Инга ложится спать

****

Ноябрьский оклад и аванс за декабрь – проверяй, – Антонина Григорьевна выложила стопку денег перед Рыбниковым.

– Спасибо. А оклад за декабрь? – спросил Рыбников.

– Эва чо! За декабрь ему оклад. В январе после праздников придёшь, не сахарный. Никому не дали, а ему дай! С какой это стати?! – кассирша мелко затрясла химией, имитируя гнев.

– Понятно. Хорошо. В январе. После праздников. До свидания, спасибо, всего доброго. – Рыбников забрал деньги и пошёл по коридору к лифту, оставляя кассиршу клокотать себе под нос “…вежливые все стали, “спасибо”, да “всего доброго”… добрых нашёл…извините уж, что злые…”.

****

В троллейбусе та же самая кондукторша расталкивала скопившихся пассажиров оранжевыми боками, чтобы оторвать и сунуть в протянутые ладони серые билетики. Рыбников, прижался к окну, кое-как высыпал мелочь в растопыренную ладонь кондукторши и ухватил двумя свободными пальцами протянутый билет.

– Благодарю, спасибо… – по привычке сказал он в оранжевую спину.

– Вежливый, блять, какой!

Рыбников повернул голову. На него презрительно смотрел высокий худой мужик с короткой стрижкой и тупым подбородком-калошей, торчащим из синего вязаного воротника. На свитере было белым вывязано слово “Nord”.

– Что, простите? – удивился Рыбников.

– На хер сходите! Со своими спасибами! – от длинного пахнуло пивным суслом и чесноком.

– Вы меня извините, конечно, но я бы попрос…. – начал Рыбников и осекся, громко клацнув челюстью: длинный коротко и сильно ударил его лбом в переносицу.

Оседая и чувствуя, что кто-то подхватывает его за руки, Рыбников сделал пару тёплых солёных глотков, услышал женский визг “что вы меня кровью мажете!” и потерял сознание. Он пришел в себя на остановке возле общежития. Наверное кондукторша с водителем вытащили и посадили его на лавку – конечная. Рыбников потрогал переносицу. Под пальцами влажно пульсировало что-то большое, раза в два больше носа. Да, съездил за деньгами… Деньги! Рыбников полез во внутренний карман – нету! Только скатавшиеся в комочек нитки и пыль. Может в джинсах? Нет. Там ключи и паспорт. Теперь в январе, после праздников, потому что не сахарный.

Рыбников поковырял ключом дверь в блок, наконец-то открыл, прошаркал несколько шагов и упал на диван, задев ногами кадку с цветком. Из кухни выглянула женщина-Саша, в руках у неё была недочищенная картофелина и кухонный нож.

– Что случилось? Ты нормально? В кровище весь…

Саша вышла из кухни, и подошла к Рыбникову, который свесил голову между колен и смотрел, как редкие красные капли падают на половые доски. Открылась еще чья-то дверь.

– А чо случилось, Саш?

Саша, присев на корточки, пыталась рассмотреть рыбниковскую переносицу.

– Да нового соседа отоварили где-то…

– Пусть спасибо скажет, что не убили – откликнулся голос.

Рыбников завибрировал, громко всхлипнул, кошачьим движением выхватил у Саши нож, вскочил и бросился к правой угловой комнате, из двери которой высунулся невысокий мужичок в растянутой серой футболке.

– Витька! Витька! Витька-а-а-а! – орала Саша, пытаясь оттащить остервенелого Рыбникова от соседа, корчащегося под тычками короткого ножика.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! Спасибо! – ритмично повторял Рыбников, облизывая сочащуюся из носа густую солёную кровь.