Они-то представляли себе, что это будет цех, похожий на финские пищевые цеха. Это со слов Вельзевула. Поудивлялись, посмеялись и потеряли интерес к этому делу.

– А деньги? Они же потеряли деньги?

– Вот это они не смогут доказать. Я всё равно должен смонтировать всё это и получить первые партии «Бруснички» и «Развесистой клюковки», иначе не смогу вернуться домой – уволят.

– Да-а, – снова протянул Николай, – вот тебе и мини-завод! Хороши же наши боссы!

– Ну, ладно Вельзевул, он авантюрист. Но Мандолина, она ведь женщина…

– Она не женщина, – сказал Николай.

– Как это? – удивился Эдик.

– Дьяволица, я сам видел – у неё рога и хвост.

– Иногда и мне казалось, что я вижу это. Значит, так и есть. Что же нам делать? Как жить? – опустил глаза Эдик.

– Не паникуй! Монтируй тут, что сможешь, приезжай домой, а там видно будет.

– Слушай, а как ты здесь оказался? Тебя тоже Мандолина послала?

– Я проездом, – бросил Николай первую попавшуюся фразу.

– Ничего себе! – удивился Эдик, – куда же ты ехал? Или летел?

– Да к тётке на Камчатку, – правдивым тоном сообщил Николай.

9.

– Господи, спаси и сохрани! Все мы, почти безработные научные сотрудники – просто орудие в руках мошенников. Под этот научный коллектив и его якобы возможности Вельзевул берёт с несведущих людей деньги и весьма немалые. Затратив жалкие крохи на переброску списанных горшков и трёх-четырёх человек – рабочих, кое-как сляпав кустарное сооружение, наши боссы считают задачу выполненной. Рассовав крупные суммы по карманам, они вновь ищут простаков, а точнее, новых жертв для обмана.

Так думал печальный Николай после своего полёта за Полярный круг. Конечно, ничего нового он не открыл, просто увиденная своими глазами картина так ярко показала истину с её уродливым лицом, что Николаю стало плохо.

Теперь он просто не мог смотреть на бодрую походку и хищную улыбку Мандолины, а её нудный голосок свистел в ушах как ультразвук. И хотя при встречах Николай здоровался с Дьяволицей, как будто ничего не произошло, но она своим дьявольским чутьём прочла все его мысли. Кроме того, Николай знал, что когда он рассуждал сам с собой вслух, обговаривая и обдумывая всё происходящее, его подслушали и донесли Мандолине. Сделал это, конечно, её правая рука, услужливый, словно бес, Лакейкин.

Со дня на день Николай ждал решительных мер с её стороны, и дождался. Увидев на доске объявлений новый приказ, он понял, что это касается и его. Да, вместе с несколькими другими сотрудниками Николай был отправлен в вынужденный отпуск.

– Моя работа здесь закончена, – сказал себе Николай. Было невесело, потому что он жалел людей, которых использовали, грабили и унижали несколько примитивных, но хищных и хитрых мошенников.

10.

Нитроэфирский, вернувшись из Заполярья, заболел. По странному стечению обстоятельств его дочь в это же время попала под колёса автомобиля и сильно пострадала.

Мандолина издала ещё один приказ, где наряду с другими сотрудниками, появилась и фамилия Нитроэфирского. Его тоже отправила в вынужденный отпуск недрогнувшая рука начальницы, хотя заполярное задание он выполнил.

Нитроэфирский зашёл к Николаю попрощаться. Николай понял, что прощание это надолго, и не ошибся. Нитроэфирский так и не выздоровел. Он как бы зачах, засох, завял. Хоронили его летом. Стояла изнурительная жара. Мандолина по-хозяйски ходила вокруг могилы, собственной рукой бросила горсть земли.

Николай уже совсем не мог смотреть на её двоящееся лицо и основательную фигуру. Он знал, что смерть Нитроэфирского – это результат чужих действий, хладнокровных и целенаправленных. Николай знал, что теперь Господь отверз его уста и вложил в ладонь меч.

ГОД СВИНЬИ

Огромная жирная щетинистая, с наглым пятаком и жадной пастью опустилась она с Небес на грешную Землю. И пошло – поехало! Пожирание младенцев – вот как это называется…

Реки крови, трупы, безработица, нищающие на глазах люди, настоящие нищие. А сколько тех, кто работает без зарплаты или только за кусок хлеба – их труд и жизнь пожирает чавкающее животное и её Детки.

Они с визгом толпятся у кормушки и с восторгом отрывают всё новые и новые куски. Им кажется, что пища никогда не кончится.

Но они ошибаются. Уже сейчас всё пошло на убыль. Богатый урожай собирает только смерть. Но Свинья и её Детки не способны задавать вопросы, они могут лишь хватать и жевать, а люди слепы. Каждый из них прозревает только тогда, когда лично для него уже нет смысла.

Но эта суета на бойне продолжается, значит, смысл для кого-то всё-таки есть.

***

Сегодня ночью ко мне явился Посланник.

– Пришло твоё время, – сказал он. – Я должен показать тебе всё. Решение примешь сама, если успеешь.

Его длинный плащ переливался всеми цветами радуги, в сверкающих невероятных тонах возникало и рушилось что-то глобальное, объёмное – целые жизни, эпохи, Добро и Зло. Любовь и Ненависть. Он взял меня за руку, и мы помчались по туннелю

– Не бойся, – шептал он на ухо. – Это путь в четырёхмерный мир. Оттуда ты увидишь всё.

Я всегда знала, что умею летать. Скорость полёта возрастает, мелькание светлых и тёмных полос становится почти незаметным – они сливаются в серо-серебристую коническую поверхность. Яркая вспышка, и мы уже достигли цели.

– Смотри вниз, – говорит Посланник, – сначала будут ближние планы, а затем картина в целом.

***

Внизу на трёхмерной плоскости – так видится земной мир отсюда – я замечаю неких, тоже плоских существ. Они похожи на колонии бактерий. Объектив, в который я смотрю, даёт тот самый ближний план, проникая вглубь одной из колоний.

Мне хорошо видно, что колония разбита на множество более мелких образований. Все эти образования кипят, бурлят – там идёт работа. Одни что-то разливают по склянкам, другие собирают какие-то приборы, третьи что-то шьют. Кто-то бегает с бумагами, многие просто сидят. Знакомая картина. Она поражает потому, что я знаю – такие колонии работают почти бесплатно. Все деньги проваливаются в чьи-то необъятные карманы. И, тем не менее, это кипение, эта беготня, суета – одним словом, труд, результаты которого достанутся немногим, продолжает существовать.

Объектив отодвигается, горизонт расширяется. Я вижу в трёхмерной плоскости другие, похожие на эту, колонии.

В Европе происходит то же. Картина отличается лишь большей аккуратностью, более упорядоченным движением внутри колоний. Вероятно, из-за того, что часть прибыли здесь всё-таки достаётся работающим.

Объектив отодвигается ещё дальше, и я вижу, что все колонии образуют какую-то упорядоченную структуру, где общая направленность движения становится очевидной.

На что же всё это похоже? Что-то знакомое. И вдруг до меня доходит – я вижу трёхмерный конвейер. Куда же он движется? Что там в конце? Или кто? Мне становится страшно.

– Я не хочу смотреть, – говорю я Посланнику, – не хочу знать, чем кончается конвейер.

– Все не хотят, – отвечает он, – потому и не видят. Но кто-то должен знать.

– Не хочу! Пусть будут иллюзии, как прежде.

Я закрываю глаза. Картины прежней трёхмерной жизни сами собой всплывают в памяти.

***

Вот мы с сыном в деревне. Ему три года. Всё это время он тяжело болел, поэтому его пространство обитания – дом, где живут дедушка с бабушкой, и двор. Люди, с которыми он общался – это опять дед с бабушкой, пожилые соседи и я. Сегодня мы с сыном совершили впервые в его жизни смелую вылазку – пошли гулять вдоль берега реки.

Река бушует, гудит – идёт весенняя вода. На тополях появились первые пахучие листочки, цветёт верба, трава ослепительно зелена. Я смотрю ввысь, в глубокое ясное небо, и вдруг слышу восторженный возглас сына.

– Мама! – громко кричит он. – Смотри, девочка!

На тропинке стоит девочка в розовом платьице, с косичками, пышными бантами. Это первая в жизни сына живая девочка – до этого он видел их только на картинках в книгах.

Сын трогает розовые банты, кружево на платьице, берёт девочку за руку и, повернув ко мне счастливое лицо, снова восторгается: «Девочка!»

Этот восторг так и остался у него на всю жизнь. Когда сыну было шесть лет, уже в городе, проходящая мимо женщина улыбнулась и спросила, как его зовут. Он ответил ей и за разговором бежал рядом целый квартал. А я тем временем, выглянув во двор, в панике бросилась искать потерявшегося сына.

Он был готов бежать за каждой женщиной или девочкой, если она улыбнулась ему.

***

Я с братом иду в горы. Мы любили там бывать. Горы поросли сосняком, там и сям увенчаны скалами, загадочны, манящи и всего-то в трёх километрах от села.

Мы идём вдоль гречишного поля – зелёно-белое царство – пахнет так, что хочется лечь и навсегда утонуть в этом аромате. Гречишные соцветия огромные, тяжёлые, качаются от ветра. Я ложусь в гущу цветов и смотрю в небо. Рядом с моим лицом, вокруг меня возвышаются, как деревья, эти зелёно-белые создания с красноватым стеблем – настоящие джунгли.

По одному из растений вверх, не спеша, движется кузнечик – он как бы прогуливается по гречишному стволу, аккуратно переставляя свои голенастые ноги с мохнатыми держалками на концах. Кругом жужжание, стрекотание, звон, музыка лета.

Привстав, я надеваю широкополую соломенную шляпу и брат фотографирует меня в царстве июльской сказки.

***

Зима. С ясного неба при ярком солнце, непонятно откуда возникая, падает и падает сверкающая лёгкая чешуя – изморозь. Воздух весь сияет от её порхающих алмазных блёсток. Это одна из загадок зимы – красота, созданная чьим-то волшебством.

Порхание лёгкого серебра в лучах солнца похоже на безмолвную гипнотическую музыку, которую слышит не ухо, а какое-то шестое чувство, может быть, её слышит не сам человек, а его бессмертная Душа.

***

Эти яркие живые картины – иллюзии возникают, разворачиваясь как цветок из некоей точки в пространстве и медленно гаснут. Неужели это всего лишь иллюзии, а на самом деле всё – и я, и сын, и брат, и остальные люди, то, что нас окружает – цветы, горы, небо – всё это части трёхмерного конвейера, который так плавно, медленно и страшно движется к чему-то неведомому и неизбежному, делая любые наши усилия бессмысленными.

Объектив отодвигается, расширяется обзор, и я вижу в конце трёхмерного конвейера её – огромную, жирную, щетинистую, с наглым пятаком и жадной пастью. Имя ей – Цивилизация Потребления.

***

Одновременно я вижу себя – мой дом уже висит на самом краю скользящего конвейера, где ждёт очередной кусок пищи чавкающее животное. Я сижу за письменным столом и что-то пишу. Мысль лихорадочно ищет выхода. Что можно сделать в оставшиеся секунды?

– Лети! – кричу я.

И моя земная часть отрывается от стола и летит вертикально, словно стрела, посланная умелым лучником. Летит прямо ко мне.

Я уже никогда не стану добычей.

ХРУСТАЛЬНЫЙ КЛУБОК

Встало солнце в тумане таком густом, что в нём трудно передвигаться. Солнце поплыло низко над землёй, пробираясь по хрустальному лесу, блуждая между белых сверкающих сосен, ёлок, берёз.

Хрусталь звенит, переливается, падает, разбивается, снова звенит. Никогда нельзя понять, где начинается утро, и где кончается лес. Всё сливается в единое целое, сматывается в один хрустально-огненный клубок, хрупкий и текучий, ледяной и горячий, маленький и бесконечно огромный, существующий одно мгновение и целую вечность одновременно. И я – внутри этого хрустального клубка. И все люди тоже. Мы летим с огромной скоростью, кружась вокруг оси, пронизывающей космос, не зная, откуда происходит кружение и полёт, куда направлено движение, когда оно началось и когда кончится, не зная – кто мы, как устроены, для чего и кем созданы.

Мы – никто, ничто, ни за чем, нигде, ниоткуда. Но мы и не хотим ничего знать, иначе, как же объяснить нашу суету.

Иметь как можно больше, хватать, что подвернётся, отбирать у ближнего, пока получается – всё это ежеминутно происходит между отдельными людьми, группами людей и целыми народами.

Мы не хотим ничего знать, потому что, если задуматься, то Создатель рисует перед нашим взором картину – бактерии, кишащие в хрустальной капле воды, хрустальный клубок под объективом космического микроскопа. Кто-то могущественный смотрит сквозь линзы на голубой хрусталь со снующими в нём живыми существами.

Он видит нас, вернее, увеличенную копию нашего мира. А что если и нам попытаться заглянуть в объектив со своей стороны. По законам оптики мы должны увидеть уменьшенную копию Бога, создавшего и наблюдающего нас.

Чтобы это случилось, надо, как минимум, остановиться и оторвать взгляд от земли. Казалось бы, чего проще. Но странно, что делают такое немногие.

Остановиться… Как остановится бактерия, которая должна питаться и размножаться? Только отказ от пищи и всех действий, необходимых для размножения, а значит – уход из общества, потому что такая жизнь не совпадает с его законами.

Хотя людям даётся период в их существовании, когда минимальное питание, отказ от секса, размышления о смысле жизни и всего сущего вполне естественны и воспринимались бы окружающими без протеста. Этот период – старость.

Но люди с детства получают другие понятия. Им внушают, что нужно быть молодыми всю жизнь. А молодостью они считают именно сексуальную жизнь. Это величайшая ошибка.

Благодаря такому образу мыслей люди обрекают себя на биологическое существование, не оставляя ни дня для духовной жизни. Кстати, духовной жизнью они считают чтение книг, посещение театра, приобретение картин, походы в церковь, образование – в общем, светские удовольствия.

Они не понимают, что духовная жизнь – это совсем другое. Это поиски Бога – путь к Нему, проходящий, может быть, через Пустыню.

Поэтому они не знают, не видят, не слышат, не ощущают Бога. Им некогда – они вожделеют до самой смерти. Но что может быть уродливее старческой плотской любви – бесплодной, ненужной, давно потерявшей своё предназначение.

Бог смотрит на это и лишает людей Своей Благодати – понимания Смысла Бытия. Поэтому человечество так долго летает по кругу в хрустальном клубке.

Поэтому мы – никто, ничто, ни зачем, ниоткуда. Поэтому Бог лишает нас желания знать и видеть.

Лишь тот, кто вовремя прислушается к голосу собственной Души, получит зрение, понимание, найдёт Продолжение Пути, а не вернётся по кругу на прежнее место.

Чтобы вырваться из замкнутости, люди должны понять, что любое явление имеет СВОЁ ВРЕМЯ, МЕСТО, ЦЕЛЬ, НАЧАЛО И КОНЕЦ. Молодость не может и не должна быть вечной, биологическая любовь существует лишь для воспроизводства рода, затем она теряет смысл, и человек не должен пестовать свои гениталии семьдесят или девяносто лет. Время старости ему отпущено не за этим, а иначе старости и не было бы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.