Тихий омут – индивидуальные черти

– Да ничего такого не было! Я честно рассказал Жене, то есть, Евгении Пахомовой, что у меня завязались новые отношения, я люблю другую и хочу быть с ней. Женя все поняла. Хотя, конечно, для нее это был удар. Естественно, она давно ждала от меня предложения, любила, – какая-то смутная мысль забрезжила в голове Дмитрия и он попробовал ее развить. – Она ревновала, плакала, звонила, не оставляла попыток…

– Опишите мне, Пахомову.

– Невысокая, стройная брюнетка с короткой стрижкой.

– Это не она? – Коваленко выложил на стол фотографию, распечатанную с камеры видеонаблюдения, на которой была Женя. Она выходила из подъезда, широко шагала, обернулась и хмуро смотрела прямо в объектив.

– Да, это она… Откуда у вас? Это же подъезд дома на Краснопартизанском, – Дима вопросительно поднял глаза на следователя. – Как она там оказалась?

– Может быть, вы ей адрес сказали.

– Не говорил! Точно не говорил!

Догадка озарила его лицо:

– Она никак не могла узнать адрес Любы и случайно там оказаться тоже не могла. У нас с Женей общие знакомые, в том районе мы никого не знаем. Она могла меня выследить! Хотя это на нее не похоже, – все-таки засомневался Дима.

Но быстро справился со своими сомнениям и с озабоченным видом спросил:

– Вы думаете, что Женя могла уби… причинить вред Любе? Нет, это как-то неправдоподобно звучит, хотя чего только в жизни не бывает. Мне очень неприятно осознавать, что Евгения за мной следила. Опуститься до слежки…

Огурцов пытался изобразить разочарование, хмурил брови, но в его тоне читалось явное облегчение. Перед ним забрезжил свет в конце тоннеля и он со всех ног устремился к спасению:

– Конечно, такой девушке, как Женя тяжело свернуть человеку шею, но в состоянии аффекта может случиться всякое. Да! Если это сделала она, то только в состоянии аффекта, – оправдывая Женю, заключил он.

– Почему вы говорите о свернутой шее? Она была отравлена, – констатировал Коваленко, наблюдая за реакцией Огурцова.

– Как! А что ж вы мне голову морочите! У меня, между прочим, нервы не железные! Я потерял любимую женщину, а вы надо мной издеваетесь! Я в квартире Любы в день убийства вообще не был. Утром ушел, а ночевал у Жени.

– Ну, это подозрений с вас не снимает. Вы могли добавить яд ей в бутылку заранее, – это Коваленко говорил исключительно из вредности. Яд был только в том бокале, из которого пила жертва. Причем это был даже не яд, а комбинация двух безопасных в отдельности препаратов. Применять их вместе противопоказано – развивается острая сердечная недостаточность. Но и это соединение, растворенное в жидкости, в данном случае в вине, постепенно разлагается и теряет смертельные свойства. Все это позволило определить приблизительное время, когда яд был подмешан в вино и произошло это задолго до того как Огурцов вернулся к Голицинской домой. Но рассказывать это Огурцову Коваленко не хотел в интересах дела.

– Кстати, и статью за «неоказание помощи» никто не отменял.

– Вот, не надо на меня всех собак вешать, – с гонором ответил Дима. – Я прекрасно видел, что она мертва. Но все равно я пришел к Пахомовой и настоял, чтобы она вызвала «скорую» по адресу Любы. Сам я был в таком душевном состоянии, что плохо соображал, а вот Женя хладнокровно все восприняла. Получается, она передо мной вчера спектакль разыгрывала, видела как я страдаю и цинично изображала полное неведение! Даже выговаривала мне за то, что я «скорую» сразу не вызвал.

«Кто же из них «скорую» вызвал? Огурцов или Пахомова? Надо же, как искренне переживает. За последний час двух женщин и полюбил и бросил. То знает Голицинскую, то не знает. То любит Пахомову, то ее на нары отправляет, – поразился про себя Коваленко, – а вслух сказал, доставая бланк протокола:

– Перейдем к официальной части нашей беседы. Ваши фамилия, имя, отчество… Что вы увидели, когда зашли в квартиру Голицинской Любови Михайловны?

После пережитого стресса Дима первым делом позвонил Жене и сказал, что ему нужно поехать к себе домой, взять кое-что из вещей и ночевать он останется там, так как очень устал и не хочет терять время на дорогу. А с путевкой как-то пока не срастается, отели попадаются трехзвездочные, а он хочет все по высшему разряду. Но время есть, куда торопиться. Женя почувствовала облегчение от этой новости, так как сил делать вид, что между ними все в порядке у нее тоже не было.

Когда Коваленко по долгу службы все-таки выбирался из своего кабинета и появлялся в каком-нибудь офисе, где серьезные деловые люди занимались своими серьезными делами, он сам того не замечая, хмурил брови и делал суровое лицо, добавляя себе солидности. Ему все-таки пришлось идти в офис компании «Мой дом». Конечно, можно было всех сотрудников пригласить к себе по повестке, но из этого получился бы просто базар. Из длинного списка фамилий сотрудников выделить осведомленных граждан довольно сложно. А на своем рабочем месте в комфортных условиях да с располагающим и внимательным собеседником, каковым себя считал Коваленко, люди могли сказать многое. Чего и не собирались.

Он прошёл в приемную директора, игнорируя вежливую улыбку секретарши и ее просьбу подождать, сразу зашел в кабинет:

– Добрый день, Барандин Алексей Андреевич? Я следователь Коваленко Игорь Степанович, – доставая удостоверение, представился он. – Мне необходимо побеседовать с вами и несколькими вашими сотрудниками.

Барандин быстро стер с лица возмущенное выражение, которое появилось при виде такого бесцеремонного вторжения.

– Здравствуйте. Конечно! Проходите, присаживайтесь. Только я не очень представляю, чем мог заинтересовать органы, – забеспокоился Барандин, судорожно перебирая в голове все свои грехи. Быстро сложил бумаги разбросанные на столе в стопку, еще пару раз переложил их, затем нажал на коммутатор и попросил их не беспокоить.

– Меня интересует ваша сотрудница Пахомова. Она сейчас на работе?

– Да, – с готовностью ответил Барандин. – Несколько дней назад она взяла отпуск на две недели. При этом я категорически не хотел ее отпускать, она нам чуть важный заказ не сорвала. А сегодня явилась, говорит: простите, была не права, готова приступить.

– Она как-то объяснила свое поведение, когда требовала отпуск?

– У нее экстренно медовый месяц случился! А у нас тут пусть горит все синим пламенем! Она была какая-то взвинченная, нервная. Я даже удивился. На нее это так не похоже.

– В какое время это было?

– Часов в десять, с утра.

– С кем из сотрудников она близко общается, подруги у нее здесь есть?

– Ну, особо дружелюбной ее не назовешь. Со всеми в принципе одинаково, ровно. Она скрытная такая, больше слушает, чем говорит. Вот с Фоменко Еленой они в одном кабинете работают. Эльза Серафимовна моя секретарша с ней иногда чаевничает в рабочее время. А что собственно произошло-то?

– Да ничего касающегося ее трудовой деятельности не случилось. Если вы не возражаете, я бы хотел поговорить с Пахомовой, вашей секретаршей и Фоменко здесь, в вашем кабинете и в такой последовательности, как я сказал.

– Конечно, – сказал Барандин и отправил секретаршу за Женей, оставаясь за столом.

Ждать долго не пришлось. Через несколько минут в кабинет вошла Женя:

– Звали, Алексей Андреевич?

– М-м-м, Евгения Алексеевна, знакомьтесь, Коваленко Игорь Степанович…

Коваленко пригласил ее присесть и многозначительно посмотрел на Барандина. Тот спохватился и вышел из кабинета.

– Евгения Алексеевна, я следователь, занимаюсь расследованием убийства Голицинской Любови Михайловны.

Вот и получила Женя ответ на вопрос, не дающий ей покоя – жива Люба, смогли врачи спасти ее или нет? Нет, не смогли. Женя не была готова к беседе со следователем. Конечно, она понимала, что когда-нибудь к ней могут возникнуть вопросы, как к свидетелю, как к близкой знакомой Дмитрия, но не так скоро. А еще ей было жаль Любу. Как-то не вязалась мысль о смерти с такой полной жизни женщиной, как Люба. Женя молчала, ждала, что скажет следователь.

– Давайте не будем играть в прятки, а поговорим начистоту, – предпочел действовать напрямик Коваленко. – Возможно, мы сейчас все проясним, и у меня не будет больше повода встречаться с вами. Как я понимаю, такая перспектива устроила бы нас обоих. Да?

Женя согласно кивнула. И он продолжил:

– Позавчера вечером была отравлена в своей квартире Голицинская Любовь Михайловна. Экспертизой установлен временной промежуток, когда яд попал ей в организм: с восьми до девяти вечера. Именно в это время у нее в гостях побывали два человека, их зафиксировала видеокамера, находящаяся над входом в подъезд. Это вы и некто Брызгалов, ее бывший любовник. Яд был добавлен непосредственно в бокал, из которого пила Голицинская. Под подозрение в равной степени по схожему мотиву – ревность – попадаете вы и он. Говорить, что в квартиру вы не заходили, не имеет смысла, так как вы с Голицинской поскандалили и этому есть свидетели. Видите, я раскрыл все карты. Теперь ваша очередь, расскажите мне все что произошло.

– Я была у нее в тот вечер, около половины девятого. Она действительно что-то пила, у нее поднос с бутылкой стоял на диване. Но никакой яд я не добавляла. Она мне присесть не предложила и сама стояла. Вы же понимаете, у нас разговор был не дружеский, и повода пить на брудершафт тоже не было.

Женя выглядела удивленной. Люба отравлена? А она, Женя, могла ее отравить?! Разговор принял совершенно неожиданное для нее направление. От замешательства она начала оправдываться:

– Я не хотела с ней ссориться, я собиралась ей объяснить, что она разрушает семью. Мы с Дмитрием Огурцовым уже пять лет вместе, конечно, давно нужно было узаконить наши отношения. Но ведь это просто формальность. А Люба так разозлилась, стала кричать…

– Оскорблять вас. Это я знаю и даже думаю, что лишний шум в ваши планы не входил. Вы хотели поговорить с ней по душам, уговорить оставить Огурцова в покое. Выпили по бокалу вина за вашу нелегкую женскую долю. Вы пили с Голицинской! – пресекая готовые сорваться с губ Жени противоречия, повысил голос Коваленко. – Второй бокал был! Она вам его в спину швырнула. Соседи слышали и видели. Но к тому времени вы поняли, что Голицинская добровольно с вашей дороги не уйдет и успели подсыпать ей яд, когда она отвернулась или на минуту из комнаты вышла. Короче говоря, вы особа весьма хладнокровная и явились к Голицинской с конкретной целью – отравить соперницу, если она не вернет вам вашего сожителя.

– Да вы что! – голос Жени задрожал от волнения, – это… абсурд. Зачем? Дима все равно бы ко мне вернулся. Они слишком разные люди.

– Конечно, вот он и вернулся. Уж, простите меня за прямоту, но ждать в вашем возрасте долго нельзя. Так? Вы уже не девочка.

Говоря это, он про себя подумал: «Черт поймет этих баб, молодая, симпатичная, быстро бы себе мужика нашла. Так нет, зацепилась за этого самовлюбленного павлина». А вслух сказал:

– И обидели они вас с Огурцовым. Вы его пять лет окучивали, а Голицинская его в два счета увела.

– Если бы все брошенные женщины своих соперниц травили, то человечество бы давно вымерло, – постаралась взять себя в руки Женя. – Глупости вы говорите.

– Глупости? Ну, кое-какими фактами эти глупости подтверждаются. Например, как вы узнали адрес Голицинской?

Женя снова смутилась, даже слегка разрумянилась.

– А я вам помогу. Вы за Огурцовым следили. В течении какого времени точно не скажу, но утром, накануне убийства, вас видели соседки Голицинской. Вы из подъезда выскочили в расстроенных чувствах вслед за влюбленной парочкой. Камера это тоже сняла. Ревность замучила? И еще один момент: откуда вы узнали, что она мертва? Установлено, что это вы на ее адрес со своего домашнего телефона «скорую» вызвали. Звонок дежурным был принят в 23-12, говорил женский голос. Не терпелось убедиться, что путь к любимому мужчине свободен?

Сейчас Коваленко ожидал подтверждения слов Огурцова, как он обнаружил мертвую Голицинскую, испугался и побежал за алиби к ней, к Евгении. Она должна сказать, что узнала обо всем от него и про вывернутую шею должна упомянуть. Он пристально вглядывался в лицо девушки, стараясь заметить напряженный мыслительный процесс – что и как сказать следователю. Но Женя его удивила:

– Вряд ли я смогу что-то объяснить. Если не ошибаюсь, я могу не отвечать на вопросы, которые могут повредить мне?

«Надо же, – подумал Коваленко, – она этого плейбоя покрывает, а он на допросе ей собственноручно яму выкопал».

Вслух сказал:

– Хорошо, давайте перенесем наш разговор. Пока можете быть свободны. Повестку получите официально, из города не выезжайте. Советую подумать об адвокате. До свидания.

– До свидания, – она гордо распрямила плечи и вышла из кабинета.

В дверях возникла Эльза Серафимовна, зябко пожимая плечами, кутаясь в индийскую шаль, прошла и присела к столу. Она немного волновалась или изображала робость перед представителем закона.

– Эльза Серафимовна, – добродушно улыбнувшись и представившись, сказал Коваленко, – вы знаете кто самый главный в любом офисе, любой компании?

– Директор, наверное, – удивилась вопросу Эльза Серафимовна.

– Ошибаетесь, это секретарь! Потому что секретарь – это душа любой компании. Вот если ваш директор заболеет, его заместитель заменит и работа не остановиться. А если вдруг секретарь захандрит, то наступит армагедон – катастрофа вселенского масштаба! Директор с утра злой – ему чай пересладили и не те булки подали – это раз, документы необходимые до зарезу где лежат никто не знает – это два, сотрудников не найдешь – три, никому не дозвонишься… можно до бесконечности перечислять.

– В чем-то вы правы, – улыбнулась Эльза Серафимовна, проникаясь симпатией к этому рыжему.

– Мне очень нужна ваша помощь. У вас есть сотрудница Евгения Алексеевна Пахомова. Она оказалась замешана в одну не очень красивую историю. Косвенно замешана, – пожалел Женину репутацию Коваленко. – Мне нужно знать, что она за человек, какие события произошли в ее личной жизни в последнее время. Я думаю, что вы именно тот человек, который даст мне объективную информацию. Этим вы и мне поможете и Евгении Алексеевне. Согласны?

– Женя очень хорошая, – не раздумывая, заявила Эльза Серафимовна. – Она ни в каких некрасивых историях замешана быть не может.

– Так уж и не может? – засомневался следователь.

– Да она положительная до занудства! – с чувством сказала секретарша. – У нее работа на первом плане, после работы домой, по выходным к родителям, на корпоративах не пьет, посидит для проформы и домой к Диме своему. Мужчин, кроме Димы – это жених ее – не замечает. У нас тут некоторые на нее глаз положили, так она умеет выкрутиться так, что не обидит никого.

– А почему она ни с того ни с сего в отпуск пошла?

– Так она замуж собралась. Работа, конечно, на первом месте, но если кто и заслужил отпуск, то это Пахомова. Она уже несколько лет не отдыхала. А замужество, согласитесь, уважительная причина, чтобы несколько дней посвятить только себе и любимому мужчине. Она, конечно, не особенно личными делами делилась, но отношения у них с Дмитрием просто на зависть. Первый раз такую идеальную пару вижу. Как он ухаживает! – Эльза Серафимовна закатила глаза. – С работы ее всегда с цветами встречает, театры, подарки неординарные, со вкусом и значением. Вот только последнюю неделю или чуть больше он здесь не появляется. Женя сказала в командировку уехал. Оно и понятно, свадьба – удовольствие не из дешевых. Зарабатывать поехал.

– И все? Ничего про Огурцова больше не говорила? Не жаловалась? Может она ревновала его? Он мужчина незаурядной внешности. Не может быть, чтобы повода не давал.

– Можете мне не верить, – даже слегка обиделась Эльза Серафимовна, – но он с этой внешностью всю жизнь прожил и к ней привык. Вот, например, наша Лена Фоменко ему очень даже симпатизировала, я бы даже сказала – нескромно заигрывала, а он кроме Жени вообще никого не замечает.

– Так уж и не замечает, – пробормотал себе под нос Коваленко и сказал громче, – вы мне очень помогли, спасибо. Можете мне сюда еще Фоменко пригласить?

Фоменко ничего нового не сказала. Только добавила, что это Огурцов проявлял к ней недюжинный интерес, но Лена мужчин у подруг не уводит, дала ему от ворот поворот. Ревновала ли Пахомова? Конечно, нет! Чтобы ревновать нужно чувства иметь. А Пахомова холодная, как рыба! Что он в ней вообще нашел? Однако, с тех пор как Огурцов в командировку уехал, Евгения сама не своя ходит. Слова из Фоменко клещами вытягивать не пришлось, а уж вопросы вообще потекли бурным потоком.

– А что? Между ними что-то произошло? Он от нее сбежал и она его теперь с полицией ищет? Или она его убила из ревности? Ха-ха, – рассмеялась над своей шуткой Лена. – Не может быть! Она вообще ни на какие эмоции не способна. Сколько у нас на работе авралов было, сколько клиентов скандальных! А она работает как автомат и к любому подход найдет. Этого у нее не отнимешь. Вот на нее даже начальник прикрикнуть не может – не за что. Только что по воде не ходит! Вот не люблю я таких! Вроде бы приличный человек, а что у нее в душе делается неизвестно. Какие черти водятся? Она такая белая, пушистая, а иногда как зыркнет! Может она маньяк?

Коваленко понял, что самые невообразимые слухи поползут по офису, как только Лена выйдет из кабинета.

Так и произошло. Следующим собеседником следователя оказался незваный Кузнецов, доброжелатель и добровольный помощник следствия.

– Вы меня не приглашали, но остаться в стороне я не могу. Не знаю, по какому поводу вы интересуетесь Пахомовой, – он сделал паузу, приглашая следователя поделиться информацией, не дождался и продолжил, – но я считаю своим долгом заявить вам конфиденциально, что в нашей фирме все значительные заказы всегда получает именно она. Зная ее посредственные способности, я считаю, что у нее интимные отношения с нашим директором. Кроме того Смоляков, приятель шефа, каждый день к ней заглядывает. Да она тут хвостом крутит… Мы работаем, работаем, а все заказы ей. Она даже на квартиру за каких-то несколько лет накопила. С каких это доходов? Подчеркиваю, это строго конфиденциально.

Кузнецов доверительно склонялся через стол к Коваленко, подмигивал, старательно выговаривал слово «конфиденциально» через «э». Видимо он считал, что это «э» добавляло вес его доносу.

– Кроме того, она проявляет странную заинтересованность в строительстве. Ездит на строящиеся объекты. Что ей там делать? Сдала проект и успокойся! Там прораб есть. А она проверяет, чтобы отклонений от проекта не было. Вы знаете, что наши клиенты люди не бедные, я думаю, ей за особое внимание наличкой доплачивают. Заказчики сразу просят, чтобы Пахомова им проект делала. А она стройматериалы выбирает отечественные, в ущерб интересам компании. Клиент экономит на стройматериалах, а нам это не выгодно. За работу с дорогими импортными материалами мы берем дороже.

Кузнецов распалялся все больше и больше, ратуя за благосостояние родной фирмы, но Коваленко его одернул:

– Спасибо за содействие, но этими вопросами занимаюсь не я, но я передам ваши сведения в соответствующие инстанции.

Кузнецов сразу что-то замямлил про то, что он может и ошибаться. Сообразил, что если компанию проверять начнут, то обязательно что-нибудь интересное выплывет. А уж у этого Кузнецова точно рыльце в пушку.

Никаких полезных сведений Коваленко из этого офиса не вынес. Понял только, что Пахомова женщина положительная, умная и очень выдержанная. Идеальная. Такая вполне способна хладнокровно добавить яд в вино сопернице.

ГЛАВА 9. Репутация компании – наше всё

Следователь ушел, оставив после себя интригу. Не было в офисе компании «Мой дом» человека, который не ломал бы голову – что такое натворила Пахомова, если к ней проявляет интерес следственный комитет. Не стал исключением и Барандин. Вся эта ситуация беспокоила его своей неясностью, требовался дружеский совет. Советчика искать не пришлось.

– Мне эта твоя Пахомова всегда не нравилась. Зачем ты эту соплячку начальницей поставил? Какой из нее начальник проектного отдела? – вещал Смоляков-Жабер. – Тебе, конечно, видней, ты профессионал. Но у тебя солидней сотрудники есть. Тот же Кузнецов. Сколько лет мужик у тебя работает, преданный, умный, к клиентам подход находить умеет. И интересы компании блюдет в отличие от твоей Женьки.

– Какая она моя! Сам удивляюсь, о чем только думал! – соглашался Барандин.

– Так хоть теперь мозгами пораскинь хорошенько и умного человека послушай. Ты знаешь, мне от тебя ничего не надо, я тебе плохого не посоветую. Сейчас этот следак рыжий сюда дорожку протопчет и ты всех клиентов растеряешь. Кто поверит, что это не твоей фирмой органы интересуются? Век не отмоешься.

– И что делать? Понизить или в филиал куда-нибудь отправить?

– Уволить! Что тут думать! Ты ей легко замену найдешь! А вот клиентов наработать и репутацию восстановить – это дело не одного года.

Смоляков решительно настаивал на увольнении Жени. Пусть не строит из себя королеву. Смоляков два раза дружбу не предлагает. Пусть теперь она к нему придет и попросит повлиять на шефа. А он, Смоляков, посмотрит – стоит ли ей помочь? Все от ее поведения будет зависеть.

Через два часа после ухода следователя Барандин снова вызвал Женю к себе:

– Поймите, Женечка, я не знаю, что там у вас произошло, и я не сомневаюсь в вашей порядочности, но у нас большая фирма и солидные клиенты, я не могу подвергать риску нашу репутацию. Срыв любого проекта для нас – катастрофа! Не мне вам объяснять. Поэтому вы сами должны уволиться, не заставляя меня совершать такой неприглядный поступок.

Это был удар ниже пояса. Женя еле сдержалась, чтобы не зареветь от обиды. А если вспомнить прошлогоднюю растрату, на которую закрыла глаза и бухгалтерия и юридический отдел? Тогда все сотрудники квартальную премию не получили – долг шефа покрывали. А скандал с тайскими массажистками? Тогда голая задница шефа попала в объектив журналистских камер. Конечно, его задницу и лысину в полоборота узнали немногие. Но самое главное, что среди них оказалась, отсутствовавшая на празднике жизни, супруга шефа. Она и устроила такой шум, о котором журналисты могли только мечтать. И ничего, репутация выдержала!

А Женя столько сил отдала этой неблагодарной компании!

Сразу при выходе из кабинета шефа ошарашенную Женю приняла в дружеские объятия Лена Фоменко:

– Жень, мы здесь все просто в ужасе! – она выкатывала глаза и взахлеб возмущалась. – Полиции заняться больше нечем?! Рыжий этот под простачка косит, а глазки колючие… Все про тебя и твоего Огурцова расспрашивал. Что ж такое стряслось?

Она едва сдерживала любопытство. Женя молчала, и Фоменко искала повод задержать Женю и выпытать, зачем приходил следователь.

– Я вижу, что ты сама не своя и знаю, что нам нужно делать! Нам нужно выпить! – ляпнула Лена, не надеясь, что Женя согласится – никогда не соглашалась.

Женя подумала, что ей следует сейчас же забрать вещи из кабинета, чтобы сократить до минимума свое пребывание здесь. Завтра останется только прийти за расчетом… Она пыталась казаться спокойной, но не получалось, щеки горели, руки мелко дрожали, мысли путались:

«Разве так бывает!? Столько унижений за несколько дней! Любимый говорит, что на самом деле никогда не любил. Его любовница при свидетелях оскорбляет. Следователь обвиняет в убийстве и за пять минут, походя, уничтожает годами заработанную репутацию. Теперь нет ни мужа, ни работы, ни честного имени. Осталась только свобода, надолго ли?»

Как-то само собой девушки очутились в баре недалеко от офиса. Фоменко даже отпрашиваться не стала. Разве шеф будет недоволен, если она ему завтра новости на блюдечке принесет?

В это время Барандин решил не терять время даром: раз уж Пахомову он уволил, следовательно, нет причин тянуть с проектом для Денисова. Время – деньги, и он позвонил Денисову:

– Георгий Андреевич, вы не могли бы сегодня подъехать к нам в офис. Здесь у нас появились новые обстоятельства и новые перспективы, нужно встретиться.

Денисов приехал через час. После взаимных приветствий Барандин перешел к делу:

– Георгий Андреевич, я тут подумал, нехорошо заставлять ждать такого занятого человека, как вы. Евгении Алексеевне пришлось продлить отпуск на неопределенное время.

– Я уже говорил, что мне понравились дома построенные по ее проектам, поэтому я могу подождать. Когда-нибудь ее отпуск закончиться. Или она ушла в декретный отпуск? – внезапно пришедшая в голову мысль показалась ему неприятной.

– Нет, – отмахнулся от этой мысли Барандин, – во всяком случае, я об этом ничего не знаю. Все гораздо серьезней. Я не хотел об этом говорить, но…

– Рассказывайте, между деловыми партнерами секреты не приветствуются. Иначе как можно доверять друг другу.

– Вот и я о том же! – оживился Алексей Андреевич, – какое может быть доверие к человеку, который находится под следствием?