Команда доктора Уолтера

Среда

Стив

Стив проснулся с мыслями о вчерашних событиях. Прямо скажем, не слишком удачный был день. С утра он страшно переволновался из-за неполадок с органом номер 2, но даже эта проблема теперь затмевалась в его сознании жутким инцидентом на улице. Стив конечно знал, что в городе неспокойно из-за стычек с протестующими натуралами, об этом часто писали, но до сегодняшнего дня ему было невдомек, насколько все серьезно. Они занимаются важнейшей для человечества проблемой, а оказывается есть люди, которым до этого нет никакого дела. То, в чем их обвиняют, дикость. Ювеналы практически не болеют, но рано умирают, их болезни скоротечны, а смерти чаще всего скоропостижны. Реципиентами органов они могут стать только в результате травмы, от которой никто не застрахован. Геронты практически никогда не становятся реципиентами, их болезни начинаются в глубокой старости и по этой причине они в списки ожидания на получение донорских органов не попадают. Костяк этих списков составляют натуралы. Через несколько лет не нужно будет ждать донорского органа, их начнут выращивать, но будет ли это доступно небогатым пациентам. Стив знал, что нет. Да, дорогая медицина для состоятельных людей, но в чем вина геронтов. Яростные выкрики толпы в адрес ювеналов Стив пропустил мимо ушей. Он не особенно понимал тех, кто решил пойти на сокращение своей жизни. Если вам дан шанс умереть в глубокой старости, то ради чего от него отказываться? Что за глупость все эти простые удовольствия, которые могут доставить себя молодые! Особенно Стиву трудно было понять ученых. Для привлечения в программу они рассмотрели десятки кандидатур, а выбрали Люка, Наталью и Алекса. Спору нет, эти трое в отличной форме, никто не дал бы им их возраста: красивые, моложавые, полные жизни и энергии. Сколько бы еще пользы принесли науке! Неужели путешествия, зрелища, секс так уж важны для людей такого калибра. Непостижимо!

Вчера Стив совершенно взбудораженный вернулся домой и, сказавшись усталым, отправился в спальню. Алисия посмотрела на него долгим сожалеющим взглядом, но ничего не сказала. В последнее время она как-то слишком отстраненно себя с ним вела. Поняла, что приставать бесполезно? В свое время он увлекся этой не слишком образованной молодой, очень красивой, 40-летней женщиной, натуралкой. Он женился на ней, поддавшись импульсу, как будто взял понравившегося щенка, надеясь, что "щенок" его развлечет, потому что нельзя же жить одной работой. Но сейчас он о своем импульсе жалел. Толку ему от Алисии никакого не было.

Ей-то зачем все это было надо? Впрочем, он давал ей обеспеченную праздную жизнь и практически ничего не требовал взамен. Наверное ей было с ним удобно. Может она ждет, что он скоро умрет, и она сможет получить немаленькие деньги. Глупая. С геронтами никогда не знаешь. Ему 95, а Найори – 117, а Роберту вообще за 120. Вот он проживет еще лет 20-25, будет тогда Алисия знать. Стив злорадно улыбнулся. По большому счету Джош был в ее отношении прав: глупая, никчемная бабенка, недостойная носить его имя. Признавать это перед сыном Стив конечно не собирался, но в глубине души Алисию презирал еще и за то, что она с самого начала не хотела становиться матерью, принимая, что для него отцовство уже нежелательно. Для женщины это было подозрительно, недопустимо. Несмотря на невеселые раздумья, Стив неплохо выспался, вставал ночью всего два раза и утром в довольно приличном настроении поехал в лабораторию.

Там уже сидели остальные геронты, Люка как обычно не было. Стив позвонил Наталье и узнал, что на пятницу у них две кандидатуры: острое отравление с практически полным отказом печени и неметастазированная множественная гепатокарцинома. Когда все соберутся, они точно решат, кого в пятницу оперировать. Кандидатура онкологического представлялась более логичной: орган выращен из стволовых клеток самого больного, а маленькая печень для девушки просто подошла, очень хорошо подошла практически по всем параметрам, однако вероятность полного приживления родной печени была более высокой.

Стив вывел на свой монитор процесс выращивания сетчаток. Через несколько недель они ими займутся вплотную. Скольким же пациентам с возрастной макулярной дегенерацией сетчатки они смогут помочь. Контрольную группу уже набрали. Уже несколько месяцев назад у пациентов взяли клетки кожи, из них у них в лаборатории произрастали искусственные плюрипотентные клетки. Сейчас шел заключительный процесс выращивания клеток ретинального пигментного эпителия сетчатки, которые и будут пересажены реципиентам из контрольной группы с регенерирующей макулодистрофией. Следующими в программе лаборатории шли клетки кишечника и поджелудочной железы. До выращивания поджелудочной железы полностью было еще далеко. Работа на долгие годы. Стиву пришло в голову, что геронты команды, в том числе и он, уже не смогут участвовать в этих пересадках. Для Риоджи, скорее всего, печень будет последним проектом. Стив вздохнул. Доктор Найори был ведущим специалистом по предотвращению превращения стволовых клеток в раковые. Самый страшный риск после пересадки. С этим они продолжали бороться и Риоджи вносил свою неоценимую лепту. Что они будут без него делать? Да и Клин скорее всего уйдет. Клин был старше Найори, но представлялся почему-то менее старым, чем японец. Хотя, с чего он взял, что они уйдут? И Риоджи и Роберт буквально жили работой. "А я живу работой?" – спросил себя Стив. "Живу, но не больше, чем раньше, и возраст тут ни при чем" – ответил он себе. В последнее время Стив часто сравнивал себя с Найори и Клином. Они были намного его старше, а он себя развалиной вовсе не чувствовал, но все-таки часто себя спрашивал, уловит ли он момент, когда пора уходить на покой?

Наталья так и не появлялась, Майкл сидел в своем углу, и по его позе было видно, что он не собирается ни с кем общаться помимо работы. Ребекка с утра приходила, но уже ушла. Она даже подходила к Стиву, объясняла, зачем ей надо пораньше уйти, Стив кивнул, что разрешает, но сейчас причина, которую Ребекка ему представила, полностью ускользнула из его памяти. Он стал забывчивым, вернее четко помнил только важные для себя вещи, остальное немедленно выкидывал из головы. Ребекка была ему сейчас не нужна. Люк так и не появлялся. Ничего, в случае необходимости ему можно позвонить.

Кто-то тронул Стива за плечо. Роберт. Это прикосновение было таким неожиданным, что Стив вздрогнул:

– Ты что, Роберт? Что у тебя вид такой беспокойный? Сегодня обязательно решим, кого оперировать. Думаю, что начнем с онкологии.

– Я не об этом. Я про вчерашнее.

– Ну, что делать? Забудь об этом. Что нам с тобой делать больше нечего?

– Я вчера с Ребеккой разговаривал и кое-что понял.

– Когда ты с ней разговаривал?

– Она ко мне приезжала.

– Зачем? Что-то я тебя не понимаю. Натуралы злятся, потому что они идиоты необразованные. Ты, что, не знал? Тебе для этого Ребекка понадобилась? И вообще… вчерашний инцидент был ужасно неприятным, я признаю, но стоит ли нам всем так на этом сосредотачиваться?

– Я хотел тебе рассказать, что мне Ребекка доложила… тебе неинтересно?

Надо же, Роберт рассматривает свой разговор с Ребеккой как доклад. Нужно ему сейчас выслушивать эти бредни или нет? Стив не мог решить. С одной стороны он – руководитель программы, но с другой… про натуралов, включая собственную жену, ему было действительно неинтересно, а главное понятно…

– Ладно, Роберт, нам всем надо просто быть осмотрительнее и не расхаживать по центру одним. Видишь, какие времена. У меня жена – натуралка, я и то не заморачиваюсь и тебе не советую. Я сейчас на сетчатки смотрел, хорошо растут. Ты видел их сегодня?

Роберт что-то пробурчал и отошел к своему монитору. Было видно, что он разочарован, и вопрос натуралов для него почему-то важен, хотя Стив считал, что сейчас у них есть проблемы поважнее. Тут он почувствовал, что у него на поясе завибрировал мобильник. Звук он давно просил всех отключить под предлогом, что это мешает всем работать. Так-то оно так, но Стива еще неимоверно раздражали разухабистые музыкальные отрывки, всевозможные кукареканья, все эти мерзкие и пошлые рингтоны, которые считались прикольными. Звонил Люк. С утра его никто не видел, но это было для легкомысленного Люка нормально. Он появлялся, когда хотел и не считал нужным ставить Стива в известность о своих планах. Сейчас голос Люка звучал необычно, как будто у него что-то случилось, и он пытается держать свои эмоции под контролем.

– Стив, я сегодня на работу не приду, у меня тут создались определенные обстоятельства… насчет завтра… пока не знаю… позвоните мне, если будет сугубая необходимость в моем присутствии.

– А что происходит? У тебя неприятности?

– Не знаю, как сказать… нет, это нельзя назвать неприятностями.

– А что такое, ты можешь мне сказать? Нужна наша помощь?

– Стив, у меня будет ребенок… не сегодня-завтра, в общем, я жду звонка из роддома и сейчас туда поеду.

– Люк, я не знал, что твоя подруга ждет ребенка. Ты не говорил. Неважно. Это хорошая новость. Поздравляю. Занимайся своими делами и сразу нам позвони, как только все произойдет. Я рад за тебя. Не беспокойся, у нас тут все пока нормально.

Люк отключился и Стив увидел, что остальные на него смотрят. Видимо, слышали, что он Люка с чем-то поздравлял и теперь ждут объяснений. Вот это новость! Нечего ее от команды скрывать. Ай-да Люк! С ума сойти. Чего угодно он от него ждал, только не этого. Как это он решился? Стив с заговорческим видом позвал всех в маленький конференц-зал за стенкой, где они проводили свои собрания:

– У нас новость, женщина Люка вот-вот родит. Он с ней в больнице.

– Какая женщина? – это спросил Майкл.

– Майкл, я не знаю, какая женщина. Он нас со своими подругами не знакомил.

– Я уверен, что она – натуралка – опять Майкл.

– Боюсь, что это важно только для тебя. У нас свободное общество, каждый выбирает, с кем ему жить.

– Любопытно, знает ли мать его будущего ребенка, что Люк – ювенал?

– Да, что с тобой, Майкл? Это не наше дело. – Стива уже начала раздражать настойчивость, с какой Майкл переводил разговор на свою любимую тему. Что это остальные молчат?

– Давайте придумаем, что ему подарить, чтобы показать, насколько мы за него рады. – это Роберт. Слава богу отреагировал.

В эту минуту в лабораторию вошла Наталья.

– Вы меня ждете? Я предлагаю онкологию. Это будет наилучшим вариантом. И Алекс согласен, я с ним это обсуждала.

– Здравствуйте, доктор Грекова. Мы тоже согласны, что гепатокарцинома – это лучший вариант, но сейчас дело не в этом. У нас новость: у Люка будет ребенок. Может даже сегодня. – Со своим "доктор Грекова" вместо Наталья, Риоджи был в своем репертуаре.

Лицо Натальи изменилось, на нем мелькнуло крайнее удивление, смешанное с недоверием:

– У Люка ребенок? Когда вы узнали? Он ничего не говорил, странно.

– Он только что звонил, сказал, что в больнице. У нее, вроде, уже легкие схватки.

– У кого у нее? – и Наталья туда же.

– Не знаю, он не сказал. А ты разве знаешь всех его подруг? Лучше предложи, что ему подарить? – Стив вовсе не хотел обсуждать личную жизнь Люка.

– Это сложный вопрос. На рождение ребенка дарят какую-нибудь детскую ерунду: коляски, манежи. Да он сам все это купит, если надо. – замечание Натальи прозвучало несколько цинично, было заметно, что дарение подарка по такому случаю она считает банальностью.

– Ладно, давайте так. Я вечером позвоню Алексу и Ребекке и мы завтра утром все еще раз обсудим. Сейчас нам уже наверное стоит расходиться по домам.

Зачем он сказал про "расходиться по домам", как будто он всех отпускал. Давным-давно сотрудники лаборатории уходили домой, когда сами считали нужным и не нуждались в его разрешении.

В машине Стив вспоминал, сколько Люку лет. Ему скоро 60, это не так уж и много. Ну, то-есть для ювенала и не мало, но не критично. Как-то этот ребенок выскочил, прямо как черт из табакерки, и не зря Люк им ничего не говорил, может для него самого это новость. Хорошая или плохая? У Стива не было никакого желания в этом разбираться. Он – руководитель серьезнейшего научного эксперимента, а личная жизнь сотрудников его не касается.

– Алисия, закричал он с порога. Представь себя, у доктора Дорсье родится ребенок! Мы только сейчас узнали.

Алисия уже спешила к двери, на этот раз с живейшим интересом на лице.

Люк

Сегодня с утра Люк наметил себе план действий. Сначала у него было поползновение поехать к Габи в больницу, но он себя одернул: есть вещи поважнее. В больницу он успеет, а сейчас надо ехать в банк. Вчерашний шок от звонка Габи начал проходить, и его первая молниеносная реакция "не сходиться ни с Габи, ни с ребенком, но помочь им материально" переросла в уверенность: дать Габи деньги, много денег, возможно почти все, что у него есть. Черт с ней с квартирой. Хотя, что значит "дать денег", тут надо получить серьезную финансовую консультацию. Люк об этом ничего особо не знал. У него была дорогая квартира, но большую часть денег он поместил в акции доходных компаний при помощи, давно рекомендованного ему, брокера. Сам разбираться с вложениями, покупками и продажами ценных бумаг он бы наверное мог, но не хотел. До сих пор вложенные деньги приносили ему не слишком большую, но стабильную прибыль.

Загоревшись покупкой квартиры в Эмиратах, он решил часть акций продать и вложить деньги в экзотическую недвижимость. Навязчивая идея жить в фешенебельных апартаментах в крутящейся башне с видом на море разом Люка покинула. Брокеру он с утра звонил, и кратко объяснив ему ситуацию с ребенком, попросил помочь, но брокер за наследственное дело разумеется не взялся. Надо было думать, к кому обратиться за рекомендацией насчет адвоката. Странным образом приятели и приятельницы Люка вряд ли могли ему в этом вопросе помочь. Слишком уж они все были легкомысленны и беззаботны. Люку просто трудно было себе представить, что кто-то из них думал о наследстве и юристах. Скучные материи. Получалось, что члены команды были его единственной надеждой. Тем более, что Стив обещал ему свою помощь. Но старикам команды Люк звонить как раз не собирался, твердо уверенный, что дряхлецы и понятия не имеют, как ведутся дела в современном мире. Конечно у всех у них был огромный жизненным опыт, в том числе и юридический, но в чем бы этот опыт не заключался, он безнадежно устарел. Наталья тоже отпадала, не потому что никого не могла бы посоветовать, наверное как раз могла, а потому, что Люку не хотелось обсуждать с ней свои личные дела. Только не с ней! Почему-то он был убежден, что новость о ребенке Наталью вовсе не умилит, а наоборот вызовет раздражение, потому что фактом рождения ребенка Люк предавал негласный кодекс ювенала. Ребекка и Майкл вообще были не в счет. Оставался Алекс. Люк набрал его номер:

– Алло, Алекс, это Люк… нет, нет, насколько я знаю, в лаборатории все в порядке. Слушай, ты не знаешь хорошего специалиста по наследственному праву?

– Знаю, а зачем тебе такой юрист? Что это ты переполошился?

– У меня будет ребенок… совсем скоро, может даже уже сегодня.

– Что? Я не знал. От кого? Что ты ее от нас скрывал?

– Алекс, пойми, дело не в этой конкретной женщине, дело в ребенке. Я должен его обеспечить. Понимаешь?

– Да, Люк, понимаю. А кто она? Ладно, не хочешь – не говори. Перезвони мне через пару минут, я найду телефон.

Люк позвонил юристу и сославшись на доктора Покровского, изложил свою проблему, которая его страшила скучной сложностью: наверняка надо будет решать, как поумнее оставить большую сумму ребенку и Габи, выслушивать все "за" и "против", заполнять кучи бумаг, ставить подписи, искать нотариуса, чтобы все заверять какими-то апостилями, про которые он знал понаслышке. Внезапно Люком овладело страшное нетерпение, и опытный юрист это сразу почувствовал: "Да, конечно, доктор Дорсье, давайте встретимся как можно быстрее… на следующей неделе… в среду, скажем часов в пять. Вас устроит?" – Люк растерялся. Как на следующей неделе, он настроился сделать все немедленно. "А нельзя ли все организовать сейчас?" – упавшим голосом попросил он. Вышколенный пожилой мужчина на другом конце провода явно удивился, что за спешка, но привыкнув уступать причудам клиентов, согласился встретиться вечером. "Конечно, он увидится со мной за счет своего личного времени… представляю сколько он с меня сдерет" – подумал Люк и сейчас же устыдился своих мыслей о деньгах, которые придется заплатить. О чем он сейчас думает. Они договорились встретиться в половине восьмого вечера, у Люка был впереди весь день, и он решил ехать в больницу. "Ну, зачем я туда еду? Мне же не звонили, а я сказал, что приеду, как только они мне позвонят. Веду себя как молодой и трепетный папаша." – Люк старался скрыть свое волнение за иронией.

С северо-западного шоссе он уже сворачивал к тенистому кампусу госпиталя Синай. Если бы Габи его предупредила, она бы не оказалась в Синае. Неплохой госпиталь, но и не лучший в городе. Когда Люк вошел в палату, у Габи уже были схватки, еще не очень сильные, но чувствительные. Надо же, так ему и не позвонили, он же просил… В палату то и дело входила медсестра. "Я доктор Дорсье" – представился Люк. "Да, да, доктор, Габи просила вам позвонить, я как раз собиралась, но все еще только началось и идет не слишком быстро. Не уверена, что мы к утру управимся". Люк кивнул и сел в неудобное больничное кресло. Их ни на секунду не оставляли одних, дверь палаты ежеминутно открывалась. Люк пододвинулся к кровати и, чтобы как-то обозначить свое присутствие, взял в свою ладонь руку Габи. Было, кстати, совершенно неясно, нужно Габи было, чтобы он пришел или нет. Она могла бы ему сама позвонить, сказать, что началось, но, ведь, не позвонила… не хотела его видеть? А зачем вчера звонила?

– Габи, ты как? Больно?

– Ничего. Со мной все в порядке. Ты все-таки пришел. Не надо было.

– Почему не надо. Это же и мой ребенок тоже.

Габи молчала, время от времени постанывая и ерзая по постели, пытаясь найти удобную позу.

– Спасибо, что пришел. Я тебе говорила, что боюсь, но сейчас мне не страшно.

– Ты же мне вчера позвонила, могла бы и не звонить.

– Считай это минутной слабостью.

– Минута прошла?

Тон Люка был обиженный, но он почувствовал, что таким тоном разговаривать сейчас с Габи нельзя, ей и так плохо. Фасон держит, ладно… надо потерпеть. Это уж она совсем из последних сил.

– Не бойся. Я пришел тебе сказать, что я вас не оставлю, у вас будут деньги.

– Ты о деньгах? Спасибо, но я обещала ничего у тебя не брать. Это было моим решением, только моим.

Надо же, продолжает выкобениваться, вроде как я ей не нужен. Люком овладела досада, что его материальная забота не была оценена. Вот сейчас она гордо ему скажет, что не возьмет денег… нет, не скажет. Он готов был поспорить, что не скажет. Габи молчала.

– Ты родителям сказала?

– Да.

– И что они?

– Прости Люк, мне сейчас трудно разговаривать. Мне больно.

Да, вовсе не из-за боли Габи не хотела с ним разговаривать. Позвонив ему вчерашним вечером, она нарушила самой себе данную клятву и теперь об этом жалела. Снова вошла медсестра, и при ней Люк не стал ничего с Габи обсуждать. Ему казалось, что он ей сказал самое главное, про деньги. Неужели ей все равно, что он хочет участвовать в их судьбе, что ей из-за ребенка не придется оставлять учебу, что он ей во всем поможет, и его ребенок ни в чем не будет нуждаться. Чего она еще бы хотела? "Она хотела бы, чтобы ты с ними жил, чтобы записал ребенка своим, чтобы стал ей мужем… " – Люк хотел быть с собою честным. "Не знаю, не знаю, я не готов сделать так, как она хочет. Это перевернет всю мою жизнь. Я не уверен, что мне это необходимо: жена, ребенок. Мне нужно время. Просто дайте мне время" – Люк мысленно разговаривал сам с собой. Самым главным для себя он считал контроль над происходящим, а сейчас он этот контроль утрачивал и в глубине души знал, что по-старому уже никогда не будет.

– Габи, у меня вечером встреча с юристом, я должен распорядиться деньгами в вашу пользу. Я ненадолго уеду и потом вернусь. Это важно. Понимаешь? Я побуду с тобой, не беспокойся. Я ненадолго.

Голова Габи металась по подушке и теперь ей действительно было не до него. Видимо не так уж долго оставалось ждать.

– А что ей анестезию не делают? – спросил он у вошедшей медсестры, имени которой он не запомнил, хотя оно красовалось на бейдже, прикрепленном к ее голубой блузе.

– Надо доктора ждать. Я сама это не решаю. Если доктор даст распоряжение, мы вызовем анестезиолога, но трудно сказать, когда он сможет прийти.

"Вот поэтому и надо было ей рожать в Хопкинсе, там бы вокруг моей подруги все отделение крутилось. Что теперь говорить… надо было мне еще вчера позвонить сюда и сказать, кто я… " – Люк злился, и полный решимости использовать свое имя, чтобы помочь Габи, вышел в коридор и толкнул дверь ординаторской. Дежурный доктор сидел там, лениво копаясь в компьютере. Никто и не думал его пока звать.

– Добрый вечер. Я доктор Дорсье из Хопкинса. Там моя подруга рожает. Не могли бы вы распорядиться насчет анестезии? Пожалуйста.

Люк и не подумал заранее справиться об имени доктора, зато свое имя назвал четко и раздельно почти на сто процентов уверенный в том, что его узнают.

– Профессор Дорсье? Женщина в шестой палате ваша подруга? Я не знал, извините. Конечно я сейчас позвоню анестезиологам, скажу, чтобы срочно шли сюда.

Минут через пятнадцать, Габи сделали спинномозговую анестезию и теперь она лежала, устало облокотившись о подушку. Люк видел, что теперь ей не больно, но выглядела Габи не очень: бледное лицо, синяки под глазами, от нее пахло потом и еще чем-то нездоровым. "Она же красивая девчонка, а сейчас… это я ее привел в такое состояние. Это она из-за меня мучается. Хотя нет, не из-за меня…" – Люк не мог решить, кто во всем этом виноват, и зачем ей понадобилось усложнять жизнь их обоих. Разве это его вина, он видит деторождение как "усложнение жизни", но этого хочет большинство людей, а ему не надо… что-то с ним не так. Надо это признать. Впрочем, и с Натальей "не так". Может это типично для всех ювеналов: они не хотят детей. Ну, не надо обобщать. Вот у Алекса есть дети, хотя откуда ему, Люку, знать про чужих детей. Разве ему про других людей интересно? Конечно, нет.

Люк посмотрел на часы и решительно направился к выходу. Его ждал юрист.

Все оказалось не так уж и сложно, хотя долго и нудно: как только ребенок родится, на него в роддоме сразу оформят свидетельство о рождении, там надо указать, что отец – он. Его брак с матерью ребенка не зарегистрирован, но это не имеет значения. Какую-то часть денег Люк может новорожденному подарить, именно подарить, а не оставить в наследство, потому что дарение не облагается налогами. Нужно оформить ренту матери и ребенку, мать назначается опекуном, но, если он ей не доверяет, это необязательно, опекуном может быть и не мать, а тот, кого он сам изберет. Люку посоветовали создать траст на имя новорожденного ребенка, которым распоряжается по своему усмотрению его финансовый советник вплоть до совершеннолетия ребенка. Да, он помнит, что доктор Дорсье хочет все сделать как можно быстрее, он обещает потратить свой вечер на оформление всех бумаг, а с утра, он уже договорился, они вместе поедут к нотариусу и все подпишут, если доктор Дорсье назначает его своим юридическим поверенным. Ага, назначает, тогда они сейчас же подпишут контракт, по которому… Почему Люк так спешит, адвокат больше не спрашивал, мало ли какие у людей резоны.

Люк вернулся в Синайскую больницу почти к финалу. Через 2 часа, ближе к полуночи Габи родила девочку. Сам процесс его не особенно впечатлил, он смотрел на происходящее отстраненно, даже с меньшим вниманием, чем когда-то на медицинском факультете, когда наблюдение за родами было темой занятия. Сейчас маленький, небрежно запеленутый сверток лежал в кроватке. Чуть вытянутая голова, в нахлобученной дешевой шапке, красное крохотное лицо, опухшие веки, с неожиданно длинными черными ресницами, глаза закрыты, но губы часто двигаются и кривятся, как будто малышка силится то ли заплакать, то ли засмеяться. Люк часто подходил к девочке и смотрел на ее бессмысленные гримасы. Осознание, что это его дочь, и теперь он не один на свете, пока не овладело им. Под утро Люк поехал домой и лег спать, предварительно заведя будильник. Он чувствовал себя усталым и опустошенным, но думал не о своей девочке, а о делах, которые ему предстояли завтра, впрочем уже сегодня.

Риоджи

Риоджи проснулся очень рано, вышел в сад, полил цветы и поехал на работу. Вся апатия, овладевшая им вчера вечером, полностью прошла и ему даже хотелось как можно быстрее оказаться в лаборатории, в привычной и успокаивающей обстановке. Как только он вошел и увидел расстроенные лица Роберта и Стива, стало понятно, что случилось что-то серьезное.