Псы войны: дневники Шеннона

Лангаротти стал выкладывать на стол бутерброды с ветчиной и сыром, которые прихватил у Гомеза. Шеннон непроизвольно взял один из них и стал жевать.

– Шеф! Ты же сам сказал, что в случае успеха нам полагается премия в полкуска в баксах, – начал Курт. – Ты ведь кинул заказчика, правда?

– Деньги – здесь не главное, – перебил Земмлера Лангаротти, выставляя на стол упаковку пива. – Кот объяснись…

– Ребята! – Кот вскрыл банку пива. – Чтобы вы знали, мы сработали в пользу генерала Оджукву. Он платить нам не сможет, но я остаюсь. Вы же получите всё, что я обещал. Родственники Дюпре и Вламинка – тоже. Сейчас тут такое начнётся…

– Почему ты мне ничего не сказал! Я же тебе жизнь спас! – Жан-Батист укоризненно посмотрел на командира.

– А зачем? Вы вряд ли тут засидитесь – местным властям Вам платить нечем.

– Не понимаю тебя, Кот! Хоронить себя здесь, в этой дыре? Война в Африке идёт повсюду. Работа нам всегда найдётся. Зачем ты остаёшься здесь?

– Я сыт по горло войной после Биафры. Здесь у меня есть возможность прекратить бойню и что-то исправить в этой жизни, – Шеннон осушил банку пива и потянулся ко второму бутерброду.

– Кот в чём-то прав, – раздумчиво произнёс протрезвевший Земмлер. – Нам здесь не заплатят. Извини шеф, я не готов работать на идею. Но если надо я тебе помогу…

– А кто сказал, что им нечем платить. Мы тут нашли казначейство Кимбы, – потянул Жан.

– Извините ребята! Я не хочу грабить эту богом забытую страну и вам не дам, поэтому улетайте отсюда первым самолётом.

– А «Тоскана»?

– Она ещё послужит Зангаро некоторое время.

– Может мы тоже на что сгодимся до отъезда? – произнёс Жан. – Ведь деньги – не главное, правда Курт. – Его товарищ согласно кивнул.

– Вам вряд ли много заплатят… Лучше я похлопочу о премии от правительства, – Шеннон доел третий бутерброд.

– Замётано, шеф!

– Тогда докладывайте обстановку.

– Я – первый, – произнёс Курт. – Радио в порядке. С Вальденбергом связи пока нет. Русскому теплоходу дал от ворот поворот. Санди и прочие раненые отправлены в госпиталь. Им обеспечат надлежащий уход. Всё!

– Кратко и ясно! – к Шеннону вернулось хорошее настроение. – А почему ты решил, что в госпитале тебя послушают?

– Я там разместил пост из трёх наших солдат.

– Понятно. Что у тебя, Жан-Батист?

– Посчитал оружие в винном погребе: вот список. Добавь к ним четыре единицы автоматического оружия, взятых в аэропорту: «скорпионы», «гевер» и «солотурн». Судя по маркировке, их делали чехи на экспорт. – Он протянул командиру листок. – Нашёл там тайник: в нём ящик с золотом и кое-какие финансовые документы.

– Какие?

– Вот они, – Лангаротти протянул папку с золотым тиснением Шеннону и продолжил. – Патронов, годных к употреблению, набралось всего два ящика. Выстрелов к русскому лёгкому миномёту осталось штук пять. Вообще у нас оказался большой расход боеприпасов.

– Этого следовало ожидать.

– Все трофеи разобрали, – продолжал корсиканец,– к обоим восьмисантиметровым миномётам, взятым в аэропорту, не хватает опорных плит, десяток-другой трофейных винтовок в хорошем состоянии, кое-что из остального требует ремонта, остальное – хлам.

– А что представляет собой этот металлолом?

– Я же не оружейник. Починить винтовку могу, разобрать-собрать автомат или пулемёт – тоже, а вот так всё скопом – нет! Там на месяц нудной работы: надо перебрать несколько сотен ржавых винтовок …

– …?

– Тут нужен Горан, чтобы оценить их состояние. А он сейчас на «Тоскане». Лично мне кажется, что их разорвёт при первом выстреле…

– Кот, я тоже не хочу я возиться с железками! – присоединился к Жану Курт. – Давай мы лучше займёмся боевой подготовкой. Большинство этих горе вояк с трудом различают ствол и приклад! Патрик, Джинджи и остальные вряд ли сами управятся.

– Замётано. До ухода «Тосканы» в Европу вы будете взяты на оклад инструкторов. Долларов по двести в неделю я вам гарантирую. Вам надо будет за неделю сколотить отряд для операций в джунглях и обучить остальных обращению с оружием.

– Это мне больше по душе, чем считать железки вместе с Барти, – довольно ухмыльнулся корсиканец.

– Теперь перейдём к делу! Земмлер иди в радиорубку, обеспечь мне связь с Вальденбергом, а ты Жан отвечаешь за безопасность дворца. Бутерброды и пиво я возьму с собой наверх. Сейчас там начнётся первое заседание Комитета.

– Кот, подожди, – Лангаротти передал командиру красную папку и вкратце пересказал разговор в отеле.

– Спасибо, Жан!

Шеннон вошёл в зал заседаний. Пятеро членов Комитета уже сидели за столом, ожидая доктора Окойе. Пятеро колоритных африканцев сидели по обе стороны стола и представляли собой две противоположные стороны, два конкурирующих племени. В свое время все они были членами колониальной ассамблеи и в совокупности представляли восемьдесят три общины страны. Каждый из пяти делегатов являлся доверенным лицом племенной верхушки. Им не хватало образования, но в природной хитрости и смекалке им отказать было нельзя. По правую сторону стола сидели главы племени винду Адам Пир и Калин Верд. Формально они представляли самую большую часть настроения страны, живущих за Хрустальными Горами. Практически не могли контролировать даже за десятую часть из жителей Загорья, но этого было достаточно, чтобы их включить в Комитет. Прямо напротив них на другой стороне стола расположились вожди бакайя: Робер Кауна, Сэй Вашни и Айказ Фернандес. Кауна, маленький, тёмно-шоколадный человечек с густой седой бородой был абсолютно лыс. Он представлял сплочённый, но немногочисленный клан, проживавший на севере Зангаро и, как говорили, юге Гвиании. Вашни, возглавлявший береговых бакайя, сидел и загадочно улыбался. Айказ Фернандес был главой миссии, носил сан епископа и будто-бы представлял всех бакайя-христиан.

Вождь или старейшина – это громкое слово, с которым у туземцев обычно ассоциируются представления о людях, окруженных ореолом реального либо призрачного величия. Те вожди, которых встречал Шеннон во время своей службы в Конго и Биафре, не вязались с традиционными для европейца представлениями. Это был обычно худой, изнурённый тяжким земледельческим трудом старик, внешне не отличимый от односельчан. Однако, те явственно ощущали невидимый барьер, между собою и главой деревни. Авторитетом вождя никто не смел пренебречь. Этот авторитет, как вскоре Шеннон узнал, питался многими корнями. Как правило, старшина деревни был потомком основателя деревни, того, кто когда-то первым пришел на эти земли, возделал его и собрал урожай.

Глава деревни устанавливает с землей неразрывную, вечно живую связь, от поддержания которой зависело процветание нового поселения. Духи умерших требовательны. В потустороннем мире они хотели жить столь же сытно и богато, как в родной деревне, и готовы были возмутиться малейшим проявлением невнимания. Их гнев мог быть опасен, и его боялись. Никто не был в состоянии лучше следить за нерушимостью этой связи, чем прямые потомки первооснователя селения. Считалось, что они находятся в беспрерывном общении со всеми предками своей общины. Авторитет рода был основой власти старейшины.

Сильный, процветающий союз сородичей легко удерживал влияние на деревенские дела в своих руках, но, когда его ослабляли эпидемии, внутренние раздоры, войны, разорение, соперники поднимали голову. Возможность продвинуть на видный пост своего выдвиженца сулила заманчивые выгоды. Ведь именно вождь от имени всей общины приносил жертвы во время эпидемии, засухи или затяжных дождей: резал кур, закалывал коз или баранов. Найти человека, способного вызвать всеобщее уважение, было далеко не простым делом. От будущего вождя требовались острое чувство справедливости, врожденная доброжелательность и мудрость. Родовой совет иногда заседал неделями, чтобы выбрать достойного человека. Глава общины был быть не только хорошим воином и рачительным хозяином, но и дипломатом: временами ему приходится вступать в споры с соседями из-за земли или по другим поводам. Высокое умение требовалось также для приема наезжающих из города и часто вороватых чиновников. К власти нельзя допускать человека, который мог бы сломать уклад деревни своей жадностью, невоздержанностью, пристрастностью, нетерпимостью, легкомыслием или вздорностью своих решений.

По мере того как деревня разрасталась, вокруг вождя складывался совет, в котором были представлены все группы кровных родственников, все большие семьи общины, возглавляемые старейшинами. В своих скитаниях по Африке Шеннон не раз видел, как они собирались в тени раскидистого дерева, часто называемого «деревом совета». Вечером, когда спадал зной, они сидели на невысоком помосте часами обсуждали дела общины: перераспределение земли, раскладку налогов, время проведения общественных работ, организацию общинных праздников и ритуальных церемоний, конфликты. Вынесенное ими после неторопливого обмена мнениями решение принималось всеми крестьянами как закон. Такая же картина наблюдалась и на уровне племени. В прочности корней, питавших власть деревенских вождей, не раз убеждались колониальные администраторы. Они, естественно, пытались всюду насаждать «доверенных» лиц и часто ставили их над деревнями, не считаясь с местными традициями. В результате возникало странное положение, когда подлинный глава общины прятался за спиной колониального ставленника. Первый не смел открыто проявлять свой авторитет, тогда как второй ничего не мог шага ступить без его поддержки. Такое положение сохранялось годами, но постепенно менялось.

Со временем рядом со старыми фигурами вождя, знахаря, кузнеца, ткача даже в самых глухих деревнях стали появилятся новые – мелкий чиновник священник, солдат, учитель, торговец, врач, шофер… Над ними не довлел авторитет общины, их не сковывала ни власть традиции, ни мнение окружающих. Будучи людьми более или менее образованными, с богатым жизненным опытом, они отвергали многие деревенские суеверия, сопротивлялись гипнозу страха перед миром духов природы и миром мертвых. Именно на эти слои опирался Кимба при захвате власти. И именно поэтому Бенъярду удалось найти аргументы, чтобы убедить наиболее авторитетных вождей обеих племён войти в состав Комитета Национального Спасения. Одним из немаловажных факторов было вековое соперничество между племенами.

Немного замешкавшись, Шеннон подсел к вождям винду, которых легко определил по специфическому внешнему виду. Он инстинктивно почувствовал, как присутствующие в комнате вожди излучают подозрительность, недоверие и антипатию, превышающие уважение к нему в десятки раз. Как только командир наёмников удобно устроился в своём кресле, дверь президентского кабинета раскрылась и в Зал Совещаний вошёл доктор Окойе. Его сопровождали лейтенанты Бенъард и Пренк. Они расположились по обе стороны от председательского кресла. Окойе поприветствовал собравшихся, как старых знакомых, обмениваясь с ними рукопожатиями и кивками.

– Позвольте представить господа, – произнёс доктор, – мои помощники: лейтенанты Генри Бенъард и Кзур Пренк. Господин Шеннон также будет временно участвовать в нашей работе на равных правах. Два наших члена, Хаджи Мишел и Дако Саранда, находится в Туреке с особым поручением, – доктор многозначительно улыбнулся. – Они вскоре присоединиться к нам. Как вы все знаете, один из них представляет речных бакайя, а второй – винду. Первое заседание Комитета Национального Спасения объявляю открытым. Мы должны представить всему миру только один прямой путь прогресса и процветания, по которому он поведёт тысячи слабых и растерянных жителей Зангаро. Слово предоставляю господину Бенъарду, который славно потрудился, чтобы нас всех собрать вместе.

Шеннон стал наблюдать за выступающим, стараясь понять его мотивы:

– Господа! Ваше присутствие на этом заседании означает, что Вы в полной мере осознаёте свою роль и готовы принять ответственность за нашу страну. В наши с Вами планы входит сохранение порядка и восстановление демократии. Первое будет сделано путём реорганизации государственного аппарата и формированием сил безопасности, а второе – проведением всеобщих выборов. Будут ли вопросы?

– Насколько наш Комитет является законным? – задал главный вопрос Калин Верд, сидевший сбоку от Шеннона.

– Я получил письменные полномочия от вице-президента Шинры, – неожиданно жёстко произнёс Окойе и положил на стол измятый листок. – К сожалению, он не может присутсвовать …

В общей атмосфере заседания всё ещё витал дух сомнения, и доктор чувствовал это.

– А где он сам? – поинтересовался Вашни.

– Погиб! – ответил за Окойе Пренк. – Несчастный случай!

– Жаль! Я его хорошо знал, – произнёс Верд. – За ним стоит большой клан.

– Туда ему и дорога,– перебил его Кауна. – Пошёл на службу к Кимбе…

– Будем ли менять Конституцию? – будто невзначай перебил его Фернандес.

– Нет, коллеги! Я считаю, что с независимостью Зангаро получила современную систему законов. Её исказил Кимба....

– Но, уважаемый доктор, наша система – копия статута Пятой Республики. Именно это позволило Кимбе узурпировать власть! – возразил Кауна.

– Он захватил власть, опираясь на насилие. Кстати во многом виноваты мы сами, поскольку пытались внедрять демократию среди жителей каменного века…

– Вы обижаете мой народ, – вскочил с места Верд.

– Не кипятитесь, вождь, – осадил его Окойе. – Никто Вас не оскорбляет. Мы никоим образом не хотим ущемлять права народа винду. Реформы никогда не приводили к стабильности. Стоит только начать – и пойдет цепная реакция…

– Как Вам видится структура переходного правительства, доктор? Мы тоже войдём в него? – после долгой паузы задал свой вопрос Адам Пир.

– Я предлагаю составить в Государственный Совет из шести человек. До всеобщих выборов они будут помогать мне управлять Зангаро. Наш Комитет же будем издавать декреты, назначать или менять членов правительства, контролировать их работу. Я хочу запретить членам Комитета занимать какие-либо должности в Госсовете.

– Кому тогда Вы поручите управлять страной? – нервно спросил Верд.

– Я хочу привлечь к нашей работе четырёх специалистов в области юриспруденции, экономики и международных дел. Они прибудут в Зангаро в ближайшие дни. Кроме них в госсовет войдут присутствующие здесь господа Пренк и Бенъард.

– В таком случае,– в разговор вступил Вашни, – они должны будут выйти из состава нашего Комитета. И вообще, почему мы должны включать в наш Совет иноземцев. Пусть себе работают…

– У нас в Зангаро можно проехать многие километры, не увидев даже клочка возделанной земли, – наставительным тоном произнёс доктор Окойе. – По обе стороны Равнинной Дороги тянутся то джунгли, то мангры. Чтобы расчистить участок под плантацию кофе или шоколадного дерева, крестьянину приходилось много работать. Конечно, если семья большая, то это можно запросто сделать. Другое дело, когда рабочих рук недостаточно. Раньше, когда среди бакайя были сильны общинные традиции, земледельцы часто обращались за помощью к молодежи. Теперь ее труд стоит дорого и приходится искать наемных рабочих. Эта роскошь доступна очень немногим. В последние годы колонии власти ввозили работников из Либерии, Нигерии и Гвиании. Именно они строили мосты и дороги, строили порт и закладывали плантации. Я считаю, что они имеют право быть представленными в нашем Совете!

Монсеньор Фернандес согласно закивал головой, но Вашни всё не унимался:

– Председатель, дайте нам честное слово, что Пренк и Бенъард будут выведены из Совета!

– Обещаю, – миролюбиво произнёс Окойе, – что найду им достойную замену. Наш Комитет будет сохранять паритет: по четыре представителя от каждого племени…

Тут все бакайя в такт закивали головами, в то время как винду нахмурились. Это не ускользнуло от внимания Шеннона.

– А теперь о нашем военном положении нам доложит полковник Шеннон, наш главный военный специалист, – уходя от скользкой темы, доктор передал слово истинному творцу революции в Зангаро.

– Господа! Не буду вас обнадёживать, но наше военное положение не блестяще. Пока нам не удалось набрать нужное число людей для защиты нашей революции, – пафосно начал Шеннон. – В настоящий момент располагаем очень ограниченным числом бойцов. Один наши пост выдвинут на северную границу. В Кларенсе мы охраняем дворец, госпиталь Площадь Победы и полицейские казармы. Здесь у нас находится два десятка бойцов, ещё десять охраняют аэродром. Кроме того, мы можем рассчитывать на нескольких полицейских и ополченцев, – Кот посмотрел на Пренка. Тот согласно кивнул. – Оружия хватает для того, чтобы оснастить вдвое больше людей, чем мы имеем на сегодня. Мой коллега сейчас готовит мобильный отряд, который сможет начать действовать в Стране Кайя, но нам не хватает транспорта. Однако, это не самое главное. Наши отряды в подавляющем большинстве состоят из лиц, которые не имеют элементарного представления о военной дисциплине и этике. Для того, чтобы исправить этот недостаток требуется время, много времени,

Едва Шеннон умолк, Вашни задал всех интересующий вопрос:

– Какова вероятность реставрации прежнего режима?

– Сторонники Кимбы сейчас дезорганизованы, но мне известно о бегстве нескольких министров. Они могут организоваться и доставить нам кучу хлопот. Кроме того, группа отборных солдат режима ушла в джунгли. Насчёт численности сказать ничего не могу, но не думаю, что их больше полусотни. Согласно моим сведениям, они неплохо вооружены. – Шеннон протянул Вашни страницу машинописную страницу, полученную от Курта.

– Что это? – вождь нахмурил свои густые брови и стал вертеть лист бумаги в руках, силясь разобрать. На его лоснящемся лбу выступила испарина от умственного напряжения. – Я не понимаю эти буквы, – наконец, он сдался он и протянул лист Фернандесу. Тот покачал головой и вернул лист Шеннону.

– Позвольте я переведу. Это – список оружия школы курсантов, которая почти в полном составе отступила в джунгли, – пояснил Шеннон, поглядывая на листок. – Он составлен на русском. Внимание присутствующих! В списке упомянуты ППШ – две штуки: это пистолеты-пулемёты, один РПД – это ручной пулемёт, десять «калашниковых», пять снайперских винтовок и три самозарядных карабина СКС. Кроме оружия в списке есть перечень гранат разных систем, медикаменты, штык-ножи и гранаты. Всё это оружие лучше того, что имеем мы…

– Насколько это опасно? Где они? Сколько их? Кто командует? – на главаря наёмников с разных сторон посыпались вопросы.

– Кларенсу противник не угрожает, но что он предпримет неизвестно. Сейчас он должен находиться где-то в районе развилки дорог. Куда они оттуда двинутся, один Бог ведает. По нашим данным, курсантами командует военный советник: кубинец или китаец, а может русский. Кроме того, по моим расчётам, в провинции находилось до полутора сотен солдат прежнего режима, не считая сотрудников тайной полиции.

Закончив свой доклад, он посмотрел на Бенъярда. Тот отвёл взгляд в сторону и произнёс:

– Действительно, людей не хватает. Поэтому я предлагаю объединить силы безопасности и полицию, создав жандармерию.

– Угрожает ли нам вторжение извне? – поинтересовался Вашни.

– Думаю, что нет, – безапелляционно заявил Бенъард. – Кимба был настолько одиозен, что даже русские за него не вступятся открыто.

– Я Вас правильно понял, что их интервенции нам боятся не следует?

Бенъярд утвердительно кивнул.

– Давайте решим этот вопрос в рабочем порядке, – вмешался в разговор доктор Окойе, опережая очередной вопрос Шеннона. – Вторым после безопасности является финансовый вопрос. Насколько я знаю, Вам удалось найти казну узурпатора, полковник?

– Да. Об этом доложит лейтенант Бенъярд.

– Нами обнаружено три тысячи сто девяносто золотых монет, пятнадцать тысяч долларов и восемь тысяч швейцарских франков банкнотами. В пересчёте на французские франки это составит четыреста тридцать пять тысяч, – произнёс Бенъард.

– В долларах это будет около …– Адам Пир закатил глаза, что-то считая.

– … восьмидесяти пяти тысяч! Но это не всё. Найдены данные о счетах за границей, – Шеннон эффектно бросил на стол красную папку. -¸Здесь страховой полис на два миллиона французских франков, оформленный на торговый дом Аграта…

Члены Комитета резко оживились и стали переглядываться. Не обращая внимания на комиссаров, Шеннон продолжал:

– Этого республике не хватит даже до конца года. Безопасность требует денег! Чтобы удержать правительство надо искать дополнительные источники средств. Вы же не хотите, чтобы солдаты стали грабить магазины. Кроме того, я считаю, что документы надо отдать Агратам или их наследникам.

– Краеугольный камень нашей политической программы – закон! – подвёл итог Окойе. – Пусть у нас будет меньше чиновников и солдат, но они должны быть честными. С каждым его словом глаза присутствующих тускнели, а лица принимали каменное выражение. Только Фернандес согласно кивал головой.

– Как Вы себе это представляете, доктор? – спросил Шеннон. – Для честности нужна уйма денег. Где вы думаете их взять?

– Заседание объявляю закрытым! – Окойе ушёл от ответа на вопрос. – Всем надо отдохнуть. Господа, жду вас завтра в десять утра. Нам нужно определить первоочередные задачи правительства, – доктор Окойе встал. – Лейтенант Бенъард, обеспечьте ночлег нашим друзьям издалека. Карло, – за всё время он впервые фамильярно обратился к Шеннону, – пройдите в мой кабинет!

Глава республики Зангаро и его военный советник уединились в кабинете. Сев друг против друга, они долго молчали. Первым нарушил тишину Окойе:

– Вы зря подняли вопрос о средствах, Карло. Наши коллеги, очень меркантильны…

– Но где вы собираетесь взять деньги?

– А Хрустальные Горы? Вы же сами мне рассказали об них, Карло.

– Для разработки их недр потребуются месяцы, а то и годы…

– Ваша правда! Я думаю, что мы сможем продержаться.

– Скажу откровенно, Вайянт, я буду с тобой до конца, но мои люди должны через неделю-другую покинуть Кларенс.

– Почему.

– Рано или поздно они проболтаются.

– Я понимаю. Может их стимулировать?

– Не поможет. Они же нормальные люди: пьют, едят, спят. Болтанут лишнего кому-нибудь из местных. Те донесут в посольство, неважно в какое, и твое правительство окажется в международной изоляции. А если сюда переберётся Оджукву?

– Согласен, нехорошо может получиться. Когда ты их отправишь в Европу?

– Пока не знаю. Пусть пару недель поработают инструкторами – будут натаскивать твоих людей.

– Хорошо.

– Я обещал им по двести фунтов в неделю.

– Мы, естественно, заплатим. Что конкретно они будут делать?

– Учить солдат.

– Солдат? – Окойе встрепенулся и с чувством произнёс. – Нет, Зангаро солдаты не нужны. Жандармов!

– Понял. Хотя мне это не нравиться. Я привлеку экипаж «Тосканы» для приведения в порядок оружия и техники. Хочу привлечь местных тоже. Мне назвали имя некоего Рона Вонга. Он, говорят неплохой специалист.

– Карло, действуй как знаешь. Когда сформируем правительство, я тебе дам пост начальника жандармерии. Подбери дельных помощников. Мы тебе дадим право назначения офицеров.

– Я не уверен, что это будет правильно…

– Но у меня же под рукой нет других профессиональных военных. Разве что Бенъард и Пренк? – размышлял доктор вслух. – Они мне нужны в правительстве…

– Вайянт! Подумай ещё раз, взвесь все за и против! В конце концов мы здесь делаем общее дело. Давай выпьем за генерала Оджукву! – Шеннон достал фляжку с виски и сделал глоток.

– За него! – доктор сделал неопределённый жест рукой и едва приложился к горлышку. – Иди, отдохни. Сегодня был длинный день…

– Да, длинный, но мы победили!

– Победили!

Едва Шеннон вышел из кабинета Окойе в коридор, его окликнул лейтенант Бенъярд.

– Я лично подобрал Вам помещение во дворце. Прошу следовать за мной!

– А где господа Земмлер и Лангаротти?

– Они будут отдыхать в соседнем. Вам показать?

– Да, пожалуй, и неплохо было бы перекусить.

– К сожалению, с этим у нас туговато, но что-нибудь найду.

– Не беспокойтесь! Я полагаю, что в отеле меня покормят ужином. Ак размещены мои люди?

– Они размещены рядом с Вами. К сожалению, им досталась одна комната на двоих. Впрочем, как и мне… Санитарный узел общий, он расположен в конце коридора.

– А, – потянул Кот, – так мы соседи.

– Да!

– Пригласите, пожалуйста, моих людей, – сказал Шеннон, когда лейтенант отворил дверь в комнату.

– Всех?

– Всех!

– Слушаюсь!

Шеннон оглядел свою комнату. По своим размерам она была вполне сопоставима с тюремной камерой. Слева от него с потолка свешивалась разодранная сетка от мошкары. Прямо под ней располагался железный остов кровати, стоявший на голых досках пола. Матрас был свёрнут рулоном и лежал в изножье. Напротив стоял низенький стол, а над ним висела одинокая лампа под металлическим абажуром. На столе стоял графин, два гранёных стакана. Над ними на стене висел аппарат внутренней связи. Стена справа от него вся ощетинилась неровным рядом крючков для одежды. На них висели две или три белые нейлоновые рубашки, принадлежавшие прежнему хозяину. Два колченогих стула, разделённые тумбочкой, стояли прямо под ними.