Здесь был Ося

Здесь был Ося

Людмила Максимовна Козлова

Редактор Н. М. Николаев

© Людмила Максимовна Козлова, 2018

ISBN 978-5-4490-7566-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Десятый том «Избранного» Людмилы Козловой – это современная российская проза – рассказы, написанные в реалистическом ключе, в стиле гротеска или фантастики реализма, но всегда – с проекцией в настоящее время.

Редактор и рецензент Николаев Н. М.

© Козлова Л. М., современная российская проза, 2018 г.

© Издательство «РИДЕРО» – 2018 г.

ЗОЛОТАЯ ЯЩЕРИЦА

Задумчивый пожилой человек, оказавшийся моим соседом по даче, однажды принёс рукопись. «Вот, нашёл на чердаке – видимо, бывший хозяин писательствовал. Или кто-то из пришлых. Много бездомных живут зимой в дачных домиках. Может, пригодится? Выбросить не решился», – сказал он. Пришлось принять подарок.

1. РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ НА ЧЕРДАКЕ

Ну, что сказать? Жизнь удалась. Кто-то, равнодушно взирающий прожигающим лазерным взглядом, издалека, с чужой стороны, со своей колокольни, скажет: « Тут завидовать нечему – полный кердык!»

Ты прав, неподкупный судия, искренне считающий себя святым. Более того, ты прав всегда. Что я такое в пронизывающем луче твоей метафизики? Абсолют, то есть Ничто. Вернее, Нечто, когда-то прорезавшееся из тьмы – росток возможной рациональной системы: ребёнок-воспитание-учёба-работа-семья-успех-деньги. Но эта хитрая ящерица легко теряет хвост. И что она после этого? Зародыш нереализованной жизни, Абсолют, Ничто.

Моя ящерица потеряла почти всё. В остатке – взрослый ребёнок. Это идеальный вариант изделия Творца, обречённый жить в сказке. И если цель творения была именно такова, то в моем случае она достигнута. Лучше поздно, чем никогда. Значит, жизнь удалась.

Не буду отрицать – поначалу и я делал попытки вырастить свою ящерицу, вписаться в твою систему ценностей – усердно учился, женился, родил сына, работал с утра до ночи, пытался стать состоятельным и благопристойным гражданином. Я тогда не понимал, что мои усилия ни много, ни мало – спор с Творцом.

Отче не замедлил указать мне моё место. Сначала заболел сын – болезни следовали одна за другой. И так всю его короткую жизнь.

Потом я потерял работу. Она утекла, как песчинка в часах, в какое-то ненасытное гирло. Я сопротивлялся изо всех сил – искал новое место, источник заработка. Но, увы! Работа исчезла для меня навсегда, а с нею и доходы. Через несколько лет, правда, появилось пособие с гнусным свистящим именем – пенсия.

Потом как-то разом заболела жена. Вскоре схоронил брата, потом тётку. За ними ушла старушка мать.

На лечение и похороны всех, покинувших меня, истратил всё, что было можно, а также и то, что нельзя. Так что замысел Творца всё равно реализовался, но… спустя целую жизнь.

Теперь я – непьющий, некурящий, верящий в силу Творца бомж. Нет, жаловаться грех – прописка в паспорте осталась. Спасибо той доброй даме, которая купила мою квартиру и прописала меня в заброшенном полуразрушенном доме на окраине города. Этот дом – её собственность, наследство от бабушки. Я просил её об этом, иначе не смог бы получать пенсию. Человека без адреса государство не видит. Без адреса нет человека.

Квартиру я продал в надежде поднять на ноги мою старушку мать. Всё, что удалось выручить, бросил на лечение, но… чуда не произошло.

Тебе, мой друг, кажется, что на этом всё и должно закончиться. Вроде, жить незачем, не для кого, негде да и не на что.

Не буду убеждать тебя в обратном, ты не услышишь меня. Мой мир так далек от твоей хвостатой золотой ящерицы, что, сколько бы я ни говорил умных слов, все они покажутся тебе непревзойдённой глупостью.

Мой мир, огромный блистающий мир, разместился в маленьком природном компьютере. Да-да. Именно так. Моё сознание, мой интеллект – вот моя планета, мой Дом, самый надёжный из всех, самый красивый, самый богатый, наполненный верой и любовью к Тому, кто всё знает – к Отцу нашему. «Чего мне бояться, если Бог ведёт меня этим Путём!» – вот что написано в моём Доме.

Но ты прав, неподкупный мой судия, когда не понимаешь, о чём я говорю. Разве я ещё не разучился говорить? Вот что удивляет тебя.

Я давно должен был онеметь, более того – исчезнуть с лица Земли. Но, веришь-нет, а я жив.

Если бы ты мог видеть и слышать меня, я рассказал бы, как это удалось. Главное же не то, что окружает тебя снаружи. Весь фокус в том, что Царство Жизни велико и большая его часть запрятана в глубины тебя самого. Поймёшь это, увидишь – будешь человеком всегда, где бы ни находился, в каких бы трущобах ни прошлось обитать.

Правду сказать, моя трущоба – замечательное жилище. Физически я живу на чердаке – это такой верхний этаж в десятиэтажном здании, где разместился цех дезодорации растительного масла.

Конечно, попасть сюда законным образом невозможно. Прихожу ночью через секретный лаз в заборе. Ночью охрана топчется возле цеха готовой продукции – там идёт утечка масла на сторону. В здании дезодорации украсть нечего – всё оборудование герметично.

В моей трущобе нет ванны, туалета, кухни и прочего. Зато есть приточка – вентиляционная труба, по которой нагретый воздух нагнетается в помещение. В этой трубе и устроил лежанку. Не скажу, что в моём жилище бывает жарко зимой, но, как видишь, я не превратился в ледяной столб.

Одно гнетёт – то, что все мои мысли существуют лишь в моей голове. Очень хочется записать их. Если когда-нибудь попаду в культурную среду, первое, что сделаю – попрошу бумагу и ручку. И тогда даже ты, незабвенный судия, сможешь скользнуть глазами по строчкам и даже остановить взор на какой-то из них. Ты будешь смеяться, но вот она – эта замечательная строка: «Жизнь удалась!».

Но второй, второй строкой будет, конечно, вот эта: «Самое раннее воспоминание детства – я стою на полянке с мохнатой травой. В ней желтыми пуговичками светятся аккуратные цветы. В ярко-зелёном сиянии травы ещё ярче сияют мои новые розовые ботиночки».

Фигурально выражаясь, я так и шёл по жизни в этих лаковых розовых ботиночках. И сейчас вижу их на своих ногах. От многого и многого уберегли они меня. Я не мог ходить по грязи в такой обуви. И, поверьте, никогда этого не делал. Но они же, эти розовые ботиночки, сыграли со мной злую шутку. Чистые тропинки, душистые травы и цветы… Всю жизнь думал, что живу среди людей. На этом и поймался. Поэтому, и только поэтому, пытался выстроить золотую ящерицу, придуманную тобой, мой неподкупный судия.

А между тем, по задумке Творца я не имел на это никакого права. Нарушил свою программу, вклинился в чужую – получай вместо реальной жизни своё творение, вернее, то, что мог в этой ситуации сохранить Бог.

Сейчас у меня уйма времени для раздумий. И я не теряю его втуне. Я думаю. Думаю о том, как должен был жить.

2.

Простая логика говорит о простых вещах. Если у меня было отнято то, что пытался создать, значит, всё это – не моё. Жена, дети, дом, работа – это чужое. А что моё? Если честно, знал это сразу – от природы получил в виде шифра моих генов.

Поэтому надо вернуться туда – в начало жизни, поймать изначальную программу. В ней всё было сказано, расписано по нотам. И главное, лет до шестнадцати я знал о своей программе. И если бы не чужая золотая ящерица…

Нет, ошибки начались не сразу. Пока учился в школе, всё это время работала моя программа. Я учился, и мне было интересно заниматься этим. Погоня за знаниями – вот что должен был делать я в то время. Знания о мире, о том, как устроено мироздание, что такое наша планета и человек на ней, как и кем создан мир – вот куда должен был идти всю жизнь. Там было моё призвание. Я должен был стать философом или священником. Никакой семейной жизни, детей, добычи средств на благополучие семьи, бытового или карьерного успеха – ничего такого не значилось в моей программе.

Школа вела меня правильным путём. Поэтому детство и юность видятся так, как, наверное, Адам вспоминал свою райскую жизнь. Океан неба, океан лета, осени, зимы и весны, синие горы, далёкий волшебный горизонт, ощущение полёта во сне и полёта наяву. Я жил как птица, поющая в Раю.

Но не задумался о том, почему всё было так хорошо. Мне казалось, это навсегда. Первая ошибка сразу же отняла моё райское древо и мою счастливую песнь. Это произошло при выборе профессии. Свобода воли и выбор пути – никто не поддержал меня, не предостерёг от ошибки. Моя программа говорила, что нужно выбрать науку о планете – геологию. Но мать, насмотревшись фильмов о первопроходцах, запретила даже думать об этом. Я колебался. И даже, прибыв в университет, сдал документы на геологический факультет. Но запрет матери сделал своё дело. Вернее, это я совершил роковую ошибку – через два дня забрал документы и отнёс их в приёмную комиссию химфака.

Всё – выбор был сделан. Я ступил на чужой путь. Но тогда этого даже не заметил. Ну, химфак – и что? Тоже неплохо. Так думал я, победитель многих школьных олимпиад по химии. А то, что это был выбор моей матери, но не мой собственный – это как-то ушло на второй план. На первом во всей красе нарисовался сам процесс – учёба. Как всегда, учился с интересом, вникая во все подробности предмета.

Химия – роскошная вещь, особенно всё, что связано со строением атомов и молекул. Химические реакции в электронном изображении похожи на танцы странных существ, то протягивающих друг другу руки, то отталкивающихся один от другого, то вдруг делящихся на части или поглощающих соседа. Всё как в жизни людей или бактерий. Разница лишь в том, что образованием или разрывом связей управляют электронные заряды, а не чувство голода, например.

Увлёкся предметом настолько, что стал отличником. Откуда мне было знать, что химия в нашей стране – это работа на военных объектах. И откуда было знать моей заботливой мамочке, что работа на химзаводах – это как раз та самая реальная опасность, от которой она хотела меня уберечь. Геология по сравнению с химией – это песнь вольного художника.

С началом трудовой эпохи в моей жизни рухнуло всё, ибо я принялся рьяно выполнять чужую программу. Вещества, с которыми работал, все до одного были ядовиты. Но это ещё цветочки. Многие из них взрывались от любого воздействия. Ассортимент их постепенно расширялся, ибо я создавал своими руками и своей мыслительной деятельностью новые соединения. И всё это вместо производства мудрых мыслей о гармонии всего сущего.

Следование чужой программе тащило за собой и чужие ценности. Я решил жениться. Жена была недалёким созданием, как и все самки. До сих пор не пойму, как смог выбрать её из толпы таких же, как она, биороботов. Чем она отличалась от других? На этот вопрос нет ответа. Полное равнодушие к мыслительному процессу, знаниям и прочей лабуде – по её понятиям, было нормой. Её интересовал только быт – деньги, еда, моя должность и дивиденды, которые можно с этого поиметь.

Вскоре родился сын. Но с этого момента моя золотая ящерица, не успев родиться, стала терять хвост. Сын болел, жена стервенела, страна рушилась, моя профессия становилась ненужной, аспирантура и учёная степень превратились в атавизм. Сын погиб, жена ушла к бизнесмену.

Вот что такое – сбой программы. Но, исходя из всего произошедшего, этот сбой и должен был состояться, должен был остановить чужую программу и вернуть меня к истокам. Моя золотая ящерица потеряла не только хвост, но и тело. Зато осталась голова.

И вот я там, где и следует мне быть. Да здравствует гармония мира и мудрость Создателя! Жизнь удалась!

Что до тебя, мой неподкупный судия, взирающий на меня с вершин своего благополучия, я думаю, что ты счастлив. Ты счастлив, ибо истинно не видишь ничего, кроме своей золотой ящерицы. Ты счастлив, и дай тебе Бог!

ИДЕАЛЬНАЯ СУПРУГА

(исповедь соседа)

Я смотрю на жену. Она медленно передвигается по кухне. Её огромные ягодицы переваливаются справа налево и наоборот – такие рыхлые вибрирующие булки. Грудь висит и колышется при каждом движении. Иногда кажется, что ничего, кроме этой желеобразной плоти и нет в этом создании. Есть, правда, неопрятные, сожжённые завивкой волосы, цвета грязной хны, и бесцветные, заплывшие жиром глазки.

Не люблю свою «половину». Если честно, я её ненавижу. Но, поверите ли, никогда в моей голове не возникало вопроса – а не уйти ли от этой тётки куда подальше? Вы удивитесь, но я живу рядом с этим созданием уже сорок лет. И ещё больше удивитесь, когда узнаете, что никогда не изменял ей.

Уходить мне некуда и не к кому. Я был единственным ребёнком у родителей. Их давно нет, на этом свете я остался один. Однажды понял это, ощутил за спиной пропасть – некий зов вечности, поедающей живых существ. Инстинктивно ухватился за бессмысленную гору плоти, которая всегда была рядом. И до сих пор не могу разжать рук. Так и живу, виртуально и реально вцепившись в Нечто Устойчивое. Это Нечто не может мыслить, а значит, не умеет сомневаться. Ну, судите сами.

Вот она сидит за столом, поглощает жареную картошку, увлечённо жуёт, выбирает кусочки получше. От удовольствия болтает ногой с висящей на пальцах тапочкой. Она живёт так всегда – только здесь и сейчас. Никакого прошлого, а тем более будущего, для неё не существует.

Вот она насытилась, сложила посуду в раковину, довольно потянулась, как это делают кошки или собаки. Зевнула, прихлопнув рот ладошкой. Сейчас вымоет посуду и начнёт готовить обед, потом ужин. Завтра будет стирать бельё послезавтра гладить его. Я уже чувствую запах разогретого утюга, вижу, как она стоит у гладильной доски, переступая с ноги на ногу. И так годами. Всю жизнь. Ни одной лишней мысли, никаких сомнений. Да и в чём сомневаться? В том, что картошка подгорит на сковороде?

Моя жена – идеальный биоробот. Что делал бы я, будь на её месте мыслящее существо! Просто погиб. Я не люблю её. Но зато могу любить на расстоянии любую красавицу, ничем не рискуя при этом. Жена никогда не поймёт, что мои мысли заняты другой женщиной. Она вообще не знает, что такое мысли. Ею командует плоть.

Учёные открыли, что человеком, кроме головного мозга, управляют ещё, по крайней мере, две системы – спинной мозг и кишечник. Я знаю точно – мозг моей жены перемещён в кишечник. Там идёт приём информации, и оттуда же поступают поведенческие команды. Для меня это невероятное благо. Я могу часами с ненавистью рассматривать это живое создание, изучать рефлекторную жизнь огромной амёбы.

Она при этом продолжает заниматься своими чисто физиологическими заботами, лишь время от времени замечая меня, как знакомый объект в знакомой среде. В такие моменты на её лице возникает гримаса улыбки. Отвратительное бессознательное растягивание губ, выражающее некое удовольствие.

Однажды куплю видеокамеру и буду снимать фильм из жизни амёб. Думаю, супруга будет довольна. Возможно, почувствует себя звездой кино. Любопытно было бы пронаблюдать её рефлексы в этой ситуации.

Моя амёба – хорошая мать. Она родила и вырастила двоих детей – сына и дочь. Теперь помогает воспитывать внуков. Так что в мире амёб всё, как у людей. Удивительно, но дети интеллектуально так же далеки от матери, как и я. Они выросли мыслящими людьми, хотя забота матери никогда не переступала границ физиологии. Из чего я делаю вывод о бесполезности какого-либо воспитания вообще. Дети получили всё необходимое другим путём – видимо, через генетическую информацию.

И, слава Богу, эта информация не совпадала с материнской. Мои дети – самая большая радость для меня. Я никогда не был близок ни сыну, ни дочери, почти не участвовал в их жизни. Мы не можем соприкоснуться духовно, но при встречах я вижу блеск умных глаз ироничных образованных созданий. Мне этого достаточно. Если бы дети интеллектуально повторили мать, я, наверное, повесился бы на дубовом суку у крыльца дома.

***

Купил-таки видеокамеру и приступил к съёмкам фильма из жизни амёб. Я не был оригинальным и назвал своё творение просто – «Один день из жизни идеальной супруги». Мне далеко до Солженицына или Никиты Михалкова, но свою работу делал творчески.

Снял несколько дублей утреннего ритуала – подъём, умывание, готовка завтрака и поглощение оного. Потом перешёл к съёмкам приготовления обеда и процесса его употребления. Далее последовал вечерний ритуал – ужин. Съёмка стирки семейного белья заняла более двух месяцев. Стирка совершалась редко – примерно раз в восемь-десять дней. Я сделал шесть дублей.

Работал, питая свою ненависть и, в конце концов, пришёл к выводу, что ненависть мало отличается от любви. Это не менее мощный двигатель для живого существа.

Сцены генеральной уборки квартиры тоже потребовали много времени. Уборка проводилась один раз в неделю. Я снял четыре дубля. Жена мыла полы, скребла плиту, сковородки, драила окна, меняла занавески. Я старательно снимал, выбирая самые отвратительные ракурсы – снизу, сбоку, в зависимости от вида её действий.

Толстые икры, увесистые бёдра, сардельки рук, бессмысленно-старательное выражение лица – всё зафиксировала камера безжалостным оком моей ненависти.

Жена никак не реагировала на съёмку. Я был немного удивлён, но, в конце концов, понял – для любой реакции на камеру необходимо иметь хоть каплю тщеславия. А это уже другой уровень интеллекта.

С помощью компьютера долго монтировал фильм, выбирая самые жуткие кадры.

***

И вот моё творение готово. Я усадил жену на диван и запустил фильм. Чтобы усилить эффект восприятия, несколько замедлил движение кадров.

По моим предположениям, в таком варианте уродство персонажа должно было высветиться ещё более объёмно.

Кадр следовал за кадром. Я не мог оторвать глаз от экрана. Там, словно дикое, неизвестное науке животное, грациозно двигалось неузнаваемо прекрасное создание. Живая Мадонна планеты Земля.

– Что, что такое? – лихорадочно спрашивал я себя. – Что произошло?

И, наконец, понял – случилась простая, но удивительная вещь. Впервые за сорок лет совместной жизни я посмотрел на эту женщину глазами любви. Вернее, камера позволила мне чуть-чуть изменить угол зрения.

Я понял, что прожил свою безрадостную жизнь именно ради этой минуты – минуты прозрения и любви. Понял, почему никогда не изменял жене. А ведь мог бы – ещё как мог!

ТА, КОТОРОЙ НЕТ

– Где ты, где ты, Жизнь моя… – говорю я себе.

За окном жирные лопухи трепещутся от ветра, по берёзам гуляет пламенем осень. Небо чисто и необъятно. Что мне ещё делать? Вернее, уже ничего не нужно делать. Всё кончилось. Жизнь прошла, прошумела, прогремела грозами, пронеслась ароматами, улетела в облака. Ау, где ты?

Никого вокруг, только голос ветра. Где мои родные, близкие, друзья, соратники? Вот только вчера разговаривала с ними. Только час назад меня любили, помогали, сочувствовали во всём. Родители, братья, сын, муж – как много было любви! Теперь – тишина, ни звука в ответ на мой призыв.

Часто думаю, а было бы иначе, если бы все остались рядом со мной? Или одиночество неизбежно, и каждый идёт именно туда – в узкие врата? Наверное, так, ведь всякий проживает свою жизнь, находит свою судьбу. Это происходит всегда и не зависит от окружающих. Значит, я рано или поздно всё равно оказалась бы перед этим окном и увидела, как жирные лопухи трепещутся от ветра, как осень сжигает листву на берёзах.

Но что же дальше? А дальше всё просто – честная жизнь наедине с собой, где некому лгать, некого учить, некому помогать. Суметь бы помочь себе! А это сможет не каждый.

Вы уже начали понимать, о чём я говорю? Уже почти сочувствуете мне? Жалеете? Простите, но всё предыдущее – это лишь мои фантазии. На самом деле у меня большая семья. Сейчас откроется дверь и сюда войдёт целая толпа моих родственников. Они так надоели мне, что я часто забавляюсь, представляя своё одиночество. И мне это нравится. Мне нравится одиночество. Как можно было бы жить, если бы всё зависело только от меня!

Вот-вот, слышите – это стучит в дверь брат Александр.

– Привет, сестрёнка, как жизнь? Ты не можешь мне одолжить рублей двести-триста? Надо подарок жене купить, а зарплата только через три дня. Спасибо! Ну, я пошёл. В получку отдам.

Знаю, что брат не отдаст этих денег. Его получки хватит лишь на неделю, и то – только на хлеб. Такие заработки сейчас в АО, где он работает. А дома у него семеро по лавкам, мал мала меньше.

А вот и брат Николай – это его телефонный звонок. Он просит денег на ремонт двери. Его милые соседи в очередной раз испортили замок – пробовали несанкционированно проникнуть в квартиру. Они, вероятно, думают, что за дверью найдут кучу драгоценностей или мешок денег. Но там, за этой заветной дверью, обшарпанные обои, старая мебель, пустой холодильник. Жена в десятый раз ушла к своей маме, прихватив и детей. Я, конечно, выделю брату небольшую сумму – нельзя же жить в квартире с не закрывающейся дверью.

Так-так, а вот и муж собственной персоной. Рубашка совсем выцвела. Надо купить новую. Да и ботинки никуда не годятся. Если честно, то и у меня дела обстоят не лучше. Но… сыну скоро платить за учёбу, время поменять зимнюю одежду. И так – каждый день.

А ещё нужно сходить к родителям, купить им продуктов, помыть пол, постирать, сходить в аптеку за лекарствами. Накормить. Старики почти ничего не едят – нет аппетита, приходится несколько раз в день заставлять их поесть. Так что сидеть мне некогда. Побежала. Вот ещё одну секунду, только одну… Всё – моё время истекло. Я уже бегу на рынок, в магазин, в аптеку…

Странно, жизнь кипит, цунами суеты сметает всё и вся, но с каждым днём во мне нарастает ощущение нежития. Я не живу. Разве всё это жизнь? То, что называется жизнью, исчезло, прошло, прошумело, прогремело грозами, пронеслось ароматами, улетело в облака. Жизнь когда-то закончилась. Я просто не заметила, когда это случилось. Любовь, сияющее счастье, солнце – это было тогда, давно, когда я жила. Теперь же нет и меня. Мне остаётся только сказать несколько слов себе: «Ау, где ты?»

А я (или не я) стою в аптеке в очереди, чтобы купить отцу сосудорасширяющие, матери – успокоительные, витамины, вату, йод и прочую лабуду. Теперь – в магазин. Хлеб, масло, овсяная крупа, конфеты, чай, кефир… Сумка становится всё тяжелее. Бегу к родителям.

– Мамочка, выпей кефиру, тебе это необходимо. Папочка – вот твои таблетки. Сейчас приготовлю овсянку, вам надо поесть горячего. И не возражайте, это не обсуждается.

Ну, наконец-то, теперь могу купить продукты для нас. Сумка опять набита доверху – ничего, я привыкла. Бегу домой без единой мысли в голове, и только три слова звучат мелодией будущего: «Ау, где ты?».

Где же я? Да вот здесь – на лестничной площадке перед дверью своей квартиры. Не могу повернуть ключ, когда же муж поменяет замок! Ну, слава богу, открыла. Ура! Я дома. Дома – это значит на кухне. Варю обед на всю семью, и на родителей в том числе. Пообедаем, тогда отнесу им своего борща. Тогда и пол помою у них.

Ну, вот, все поели, всё в порядке. Вымою посуду и – к родителям. Господи, почему же день такой безобразно длинный? Я совсем потерялась в его недрах, хотя… как может потеряться та, которой давно нет.

Или я всё-таки есть? Так есть или нет? Надо подумать об этом.

КОГДА СЛУЧИТСЯ ЖИЗНЬ

Вы не поверите, если я скажу, что мы все находимся в чистилище. Нет такого места в православном мире. Но, думаю, священники просто жалеют прихожан и не говорят им всей правды. Поэтому люди уверены, что просто живут на планете Земля, просто рождаются, становятся взрослыми, работают, старятся и прочее. Они думают, что могут быть счастливыми, все – без исключения. Но факты говорят о другом. Люди даже не знают, что такое счастье. Как же можно достичь того, о чём ты не имеешь понятия. Это то самое – пойди туда, не знаю куда; найди то, не знаю что.

Зато первая правда, которую они узнают, начинает медленно убивать каждого. Ещё ребёнком всякий из нас узнаёт потрясающую весть – люди смертны, все смертны. И ты, такой красивый, умный, добрый, такой живой, ты рано или поздно умрёшь. И тебя закопают в землю. И ты не будешь видеть солнечного света, не будешь ощущать его тепла, не увидишь жёлтых одуванчиков весной, оранжевых листьев осенью. Вообще ничего не будешь видеть и чувствовать. Отныне твой удел – страх. Бог своим милосердием заставляет человека забыть, хотя бы на время, но забыть об этом.

Что происходит дальше? Огромная череда испытаний. Испытания должны заставить человека вырастить в храме своего тела чистую Душу. Душа – это наш настоящий ребёнок. Это удаётся лишь единицам – тем, кого называют Святыми. Все остальные легко поддаются первому же соблазну беса – обмануть, украсть, предать, убить (хотя бы жука или мышь). Так постепенно Душа из прекрасного ребёнка превращается в смрадного монстрика. Он может быть таким невзрачным, что никто и не заметит этого превращения, даже и сам хозяин – носитель тела. Он будет считать себя человеком и никогда не согласится с тем, что вместо прекрасного ребёнка вырастил зверёныша. То есть, зверёныш – это и есть он сам. То бессмертное зерно – Душа, которая могла бы сделать его человеком, избавить от смерти, она исчезла. Вместо неё – зверёныш, страшный и уже ненасытный, творение беса, но не Бога. Зверёныш смертен, а с ним и его носитель.