Французский перец

Первыми голосуют за кандидатуры Елизарова. Голоса разделились. Единого мнения нет. Елизаров хмурится. Брезгливо смотрит в мою сторону. Теперь моя очередь. Голосуют. Сердце уходит в пятки. Каждая поднятая рука отдаётся в груди дикой пульсацией. Но рук не много. Драка, Пуавр и ещё двое. Акционеров десять, включая Елизарова. Кривится в ухмылке, видя, что я проиграла. За меня проголосовало меньшинство. Меньше, чем за предыдущих кандидатов. Значит, я вылетаю. Я уже не исполнительный директор. Всё! Конец! Чувствую, как кровь отливает от лица. Голова кружится. Ещё немного, и я потеряю сознание. Голосование продолжается. Последняя кандидатура – Иван. Руки взмывают вверх одна за другой. Елизаров смотрит на меня, опершись на стол и широко расставив руки. Уничижительная улыбка скользит по его лицу. Поднимает руку последним. Единогласно! Чёрт! Иван! Происходящее отзывается в сердце досадливым уколом. Я сама вытащила его. Это я. Что ж, Милованова Карина. Надо признать своё поражение. Иван показал себя лучшим. Пока ты бегала и развлекалась, Иван работал. Внутри саднит обидой. Мне неприятно осознавать, что Иван спихнул меня с моего насиженного кресла. Натянуто улыбаюсь и поздравляю Ивана вместе со всеми. Иван вскидывает бровь и довольно ухмыляется, глядя на меня. Елизаров проходит мимо и подходит к Ивану. Жмёт руку. Хлопает по плечу. Что-то говорит. Мне уже не интересно, что он ему говорит. Мне уже ничего не интересно. Мне надо собирать вещи и ехать домой. Пытаюсь сообразить, что я буду делать в Москве, когда вернусь, но в голову ничего не лезет. Я слишком расстроена.

Выхожу из зала заседаний.

– Мадемуазель Карин, – слышу за спиной знакомый хрипловатый баритон. Я не хочу сейчас разговаривать с Жильбером. Сейчас я вообще не хочу никого видеть.

Подходит ко мне и берет под локоть.

– Кажется, Вы не рады нашей встрече? – внимательно смотрит на меня серыми жемчужинами. Если бы я не была так расстроена, то меня бы это взволновало. Но мне безразлично его внимание.

– Вы ошибаетесь, мсье Пуавр. Я рада снова видеть Вас, – хочу улыбнуться, но у меня не получается. Всю свою любезность я растратила, когда поздравляла Ивана.

– Могу я с Вами поговорить?

– Что ж, давайте поговорим, – если меня не выбрали исполнительным директором, то это еще не повод отказывать Пуавру в беседе. Я из последних сил стараюсь быть приветливой.

– Если Вы не против, то пройдем в кабинет.

– Нет, мсье, Пуавр, я не против, – мне все равно!

Ведёт меня по длинному коридору в самый конец. Иду рядом, разглядывая напольное покрытие. Что я там хочу найти?

Открывает дверь и пропускает меня вперед.

Оказываюсь в огромном кабинете, оформленном в серо-белые тона. Стеклянные стены делают его похожим на гигантский аквариум, за которым видно бескрайнее синее небо и сверкающие на солнце небоскребы Ля-Дефанса.

– Садитесь, мадемуазель Карин, – кивком головы указывает мне на кресло.

Плюхаюсь на белого кожаного монстра. На Пуавра не смотрю. Я не хочу разглядывать его. Сейчас он мне абсолютно не интересен.

Встаёт передо мной, сложив руки на груди. Пятой точкой опирается о стол. Сидеть на столах – как это по-французски! О да! Делаю глубокий вздох, чуть покачивая головой.

– Расстроилась? – пристально смотрит на меня. Губы натянуты струной, глаза хитро сощурены.

– А как Вы думаете?

– Думаю, расстроилась.

– И что с того?

– Да так, – вскидывает брови. – Хотел предложить тебе работу. Ведь ты теперь безработная.

– Интересно, какую? – хмыкаю я.

– Ты же юрист, если не ошибаюсь.

– Да, – выдыхаю едва слышно.

– У тебя степень по международному праву, – поднимаю на него глаза и смотрю исподлобья. – Думаю, ты могла бы поработать на нас. Скажем, юристом.

– Вы хотите взять меня юристом, мсье Жильбер?

– Да! Будешь вести дела с русскими. Здесь, в Париже, – Пуавр предлагает мне переехать в Париж? Ого! С чего бы это? Насторожённо гляжу на него.

– Что? Не подходит? Ну, извини, руководящей должности я тебе предложить уже не могу.

Работать юристом в парижском офисе – весьма щедрое предложение! Я тут же хочу согласиться, но меня что-то останавливает. Я не доверяю Жильберу. Ведь он неспроста мне это предлагает. Сердцем чую, неспроста!

– Ну, что скажешь? – смотрит на меня испытывающим взглядом.

– Мне надо подумать, – бурчу я.

– Ты собралась о чем-то думать, Карин? – усмехается. Благодетель! Чёрт бы тебя побрал, Пуавр!

– Я не знаю.

– Ну хорошо. Подумай. До завтра. Хватит времени?

– Да, – встаю с места, полагая, что аудиенция закончена.

– Подожди, – останавливает меня Жильбер. – Я хочу спросить тебя.

– О чём?

– Что у тебя с моим сыном? – интересно, кого он имеет в виду? Пьера или Эммануэля? Хмыкаю.

– С Эммануэлем? – на всякий случай уточняю я.

– Да, с Эммануэлем. После поездки в Москву вся лента в соцсетях у него забита вашими совместными фотографиями.

На секунду прикрываю глаза и делаю глубокий вдох. Пуавр заставляет меня нервничать.

– Ничего! – зло выдавливаю я. Неужели он думает, что я спала с его сыном?! Меня возмущает вопрос Жильбера. – Я только показала ему Москву!

Смотрит внимательно. Он что, мне не верит? Да какая разница! Пусть думает, что хочет! Я не собираюсь перед ним оправдываться!

– Если у вас всё, мсье Пуавр, то я, пожалуй, пойду, – намереваюсь выйти из кабинета. Хватает меня за запястье.

– Подожди, – шепчет Жильбер, притягивая меня к себе. В тот же миг оказываюсь в его объятьях. Накрывает мой рот губами и жадно целует. Моё тело начинает плавиться под его ненасытными руками. Я тяжело дышу, голова кружится. Вот чёрт! Мне надо прекратить это, чтобы потом не было мучительно больно. Но я уже не принадлежу себе. Я целую Жильбера, отдаваясь без остатка внезапному порыву страсти. Его ладони скользят по моим бёдрам вверх, подбираясь к трусикам. Он задирает мне юбку и опускается на корточки. Я кожей чувствую его тёплые твёрдые руки на своих ягодицах. Утыкается носом в мой лобок и вдыхает. Горячо дышит.

– Как ты хорошо пахнешь, – трётся лицом об меня. Запускает пальцы под резинку трусов и стягивает их. Вот чёрт! Только не это! Я понимаю, что просто не смогу сейчас сказать ему «нет». Осторожно пробует меня, касаясь клитора напряжённым кончиком языка. Смотрит на мою реакцию. В груди гулко пульсирует. Чувствую, что уже теку. Прикрываю глаза. Я возбуждена до предела. Губы наливаются кровью, щёки пылают. Я охаю. По лицу Жильбера скользит тень вожделения. Лижет меня, дразня легкими порхающими движениями языка. Лижет с наслаждением, упиваясь происходящим. Валит на пол и распластывает по ковру, попутно освобождая меня от одежды.

Раздвигает вульву и засовывает два пальца. Быстро двигает ими внутри, крутит. Шипит, нависая надо мной.

– Давай… Ну… Давай… Ну-у…  Хочу видеть, как ты кончишь…

Его рубашка распахнута. Разъехавшиеся полы обнажают упругий торс. Брюки пикантно топорщатся. Помогаю ему, расстёгиваю пояс брюк и ширинку. Запускаю руку в боксеры и касаюсь напряжённого члена. С шумом вдыхает и закатывает глаза. Кидается на меня. Неистово целует шею, ключицы, грудь. Окунаю пальцы в его волосы. Направляет член рукой и резко входит в меня, отчего мое тело изгибается, трепещет, звенит, как натянутая струна. Я выдаю протяжный стон. Вбивается короткими мощными толчками, мыча и постанывая от удовольствия.

– Кончаю! – вскрикивает и, тяжело дыша, накрывает собой. Хватает за лицо и целует в губы, коротко вздрагивая и изливаясь в меня. Мозг внезапно пронзает яркая вспышка, рассыпаясь снопом искр. Моё тело пылает, распадаясь на молекулы. Тонет в раскалённом потоке сладкой неги. И плавится, растекаясь внутри реками его семени. Вселенная сжимается до маленькой точки, до тесных объятий, до крохотного необитаемого островка, где есть только я и Жильбер. Все остальное неважно. Бессмысленно. Бесполезно. Не нужно. Только я и он. Бесконечно. Навсегда.

Стук в дверь прерывает наше безумие.

– Одну минуту! – орёт Жильбер, вскакивая на ноги и судорожно оправляясь.

– Одевайся! Живо! – шипит мне.

Я натягиваю трусы и одёргиваю юбку. Негнущимися пальцами застёгиваю пуговицы на блузке.

– Войдите! – громко произносит Пуавр, убедившись, что я в порядке.

Секретарша Пуавра – Аннет, утончённая дама среднего возраста, открывает дверь и робко заглядывает в кабинет.

– Простите, мсье Пуавр, что помешала, – вытягивает шею и пристально следит поверх очков за тем, как я поправляю прическу, откидывая со лба выбившиеся пряди.

– Ничуть! С мадемуазель мы уже закончили.

– Вас искал мсье Драка. Он и мсье Елизаров ждут Вас в его кабинете.

На Жильбера почти не смотрит, с любопытством изучая меня.

– Спасибо, Аннет!

Жильбер поворачивается ко мне.

– Так что подумайте над моим предложением, мадмуазель Карин, и перезвоните. Не смею Вас больше задерживать.

– Хорошо, мсье Пуавр. Я обязательно перезвоню.

Он что, опять выгоняет меня? Как у него это получается? Каждый раз после секса он сразу выставляет меня за дверь. Беру со спинки кресла свой жакет и выхожу из кабинета. Я в очередной раз не смогла устоять перед Пуавром. В очередной раз он использовал меня, чтобы удовлетворить свои низменные инстинкты. И в очередной раз, попользовавшись, тут же вышвырнул за дверь.

Весь остаток дня я думаю над предложением Жильбера. Зачем он предложил мне эту работу? Хочет, чтобы я была поближе к нему? Или что? Ему просто жаль меня? Должна ли я согласиться, или всё-таки стоит отказать? Я, конечно, могу отказаться и уехать в Москву, высоко подняв голову. А потом месяцами искать работу. Вряд ли я найду в Москве что-то подобное. Я уверена, что должность юриста в парижском офисе предполагает весьма солидный оклад, возможно даже, гонорары за особые заслуги. Особые заслуги… Горько усмехаюсь. Да уж, особые заслуги перед мсье Жильбером. От воспоминания бурного секса внутри сладко сжимается. Мне безумно хочется повторить. Но не стоит расслабляться. Я помню, чем всё закончилось в прошлый раз. Ведь я же не хочу снова плакать? Нет, надо остановиться. И прекратить думать о Жильбере. Но работа, которую он мне предложил… Переезд в Париж. Я буду рядом с ним. Наверное, даже буду видеть его несколько раз в неделю, а если повезёт, то и каждый день. Мне ужасно хочется принять это предложение, но внутренний голос подсказывает, что лучше уехать и забыть о Жильбере раз и навсегда. Понимаю, что не в силах отказаться от возможности быть рядом с ним. Если я сейчас скажу «нет», то никогда больше не увижу его. И я принимаю нелёгкое решение, которое перевернёт его и мою жизнь с ног на голову, навсегда связав наши судьбы тугим узлом. Но об этом я ещё не знаю, и поэтому звоню Жильберу утром следующего дня, чтобы сообщить новость.

Глава 14. Эммануэль. Горький кофе с корицей

Получение визы и переезд в общей сложности занимают у меня три месяца. Это очень быстро, учитывая, что если бы компания не имела статуса международной организации, то ждать мне пришлось бы не менее полугода. Драка и Пуавр со своей стороны делают всё, чтобы я как можно скорее переехала во Францию и приступила к работе. Похоже, они не доверяют Елизарову. Иван помогает мне собраться и отправить необходимые вещи по новому парижскому адресу. Поведение Ивана резко поднимает его рейтинг в моих глазах. Я благодарна ему за помощь. Мне стыдно за свои мысли в тот день, после собрания акционеров. Иван едет провожать меня. Желает удачи. Жмёт руку.

Самолет взмывает в небо и через четыре часа приземляется в аэропорту Шарля-де-Голля. Теперь Париж – мой новый дом. Какое будущее приготовил мне этот город? Меня уже встречают. Драка распорядился прислать за мной машину. Я еду в Ля-Дефанс, где находится квартира, которую оплачивает компания.

Студия с мебелью. Очень просторная. Оформленная в светлые тона, отчего кажется безликой. Но так даже лучше. Сюда легко впишутся все мои любимые вещи, без которых я себя не представляю. Целую неделю распаковываю коробки. Привыкаю к своему новому рабочему месту в офисе, знакомлюсь с коллегами. Иностранцев не много. Русская только я. На меня смотрят с нескрываемым интересом. Ни Пьера, ни Жильбера я не вижу. Их кабинеты находятся на самом верхнем этаже. Я сижу в опен-спейс несколькими этажами ниже. Здание огромное – семьдесят этажей, несколько тысяч сотрудников. Шансы встретиться с начальством не велики, учитывая то, что ни Драка, ни Пуавр не сидят на месте, постоянно находясь в разъездах. Наверное, я зря переживала. Пуавр просто сжалился надо мной, предложив эту должность. Или им действительно нужен юридически грамотный специалист по работе с русским офисом. Искренне надеюсь на последнее. Ведь, как ни крути, а я профессионал, имеющий учёную степень и двухлетний опыт руководства подразделением в России. У меня существенный багаж знаний и навыков. К концу третьей недели окончательно убеждаюсь в своей профессиональной ценности. Мой начальник – руководитель юридического департамента мсье Шарль Жермон. Мужчина чуть старше среднего возраста. Серьёзный, сосредоточенный. Мы уже с ним встречались, когда он приезжал с Пьером в Москву готовить пилотный проект соглашения. Тогда мне не довелось тесно пообщаться с Шарлем. Драка не отпускал его от себя ни на шаг, постоянно терзая вопросами и требуя максимальной проработки каждого пункта договора. Бедный Шарль, мне было жаль его. Пьер вымучивал Жермона, как заправский садист. В том, что касается работы, Драка – сущий дьявол. Не слезет с тебя, пока не спустит семь шкур. Это я знаю не понаслышке. Кажется, я скучаю по Пьеру. За два года я настолько привыкла к его незримому присутствию, что четыре месяца тишины кажутся мне целой вечностью. Мне не хватает Драка. Улыбаюсь себе, думая о Пьере. Всё-таки Пьер очень хороший. Вряд ли моё трудоустройство в парижский офис дело рук только Пуавра.

После трудового дня готовлю себе кофе на роскошной кухне новой квартиры. Здесь всё по последнему слову техники. Дизайн хай-тек – в духе Ля-Дефанса. Звонит домофон. Меня это немного удивляет. Я ещё не успела обзавестись в Париже друзьями. На видеопанели знакомое лицо. Поднимаю трубку.

– Карин, это я!

Открываю нежданному гостю. Уже через три минуты Эммануэль в квартире. Ставит рюкзак на пол у двери и переминается с ноги на ногу.

– Как ты могла, Карин? – смотрит исподлобья с упрёком. – Ты не ответила ни на одно моё сообщение. И даже не позвонила, когда приезжала весной. А ведь ты обещала, Карин!

Вот черт! Кто ему сказал, что я была здесь? Начинаю догадываться.

– Послушай, Эммануэль! Я приезжала в Париж всего на два дня, – я не хочу его снова обидеть, но точно знаю, что нам не стоит видеться. Честно говоря, я сильно удивлена, что Эммануэль до сих пор помнит о нашем уговоре. Я-то полагала, что он вернётся в Париж – к друзьям, к учёбе – и все забудет. Выбросит из головы эту блажь. В молодости так легко всё забыть! Я специально не отвечала на его письма, чтобы лишний раз не напоминать о себе. Кажется, я сильно ошибалась на этот счет. И теперь меня ждёт расплата в виде упрёков и выяснения отношений. Конечно, есть вероятность, что Эммануэль сейчас обидится и уйдет. Но что-то мне подсказывает, что она очень мала.

– Ну почему? – продолжает донимать меня. Как же я не люблю выяснять отношения!

– Потому что эти два дня я была занята. Было очень важное собрание акционеров. Вот почему! – развожу руками. Ведь это же очевидно, что на глупые встречи у меня просто не было времени.

– Хорошо! – недовольно выдыхает Эммануэль. – А почему сейчас ты не позвонила мне? Ведь ты в Париже уже почти целый месяц?

Вот пристал! Как ему объяснить, что я не хочу с ним никаких встреч. Я чувствую себя ужасно неловко в его обществе, потому что трахаюсь с его отцом. Да, именно трахаюсь. Не сплю. Не занимаюсь любовью. А трахаюсь! Увы. Надо быть до конца честной. Это называется именно так.

– Как ты думаешь, переезд в другой город и новая работа – это серьезная причина, чтобы не звонить друзьям и не встречаться с ними целый месяц?! – конечно, я утрирую. Если бы я хотела, то нашла бы время. Но я не хочу! Не хочу его видеть! Положа руку на сердце, мне стыдно перед ним. Вот чёрт! Я чувствую, что краснею.

– А потом? Ты бы позвонила? – смотрит огромными наивными глазами. Он на меня так смотрит, что я не в состоянии его обидеть. Обижать детей, особенно детей своих любовников, не в моих правилах!

– Конечно, позвонила бы, – цокаю языком и закатываю глаза. Когда я научилась так правдоподобно врать? Его лицо оттаивает. Эммануэль начинает улыбаться. Внезапно до меня доходит, что я держу Эммануэля у порога.

– Ох, прости! Проходи! Хочешь кофе? – вспоминаю о турке, источающей бесподобный аромат по всей квартире.

– Да, хочу! – заходит и садится на диван. Осматривается. По лицу блуждает загадочная улыбка. В серых глазах озорные искорки. Вот теперь я узнаю Эммануэля.

Ставлю чашку перед ним на небольшой приземистый столик из закалённого стекла. Берёт блюдце в руки и отпивает.

– А корицы у тебя нет?

– Корицы? – вскидываю на него глаза.

– Да, я люблю кофе с корицей, – восторженно смотрит на меня. – Так. На будущее. Чтобы ты знала.

Похоже, он собирается часто бывать у меня в гостях.

– Я запомню, – отпиваю из своей чашки и улыбаюсь. Несмотря на все опасения, рядом с ним я чувствую себя очень легко.

– Симпатичная квартирка, – обводит обстановку взглядом.

– Угу, – киваю в ответ.

– Ну, как тебе Париж? Привыкаешь?

– Да, потихоньку привыкаю, – меня волнует один вопрос. – Скажи, откуда ты узнал, что я в Париже?

Я жду, что скажет Эммануэль, затаив дыхание. Мне интересно, почему Пуавр даже не позвонил мне за эти несколько недель?

– Мне Шарль сказал, что у нас работает русская, которая раньше возглавляла офис в Москве. Я сразу понял, что это ты.

Как все просто! Шарль! Я слишком много о себе возомнила, решив, что Жильбер хочет быть поближе ко мне. Я должна гордиться собой, ведь Пуавр предложил мне место юриста исключительно из-за моих профессиональных навыков. Но отчего-то эта мысль меня не радует. Неужели я предпочитаю быть его сексуальной игрушкой? Неужели мне важнее, чтобы Жильбер хотел моё тело? В душе саднит обидой. Тогда, в марте, Пуавр выпустил пар – не более. Возможно, таких как я у него несколько десятков. Ведь необязательно все должны знать о его похождениях на сторону? В очередной раз чувствую себя круглой дурой! Я готова стелиться перед Жильбером, лишь бы он меня трахал. Чёрт! Никакой гордости! Как я могу быть такой дешёвкой?

– Карин, ты чем-то расстроена? – моё долгое молчание настораживает Эммануэля.

– Прости, я задумалась, – опускаю ресницы. Мне не хочется смотреть сыну Жильбера в глаза.

– Хочешь прокатиться по вечернему Парижу? – неожиданное предложение звучит заманчиво.

– Но сейчас пробки! – я уверена, что весь центр Парижа в это время стоит.

– Ерунда! Мы же не на машине поедем, – загадочно улыбается.

– А на чем?

– На моём мотоцикле! – восторженно выдает Эммануэль. – Я захватил второй шлем. Надеялся, что ты согласишься.

Я растеряна. Не знаю, что и сказать. Мне хочется прокатиться с Эммануэлем по Парижу на мотоцикле.

– Собирайся! Поехали! – кидает мне, направляясь к двери. – Жду тебя на улице!

Всё-таки он ещё совсем мальчишка! Сорванец!

Эммануэль выходит. Я снимаю офисный костюм. Влезаю в тёмно-синие джинсы скинни и натягиваю белую майку. Сверху накидываю короткую кожаную куртку, надеваю остроносые полусапожки и собираю локоны каре в хвост.

Оцениваю себя, глядя в зеркальную дверцу купе. Ни дать ни взять – девушка байкера! Делаю глубокий вдох и выхожу за дверь. Если Жильбер не хочет видеть меня, то что мне мешает покататься по городу с его сыном? Ведь я не делаю ничего предосудительного. С Эммануэлем мы просто друзья, приятели. Кроме того, мне надоело все вечера напролёт торчать дома. Очевидный плюс моего неначальственного положения – теперь по вечерам я не сижу на работе. У меня теперь много свободного времени.

Выхожу из дома. Эммануэль машет мне рукой, сидя верхом на роскошном хромированном «Харли-Дэвидсоне».

– Держи! – протягивает мне шлем. Я надеваю шлем и неловко усаживаюсь сзади, осторожно касаясь спины Эммануэля. – Держись крепче, а то свалишься! – смеётся он, хватает мои ладони и кладёт их себе на живот. Получается, что я обнимаю Эммануэля. Мне неловко. Он нарочно откидывается назад. Держит мои руки и смотрит через плечо. Я не вижу его лица. Шлем не позволяет мне это сделать. Но я почти уверена, что он улыбается. По телу прокатывается горячая волна. Чёрт! Я не думала, что поездка на мотоцикле так возбуждает.

Мы мчимся со скоростью ветра по прямой, как стрела, магистрали, соединяющей Ля-Дефанс с центром Парижа. Холодные потоки воздуха леденят открытые участки кожи, забираясь под одежду. Мимо мелькают фонарные столбы. Мы на всех парах летим в алеющий закатом парижский вечер, ныряя в тёмные недра тоннелей. Выскакиваем на проспект Гранд-Арме и мчимся навстречу Триумфальной арке. Париж сверкает и переливается, расцвеченный всполохами последних лучей солнца, отражаемых окнами домов и зеркальными стенами новомодных зданий. Делаем вираж по площади Шарля-де-Голля и выезжаем на Елисейские поля. Эммануэль сворачивает на узкую улочку и паркует мотоцикл на стоянке.

– Пойдём! – помогает мне слезть с мотоцикла, берёт за руку и ведёт за собой.

– Куда мы идём? – интересуюсь я, хотя мне всё равно. Мне нравится вечерний Париж с неповторимым очарованием Елисейских полей.

– Хочу, чтобы ты попробовала кое-что, – хитро смотрит на меня.

Мы сидим на веранде уютного кафе, попивая превосходный кофе с корицей. Я смотрю на проплывающие мимо машины и прохожих. Играет лёгкая ненавязчивая музыка. Мне хорошо. В эту минуту я ни о чем не думаю. Я наслаждаюсь прекрасным парижским вечером в компании Эммануэля.

– Если ты будешь хорошо себя вести, – вскидывает на меня лукавые глаза, – то я научу тебя готовить такой же.

Это что, упрёк?

– Тебе не понравился мой кофе? – я возмущена его словами.

– Прости, Карин, но если быть откровенным, то кофе ты варить не умеешь! – улыбается своей ослепительной белозубой улыбкой. Мелкий засранец! Да как он только смеет мне такое говорить!

– Так! Ещё одно нелестное слово в адрес моих кулинарных способностей, и я тебя задушу! – мне хочется шутить с Эммануэлем. Рядом с ним мне легко и просто.

– Ты не сделаешь этого! – прищуривается и корчит мне рожу.

– Это ещё почему?

– Если ты меня придушишь, то кто повезёт тебя обратно?

– Ах ты шантажист!

– Да, я такой! – смеётся.

Темнеет. Небо из розовато-лилового превращается в густо-сиреневое на западе и совсем чёрное на востоке. Мы болтаем с Эммануэлем о всяких глупостях, прохаживаясь по тротуару вдоль ярко освещённых витрин и уличных кафе. Долго бредём вдоль дороги. Эммануэль шутит, улыбается, смеётся, заглядывая мне в лицо. Совсем по-дружески, без пошлых намеков и приставаний. Мы просто друзья. Но почему-то меня до последней минуты не покидает стойкое ощущение романтического свидания. Очень трогательного свидания. Может, оттого, что Эммануэль смотрит на меня совсем не как друг? В его глазах я вижу нежность и восторг, когда взгляд вдруг замирает на моём лице. Неужели этот мальчишка всё-таки влюбился в меня? Я гоню от себя подобные мысли. Мне не хочется разбивать ему сердце. Эммануэль слишком чистый, слишком юный. Я не хочу ненароком причинить ему боль. Что будет, если он вдруг узнает обо мне и своем отце? Или о Пьере? Я не могу допустить, чтобы он хоть что-то узнал. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы он никогда ничего не узнал.

Эммануэль подвозит меня до дома. Уставшая и довольная слезаю с мотоцикла.

– Карин! Подожди! – перекидывает ногу через сиденье и ставит мотоцикл на подножку. Снимает шлем. Вздыхает.

– Да, Эммануэль! – поворачиваюсь и внимательно смотрю на него.

Опускает ресницы и мнётся в нерешительности. Опять вздыхает.

– Тебе понравилась прогулка? – мямлит себе под нос. Я не понимаю. Ему так важно знать моё мнение о сегодняшнем вечере?

– Да. Спасибо, это было великолепно.

– Карин, – переминается с ноги на ногу, рассматривая свои ботинки. Замолкает. Несколько раз тяжело вздыхает. Тянет время. Мне некогда подолгу стоять у дверей собственного дома. Завтра с утра я должна быть в офисе бодрая и полная сил.

– Эммануэль, ты что-то хотел мне сказать?

– Да, Карин! Только ты не ругайся, – вздыхает. Его вздохи начинают порядком раздражать меня.

– Ну что? Что ты мне хотел сказать?

– Карин… ты мне очень нравишься, – Ну вот. Он опять за своё. Я так и знала. – Я знаю, что мы с тобой только друзья. Да, друзья, но… Карин… Если ты однажды решишь, что я тебе тоже не безразличен…

– Эммануэль, давай прекратим… – я морщусь. Мне не хочется снова разводить с ним беседы о чувствах и шансах. Я устала и очень хочу спать.