Волшебный фонарь. Хроника жизни Марины Цветаевой: от рождения до начала взрослой жизни (1892–1912)

– «Встаньте на колени». – Мы встали, потом поцеловали руку. Я спросила у сестры милосердия:

– «Это она сама так их сложила?»

– «Нет, – отвечала та со смехом, – разве живой так руки складывает? Это мы так сложили».

И, потом: «Что ж это Ваша мамаша не дала за собой поухаживать? Взяла да померла!»…

Вечером в столовой шили платье: жена земск <ого> врача, папина родственница, горничная Даша, из принципу не снявшая красной кофты – и никто ей ничего не сказал! – Валерия – и даже я, с внезапной жалостью думая, как бы мама умилилась, узнав, что я для неё шью.

Было темно. Папа плакал. Родственница с грубоватой добротой утешала его, уговаривала есть. Андрей – с той же неумелой добротой – подбрасывал Асю к потолку, называл «двухлеткой» и «голова пухнет» – чтобы развлечь.

На др <угой> день приехал из Москвы человек со льдом. Они с сестрой милосердия безумно хохотали в кухне.

<…>

– Маму одели. Перед смертью она распорядилась, во что её одеть, – белая блузка и чёрная юбка, папа из почтения велел одеть ей эту блузку и юбку. Платье надели сверху. Кольца тотчас же кто-то украл: кольцо с сапфиром и другое с тремя камешками.

– Умирала она в полном сознании, сама считала пульс. Когда сестра милосердия хотела подержать ей рюмку, сказала: «Сама» и, не удержав:

– «Облилась». Потом: «Началась агония». Потом, когда сестра милосердия что-то ей предложила, сказала: – «Нет, уж лучше после». Сестра милосердия вышла за папой. Он, измученный неделей бессонницы, спал. Пока сестра милосердия разбудила его и он встал – всё было кончено. – Она умерла совсем одна. – Последнее, что она пила, было шампанское.»127

9 июля, воскресенье

Тело в гробу перевозят в тарусскую церковь для отпевания. Марина и Анастасия провожают мать в последний путь.

Похороны Марии Александровны Цветаевой на Ваганьковском кладбище в Москве рядом с могилами её отца и матери.

24 июля, понедельник

И. В. Цветаев пишет В. И. Модестову128 из Тарусы в Рим: «М <ария> А <лександровна> сохранила ясное сознание своего положения до самой последней минуты. Не спавши 4½ суток, она за 2 дня до конца позвала детей и благословила, напутствовавши их на предстоящее им поприще лишь короткими словами: «Живите по правде, по правде живите, дети!», перекрестила и дав поцеловать щёку, отпустила их навсегда! А мне сказала – в ближайшие дни уже не показывать её детям: пусть-де не видят они на мне, ещё живой, действия тления.

За минуту она попросила пить, ей налили рюмку шампанского. Она, осушивши её, сказала: «Вот я выпила её до дна» – и затем, через минуту начала тяжело вздыхать. Эти глубокие вздохи и были уже последними.

9-го числа мы опустили её в могилу бок-о-бок с её отцом и матерью, на Ваганьковском кладбище здесь, в Москве».129

11 августа, пятница

Из письма И. В. Цветаева В. И. Модестову: «Сам я, ведя домашний корабль и в 1-м и во 2-м браке исключительно на зарабатываемые мною средства, обеспечение детям составить, конечно, на профессорские капиталы не мог, но они достаточно обеспечены, и если будут благоразумны и скромны в требованиях от жизни, знать бедности не должны. Они обнищают разве только с государством, в бумагах которого заключается их обеспечение; но тогда и нищета не должна быть горька, как всякая жертва отечеству. Я так смотрю и верую в данном вопросе, и потому ни за что на свете не перевёл бы и одного целкового, из опасения государственного краха, в иноземную валюту. В отечестве средства дедами моих детей были нажиты, в нём же они, если так суждено, пусть и погибнут. Оттого я в детях воспитываю привычки возможной простоты и нетребовательности. Когда не грязно и не опасно от грубого соседства, они у меня ездят и в 3-м классе железных дорог. Учу младших девиц шить: когда улучу свободу, повезу их в Германию пройти Haushaltung130 под руководством надёжной Hausfrau131. (Этот замысел И. В. Цветаева был осуществлён в 1910 году – Ю. П.) Будущее несёт нам, может быть, такие сюрпризы, что „благородные“ наши дамы и девицы сами должны будут и обед готовить, и комнаты убирать, и бельё гладить. Пусть же молодежь учится простоте жизни и готовится к ударам будущего».132

Летом (после смерти матери)

Жизнь Марины и Анастасии Цветаевых в Тарусе под присмотром семьи Добротворских. И. В. Цветаев около месяца проводит в Москве, затем возвращается в Тарусу.

Сентябрь (начало месяца)

Марина Цветаева просит отца отдать её в интернат гимназии фон Дервиз133 (классическая женская гимназия имени Варвары Павловны фон Дервиз), он так и поступает. Она начинает учёбу в четвёртом классе. Анастасия Цветаева с отцом остались на даче в Тарусе.

16 сентября, суббота

В гостях у Добротворских случился удар (инсульт) у Ивана Владимировича Цветаева.

Добротворские взяли Анастасию Цветаеву к себе. И. З. Добротворский лечил И. В. Цветаева до переезда последнего в Москву.

Октябрь (начало месяца)

И. В. Цветаева отвозят в Москву в университетскую клинику нервных болезней профессора В. К. Рота.

После 22 октября, воскресенье

Анастасия Цветаева возвращается из Тарусы в Москву.

3 ноября, пятница

И. В. Цветаев из Москвы пишет письмо Георгу Трею134 в Дрезден с просьбой к его московской свояченице Магде Фёдоровне Бауэр, которая служит учительницей в гимназии фон Дервиз, узнать и сообщить ему, как учится его дочь, довольны ли Мариной Цветаевой преподаватели. Была ли выполнена просьба Ивана Владимировича, неизвестно.135

Осень – зима

В доме в Трёхпрудном переулке живут: Валерия, Андрей, Анастасия Цветаевы и Людмила Добротворская, дочь И. З. и Е. А. Добротворских, троюродная сестра детей Цветаевых.

Подруги Марины Цветаевой по гимназии: Ирина Ляхова, Маргарита Ватсон, Валентина Генерозова. Марина Цветаева начала писать повесть из гимназической жизни приготовительного класса «Четвёртые» («Четверо» или «О четырёх звёздах приготовительного класса»), которую закончила в 1907 году. Там эти подруги соответственно: Рита Янковская, Инна Свет, Елена Гриднева. Повесть не сохранилась.

Из «Сводных тетрадей» Марины Цветаевой (1931 г.): «Да, важное:

Когда в ответ на собственный вопрос: как Пушкин мог любить Гончарову – куклу, я вспоминаю, как я 14-ти лет от роду в пансионе Фон-Дервиз любила Маргариту Ватсон (единственную красавицу, встреченную мною за всю жизнь – (подтверждаю в 1938 г.)), как не только безнадежно, но даже без понятия надежды (на чтó? взаимность? точно это, при таком устремлении, есть!) – как яснозренно, обречённо любила Маргариту Ватсон —

– я перестаю понимать собственный вопрос».136

Также приятельницы – сёстры Ланины: Вера, Аня и Варя. Особенно дружила с Аней. Ей посвящено стихотворение Марины Цветаевой «Дортуар весной».137

Вале Генерозовой138 посвящено стихотворение «У кроватки».139

У КРОВАТКИВале Генерозовой– «Там, где шиповник рос аленький,Гномы нашли колпачки»…Мама у маленькой ВаленькиТихо сняла башмачки.– «Солнце глядело сквозь веточкиК розе летела пчела»…Мама у маленькой деточкиТихо чулочки сняла.– «Змей не прождал ни минуточки,Свистнул, – и в горы скорей!»Мама у сонной малюточкиШёлк расчесала кудрей.– «Кошку завидевши, курочкиСтали с индюшками в круг»…Мама у сонной дочурочкиВынула куклу из рук.– «Вечером к девочке маленькойРаз прилетел ангелок»…Мама над дремлющей ВаленькойКукле вязала чулок

Из воспоминаний Валентины Генерозовой: «У нас в школе был один любопытный случай. Какая-то девочка обидела другую. Я была застенчивая, но тут, неожиданно для себя, за обиженную девочку заступилась. Ночью Марина принесла мне свои стихи «Марина» («Я два озера встретила в пути…”), стихи были написаны мне. Они были наивные и незрелые, но в них было характерное для Марины Цветаевой немедленное реагирование на событие».140

В «Воспоминаниях о Марине Цветаевой» (М.: Сов. писатель, 1992) эти стихи, сохранившиеся в памяти Валентины Генерозовой, приводятся полностью:

«Я два озера встретила на дальнем пути —Голубые, далёкие, чистые.В них дрожали огни убегавшей реки,Отражалися звёзды лучистые.Тёмный лес их глубокий покой сторожил,Их порывы ревниво берёг,Но порой в них метался и билБурной жизни кипучий поток».

Из Крыма Иван Владимирович для ведения хозяйства выписывает учительницу В. А. Бахтурову, с которой у его дочерей Марины и Анастасии были сердечные отношения, однако в Москве они не возобновляются. Варвара Алексеевна Бахтурова уезжает.

Приглашена вести хозяйство экономка Елизавета Карловна Мюттель.

Работа И. В. Цветаева над созданием Музея изящных искусств; Марина и Анастасия помогают ему в воскресные дни в переписке.

Опасаясь за здоровье младшей дочери, отец не отдаёт её в этом году в гимназию. Уроки на дому с учительницей, подготавливающей Анастасию в 3-й класс гимназии В. В Потоцкой.

Сны Марины Цветаевой про полёты-падения: «Падаешь – и не кончаешь, и знаешь, что не кончишь, не до-упадёшь – и поселяешься в падении. Свыклась не сразу, через длинный ряд снов. Такие сны мне снились с 14 л. до 18-ти л., перерыв на 8 лет. 26-ти л., в 1919 г. начались опять, последние месяцы почти непрерывно: всё узнаю. Особенность и отличие от всех других: мне не снится, что я лечу. Сон – предлог, я бы сказала: законный предлог, не больше. <…> Та же я, и удивляюсь так же, как в жизни, когда удивительно. Ещё особенность: тонкая подделка пробуждения. Все мои жесты ведомы и подсказаны, напр. – на правый бок, покрыться. Но плэд снимают, веки видят.

Ещё особенность: пустóты. Залы – без мебели, отвесы, геометричность. Цвет сероватый (как и в жизни, когда поглощённый одним, не обращаешь внимания: защитный цвет сосредоточенности). Под потолком – проволока. Часто – перила. Всегда заранее знаю, что сегодня так будет. Даже сейчас приготовила тетрадку и карандаш».141

1907 год

В течение зимы

Знакомство Марины Цветаевой с Сергеем Юркевичем142, братом её гимназической подруги Софьи Юркевич, будущей писательницы и педагога Софьи Ивановны Липеровской (1892—1973) (учились вместе в гимназии фон Дервиз)143.

Он стал ходить к Марине Цветаевой домой, в гости. Это был «первый взрослый гость» сестёр Марины и Анастасии Цветаевых в Трёхпрудном переулке.

12 апреля, четверг

Запись Марины Цветаевой в альбоме неустановленного лица:

«Блажен, кто цель избрал,Кто вышел на дорогу,И мужеством борцаИ верой наделён! —

По-моему самое главное найти себе высокую, гордую, светлую цель. Дорогу к ней тебе укажет сама жизнь! —

М. Цветаева

12-го апреля 1907 г.

…Милый друг, не рвись усталоюдушоюОт земли порочной – родинытвоей.Нет! Живи с землёю истрадай с землёюОбщим тяжким горем братьеви людей! – »144

1 мая, вторник

«Весной у Фон-Дервиз мы – Лиля Соколова, Тася Ведерникова, Валя Генерозова и я сговорились через десять лет – ровно через 10 – 1-го мая 1917 г. встретиться в Петровско-Разумовском перед академией145 – с мужьями и детьми. <…> Мы тогда сидели в дортуаре на подоконнике. Был тёплый вечер, из сада пахло зеленью».146

В течение весны

Марина Цветаева увлечена революционными настроениями и литературой, пишет революционные стихи. По настоянию гимназического начальства она исключена из гимназии фон Дервиз за свободомыслие и дерзость.

Вот как Марина Ивановна описывает свой разговор с Евгением Ивановичем Сыроечковским (1855—1908), который в 1906—1908 гг. был инспектором классов женской гимназии им. В. П. фон Дервиз.

«…он был красавец, я 14 л <ет>, немножко была в него влюблена. Однажды – тоже за сочинение – он призвал меня в кабинет, и, запомнив только первые две строки некрасовской «Ростопчинской шутки»

В Европе сапожник, чтоб барином статьБунтует, – понятное дело!У нас революцию сделала знать, —В сапожники ль, что ль, захотела?

– спросил меня: – «Вы г <оспо> жа Цветаева, должно быть в конюшне с кучерами воспитывались?»

– «Нет, г <осподи> н директор, с директорами!»

Потом, к весне, меня вежливо исключили с пятёркой за поведение – из-за папы.

Я была на его похоронах, ближе всех стояла к гробу.»147

Марина Цветаева живёт на антресолях дома в Трёхпрудном переулке в крошечной комнатке – письменный стол, диван и портреты любимых героев на стенах.

Анастасия Цветаева, сдав на пятёрки экзамены в третий класс, поступила в женскую гимназию В. В. Потоцкой (ул. Петровка, д. 25).

Марина, Анастасия и Валерия Цветаевы поехали на дачу в Тарусу.

5 июля, четверг

Годовщина смерти Марии Александровны Цветаевой. Приезд сестёр Цветаевых из Тарусы в Москву. На Ваганьковском кладбище на могиле матери отслужена панихида.

Побывав в доме в Трёхпрудном переулке, Марина и Анастасия Цветаевы в сопровождении сестры Валерии едут на 2—3 дня в Подольск, где Валерия Цветаева устроилась на лето, снимала комнату в крестьянской избе. Затем Марина и Анастасия Цветаевы возвращаются в Тарусу.

В течение лета

Жизнь на даче «Песочное». Общение со сверстниками. Вместе с сёстрами Цветаевыми на даче живёт их ровесница француженка Аннá Ажерон (Anná Ageron).

Переписка (письма, очевидно, не сохранились) Марины Цветаевой с Сергеем Юркевичем, которая завершилась ссорой.148

Осень

В гости в Трёхпрудный приходит Мария Васильевна Иванова (см. 1894 год).

Поездка Марины, Анастасии и Валерии Цветаевых в гости к крёстной их брата Андрея и близкой подруге В. Д. Цветаевой Анне Александровне Адлер149, на её дачу в Сокольниках.

Марина Цветаева попросила отца отдать её пансионеркой в частную женскую гимназию А. С. Алфёровой150, и он согласился.

Знакомство Марины Цветаевой с Аней и Колей Анциферовыми (сестра и брат) и хождение к ним в гости на Новинский бульвар.

В числе новых гимназических подруг Анастасии Цветаевой – Таня Луначарская, Саша Востросаблина и, особенно, Галя (Елена) Дьяконова151 (в будущем, легендарная Гала Сальвадора Дали). С Галей Дьяконовой подружилась и Марина Цветаева.

Одноклассницей Марины Цветаевой по Алфёровской гимназии была Наталия Константиновна Гучкова, племянница известного политического деятеля А. И. Гучкова и будущая жена философа Г. Г. Шпета. Также в гимназии одновременно с Мариной Ивановной училась Наталья Георгиевна Челпанова (1897—1958), дочь крупного философа и психолога Г. И. Челпанова. С ней Марина Цветаева встретится во Франции в 1931 году, когда та уже выйдет замуж за французского писателя и сотрудника книжного издательства Бриса Парэна и будет художницей, иллюстратором детских книг.

Осенью Валерия Цветаева, окончив в этом году обучение на историко-филологическом факультете Московских высших женских курсов В. И. Герье (ул. Малая Царицынская (ныне Малая Пироговская), д. 1), уехала учительствовать в город Козлов (нынешний Мичуринск) Тамбовской губернии. Через год она вернулась в Москву и жила отдельно от семьи, преподавала историю в частной женской прогимназии (затем гимназии) Е. Б. Гронковской (ул. Старая Басманная, д. 19).

23 декабря, воскресенье

Письмо Марины Цветаевой И. З. и Е. А. Добротворским из Москвы в Тарусу: «Мы перебесились с Асей на цветных яйцах и теперь бесимся на открытках. Пока до свидания! От души желаю Вам весёлых праздников и всяких благ к Новому году. Крепко Вас целую. Передайте пожалуйста мой привет Кате. Маруся».152

В течение декабря

Марина Цветаева подружилась с ещё одной гимназической подругой Анастасии Цветаевой – Аней Калин.153

Галя Дьяконова и Аня Калин бывают в гостях у Марины и Анастасии Цветаевых. Слушают стихи Марины Цветаевой. Она посвятила Гале стихотворение «Мама в саду».154

МАМА В САДУГале ДьяконовойМама стала на колениПеред ним в траве.Солнце пляшет на причёске,На голубенькой матроске,На кудрявой голове.Только там, за домом, тени…Маме хочется гвоздикуКрошке приколоть, —Оттого она присела.Руки белы, платье бело…Льнут к ней травы вплоть.– Пальцы только мнут гвоздику. —Мальчик светлую головкуОпустил на грудь.– «Не вертись, дружок, стой прямо!»Что-то очень медлит мама!Как бы улизнутьИщет маленький уловку.Мама плачет. На колениЕй упал цветок.Солнце нежит взгляд и листья,Золотит незримой кистьюКаждый лепесток.– Только там, за домом, тени…

А Ане Калин будут посвящены акростих «Акварель» и стихотворение «Эльфочка в зале»155.156

АКВАРЕЛЬАмбразуры окон потемнели,Не вздыхает ветерок долинный,Ясен вечер; сквозь вершину елиКинул месяц первый луч свой длинный.Ангел взоры опустил святые,Люди рады тени промелькнувшей,И спокойны глазки золотыеНежной девочки, к окну прильнувшей.

В течение зимы

У Марины Цветаевой новая дружба, негимназическая, с Ниной Виноградовой, сестрой Анатолия Виноградова157, с которым Марина Цветаева тоже знакома. Виноградовы имели дом в Тарусе. Знакомится с братом Софьи и Сергея Юркевичей Петром.158

1908 год

Зима – весна

Дружба сестёр Цветаевых с Лидией Александровной Тамбурер159 – Драконной160 (имя, придуманное Мариной и Анастасией). Их познакомил И. В. Цветаев.

В. И. Цветаева вспоминала: «Как-то в кабинет директора Румянцевского музея входит высокая, красивая дама лет 30-ти, называет себя и сообщает: по профессии она зубной врач, она согласна, чтобы её зубоврачебный кабинет бесплатно обслуживал всех служащих Румянцевского музея, лишь бы ей, наравне со служащими, получить право брать книги на дом, так как обычные городские библиотеки её не удовлетворяют, чтение же для неё лучшее, что есть в жизни. Отец, поняв, что это человек, которому можно верить, на просьбу её согласился. Так состоялось знакомство с Л. А. Тамбурер, скоро перешедшее в постоянное общение с нашей семьёй. Л. А. была существом необычным и прелестным. Искренняя, умная, отзывчивая, далёкая всякой мелочности – общение с нею было радостью. Марина и Ася, несмотря на разницу лет, крепко с нею сдружились. Живая и горячая привязанность стала для девочек настоящей душевной опорой».161

Из «Воспоминаний» Анастасии Цветаевой: «К зиме 1907/1908 года относится запомнившееся стихотворение Марины – во всяком случае, стихотворение было написано до её шестнадцати лет. Увы, помню лишь начало.

В зелёной башне всё было странно,Глядели окна так многогранно,Как будто взоры миллиона глаз…

Оно было длинно и очень нравилось Лидии Александровне. Она сравнивала его – в то время почётное сравнение – с бальмонтовским:

…Я на башню всходил, и дрожали ступени,И дрожали ступени под ногой у меня…»162

В зубоврачебном кабинете Лидии Александровны Тамбурер на Поварской улице Марина и Анастасия познакомились с поэтом Эллисом163, это был первый «живой» поэт в жизни Марины Цветаевой.

В посёлке Удельная (ныне посёлок городского типа в Раменском районе Московской области) Л. А. Тамбурер имела усадьбу на улице Великокняжеской (адрес после 1917 года – Южный проспект, 14), напротив Троицкой церкви. Можно предположить, что Марина и Анастасия Цветаевы бывали здесь у неё в гостях. Дом не сохранился, сгорел 25 декабря 2005 года.

Марина Цветаева пишет стихотворение «Последнее слово» («О, будь печальна, будь прекрасна…»), посвящённое Л. А. Тамбурер:164

Облик Эллиса Марина Цветаева воссоздаст в 1914 году в поэме «Чародей»165, посвящённой Анастасии Цветаевой. А также в стихах «Бывшему Чародею» и «Чародею», обращённых к Эллису, вошедших в 1910 году в первую книгу «Вечерний альбом».

Из письма А. В. Бахраху взрослой Марины Цветаевой (1923 г.): «Есть в Вашем письме нечто вроде упрёка. – „Вы отравлены логикой“. Дитя, этот упрёк мне знаком как собственная рука. Мне не было 16-ти лет – поэт Эллис, к <оторо> го Вы знаете по записям Белого – сказал обо мне: – Архив в хаосе. – „Да, но лучше, чем хаос в архиве!“ Это – я, один из моих камней (о меня!) преткновения людей и спасательных кругов от них».166

Из «Сводных тетрадей» Марины Цветаевой (1932 г.): «Первый образец мужского хамства я получила из рук – именно из рук – поэта.

Возвращались ночью откуда-то втроём: поэт (вероятно, Эллис – Ю. П.), моя дважды с половиной меня старшая красивая приятельница (по-видимому, Л. А. Тамбурер – Ю. П.) – и 14летняя, тогда совсем неказистая – я. На углу Тверского бульвара, нет – Никитского – остановились. Мне нужно было влево, поэт подался вправо – к той и с той.

– А кто же проводит Марину? спросила моя очень любезная и совестливая приятельница.

– Вот её провожатый – луна! был одновременный ответ и жест занесённой в небо палки в виде крюка.

Из-за этой луны, ушибшей меня как палкой, я м. б. и не стала – как все женщины – лунатиком любви».167

Весенние походы в синематограф в большой компании, в том числе, с Петром Юркевичем.

Март

Написано стихотворение «Проснулась улица. Глядит, усталая…».

Проснулась улица. Глядит, усталаяГлазами хмурыми немых оконНа лица сонные, от стужи алые,Что гонят думами упорный сон.Покрыты инеем деревья чёрные, —Следом таинственным забав ночных,В парче сияющей стоят минорные,Как будто мёртвые среди живых.Мелькает серое пальто измятое,Фуражка с венчиком, унылый ликИ руки красные, к ушам прижатые,И чёрный фартучек со связкой книг.Проснулась улица. Глядит, угрюмаяГлазами хмурыми немых окон.Уснуть, забыться бы с отрадной думою,Что жизнь нам грезится, а это – сон!Mapт 1908

До 8 июня

Марина и Анастасия Цветаевы приехали в Тарусу.

15 июня, воскресенье

Из письма А. К. Виноградова В. А. Ватагину168 из Тарусы в Москву: «…Марина Цветаева была до приезда нашего у Некрасовых <семья Виноградовых приехала из Москвы в Тарусу 8 июня> и Madame Некрасова получила несколько неприятных впечатлений: Марина что-то говорила о Бальмонте, М. П. назвала его Бальмошкой и сказала о нём какой-то вздор, Марину это взорвало, она нагородила кучу дерзостей. М. П. сказала, что она (Марина) была в предыдущей жизни „гуннской девицей“, на что Марина ответила, что человеку умному и развитому стыдно пробавляться такими баснями. Возникла взаимная ненависть. Мною Марина недовольна, ибо папаша её, Иван Владимирович, возымел ко мне необычайное расположение, причины коему не придумаю, и выразил это многими лестными для меня содействиями».169

До 21 июля

Марина Цветаева гостит в имении Юркевичей Орловка в Чернском уезде Тульской губернии (недалеко от железнодорожной станции Скуратово), её пригласила Софья Юркевич, которая до этого (поездки в Орловку) гостила в Тарусе у Марины Цветаевой.

Из воспоминаний Софьи Юркевич (в замужестве Липеровской): «Летом я ездила к Марине в Тарусу. Мы катались по Оке, ездили к Марининой тёте. Нам было обеим по пятнадцать лет – вечером мы тайком бегали к реке, катались на пароме, там была прекрасная и нами любимая природа.

В Тарусе сохранились следы татарского нашествия, и мы говорили о татарах и вообще об истории, которой Марина очень интересовалась… Она мне читала Пушкина, немецких романтиков, Гейне. <…>

Проведя всю ночь на Оке, мы глядели на рассвете на любимые дали, которые потом и носили с собой всю жизнь».170

21 июля, понедельник

Марина Цветаева уезжает из Орловки в Тарусу. Уезжая, вручает письмо Петру Юркевичу – «„Понтику“ (своеобразному пойнтеру, не вошедшему в возраст)», вероятнее всего, на железнодорожной станции Горбачёво (недалеко от Орловки). В письме стихи:

«На 18-ое июляКогда твердишь: «Жизнь – скука, надо с нейКончать, спасаясь от тоски»,Нет ничего светлей и радостнейПожатья дружеской руки.Душа куда-то ввысь возносится,Туда, где ярок солнца свет,И в сердце тихо произноситсяМолчаньем скрепленный обет.Не будем строгими и зрелыми,Пусть мы безумны, ну т <а> к что ж!Мы знаем, правда только с смелыми,А всё другое только ложь.Пусть скажут: «Только безрассудныеПоверят дружеским словам»,За светлый луч в минуту труднуюОт всей души спасибо Вам.И вот теперь скажу уверенно(Я знаю, между нами – нить):«О нет, не всё еще потеряно,И есть исход и можно жить!» —

Не вообразите о себе слишком многого, избалованный Понтик! —

Написано в «весёлом» настроении 21-го июля 1908 (после езды на конях)».171

22 июля, вторник

Марина Цветаева пишет два письма Петру Юркевичу из Тарусы в Орловку: утром172 и вечером173.

Утреннее письмо

«Хочу Вам писать откровенно и не знаю, что из этого получится, – по всей вероятности ерунда.

Я к Вам приручилась за эти несколько дней и чувствую к Вам доверие, не знаю почему.

Когда вчера тронулся поезд я страшно удивилась – мне до последней минуты казалось, что это всё «так», и вдруг к моему ужасу колёса двигаются и я одна. Вы наверное назовете это сентиментальностью, – зовите как хотите.