Ночная птица. Сборник стихотворений

Гулким утром, заезженным звуками радио,

Со сломанным, жалким душем, м.ть его!

С этими глупыми круассанами,

С четырьмя асанами,

Которые я делаю на рассвете…

А хочется просто, чтобы у нас были дети

С липкими от карамелек ладошками.

Чтобы ты жарил на ужин картошку

И слушал мои дурацкие вирши…

И я бы тогда говорила тише,

Смеялась в меру, даже бросила бы курить,

И много всего другого

Ради чего остальные живут вместе.

Да просто, чтобы любить.

Привет

«Привет» – отвечает голос в телефонной трубке,

Гулко шуршат колеса по мостовой.

Я молчу, хотя понимаю – ты видишь мой номер,

Но не могу разлепить губы, крикнуть: постой!

И мысли проносятся локомотивом в моей голове,

Пытаюсь срочно придумать повод – еще пять минут…

Поговори со мной, смилуйся, хотя бы две…

«Ладно, иди, я слышу тебя зовут.

До встречи.»

Помада цвета фуксии

В бледно-рубиновых пальцах твоих я потеряла покой

и нашла все сны и несчастья.

Губы ты красишь прозрачным блеском

и иногда цветом фуксии.

Рядом с тобой я пугаюсь-стесняюсь смотреть на других

и не чувствую своей власти,

Все мои фразы дышат гротеском

и эректильной дисфункцией.

А ты смотришь молча глазами

в которых разлили чай,

Достаешь сигарету из мундштука

и берешь еще одну.

Мне бы просто сидеть и глядеть на тебя

-привечай.

А я чувствую, как неуклонно и явно

иду ко дну.

Чернильные листья

Я смотрю, как ты, сидя в кресле, читаешь Бродского

и покусываешь кончик карандаша.

В этот миг в тебе не существует ничего плотского -

одна сплошная душа.

И горстка чернильных листьев.

Я смотрю, и я вижу все твои мысли.

Всех муз, что толпой собрались у двери,

ветра и СолнцА, скамейку в сквере,

и немного пошлости —

с Бродским нельзя сравниться.

А приравняться пытается каждая твоя страница,

каждая буква и запятая,

их собралась уже целая стая.

И среди всех этих очерков есть место  и мне…

Оно в твоих многоточиях,

в утреннем кофе и в полной луне.

Неизбежность

Трепещет крыльями израненный Апрель

И дворник тащит урну вдоль дороги.

Я открываю маленькую дверь

И захожу не вытирая ноги.

Вот пепельница полная с утра,

Как знак вчерашних бурных возлияний,

И на столе прожжённая дыра,

И кошка развалилась на диване.

Нельзя любить безумство этих стен,

Грязь по углам, немытую посуду…

Тогда ответь мне, Господи, зачем

Сюда я возвращаюсь отовсюду?

И если бы у тебя было что-то вместо меня

И если бы у тебя было что-то вместо меня-

Мне было бы много легче.

Забыть, отпустить, полюбить не тебя,

Весну искалечить.

А так все не просто.

Но просто и не бывает, не так ли?

С неба падают соленые капли.

Может это море за нас слезится…

Что же мне делать одной, без тебя

В столице,

Где даже голуби несут себя словно павлины?

Мне бы сейчас пройтись по Неглинной,

Выпить яду,

Превратиться в дельфина…

И к тебе – через рифы и тину,

Через все что было,

Через «я не забыла»…

Просто увидеть твои ресницы…

До следующего утра

Ты в меня проникаешь по венам города

Перепутьями, полустанками, звоном метро.

Разбиваясь осколками звезд и рассыпаясь на части.

Ты все ближе. У нас все поровну.

А без тебя все равно.

Кто-то же свыше обрек нас на эти «христовы страсти».

Когда от нежности мне больнее всего.

Улица прокладывает путь через сердце – в висок.

Ключи мелодично бьются о кость бедра.

И небо уже немного наискосок.

А я вся в тебе, до следующего утра.

***

Твои волосы, губы, звучание голоса,

Частично ли, полностью, вся ты.

Хочется спрятать тебя под плинтусом,

Под языком, как ириску в детстве, спрятать

И никому не показывать,

Мол, не хотите верить – не верьте.

Но она существует. И точка.

Пальцев костяшки, прикосновения,

Соединения, столпотворение, миф и реальность,

Пьянящая дальность.

Безостановочно, поминутно,

Жутко болеть без тебя.

Смотреть на тебя,

Глазеть на тебя.

Странно, ты веришь, что скоро осень:

Дожди пунктиром, с надрывом солнце,

Желтый в фаворе, и не сбросить

газа педаль…

Как ты думаешь, мы вернемся?

Мои мысли к тебе летят чуть дыша

Мои мысли к тебе летят чуть дыша,

Еле слышно стучатся в окно,

Ждут тебя на скамейке у дома.

Остаешься во мне обломками карандаша,

Звуками, терциями,

Обжигаешь как порция рома.

Ничего не меняешь:

Ложишься в пять,

Встаешь, когда люди идут с работы,

Доверяешь мне,

Потом пропадаешь опять,

Не выносишь скуки

И если перебивают кого-то.

И сводишь с ума, и можешь еще больней,

Я знаю, потому что давно ем с твоей руки.

Но любишь меня и это всего сильней…

А мысли по-прежнему за окном,

Кружатся как мотыльки

И бьются в стекло…

Под ногами стелятся листья…

Под ногами стелятся листья

и осенняя слякоть…

Я обещала себе, что не буду плакать,

но не сдержала слова.

Небо кажется круглым и плоским

разливается по оголенным веткам каштанов,

Дорога разделена на полоски,

на огни и звезды, качается талисманом…

И все еще верится в лучшее.

От случая к случаю созваниваемся,

говорим об общих знакомых,

время течет монотонно,

как молоко по стакану.

Может, и я перестану

жить для тебя, думать о нашем общем,

смотреть по ночам в стену.

Осень меняет тему,

осень мешает ложкой

все мои чувства и недостатки.

Чай становится более сладким,

встречи не так уж нужны, как прежде,

Теплее одежда,

И я потеряюсь в толпе,

С мыслями о тебе.

Я без всякого умысла

Я без всякого умысла – просто так получается:

без тебя не живется, не пьется, не знается.

У кого-то за стенкой скандал

и посуда летит прямо в стену,

А у меня на полу фотографии и шепчет летнее море.

Со мной очень сложно, я знаю,

я умею быть одной большой проблемой,

и приносить вместо радости только горе.

Но что бы ты ни сказал, я этому вторю…

Ломкость страниц

Ломкость страниц оседает на пальцах,

струится по кольцам, пьет из моего стакана,

почему-то вино сегодня крепче бурбона.

Дождь за окном все идет и идет,

и так монотонно  качаются в такт стрелки часов.

Мой острослов сегодня молчит,

и хочется только делить с тобой вечер

как мандарина дольки.

Смотреть на твои чудесные плечи,

ловить дыма колечки, ставить музыку в автомате,

И может быть даже танцевать с тобой вальс,

несмотря на то, что уже поздний час

и так далеко до кровати.

Брызги

Паралич оголтелых соленых брызг на лице…

Мне всегда зализывал раны прибой,

ну и немного виски.

Для меня уходить чуть-чуть проще, чем ждать на крыльце;

Зря ты зовешь меня "милой, пушистой киской".

Поверь мне – счастье совсем не близко.

***

В мой постепенно-невменяемый Ноябрь

уже почти не входит солнце.

Утро серостью встречает день,

купает в мокрых каплях плащи, зонты и руки…

И никто не видит ничего вокруг,

лишь только тени листьев под ногами

и отраженья в лужах.

Хочу туда, где трепетный трамвай

звенит и через площади несется,

пугая стаи белых голубей и

городские поглощая звуки;

летит вперед отпущенной стрелой,

перебирая полюса и знаки…

где мы пока еще близки с тобой

и ты мне нужен…

Самая малость

Мне разрешена только самая малость:

исподлобья глядеть, наряжаться в платья,

верить словам произнесенным без страсти,

губам, которые не просят целоваться.

Мокрыми волосами укладывать по спине дорожки,

пальцами до дрожи

по коже…

впиваться туманом мыслей в тебя.

Угадывать числа приездов-отъездов,

обитать внутри календаря,

быть разобранной и разорванной

между

тобой

и утром

нового

дня.

Город спит

Город спит. Темнота разлилась по картам,

по нетбукам, айфонам, смартам.

Ночью проще и все возможно.

Оголенные ветки стынут

на морозе,

осень шагает по переулкам

согнув спину,

спрятав руки в пальто,

в нарочито унылой позе.

Радио постоянно хрипит,

съезжает с нужной волны.

стрелка часов застыла

и вот стоит,

мы немного пьяны.

Четко катится разделительная полоса

вдоль окошка;

верь мне, еще немножко

и мы спасены.

Город спит…

в ожидании новой весны.

Декабрь

Раздваиваюсь на перепутье тропинок античного сада,

Ловлю в ладони падающие с неба капли,

Купила сто грамм ирисок в теплом кафе

Ношу их в кармане до следующего звездопада.

По утрам совершенно пустым бывает немое сердце,

Легкость обещанная бессонницей проникает в каждую клеточку…

Разницы никакой между летом и осенью,

А вот зимой почему-то целому миру решительно некуда деться.

Мы

Время лежит плоским листом бумаги

на кофейном столике,

солнце давно уступило дождю

всю территорию неба

и даже крыши домов.

Кажется, жизнь застыла

в этом изысканно-чудном дворике,

я же опять не в состоянье найти

подходящих моменту слов.

Только курить и в потолок запускать

колечки теплого дыма,

или тихонько мешать свой кофе

звенящей ложкой;

тебе должно быть сейчас

совершенно невыносимо

смотреть на то, как воробей

собирает с нашего стола

мягкие крошки.

А я люблю птиц и ветер,

срывающий шапки с прохожих,

соленый привкус воздуха

этим усталым и тихим вечером,

нервозный запах бензина,

прикосновения к теплой коже,

и то, что с тобою нам

говорить совершенно не о чем.

Кофе с пенкой

А потом был вокзал и чье-то очень уютное "здравствуй".

Теплые руки и без сомненья теплые губы.

Ты представляешь, как нам двоим могло быть… не хвастай,

Ты ведь тоже чувствуешь это… гудят паровозные трубы.

По всем приметам из нас бы могла получиться отличная пара,

Вот бы чуть-чуть по другому свести параллели густых вселенных…

Люди вокруг беспокойно стучат каблуками, дышат вокзальным угаром,

А у тебя глаза, как на иконах писали… и кофе с пенкой.

Снег

Сметанной белизной свалился снег на город

и теперь не спится.

Глаза совсем не зеркало души -

а отраженье улиц.

Твоя улыбка больше не принадлежит тебе,

а мне моя,

С тех пор как на одной постели мы проснулись.

И разминулись.

Хотелось большего

Хотелось большего. Чуткого вечера,

звонка распределенного в равных частях

в оба окна,

с Севера и на Юг,

ты мне не друг, я тебе не жена.

Пазл не сходится, мысль не строится,

головоломка ломает законы Физики;

я так давно перешла на лирику,

что трудно ждать исключительной искры.

Мы очень близко к той самой черте

за которой не будет возврата…

я заигралась, сама виновата.

И все же… хотелось чего-то большего.

Там, где кончаются рельсы

Там, где кончаются рельсы и начинается небо,

Реки текут и дождливые капли дробятся,

Там, где рискует дорога сорваться в строчку – нелепо,

Мы залегаем с тобою на дно душной квартиры -

Нам нечего больше бояться.

Кроме трескучего звука морозного утра

Или мяуканья кошки у двери в столовой.

Капли как слезы, но только им не хватает соли,

А снег превращается в лужицы возле дорожки ковровой.

И снова в минус. Февраль не дает очнуться от стужи

и льда на ступеньках.

Грею руки у батареи, думая о камине и запахах хвои;

Завтра снова работа, кино, кофеварка со спитым кофе…

А сегодня все по-другому. Сегодня нас ДВОЕ.

Sometimes

Иногда достаточно малости

зябкой, открытой дрожью-

быть на расстоянии,

ближе – себе дороже.

Здесь за плечами

струится время,

запутанно в

кухонных

занавесках,

чай разливается

по стаканам,

и в целом не нужно

причины веской,

чтобы расстаться:

стать невидимкой,

прозрачной тенью

на тротуаре…

грызть карамельки,

слушать Шопена,

и верить,

что можно жить

без печали.

В тебе

В тебе сила моей слабости,

полное отсутствие радости,

утро, заполненное дождливыми изречениями,

на завтрак кофе с печеньем,

и губы в крошках…

по подоконнику бегает кошка.

Я расставляю акценты аксессуарами,

люди спешат добежать тротуарами,

до самой заветной мечты…

а у меня практически есть ты.

До самого потолка

Складки на ткани прячут твои длинные тонкие пальцы

в кольцах, похожих на бабочек по утру,

День переходит в ночь  так безусловно и нужно меняться,

набирать на дисплее новые цифры, новую высоту.

Убирать грязные мысли в корзину,

трещины на губах заклеивать красной помадой,

Любить не тебя, стрелять ему в спину,

надеяться на сближение, которому никогда не рады

Другие.

Быть неуместной и материально-беспечной, обесточенной,

быть у тебя в душе червоточиной,

Целовать иконы в сияющем храме нашего непонимания

первородного греха.

Жить без желания, чувствовать наверняка.

Быть ближе возможного…До самого потолка.

Fake

Абсолютно прозрачные строчки;

Знаешь, какого цвета бывают твои глаза?-

сочетание моря и неба.

Город распят жарой, раздроблен на точки,

камушки мостовых…

Осколки мыслей и бреда…

ночного, липкого, паутиной привязчивого,

даже в утреннем кофе

я чувствую привкус моих "не решений".

А ты совершенно точно знаешь,

что быть ненавязчивой

одно из самых любимых мной прегрешений.

Сердце стучит в каблуках так гулко,

что хочется уши закрыть ладонями,

отрешиться от всех и вся, выключить телефон,

забиться под одеяло…

быть изумительно дистанцированной

от тебя.

Сделать вид, что я никогда никого не теряла.

С новым пробелом…

С новым пробелом на каждую рифму

четко-пунктирное сердце внутри летящего платья,

птицы почти не поют,

лето накрыло жарой и скользящими облаками,

я даже думаю о тебе только стихами,

ежесекундно воспоминанья свои принимая в объятья…

Кошка на раскаленной крыше не хочет ловить мышей,

и облака оттуда, должно быть,

похожи на сладкую вату;

ты открываешь мне в жизни так много разных вещей,

даришь тепла и нежности целые киловатты…

я не могу себя чувствовать виноватой…

рядом с тобой.

Вкус твоих слов…

Вкус твоих слов до сих пор на моих губах,

небо напоминает цветом бойню-корриду.

Только в очень высоких зданиях меня посещает страх,

Что я потеряюсь внутри этажей – и больше не выйду.

В каждом новом городе ждет чемодан,

затеи близких друзей и похмельный синдром…

А я считала, что никому тебя не отдам,

ты был похож по цвету на теплый ямайский ром.

В равных пропорциях нас тянуло друг к другу словно магнит,

Я отражалась в твоих глазах на каждом шагу.

Лето все ближе… Расслаивает, манит,

жжет пониманием: Я без тебя не смогу.

Сигаретный дым…

Сигаретный дым прокладывает свой путь между столиков,

вытекая в балконные рамы и двери,

теплый ветер несет запах моря, сгустившихся, жадных капель

покрытых соленой пудрой;

затихает вечерний смех, мягкий soul заставляет

опять и опять поверить,

в то, что бывает иначе, что счастье на самом деле

придет из ниоткуда.

Run away…

Подальше от Лондона и от Парижа,

Прочь,

Чтобы стать бесконечно ближе

К тебе.

Лететь в пространстве бессонных улиц,

смирять каблуками их мостовые,

огнями, крышами, светом вечерних кафе;

глазами смеющимися, челкой длинной,

улыбкой, утопленной в нежном "Парфе".

Отдать тебе все без остатка…

ласкать твои руки,

любить тебя сладко, почти безупречно;

когда тебя нет -

умирать от скуки,

становиться рассеянной,

плакать вечно

на фильмах полных

банальных сцен и слепых поцелуев…

Раздражать тебя тем, что я не ревную.

Рассказывать сотни историй на ночь,

читать Гумилева бродя под дождем,

сутками напролет говорить ни о чем…

И быть для тебя самой нужной.

В Лондоне и Париже

этим летом ужасно душно;

хочется только мятного чая и летних платьев,

И целовать твои губы…

По твоим дорогам ко мне не доходит зима…

По твоим дорогам ко мне не доходит зима,

кровью единорога прописано на снегу твое имя;

я делила все поровну, почти привыкла сама,

да и ты, наверняка, был в меру счастлив с другими.

Ко мне в гости приходит часто старый и добрый друг,

он садится в углу на стул

и молча пьет чай с 2-мя листочками мяты,

я же вечно в заботах, мне всегда недосуг

посидеть с ним рядом, взять его за руку,

выслушать все постулаты

его советов.

День за окном ведет себя очень странно

все топчется на одном месте, боясь уступить место ночи;

убеждаю себя, что мне завтра вставать очень рано,

и надо ложиться спать, возможно видеть цветные сны…

а ты – приходи, если хочешь…

Акценты

И если немного иначе расставить акценты

кажется, что лето еще в самом разгаре.

Волны заглатывают соленые парапеты,

соседи дерутся в пьяном угаре.

А у меня на губах один вопрос: "Где ты?"

Будешь ли приписан к этому теплому морю,

или опять изменишь пространству Крыма?

У меня в глазах Бродский и ранний Коэн,

у тебя – синева небес, моя Хиросима.

Снова жду – это уже начинает входить в привычку:

жить без тебя часами, чтобы потом с тобой рядом – минуты,

Прикуриваю сигарету от спички,

что-то рассказываю и улыбаюсь кому-то…

А в сердце – один лишь ты.

Если ты в силах…

Если ты в силах – не смей врачевать то, что сидит у меня внутри. Я не спускаюсь к завтраку, дожидаюсь, что завтра в пять снова зажгут фонари. Думаю, может другие люди чувствуют все совершенно иначе? Счастье им подают на огромном волшебном блюде, и они не видят, как дети чужие плачут. Я бы тоже хотела хотя бы на час перекрыть свой безудержный кровоток, чтобы между словами забылась связь, и бумаги лист был чист и глубок, чтобы было просто – мои слова не ломали другим их привычный быт… Только это все возможно едва… жду пяти, когда снова зажгут фонари, чтоб пойти погулять вдоль гранитных плит.

Море

Море беззвучно дышит, дарит мне теплое послевкусие волн и слепого песка, ты меня вряд ли услышишь, и не почувствуешь наверняка то, что пытаюсь тебе донести через потоки воды и синего неба; все корабли мы отпустили на волю, и их завалило снегом. Время пришло, несоизмеримо нашим желаниям, своей мягкой поступью, так сокрушаются города, континенты и карты… жемчужной россыпью все осыпается, "здесь и сейчас" раздвоилось и искромсалось, двери закрылись, в наших ладонях совсем ничего не осталось. Только усталость.

Не забыть

По разрозненным улицам и сухим мостам собираю осколки памяти… тут и там. Нынешнее лето совершенный клон прошлого, с неба сыпется звездное крошево, птицы начинают петь в 4 утра, запах зеленых листьев доносится со двора. По вечерам можно гадать на судьбу и пить лимонад, верить, что я смогу, обернувшись назад, прошлое воскресить… Вспомнить. И больше уже не забыть.

Inside

Хлебными шариками скатано время,

побег – единственная возможность остаться на месте.

Вот уже мчится ко мне рыцарь в блестящем шлеме,

а ты – пиши длинные письма своей дорогой невесте.

В мой мир нет обычного хода, резных ворот,

здесь нет кисельных и, даже, молочных рек;

сюда приходится затекать раскаленным железом в рот

и ждать, пока тебя занесет прошлогодний колючий снег.

Но если ты все это вынесешь – станешь счастливей всех.

***

Горькое. Там в предрассветной тиши, я почти поверила снова

в существование Деда Мороза.

Знаешь, ты лучше мне не пиши, я не плачу совсем

просто течет из носа.

Так каждой зимой.

Я обо всем с тобой могла говорить,

даже молчать подолгу.

Пальцы сколов сосновой иголкой

видела твой покой.

Только без толку все это вновь ворошить,

долетишь до небес – не забудь позвонить.

И пришли мне в подарок карандаши,

Только будь милосердным: мне не пиши.

Ни о чем не пиши.

Ежедневный маршрут

Утро вливается в мир твой через зрачок,

тоненькой струйкой вселенных, сбежавших с орбиты.

Кофе не входит в горло, застревает словно смычок

скрипки. И обуваясь, ты чувствуешь, что подошвы сбиты.