Философия душевного здоровья и психотерапия

«Страсти по телесности» (напечатана в Бюллетене АТОП № 13).

Так уж случилось, что тело как бы предоставляет себя другим частям человека – его духу, душе и социальности. Проявляясь в теле, три другие части состава порождают три великие возможности человека, отличающие его от других живых существ: осознанно соединяться с вечным, безусловно любить и быть членом общества. И тело, и социальность, и дух, и душа человека совместно зачинаются, рождаются и живут. Они вместе постигают бытие, развиваются, зреют и взрослеют, проходя вместе и порознь этапы умирания, смерти и возрождения в теле. Ведь закономерности бытия человека, как и всего сущего, в норме предполагают чередование этапов зачатия, рождения, развития, расцвета, угасания, умирания и смерти! Закон, гласящий: «Всему свой час и время всякому делу под небесами» [12, Эккл., гл. 3] – также справедлив и для четырех частей состава человека, всех их процессов и структур. Относительное исключение из этого закона возможно лишь для бессмертных духа и души на этапе физической смерти тела, а в земном бытии человека и дух, и душа имеют возможность множество раз «умереть и возродиться в теле». Иными словами, человек зачинает и проживает сотни тысяч (миллионы, миллиарды?) событий и состояний; следовательно, как имеющие свое начало и развитие, они должны когда ни будь заканчиваться или существенно видоизменяться. Все эти явления (зарождения, развития, расцвета, угасания, умирания и смерти событий и состояний) имеют корреляты в теле и записаны знаками телесности.

Это положение раскрывается в 3-й главе 1-й части монографии «Страсти по телесности» (готовится к печати), посвященной телу. Дыхание – важнейший признак живого тела – рассматривается как один из видов движения.

Также и «проблема смерти и умирания» событий и состояний (отживших свой срок, но не могущих «умереть»*) записывается и видна в телесности.

Про особенности своих процессов человек узнает по тому, что и как сообщает ему тело. Каждая из частей состава человека изъясняется своими знаками. Эти знаки можно назвать «телесными буквами», которые создают четыре «телесных алфавита»: тела, социальности, духа и души. «Телесные буквы» – знаки первого уровня сложности. Назначение отдельно взятой «буквы» – обозначить фрагмент явления (события или состояния), происходящего с человеком в процессе адаптации. Обозначение происходит посредством простого ощущения: «это есть». Буквы складываются в «телесные слоги», которые можно считать знаками второго уровня сложности. Они соединяют отдельные явления, например социальное событие и телесное состояние. Соединение происходит посредством сложного ощущения; создается возможность узнать, что «это» плюс «это» есть «то». Слоги вызывают к жизни «телесные слова», которые можно считать знаками третьего уровня сложности. Это «телесные символы», и они ткут внутренний «текст» бытия человека, соединяя сложные ощущения с переживанием и отношением. Через сочетание внутренних и внешних мышечных микро и макродвижений текст «читается» самим человеком на пред осознанном уровне или уровне осознавания (своих состояний и событий).

* С этой проблемой на уровне тела наиболее эффективно, на мой взгляд, работает танатотерапия – подход и метод телесной психотерапии и особая система помощи людям в этих чрезвычайно сложных процессах [10].

Этот же текст «читается» окружающими на уровне восприятия общего облика человека и его движений (впечатление). Даже отдельно взятое движение человека является «сложносочиненным» или «сложноподчиненным предложением» как результат описания, проживания и выражения постигаемых явлений. Из этих «предложений» и состоит «текст» (телесность), который предстает перед нами. И любой человек, если и не «читает» его с понимаем, то, по крайней мере, «чует». Ибо телесность – это система общедоступных телесных знаков и сообщений человека о себе. Система несколько различается у людей разных рас и культур, но в основной своей части идентична. Назначение телесности – узнавание мира и контакт с ним с целью познания себя и своего места в нем. Все знаки телесности – двигательные, и в поисках истины и адаптации в каждом новом веке человек ищет им вербальные соответствия, называя их словом – символом, движением высокого уровня. Так рождается словесность человека. Однако есть все основания утверждать, что из-за неравномерности развития четырех частей состава человека телесность его хоть и одна (общая), но не единая (не целостная). Единая телесность, по моему опыту, предполагает общий «алфавит» и может быть только у такого человека, тело, дух, душа и социальность которого управляемы едиными для всех четырех частей ценностями и действуют из единого намерения в направлении единых целей. Единое намерение связывает четыре «алфавита», выполняя роль переводчика. Это не означает, что целостность телесности предполагает неизменность ее процессов и тем более структур. Напротив, они становятся гораздо более пластичными, вариативными и потому более гомеостатичными.

Обосную феноменологически причину нецелостности телесности человека. Тело как знаток материальной жизненности имеет свои собственные направленность, интересы и задачи, выражающиеся принципом «жить, чтобы жить» (ср. [11, с. 73]). Дух, обращенный ввысь, стремящийся соединиться с бесконечным, безвременным и бессмертным, – свои, выражающиеся принципом«восхищения». Душа, желающая верить в вечные и бессмертные ценности, невзирая на то что человека окружает временное, суетное и смертное, – свои, выражающиеся принципом «безусловной любви». А социальность, побуждающая человека вкладывать силы во временную, историческую реальность, – свои, выражающиеся принципом «взаимовыгодного существования». Именно поэтому каждая из частей состава человека и описывает бытие своими «телесными буквами» и создает свой «алфавит». То, что хорошо для тела, может быть плохо для духа, что хорошо для души, может быть невыгодно социальности, и наоборот. Это, к сожалению, практикуется слишком давно, но только у современного человека достигло апогея*. Обратим внимание: каждый из нас в подростковом возрасте выбирает, что именно он ценит превыше всего и что / в каких сочетаниях готов развивать в себе больше всего – духовность, социальность, тело, душевность.

* Возможно, именно эта ситуация и была метафорически описана в библейской истории о Вавилонской башне: в ней идет речь об утрате народами общего языка [12, Быт., 10:1–9]; но я считаю, что эта история не о разобщенности народов. Она о внутриличностном распаде и утрате общего телесного языка описания бытия из-за гордыни и тщеславия. Относясь к Библии не только как к священной книге, но и как к книге великих откровений-подсказок человеку, я обращаюсь именно к этому аспекту Священного Писания.

И практика психотерапии свидетельствует: факт самого выбора обусловлен, как правило, дисгармоничным или травматическим развитием, но не законом гармоничного развития и предрасположенностью. И высокая духовность человека может быть (а может и не быть!) социопатической или социофобической гиперкомпенсацией, а не естественно развитой духовной способностью, которая генетически заложена в человеке для постижения Высшего (лат. religio)*. И потому такая духовность может дать крен и поразить другие части. К примеру, Максимилиан Робеспьер – весьма духовный человек (хотя и не в традиционно религиозном значении этого понятия). Но совершенно точно не душевный и асоциальный, ибо душе и социальности и был нанесен урон травматическим и искаженным развитием социальности и духовности. Оно привело его к паранойе, тирании, преступлениям и гильотине. Как это могло случиться? Теперь, когда есть опыт и практическая база телесной психотерапии, я не без оснований могу предположить: прежде всего посредством чрезвычайно дискомфортных, пугающих телесных знаков первого и второго уровней сложности – впечатлений от социума. Они вызвали к жизни телесное обобщение (например, «это страшно и уродливо»), общее чувство протеста, желание разрушить угрозу [11, 13, 14] и идеологическое обоснование для ее уничтожения как разрешение соответствующих движений и действий.

Об этом же говорит Лизбет Марчер: «Если маленький ребенок был травмирован во время открытия духовности, то его переживание духовности будет каким-то образом затронуто. Может быть принято решение прекратить это полностью, закрыть, остановить понимание… Но также может быть принято решение убежать в духовность как способ избегания боли в мире» [11, с. 25].

Человеку же свойственно развиваться во всех четырех направлениях естественно, иметь неконфликтно взаимодействующие, взаимопроникающие, взаимовлияющие и взаимообогащающиеся четыре части состава. Тогда связи между частями бывают прочными, а межличностные отношения – подлинными, то есть здоровыми.

Итак, тело, дух, социальность и душа выражаются и реализуют себя телесно, поскольку только тело – данность существования живого человека и его материальное пространство-территория. В норме тело должно знать общий для всех четырех частей «алфавит». Иными словами, один и тот же телесный знак должен иметь духовный, душевный, телесный и социальный смыслы. Но поскольку процессы и структуры частей состава человека отличаются друг от друга по своей сути и направлены на свои объекты, каждая из частей формирует в теле свою систему связей с миром: тело – телесную, социальность – социальную, дух – метафизическую, душа – метапсихическую*. Эти системы устроены по тем же правилам, что и функциональные системы физического организма [15, 16]. Так, каждая из них активизирует адекватные механизмы в теле, обеспечивает результат, убеждается в его достаточности и, в случае успешности своей работы, адаптирует человека к процессам и структурам, за которые отвечает. К примеру, когда высока потребность в социальном результате, для его достижения создаются адекватные внутренние условия, соответствующие внешним обстоятельствам.

* Я позаимствовала этот термин из монографии великого религиозного экзистенциалиста Мартина Бубера «Два образа веры», 1-я часть «Я и Ты», не без влияния которой формировались некоторые представления и понятия этой концепции [17].

Тогда более других активизируется социальная система телесности, обеспечивающая социальный результат. Безусловно, остальные системы телесности в это время не бездействуют, но они не настолько активны, как социальная система. Здесь я должна пояснить тонкость момента, дабы в дальнейшем избежать недоразумений в трактовках текста. Все тело всегда активно, и в ра боту социальной системы включено все тело. Однако системы органов и части тела, его внутреннее / внешнее пространство и территория функционируют таким специфическим образом и активизируют такие средства, чтобы обеспечить именно социальный результат. Под «специфическим образом» я подразумеваю функциональный режим всего тела, его определяет функциональный режим мозга, последний соответствует актуальным задачам и определяет состояние сознания. Режимы мозга–тела и состояния сознания отработаны многовековой социальной историей человека для ответа на потребность в социальном результате. Сам ответ выражается в соответствующих микрои макродвижениях тела (от ощущений до жестов, «язык»), приводящих к желанному социальному результату; стиль ответа зависит от ментальности человека и социокультурной группы, к которой он принадлежит. К примеру, вы хороший специалист и намерены убедить несговорчивого и прижимистого начальника в том, что достойны повышения заработной платы. Вы решительны и настойчивы. Ваше восприятие отслеживает реальные и потенциальные знаки противодействия начальника и его сомнения. Ваши ощущения сигнализируют о его неготовности пойти навстречу, с одной стороны, и вашей напряженной решительности – с другой. Микро / макродвижения ваших лица и тела, дыхание, интонация голоса и взгляда, позиции, которые вы принимаете во время разговора, и внутренний напор сообщают ему, что вы себя цените, настроены решительно и не отступите. Ваша телесность пробуждает соответствующие этой ситуации словесность и речь. Он принимает решение в вашу пользу. Так вот, на принятое им решение повысить вам зарплату, конечно, подействовали ваши слова, но в большей степени – убедительная выразительность вашей телесности в части ее социальной системы. Почему так? Телесность первична по отношению к речи, фундаментальнее: она генетична (в вашей телесности – признаки телесностей всех предков), исторична (имеет внутриутробную и социальную историю проживания) и выразительна множеством неуловимых, но действующих знаков вашей внутренней правды (и / или неправды в ином случае). К сожалению, по моему наблюдению, в обычном, рядовом случае в общей телесности человека приоритетно развиты и активно функционируют, как правило, две-три системы (чаще с погрешностями, и немалыми); остальные же недостаточно или слабо развиты и неудовлетворительно приспособлены к полноценной самореализации человека.

На этом я временно остановлю рассуждения о телесности, чтобы позже подробно рассмотреть ее системы (5-я глава 1-й части монографии «Страсти по телесности»; готовится к печати).

Если бы Вольтер и энциклопедисты знали, во что люди превратят их человеколюбивые идеи, они, вероятно, воздержались бы от публикаций и выступлений.

МЕЧТЫ, ТЕЛЕСНОСТЬ И ДУША

Мечта… нечто волшебное и чудесное… к чему осознанно или неосознанно мы стремимся… что нам хотелось бы осуществить или иметь… что представляется очень притягательным, но часто несбыточным… что может стать целью жизни и реализоваться… Обретающая форму в нашем воображении и вызывающая к жизни нашу деятельность, мечта имеет «мать» и «отца» – душу и мир. Родившись на свет, чьи-то мечты либо подтверждают, либо опровергают этот мир; либо созидают душу, либо разрушают ее. Но всегда изменяют их. Во всяком случае, все великие гуманисты, ученые, мистики, революционеры, фанатики и тираны душой реагировали на реальность современного мира. Начав изменения в своих мечтах, они воплощали их в делах – светлых или темных, приводя мир и свою душу в соответствие со своими делами…

Обычный, не великий в своих желаниях и деятельности человек также мечтает, и в формировании его мечты также принимает участие мир. Прежде всего его социальная часть, начиная с семьи. И некоторые аспекты влияния социума на мечту представляются мне очень важными: типичны ли мечты и способы мечтания в каждое конкретное время (век, часть века)? насколько мечты связаны с шаблонами социума этого времени? влияют ли тело и психические особенности на способ мечтания? влияют ли мечты на тело? как, насколько сильно и какие последствия они вызывают? Эти вопросы представляются мне важными в связи с тем, что воплощенные мечты изменяют мир. И потому, что мечты «ведут» каждого из нас по жизни. Это метафорическое выражение точно описывает суть вопроса: если нечто (или некто) нас «ведет», то это невозможно в отрыве от нашего тела и его движений, поскольку «вести» можно только того (или то), кто умеет двигаться. В нашем случае – человека телесного, даже тогда, когда речь идет о духовном «ведении». Далее. Если нас что-то или кто-то ведет, то откуда-то и куда-то. Так откуда и куда ведут нас наши мечты? Ведь каждый из нас – индивидуальность с уникальной душой! И выражение «мечты ведут нас по жизни» подразумевает, что под их воздействием мы совершаем некие индивидуальные телесные движения, дабы дать удовлетворение уникальной мечтающей душе. Совершая эти движения, мы меняем мир, делая его каким-то другим. Поэтому я и хочу поставить вопрос о разнообразии воплощенных мечтаний, которые, по логике, должны были бы создавать разнообразие мира.

Как мечтают обычные люди (не выдающиеся, не гении), разнообразно или шаблонно, трафаретно? Меняется ли мир, если люди мечтают по шаблону, заданному социумом? Если меняется, то как? Кто или что задает этот штамп или подобного явления нет вовсе?

Я предполагаю, что в подавляющем большинстве случаев типичные варианты мечты задаются родителями, событиями в мире и социумом. Мы лишь принимаем или отвергаем их. Если некий шаблон мечты настойчиво предлагается социумом и одобряется тремя поколениями подряд, то он утверждается в посланиях и закрепляется в теле как приобретенный полезный признак. Тогда он передается следующему поколению, которое будет по умолчанию, то есть телесно, знать, что это хорошо.

Индивидуальная мечта часто складывается умозрительно и социально обусловлено хотя бы уже потому, что идеологи социума подсказывают обществу способ выхода из кризиса. Уместный пример: американская мечта. Преподнесенная обществу в трудные для США времена как идеал свободы и больших возможностей для индивидуального прорыва, она была довольно быстро девальвирована и превращена в эталон «о’кейности», по которому выстраивает свое мечтание и, производно, жизнь большинство средних американцев. Вот одна из ключевых фраз трактата «Эпос Америки» Джеймса Адамса, написанного им в годы Великой депрессии (1930-е годы): «…американская мечта о стране, где жизнь каждого человека будет лучше, богаче и полнее, где у каждого будет возможность получить то, чего он заслуживает» (подчеркнуто мной). Автор трактата своими посланиями намеренно стимулирует развитие такого человека, который обозначается как self-made person («сделавший, выстроивший сам себя»); человека, который, невзирая на отчаяние, царящее в обществе, сам упорным трудом выстраивает свою историю, отстаивает свою свободу, достигает благополучия и благосостояния, опираясь на Конституцию, которая защищает его начинания. Трудные времена, отмеченные большой волной крушений надежд, самоубийств и небольшой волной побед, прошли, но американская мечта осталась. Однако за несколько следующих десятилетий она девальвировала: у «свободного» человека должен быть счет в банке, машина, дом (купленный в кредит на 25 лет)… семья, собака и… как можно больше страховок – на все случаи жизни. Не знаю, увидит кто-нибудь или нет в данном шаблоне какие-либо признаки self-made person – человека, который отнюдь не гарантированно преодолевает серьезные препятствия на пути своего выживания, жизни и развития? Тем не менее уже много лет этот миф о self-made person – идеал жизни среднего американца и мечта, которую он может осуществить, всего лишь удерживаясь на приличной работе, взяв без особого напряжения кредит в банке и оплачивая страховки…

У нас в России сейчас формируется подобная «мечта», и, когда она «слепится», ее, скорее всего, утвердит большинство. Для того чтобы было к чему стремиться с небольшими трудностями и относительными гарантиями. Эдакая «усредненная» гарантированная мечта, цель жизни: когда она реализована, стремиться больше не к чему. Но именно такая мечта, которую мечтает большинство, обустроит наш социум, утвердит его ценности и побудит следующее поколение сказать: «это хорошо». И вот почему: воспринимая шаблон мечты, мы как бы примеряем его на свое телесное существование, соизмеряем с нашим телом. Это означает, что мы проверяем «мечту» на ощущение (как бы пробуем на зуб): насколько приятна или неприятна эта мечта, насколько комфортные или некомфортные ощущения вызывают мысли о ней, какие чувства вызываются ощущениями и мыслями о ней. То есть мечта проходит «телесный контроль». Мы как бы «одеваем», «примеряем» мечту на себя, и если она вызывает у нас хорошие ощущения, чувства и мысли, то она нам подходит, и мы хотим реализовать ее двигательно, телом. В этом случае мы знаем: это – идеал, наша мечта, ибо вызывает приятное переживание, ощущение удовольствия от внутренних микродвижений нашего тела.

Такой механизм у нас формируется в детстве, когда доминируют сферы ощущений и образов. В детстве наше удивительное тело «умеет делать» яркие звездочки импульсов, переливы всех цветов радуги, раскаты и ухания, полеты и прочие чудеса движений! Тогда же мы больше всего фантазируем, а в нашем воображении возможно все, даже самое невозможное. Свободная игра воображения, чистая спонтанность – никуда не направленная и ничего конкретного не желающая…. Когда мы дети, мы обладатели наивной души; она – безусловно любящая творческая часть. В детстве душа еще может тонко чувствовать и парить, а воображение ребенка творит миры чистой энергии переживания. И долгое время мы прислушиваемся к телу, получая от него удовольствие, смотримся в мир и приглядываемся к образам, глубинно зная: «я не следствие своей истории: моего детства, моих родителей и времени… Это только зеркала, в которых я могу уловить отблески своего образа» (Дж. Хиллман.

«Код души»). Но долгое время обычно длится не очень долго: используя наши природные психические способности – воображение и фантазию, – социум с его задачами услужливо подкидывает нам материал! И фантазирование становится у ребенка первой пробой пера в «мечтательном целеполагании» (термин мой), где цель – идеал.

И кто-то почему-то в детстве сделает своим идеалом куклу Барби или Кена, а кто-то – отважного воина. Кто-то станет мечтать о месте высокопоставленного чиновника или банкира, кто-то – о том, что станет путешественником, а кто-то – о том, что, когда вырастет, станет добрым волшебником.

Связана ли мечта ребенка с представлениями его семьи и близкого окружения? Думаю, самым непосредственным образом, но по-разному. Я обнаружила, что мечта может складываться по трем «сценариям». Первый: «по наследству», то есть в контексте ценностей дедов и отцов. К примеру, у дедушки была мечта иметь скромный уголок для сапожного дела, а у внука – мечта иметь фабрику, производящую красивую обувь. Второй: в противовес семейным традициям – в том случае, если ребенок почему-то не испытывает удовольствия от ценностей семьи. Например, из чиновничьей семьи – в путешественники. Третий: мечта может находиться в ином ценностном векторе, никак не подтверждая и не опровергая семейные. Тогда непонятно, «в кого он уродился». В любом случае у каждого ребенка в его «мечтательном целеполагании» формируется персональный тематизм мечтания. Но само мечтание социально обусловлено и потому может надолго (навсегда) отклонить ребенка от генерального пути его бытия.

Что есть генеральный путь? Предназначение? Весьма популярная в наши дни спекуляция в древнегреческом (фатум) или индуистском (карма) стиле. Мне кажется, что акцент на предназначении уведет нас от сути вопроса. А выявление связи предрасположенностей (задатков) и особенностей души объяснит тонкий механизм мечтания. Ведь в его основе лежат вольные, спонтанные процессы воображения и фантазирования, и у каждого ребенка они происходят по-своему в силу душевных отличий. А это создает проблемы: от того, насколько внимательны родители к способностям ребенка, насколько они распознают, к чему он предрасположен, зависит, угадывают они или нет направление работы его воображения. Задумываются они или нет об особенностях индивидуальной души своего ребенка и характера ее глядения в мир – что она видит? Предполагают они или нет, как сложится у их ребенка совместная работа души, воображения и тела. От этих и многих других вопросов, на мой взгляд, зависит развитие самости и полноценной самореализации и, безусловно, нормального целеполагания. Говоря «нормальное целеполагание», я имею в виду полагание такой цели бытия, которая будет соответствовать характеру индивидуальной души и тела (предрасположенности, задатков). Путь, ведущий к достижению такой цели, я считаю генеральным. Поэтому мне и представляется, что первоочередной задачей родителей является отслеживание тех натуральных задатков ребенка, которые он проявляет в младенчестве и раннем детстве. По клиническому и личному опыту знаю, что многие люди живут «не свою жизнь». Если бы их «вовремя» не «продавили», если бы они были культивированы (воспитаны) в соответствии со своими природными задатками и особенностями души, то могли бы жить по-другому. Тогда образовался бы фундамент для предназначения, которое человек построил бы себе сам.

Думаю, тогда человечество было бы другим. Каким?

Я считаю, что цивилизованная часть современного человечества не вполне натуральна, она скорее искусственна – живет иллюзорной жизнью в контексте иллюзорных, неестественных представлений, действий, чувств и ощущений. Это даже невозможно подтвердить исследованиями, потому что пришлось бы изучать большую часть человечества. Но складывается впечатление, что цивилизованные люди представляют собой некий механизм. «Заводной апельсин». Когда анализируешь это, то неизбежно приходишь к выводу, что воспитание человека (во Франции ли, в России или еще где-то) упорно идет по накатанным схемам представлений, часто совершенно не соотносимых с задатками, которые даны человеку при рождении. Между тем эти задатки видны в телесных проявлениях ребенка. Проблема заключается в том, что родители, с одной стороны, не подготовлены, с другой – мало размышляют об этом, а в социуме всегда есть усредненный и удобный взгляд на воспитание растущего человека. Между тем наличие определенных признаков ребенка подсказывает его индивидуальные отличия. Это прежде всего активность–пассивность, чувствительность, раздражительность, склонность к мечтательности или к проявленному вовне действию, рефлективность, характер асимметрии. И хотя у ребенка асимметрии намного более «плавучие», чем у взрослого человека, уже с раннего детства видно, какой ручкой ребенок активнее действует, к какому уху подносит то, что хочет услышать, какой глаз закрывает, чтобы посмотреть вдаль. И те, кто преимущественно действует правой стороной, сильно отличаются от тех, у кого преобладает в действии сторона левая. Телесные и психические признаки свидетельствуют о задатках, к которым нужно относиться чутко, развивая их через те виды действий и деятельности, которые им подходят. К примеру, правши и левши по-разному воспринимают мир; я бы сказала, они в этом мире выполняют разные задачи. Левши, говоря образно, художники и поэты, хотя не все, конечно, занимаются художественной или поэтической деятельностью. Но почти все они – люди, воспринимающие информацию, сохраняющие и передающие ее, в то время как правши – люди действующие и воплощающие. Мир левшей не пассивен, он также активен, но – психизмом, идеями и образами. Мир правшей активен материалистически, поскольку правши воплощают в грубую реальность идеи, принесенные левшами. Поэтому левшу воспитывать как правшу не стоит, и наоборот. Но левшество и правшество – частные (и далеко не все) проявления индивидуальных отличий, а они, к сожалению, всегда рассматривались отдельно – как телесные и психологические. И никогда вместе или, точнее, «в месте». Между тем такое единое «место» есть – это телесность человека. Она показывает характер бытия человека в этом мире и особенно способы бытийствования его души. Поэтому я предлагаю посмотреть на вопрос индивидуальных отличий с позиций телесности, то есть телесного, двигательно-чувствительного бытия человека и его души.