Теория Забвений

Греций, который в отличие от всех других стоял молча, жестко ответил коротко и ясно: – Они победят!

Закрин снова сложил руки за спиной и направился к выходу из зала совета: – Я очень на это надеюсь. До турнира осталось три месяца, готовьтесь лучше, мистер Звонарь! Вам это понадобится… На этом собрание совета объявляется закрытым.

Виктор не мог вымолвить ни слова в ответ. От груза, свалившегося на его плечи он будто провалился сквозь землю. Понимая, что из-за него они могут проиграть, и будут изгнаны из дома навсегда… Из-за него, неспособного даже на малейшие успехи могут пострадать его лучшие друзья. А Закрин спокойно, словно ничего вовсе и не случилось, вышел за двери, когда весь зал всё ещё остался стоять на месте от той информации, что только что хлынула на них, словно цунами. «Что же будет дальше?» – думал Леонард Краун, глядя тому в спину, пока Виктор просто плюхнулся назад на скамью с широко распахнутыми глазами.

«Любое сражение всегда приходит к своему неизбежному финалу, и лишь душевная борьба способна длиться вечно.»

Четвертая заповедь книги Мезмеро

Акт третий

Обуздайте кошмар

Утро наступало достаточно долго, ведь Звонарь не смог сомкнуть глаз вплоть до восхода солнца, а через пару минут зазвонил будильник, трезвонящий о начале нового учебного дня.

– Что же такое забвение? – Задал стоящий у кафедры лектор, вопрос к аудитории, и сам же сразу на него ответил. – Никто точно не может дать определение этому феномену, ибо последний находившийся в нём человек умер тысячу лет назад, оставив лишь непонятные записи, написанные, находясь, скажем так, уже не совсем в здравом уме… – Виктор отсиживался за самой дальней партой, пытаясь не слушать о чём говорит лейтенант, читающий лекцию его учебной группе. Всё это время, отстраняясь от мыслей, вгоняющих его в глубокую депрессию, он старался вести себя как обычно, будто его жизнь не катится под откос, причём рушит её именно тот, кто пять лет назад же и подарил. Вот только, сказать по правде, притворяться у него не особо выходит. Чуть только видение возможного будущего приходило ему в голову, так кислая мина и поникшие глаза сразу выдавали парня, благо некому было на это смотреть, ведь сочувствие окружающих к неизвестной проблеме всё лишь усугубит, а рассказывать подробности Звонарь совершенно не в праве. – Итак начнём с источника этих феноменов. – Продолжал лысоватый мужчина в старых прямоугольных очках. – Забвения были дарованы наивысшим представителям демонического общества. Сам творец, велел заключать в них самые извращённые человеческие души. Целью же помещения души в забвение было избавление от скверны, что не очищалась путём перерождения…

Его прерывают вопросом из аудитории: – Простите, сэр, но разве не все души, возвращаясь в этот мир, приходят чистыми?

– Это смотря о какой чистоте мы говорим. Как уже, кстати, обсуждалось на третьей лекции, по которой у вас на следующей недели будет контрольное изложение, каждая душа после смерти попадает либо в рай, либо в ад. Многие из наших философов в разные времена утверждали, что это абсолютно разные вещи и что это одно и тоже. Но на самом деле правы были и те, и другие. И вообще-то вы должны были изучить сами… – Посмотрел он на молодёжь с серьёзным взглядом, но затем вздохнул и поправил очки. – Ну, раз я уже затронул эту тему… Итак, начнём с того, что ад или рай – это лишь смысловые понятия, когда состояние души после ухода из жизни всего одно. В любом случае душа человека попадает в пространство, где под её прямым воздействием оно преобразуется в сцены из воспоминаний или же желания её самой. И так в «раю» преобладают самые яркие и счастливые моменты. У людей из внешнего круга есть фраза «воспарить душой», что в полной мере описывает такое состояние. Это можно понять и буквально, ведь если у человека преобладают плохие воспоминания, о событии в его жизни, произошедшем по его же вине, «воспарить» уже не удастся. Тогда пространство, окрасится уже в совершенно другие цвета. В этом и заключается «ад». Мысли о содеянном, от которых человек бежал всю свою жизнь, не дающими ему покоя, догонят, если не при жизни, то после смерти. И он будет проживать этот момент снова и снова, до тех пор, пока полностью не осознает свою вину, после чего, очистившись от боли, его уже ничего не будет удерживать.

Курсантка поднялась и задала прямой вопрос лектору: – Но, а если там далеко не один проступок, то, следовательно, и переживать душе придётся гораздо больше. Так, а если это преступник, который всю свою жизнь только калечил и убивал других людей, то сколько же ему там томиться, ведь он вряд ли вообще когда-то сможет раскаяться в своих грехах.

Лейтенант вышел из-за кафедры и начал свободно прогуливаться по аудитории: – А вот это – точный и совершенно правильный вопрос! Спасибо, присаживайтесь. Понимаете ли, в чём дело. Такие души извращены настолько, что обычные наши представления переворачиваются с ног на голову. Представьте, ведь он будет переживать самое худшее что было в его жизни снова и снова, сгорая и терзаясь от своего собственного стыда и совести. Но взгляните на эту ситуацию под другим углом… а разве это не было смыслом его жизни? Чисто гипотетически: вы совершили кражу, которой искренне гордитесь. Попадая в «ад», вы будете переживать эту кражу снова и снова, вновь и вновь. Разве это не будет для вас чем-то приятным? Так вот для всех извращённых душ этого понятия вообще не существует. Они также, как и нормальные, насытившись старыми впечатлениями выходят на цикл перерождения для получения новых. Вот теперь то мы и подошли к главной теме нашей лекции: хранители забвений. Они искореняли этот недуг путём заточения в темнице, и агония в ней длилась до тех пор, пока душа не выгорит, и не станет чиста как капля утренней росы. Так ей давался шанс на новую жизнь, шанс взглянуть на всё под верным градусом.

Девушка задала новый вопрос, но на сей, раз не вставая: «Но ведь демоны восстали против мирового порядка и во главе были как раз те самые хранители забвений. Зачем же они тогда выполняли всё это время свои обязанности?»

– Дело в том, что «выполнять свои обязанности» им было на руку. Ведь за каждую помещённую в их забвение душу, они получали силу благодаря испытываемой ею боли.

Новый вопрос откуда-то из края аудитории: «Если они так хотели силы, почему же тогда за души не передрались все?» На что зал, как и сам лектор невольно засмеялись.

– Это тоже верно! Хранителей было много, как и самих забвений, а точнее двенадцать. Но ведь все они были разные. Из древних записей мы можем подразделять их в зависимости от эффекта, оказывающего действие на заточённого. Различают забвения в ужасе, боли, сне, гневе и ярости, шуме, бессилии, жажде и других им подобных. Почему же хранители не соперничали за души? А чего каждый человек бояться больше всего, м? – Лектор уже неплохо разошёлся и свободно гулял по всему помещению, а голос стал на полтора тона выше, вот только в ответ на такой живой и энергичный вопрос звучала лишь тишина. – Именно, вы не знаете! Ведь каждый страшится чего-то своего. Один боится боли, другой темноты, третий высоты… Рассмотрим такой случай: Вы прожили всю свою жизнь в борьбе за власть, ступая по костям как врагов и незнакомых, так и друзей, и близких. На ваш взгляд, какое забвение оказало бы должный эффект? – Зал слегка поразмыслил: «Бессилия!» – Именно! Человек стремившийся к власти всегда боится, что её отнимут. И, лишь приняв этот факт, он сможет выйти из такого рода забвения, лишь смирившись с неизбежным, он сможет забрать назад свой остаток жизни. А допустим… – Сигнал об окончании занятий, зазвеневший по всему коридору, так неожиданно прервал его. – Ох, я что-то увлёкся… Ну тогда ваше задание на следующую лекцию – подготовить один из таких примеров. И постарайтесь чтобы было правдоподобно и развернуто!

Курсанты засобирались, и начали выходить из аудитории, спеша заняться другими делами, когда Виктор всё также сидел, уставившись вперёд в пустоту. Выслушав всю лекцию, он задумался: в каком же из видов забвения побывал Закрин, что, выйдя оттуда он превратился из доброго старичка в ужасного тирана, ведь должно же быть всё наоборот. А спросить он этого не мог, ведь ему запрещено разглашать подробности заседания совета.

– Молодой человек, у вас какой-то вопрос? – Обратился к Виктору, лейтенант, собирая бумаги со стола и складывая их в кожаный портфель. – Лекция уже закончена.

– Нет, нет. Извините, сэр, я просто задумался. – Он положил тетрадь в сумку и, попрощавшись с лектором, вышел из аудитории.

Наверное, у него было ещё одно занятие, или же нет… Звонарь этого не помнил, да и ему было не до этого. Проходя мимо людей, наполненных радостью и энергией, он всё больше и больше ощущал себя разбитым и обессилившим. «По-видимому, моё забвение никогда меня не отпустит…» подумал он, выходя из дверей административного холла. Спустившись по круглой лестнице, юноша направился прогуляться где-нибудь, не важно где, лишь бы уйти подальше от народа, суетившегося вокруг. Погода тоже особо не радовала. Ощущение что вот-вот начнётся дождь не покидало ни на секунду, небо заволокло чёрными, как дёготь, тучами и ни одному лучику света не удавалось пробиться сквозь такой заслон. А самое ужасное было то, что он до сих пор даже и не представлял, как можно рассказать братьям о случившемся. Прокручивая в голове все возможные варианты их реакции, Виктор не смог найти положительный. «Великие братья Пуарье», как их начали называть на десятой ступени обучения, могут исчезнуть из-за такого как он. Эти мысли не давали ему ни минуты покоя. Он шёл по улице, опустив голову, совершенно не заметил стоящих впереди людей и, разумеется, встретился лбом со спиной какого-то парня. Тот слегка пошатнулся и обернулся посмотреть кто это врезался в него, но, увидев Виктора, даже удивился: «О, Звонарь! А Жан как раз говорил сообщить, если вдруг тебя увижу. Повезло! Пошли, я тебя отведу. А то там какое-то дело очень важное и нетерпящее отлагательств!»

Парень куда-то побежал, и Виктор не раздумывая последовал за ним: «Что-то случилось?» – спросил он гонца.

– Не знаю, вот придёшь и сам спросишь!

Просмотрев наихудший вариант развития событий, в голову к нему пришла мысль, что что-то приключилось с его лучшими друзьями, и это сразу затмило все остальное. Не опережал Звонарь этого парня только потому, что не знал куда бежать, а если бы знал, то уже давно был там, ведь, несмотря на все провалы в учебе, у него всегда был один неизменный дар с самого глубокого детства. Ловкости и скорости его можно было только позавидовать, и, добравшись до места, гонец в край запыхался: «Вот!.. это… тут» – сказал он, хватая ртом воздух, а Виктор дышал абсолютно ровно, будто и не бежал вовсе. Они зашли в темный домик у озера в чаще леса, в котором не было видно абсолютно ничего. Неизвестный паренёк сделал два шага вперёд: «Сейчас я посвечу…» – Как вдруг зажегся свет: «Сюрприз!!!» – Прокричали люди, стоявшие по всюду в этом, как оказалось, далеко не маленьком домике. Яркий свет испугал и ослепил Звонаря, и он даже не заметил, как к нему подбежали близнецы:

– Вик, да ты герой! – Громко сказал Жок, хлопая того по спине.

Джип положил руку ему на плечо: – Не знаю, что ты сказал старейшине, или что показал, но теперь ты в команде!

Жан выскочил прямо из ниоткуда: – Посторонись, у этого парня большие связи в совете! Может ты ещё что-то от нас скрываешь? А то я уже боюсь!

Виктор только приоткрыл рот, как, посмотрев на радостную толпу, по спине его пробежал легкий холодок. «Думаю сейчас далеко не лучший момент для плохих новостей» – подумал он и с улыбкой ответил: – Закрин сам предложил! Честно!

– А, так он ещё и не «Господин Старейшина», а просто «Закрин», что-то тут явно нечисто… – Жан почесал подбородок. – А, хотя, какая разница! – И следом воскликнул. – Ведь сегодня у нас праздник! У нас сформирована команда! Давайте отметим такое событие как следует!

И они направились прямиком к центру комнаты где их уже заждалась толпа народа. Буквально за сутки слух о том, что парень, даже не подходящий по возрасту, будет принимать участие в самом грандиозном событии года, распространился, по всей академии. А, судя по тому, что на вечеринке были даже ребята с его ступени, Виктор подумал, что все специально притворялись о неосведомлённости, чтобы устроить сюрприз. А сколько сил братья приложили для организации всего этого… даже не верится. Хорошо, что он промолчал и не испортил такой праздник. «Фальшивый то он только для меня, а для всех других, не ведающих правды, он самый настоящий. Так пусть таким и будет!» – подумал про себя Звонарь и, откинув плохие мысли, постарался сам поверить в выдуманную им сказку. А ведь и вправду говорят «стоит лишь начать» – через пять минут он уже во всю веселился. Нет практически ничего невозможного, если у тебя под рукой есть хороший мезмеро-создатель, а когда их ещё и много, то это просто прекрасно. Дом был как раз одним из творений Джипа. Снаружи он и впрямь казался маленьким, но был так спроектирована, что, попав внутрь, в нём можно было даже легко заблудиться. Коридор, в котором поместился не один десяток человек, уже оказался в разы больше чем внешний контур дома, а комнат в нём располагалось столько, что ни один мезмеро во всех так и не побывал, хотя некоторые занялись именно этим делом и ходили по дому как по гигантскому музею. Неизвестно почему, но старший подумал, что сделать весь интерьер в красных, черных и белых тонах будет очень по-праздничному. Везде гирлянды, какие-то носки над горящим камином, о которых Джип прочитал в одной из детских книжек, пышные кресла и диванчики, лестницы с кружевами, похожими на пончики, да и, если честно, всем было даже как-то наплевать какого цвета потолок над ними, главное ведь – это компания. Толпа разошлась по комнатам, в которых были самые разнообразные развлечения, начиная от бросания дротиков и кинжалов в мишени, отталкивающих поверхностей, на которых люди прыгали до самого потолка, заканчивая перетягиванием каната. Огромный длинный коридор. На одном конце находились несколько десятков человек, уцепившихся за канат, а на противоположном, взяв другую его сторону всего тремя пальцами левой руки и улыбаясь, стоял сам Джип. По его команде колонна во главе с Виктором начали тянуть. Крики «Давай! Ребята давай!» разносились по комнате. Народ пытался изо всех сил, а старший Пуарье неподвижно стоял и продолжал улыбаться. Выглядело это словно несколько десятков людей пытаются отобрать веревку у титана. Вдруг, посреди комнаты, из разлома буквально кубарем вываливается Жан со стаканом чего-то «расслабляющего» и лёгким движение руки разрубил канат надвое, от чего ребята повалились на пол: «Вы чего, глупые? Нашли с кем тягаться! Это же его мир! Он тут король! Хе-хе!» – сказал Младший слегка охмелевшим голосом и скакнул назад туда откуда пришёл. Вскоре с такими стаканчиками был уже каждый второй на вечеринке. Ну а, совершенно расслабившись, народ полез купаться в озере и всем оно показалось даже теплее чем летом, хотя оно таким и не являлось… Виктор никогда ещё не видел столько людей в нижнем белье, поэтому засмущался и не захотел лезть в воду, но, посмотрев налево, встретился взглядом с Жоком, который сразу же пропорхнул к нему, словно мотылёк на зажёгшейся огонечек: «Ну что, мой слегка смущённый друг, сейчас профессионал покажет тебе мастер класс! Смотри и учись!» – сказал он, показывая рукой на выступ прямо над водой. Пока «мастер» пробирался до туда, по правую руку Звонаря очутился ещё более расслабленный Жан: «О господи, какой ужас… Я не хочу это видеть! – Звучал его болтающийся по нотам голосок, когда он сам пытался закрыть лицо руками и одновременно глядел сквозь пальцы. – Вик, закрой мне глаза! Пожалуйста, ну хотя бы один…». «А теперь финт Пуарье!» – крикнул Жок, привлекая внимание народа, и прыгнул с уступа, исполняя сальто, прямиком в воду. Но трюк был испорчен, когда тот плашмя рубанулся о землю. «О боже! Ну умный же парень, а такой дурак!» – Со слезами на глазах смеялся Жан, над бедным братом, вместо того, чтобы предупредить. Джип с Лизой через мгновение подбежали к пострадавшему: «Неужто ты не заметил, что тут воды сантиметров пять и не больше?» – вздыхая, приводили они его в чувства. Кряхтя от боли Жок пошлёпал водичку ладонью: «Да вот подошёл поближе и сразу приметил».

А тем временем вечер плавно перетёк в ночь, и народ начал постепенно расходиться. Когда ребята проводили последних гостей, и Джип уже собирался развеять домик, Виктор остановил его: – Подожди пока, хорошо? – попросил он, положив руку ему на предплечье.

– Почему? Неужто наш алкоголик был прав и у тебя есть связи в совете, которыми ты наконец решил поделиться?

– Нет. Всё совсем не так, и… далеко не так радужно. Давайте внутрь, у меня для вас не очень хорошие новости. – Виктор с грустным видом и вновь потухшим взглядом прошёл в гостиную, где всё ещё горел уже увядающий камин, и братья вскоре к нему присоединились. Звонарь стоял в серьёзной позе прямо возле огня: – Садитесь ребят, мне нужно вам кое-что рассказать.

– У тебя проблемы? Если что мы всех отпинаем! – Пробормотал Жок, держа платок у разбитого в кровь носа.

– Проблемы – это мягко сказано. А хуже всего то, что они не только мои…

Жан плюхнулся на диван справа от камина: «Что-то меня сейчас даже «шуткануть» не тянет». За ним на диван сели оставшиеся Пуарье: «Ну давай уже не томи. Что случилось?»

– Пожалуй я начну с самого начала… – И Виктор принялся ходить из угла в угол, рассказывая во всех подробностях всю свою историю с самого инцидента на посвящении. Он объяснил им из-за чего ему было так плохо спать, откуда он хорошо знает Альберта Греция, о том, как Закрин пришёл в себя, и совещании, которое он проводил. – В итоге, даже когда все ему доказали, что я не могу быть одним из этих «пятых», он всё равно решил в этом удостоверится. Вот таким образом я был приставлен к вам на турнир…

– Логично! В стрессовой или опасной ситуации, которые скорее всего предстоят, способности могли бы проявиться… – Подводил итог Жок с довольно умным видом.

Виктор встревоженно взмахнул руками: – Да! Если бы они у меня были! Хоть какие-то!

– Так подожди, – прервал их Жан, – я не понял, так, а где проблема-то? Или я что-то упустил?

– А проблема, ребята, в том, что наша команда обязательно должна победить!

– Пффф! – Зафыркал Жок сквозь платок на лице. – Да разве это проблема? Мы приложим все усилия для победы, уж об этом тебе не стоит волноваться!

– Нам придётся… – Взял Виктор паузу, сделав на этом акцент. – Ибо если мы проиграем, то будем нуллифицированы и высланы за предел внутреннего круга!

Молчание накрыло комнату. Лишь скрежет насекомых за окном и треск почти потухшего камина заполняли гостиную. Жок медленно отпустил платок, и, стоило тому упасть на пол, подскочил: – Да они там что, рехнулись все?!

– Не все… можем пойти и сказать ему это в лицо, это не в первой.

Джип, потёр свою бородку: – Но ведь это совершенно не имеет смысла. Зачем нужны такие резкие меры? Неужто он в серьёз так уверен, что ты «пятый», чтобы поставить нас всех в такое положение?

– И никто не смог переубедить этого пси… ненормального человека? – мямля спросил Виктора Жан.

– Все пытались, но без толку. Он «сказал своё слово».

Братья сначала посидели немного, а потом переглянулись, и, будто без слов о чём-то договорившись, Джип поднялся с дивана и, подойдя к Виктору, положил ему руку на плечо: «Да успокойся ты. Зато теперь у нас есть сильный стимул к победе.». Жок, подняв с пола платок и вновь приложив его к ещё кровоточащему носу, тоже подошёл к камину: «Я бы сказал огромный!». А Жан прыгнул и обхватил их за шеи: «Да! Мы прорвёмся! С завтрашнего дня начинаем тренировки для турнира!». – А потом он расслабился и соскользнул вниз: «Ну или послезавтра…».

– И что вы даже меня никак не накажите? – Удивлённо спросил их Виктор.

Жан, уцепившись за их ноги, пробормотал: «Наказать? Нам что тебя в угол поставить?»

– Хочешь наказания? Тогда ты тащишь эту пьянь до дома. А я поведу раненого. – сказал Джип и поднял младшего.

Жок пошёл на выход, у него закружилась голова, и он чуть не врезался в стену: – Да уж, хорошо мы погуляли…

– И не говори… – ответил ему Виктор.

Выйдя из домика, старший Пуарье поднял руку и сломал прозрачную синюю сферу. Та исчезла, а дом распался на сотни стеклянных осколков прямо за их спинами. Ночь отнюдь оказалась не такой уж и тёмной. Месяц, высоко висевший в небе, ярко освещал путь домой. Они спокойно вышли из чащи и, проходя между вековыми гигантскими дубами сада, уже могли заметить крышу административного холла, видневшегося вдалеке, и отражающую свет луны большим зеркальным куполом.

***

Ещё одна сильная сторона Виктора, которую он иногда ненавидит – это способность просматривать развитие событий на несколько шагов вперёд, или, если можно так выразиться, предсказать возможное будущее. Именно этим он на следующий день и занимался, сидя на очередном скучном занятии по теории снов, которую ведёт невероятно нудный усатый мужчина в окулярах для сильно слепых. За полгода Звонарь не смог запомнить не то что ни одной лекции, а даже его имени. Но, по относительно спящему состоянию всей аудитории можно было сделать вывод, что невыносимое мямлящие произношение этого «чудо-лектора» не оставляло после себя ни одного сознательного курсанта. Его голос, проносясь по аудитории, вызывал массовые приступы сонливости, которым было невозможно противится. Виктор под таким давлением всё более и более погружался в своё воспалившееся воображение, и оно рисовало ему все возможные картины и пути выхода из сложившейся ситуации. И вот, когда уже весь зал сладко задремал, дверь аудитории резко открылась:

– Доброе утро… если это можно так назвать. – Громко произнёс Леонард, оглядев спящий зал.

– О, специальный лейтенант Краун, – также отвратительно шепелявя поприветствовал его лектор, – какая честь, что вы сочли нужным зайти на мои занятия…

Леонард так неохотно взглянул на того правым глазом, слегка повернув голову: – Я здесь по прямому приказу главы администрации. Мне нужен Виктор Звонарь. – Все курсанты резко проснулись и уставились на Виктора, который заводил глазами туда-сюда пытаясь увидеть всю округу не двигая головой. – Доброе утро, мистер Звонарь.

– Доброе, Лейтенант. – Почесал тот шею от удивления.

– По распоряжению Альберта Греция и в связи с приближением ежегодного турнира, ты освобождаешься от занятий. Дальнейшую твою подготовку буду проводить лично я. Так что собирайся и желательно просыпайся. – Он указал большим пальцем правой руки на дверь. – Я буду ждать тебя через пол часа во втором отсеке практического корпуса… – Он снова неохотно взглянул на лектора. – Извините что прервал, м… – Наверное Краун хотел сказать «мистер…», а затем глаза его немного забегали, и он развернулся на месте и быстренько вышел из аудитории. Неизвестно, что думали другие курсанты, смотрящие на то, как Виктор собрался и, попрощавшись с тем, чьё имя, как выяснилось, не знал даже специальный лейтенант, выбежал за дверь. Может его и освободили от скучных занятий, но теперь он попал под юрисдикцию самого Леонарда Крауна, а тот является одним из самых известных чтецов во всем внутреннем круге, и уж точно спустит с такого бездаря все три шкуры. И этим он будет заниматься на протяжении почти трех месяцев. Так что зависти к нему явно никто не испытывал, скорее сочувствие.

Виктор поднялся по лестнице на шестой этаж и зашел к себе в комнату. Совершенно не понимая зачем пришел к себе, он сел на кровать и, посмотрев в окно, заметил Леонарда, стоявшего прямо у шахты лифта, ведущего в подземный практический корпус. Звонарь сразу понял, что его уже ждут, и, подскочив с постели побежал прямиком к месту назначения.

– Опаздываешь Виктор! Я-то думал, ты понял, что "пол часа" это сильно преувеличено. – Сказал лейтенант, подошедшему курсанту.

– Извините, мистер Краун. Я решил забежать сначала к себе.

Лейтенант нажал на кнопку и двери распахнулись: – Ну, на первый раз это нормально, но, учти, у нас очень мало времени на твою подготовку, поэтому мы так торопимся.

– Но ведь впереди целых три месяца. – Удивленно подметил Виктор, заходя внутрь и глядя как Леонард нажимает на кнопку третьего этажа.

– Ну, тут ты прав лишь от части. Как сам знаешь, на турнире будут выступать самые талантливые курсанты, причем последней и предпоследней ступени. А ты сейчас лишь только на шестой, и, заметь, далеко не лучший в своей группе. Так что у нас не «ещё», а «всего» три месяца.

– Это точно… – Вздохнул тот в ответ.

– Чтобы ты мог с ними как-то тягаться, я должен обучить тебя всему, что преподают за несколько лет… – Сделал он небольшую паузу. – Или кое чему другому, если получится… – Но, не переживай! – Улыбнулся он и хлопнул того по плечу. – Может быть к счастью, а может и нет, я в своем деле – единственный эксперт.