Записки базарного дворника из 90-х годов

Здание вокзала не изменилось снаружи нисколько, также как и привокзальная площадь, и автовокзал, расположенный за ней. Такси, состоящие в основном из подержанных «Мерседесов» – находились в полной готовности везти, куда прикажут. Но их услугами немногие приехавшие воспользовались – направлялись на остановки общественного транспорта. Я закурил, поставив сумку на асфальт, желая осмотреться, прежде чем принять решение, куда мне двинуться дальше – в отель, либо снять не неделю коттедж, где-нибудь на уютной окраине, среди сосен, в тишине, поближе к морю. Да и мои доллары необходимо обменять на местную валюту. Бросилось в глаза то, что люди были одеты опрятно, но, как-то простенько, даже старомодно, без того заграничного наворота, как раньше и без московского шика, бедновато. Заметив обменный пункт, поспешил туда, поменял, для начала, триста «баксов». Мне вручили кучу разноцветных бумажечек местной валюты, я начал с интересом их разглядывать, усмешливо покачивая головой. Проходивший мимо мужчина в форменной таксистской фуражке, державший в руках пачку сигарет, обронил короткую фразу по-английски, что-то, типа: «Мистер, вам не нравится кэш»? Я, взглянув на него, почему-то сразу понял: русский!

– Шеф, нужна твоя помощь, – запросто ответил ему я, – ты сейчас свободен?

– Да, – с готовностью ответил он, – отвезу, куда скажете, хере! Плата по счётчику. За городом – дороже будет

– Я только приехал по туристической визе. Один. Надо найти приличную гостиницу, или коттеджик – в аренду, с полным пансионом, чтобы кормили три раза в сутки, и тем, что я захочу, а не местной овсянкой и молочными супами!

Таксист рассмеялся, добродушно и весело:

– Найти можно и то, и другое! Туристический сезон, в основном, закончился. Свободных мест – полно! Но, как русский русскому скажу – в отеле, где «всё включено» – лучше. В номере – вы, сам себе – король! В ресторане – шведский стол, кушай, выбирай, что захочется! А в коттедже – хозяева, и постоянная слежка: куда пошёл, выпил или нет. Про то, чтоб девочку привести – я уж молчу!

– Вези в отель, в тот, что раньше был гордостью этого города, – рассудил я, – вся старина – в двух шагах, будет где погулять, на что посмотреть… А захочу на природе побыть – доеду!

До этого отеля, если идти через Старый город, можно было бы, неторопливо добраться минут за тридцать. Я знал дорогу от вокзала, и не заблудился бы в кривых улочках Старого города. У меня с собой была совсем нетяжёлая сумка, но какой-то, совершенно старокупеческий московский кураж, вдруг обуял меня, и мы поехали вокруг, через Тынис Мяги, к достопримечательному отелю.

По пути мы разговорились. Таксист раньше служил в милиции, в ГАИ. Город знает прекрасно, машину водит – тоже. После независимости – из МВД уволили, гражданство не дают, из-за слабого знания местного языка. Его он учит, но даётся нелегко. Сам из Пскова. Также, он сообщил мне много полезного: где лучше всего менять валюту, куда можно пойти и поехать, а куда – теперь лучше не соваться, даже днём. Где можно снять клёвую девку, как себя вести с гостиничным персоналом, в ресторанах, кафе и пивных заведениях. Когда подкатили к высокому зданию отеля в центре города, я протянул ему деньги, помятуя о том, что в Европе принято давать на чай за услугу таксомотора, десять процентов от стоимости поездки. Мой консультант произнёс смущённо:

– Не стоит, – но деньги взял все.

У входных дверей стоял швейцар гвардейских пропорций, в чёрном цилиндре на голове, одетый в тёмно – красный, застёгнутый на все пуговицы фрак, который, казалось, вот-вот треснет по швам, под напором его мощного торса, в белейших перчатках. Он мгновенно оценил мою внешность, стремительно обшарив глазами водянисто – голубого цвета, с ног до головы. Видимо, остался доволен, распростёр передо мной врата, и торжественно произнёс, как будто слова команды на параде:

– Тере! Уил сом!

– Здорово, – с ухмылкой, нарочито развязно, ответил я ему, и еле сдержался, чтобы не добавить ехидно: «Оккупант вернулся»!

Но монументальный привратник только расплылся в улыбке. На рецепшене приветливая девушка, на неплохом русском языке предложила мне номера, разные по цене и комфортабельности, но все после евроремонта. Цены в американской валюте оказались ниже, чем я ожидал, даже, если сравнить с Польшей. Я решил поселиться в полулюксе. В номере, вдоволь налюбовавшись видами из окна на Старый город, принял душ, и отправился завтракать, а потом – прогуляться.

За годы, прожитые здесь, я успел навсегда полюбить этот город, казавшийся тогда мне натуральной Европой. Ухоженный, степенный и древний. Конечно, после Петербурга и Москвы, он выглядел немного провинциальным, но столичная суета и многолюдство – меня не привлекали никогда. Здесь существовали сказочные, по своей красоте места, уютные и овеянные средневековой романтикой, духом купеческого Ганзейского союза и рыцарской спеси, где можно было бродить подолгу, наслаждаясь покоем, вдыхая запахи моря и седой старины. Можно целый день неторопливо ходить по узеньким, извилистым улочкам Старого города, всегда открывая для себя, что-то новое, удивительное. Я поймал, неожиданно, себя на мысли: каждый раз, гуляя по Старому городу, особенно по Вышгороду, у меня возникало ощущение того, что я здесь бывал раньше, несколько веков назад… Казалось, я чувствую тяжесть меча, висящего на поясе у левого бедра, слышу мелодичное позвякивание золотых шпор на моих сапогах. И в этот приезд всё повторилось опять… За то время, что мы жили здесь, я ни разу не заблудился, гуляя по этим древним, причудливо извивающимся и пересекающимся самым неожиданным образом друг с другом, улочкам. Неведомый внутренний навигатор уверенно вёл меня в нужном направлении. Странные ощущения…

В солнечные сентябрьские дни багряная и жёлтая листва, на фоне мощных крепостных стен, сложенных из серого от времени известняка, обдуваемого со всех сторон просоленными морскими ветрами, придавала ему исключительное, наивное очарование, особенно по утрам, когда из многочисленных кафе по улицам плыл аромат свежесваренного кофе, смешавшийся с запахом корицы и ванили только что вынутых из печи булочек. Во многих домах там, по-прежнему, топили печи. Горьковатый запах торфяных брикетиков, сжигаемых в них, придавал особый, дополнительный колорит старины и патриархальности быта, этим, тесно притулившимся друг к другу, средневековым жилищам, повидавшим многое за столетия их существования.

Но внешний облик улиц за стенами Старого города менялся круто, после выхода из советской империи. Исчезли надписи на русском языке, строились высотные модернистские здания, по европейским стандартам. Везде слышалась немецкая, голландская, шведская речь, русской стало ненамного, но, меньше. По улицам и проспектам разъезжали одни иномарки, лишь изредка попадались «Лады» 8-й и 9-й моделей. В кафе и барах местных почти не было, хотя раньше, в числе посетителей преобладали именно они. Проститутки, чуть ли не за рукав хватали. Попадались и «голубые» жрецы продажной любви. Но для меня, всё это являлось вторичным! Я с упоением шагал по булыжной мостовой этого милого музея под открытым небом, воскрешая в памяти слегка уже подзабытые маршруты наших прогулок с Ольгой и сыном, без конца щёлкая фотоаппаратом, и не чувствовал ни голода, ни усталости. Депрессивные, тяжёлые ощущения, одолевавшие меня всё сильнее, после отъезда Алексея, улетучились, словно бы и не было их никогда! Восторженная душа радовалась всему увиденному.

Поднявшись по крутой улочке, под названием Длинная нога на холм Вышгорода, где расположился городской замок, и обитали в старину заносчивые рыцари, я любовался с высоты тем, как вдали, до самого горизонта, ультрамариновым цветом разлилось море, до самого окоёма. И даже отсюда были видны белые барашки волн, которые перекатывались в холодной синеве, рождая фантастически яркие представления о средневековых кораблях, покачивающихся на рейде, перед тем, как зайти в порт. «А действительно, не переселиться ли сюда, подкопив ещё деньжат»? – думалось мне. – «С хорошим капиталом и недвижимостью – вид на жительство мне обеспечен. Осмотрюсь немного, и займусь чем-нибудь. Деловая хватка у меня есть. Опыт ведения дел – тоже! И заживу в этой игрушечной стране, не хуже, чем в Москве! А к родителям и брату – буду наведываться в гости. Больше-то в России меня не держит ничего»!

Вечером, заказав ужин в номер, я попивал коньяк из начатой в поезде бутылки, и смотрел с высоты восьмого этажа на залитый вечерними огнями город. Эйфория, вызванная свиданием с ним, после долгого моего отсутствия, не проходила. «Конечно же, это не Краков» – говорил я себе, – «но здесь, тоже есть своя неповторимая прелесть. Здесь – всё, как бы, первозданное, изменившееся с веками мало, от того и манящее. А Краков – слишком торжественен, кажется неживым, выставочным, вычурным. Нет в нём той древней простоты. Его холм Вально, совсем не чета гранитному, грубо – первобытному и очаровательному местному Тоомпеа, где скромно притулилась старинная церковь Святой Марии Ливонской. Её аскетичное внутренне убранство, ни в какое сравнение не идёт с изысканностью и великолепием храма Святой Марии Краковской. Но, что-то театрально – декоративное есть в том! А, вот плит с именами похороненных рыцарей – баронов, с их старинными, грубовато выполненными гербами, каждый из которых отражает историю древнего рода, безыскусно рассказывает о подвигах и доблестях – такого в Кракове нет». Мне внезапно захотелось прогуляться по вечерним улицам, но усталость меня одолела и сморила настолько, что я отложил прогулку.

Следующий день начался с низкого неба, покрытого свинцовыми дирижаблями туч, дождём, холодным ветром и кружением срываемых его порывами, разноцветных осенних листьев. Несмотря на то, что у меня был с собой плащ и тёплый свитер, я слегка продрог, гуляя по Ратушной площади, и повернул на улицу, где расположился уютный бар, в котором подавали вкусный кофе со свежайшими булочками, различные алкогольные напитки, и, конечно-же, – горячий, душистый, терпкий глинтвейн. Взяв бокал и традиционную шоколадную конфетку на закуску, я прошёл от стойки к столику рядом с окном, и принялся с удовольствием прихлёбывать, согреваясь, рассеяно посматривая в окно на тускло блестевшие, от дождя, тёмно – коричневые булыжники мостовой, ни о чём не думая, ничем не обеспокоенный. Казалось – весь мир теперь сжался до размеров бара, и границей его стал кусок узкой, средневековой улочки за окном, под названием Вана Тург. Время замерло… Неожиданно, за моей спиной раздалось по-русски:

– Вы позволите?

Я оглянулся. Передо мной стоял мужчина, приблизительно моего возраста, одетый дорого, но небрежно, держа в руках небольшой графинчик с коньяком, пузатую рюмку и чашку кофе.

– Да-да, пожалуйста, – охотно закивал я в ответ.

Он присел, расставил принёсенное на столе. Аккуратно, словно шахматные фигуры, и представился:

– Валерий. Из Москвы.

– Александр. Приятно познакомиться.

Валерий приложился к рюмке, довольно крякнул, сходил к барной стойке за двумя бутербродами с красной икрой, и продолжил светский диалог:

– А вы – наверняка, из Питера! Сужу по тщательно продуманному стилю в одежде, и некоторой чопорности, – и улыбнулся щербатым ртом, – угадал?

– Не совсем… Я там только учился. И стиль моей одежды, во время учёбы, был очень прост – «милитари». А потом, после выпуска, я попал в этот город. Служил здесь, пока не кончилась советская власть. Теперь приехал в гости к своей молодости… А вообще-то, я тоже – сейчас живу в Москве.

Валерий принял ещё дозу, и по-простецки поинтересовался:

– Но ведь вы, – деловой человек? Угадал?

Я засмеялся и решил соврать, сам не зная, зачем:

– И опять – мимо… Я – сценарист. Пишу пьесы, сценарии… В том числе, и для западных режиссёров. Даже – в основном, для западных. А вот вы – наверняка бизнесмен!

– Верно. У меня собственный бизнес и бутик на Большой Ордынке. Оформлен на жену. А сам занимаюсь оптовой торговлей. Организовал несколько фирм… Кое-что капает – и, слава Богу! – с этими словами, он проглотил ещё приличное количество коньяка.

«Опохмеляется» – подумал я, незаметно разглядывая его лицо, слегка опухшее, с покрасневшими нижними веками.

– Вы здесь по делам? – в свою очередь задал я ему вопрос.

– Н-е-ет! – замахал Валерий руками, – приехал успокоиться! Недавно поругался с женой и тёщей, и решил развеяться… Мне здесь нравится. Дешевле, чем в Европе, а сервис – на том же уровне. От Москвы недалеко…

Мы помолчали, попивая каждый своё, и разглядывая дождевые потёки на оконном стекле. Первым оборвал паузу мой новый знакомец.

– Я, ведь, не коренной москвич, – начал он благодушно, лицо его приобрело розовый оттенок, глаза заблестели и сделались глубокими, – родился в глухой волжской провинции. В столицу приехал учиться, фарцовал понемногу: джинсики, часики, и разная мелочёвка. А будущая жена – в «Берёзке» работала, там и познакомились. Она меня кое-каким товаром снабжала… А потом, когда всем разрешили, начал в Польшу, в Венгрию мотаться с товаром. Туда – всякую ерунду возил продавать, а оттуда – доллары и бундесмарки. Так и крутился, пока не начал свои фирмы создавать, оптовые, – тут Валерий поднялся с места, пробормотал: – я сейчас, – и снова направился к барной стойке за добавкой.

Вернувшись с таким же графинчиком и бутербродами, он аккуратно и со вкусом выпил, и продолжал с довольной улыбкой:

– С супругой я – официально в разводе… Квартиру, где мы живём, оформил на тёщу, машины: одну – на жену, другую – тоже на тёщу. Дом в Греции – на жену… У меня лично – ни шиша нет. Я – голодранец, как герой Андрея Миронова в фильме «Берегись автомобиля»! Дачу в престижном месте, в ближнем Подмосковье купил по случаю, – прежний владелец за «бугор» валил, – на моих родителей записал. Фирмы регистрирую на всякую рвань, лишь бы паспорт с московской пропиской был! Таких полно! Отстёгиваю им на водку и еду – и они довольны! Первый год – работаем в небольшой «плюс». Я набираю кредитов, и к концу второго года – показываю отрицательный баланс! Оп-па! Фирма – бакрот, с учредителя – алкаша, взять нечего, ни одного бухгалтерского документа он не подписывал! А подписи ставил генеральный директор, лох какой-нибудь из Урюпинска! Из имущества у фирмы – дешёвая мебель, да старые компьютеры с телефоном. Их описывают, забирают за долги… А товара – нет.. А мы – продолжаем дальше работать, уже – с другим учредителем, под другим наименованием, и юридическим адресом! Денежки выведены за рубеж, оборотный капитал берётся взаймы, постепенно долг погашается, но без процентов… Проценты вернуть обещаю потом, когда возьму очередные кредиты… Ну, и так далее! Ясно, да?

– И, что же, – удивлённый до крайности, поинтересовался я, – не нанимают бандитов – долги из вас трясти?

– Нанима-а-ют! – засмеялся Валерий, – вон, половину зубов летом повыбивали, почки отбили… Не до конца, правда! Но меня не убьют, и сильно – никогда не покалечат! Я же денег людям должен, я отдаю по чуть-чуть, когда наедут уж совсем… А больше – взять-то с меня нечего! В Москве так многие делают! – резюмировал он, заливая в себя очередную порцию коньяка.

– А как же дальше, Валера, – спросил наивно я, совершенно потрясённый бесшабашной откровенностью моего собеседника. (Я слышал, что есть такие «разводилы» в Москве, но сам с ними ещё не сталкивался).

– Что дальше – Господь только знает… – философски заметил он, – пока живём, и слава тебе… Хорош сюжетец? – неожиданно оживился мой новый знакомый, – можете начинать работу над ним, дарю! Только меня не упоминайте!

Дождь прекратился, тучевые свинцовые дирижабли – стали дырявить солнечные лучи, а потом, свежий ветер и вовсе отправил их в полёт в сторону финского побережья. Я решил походить по музеям. Здесь они небольшие, но интересные. Поход собрался начать со старинного Доминиканского монастыря, поэтому попрощался с Валерием и ушёл, оставив его успокаиваться дальше, в обществе графинчика и пузатой рюмки…

4.

Заканчивается второй год моей московской жизни. Соседка Татьяна, пребывающая в «бальзаковском» возрасте, нашла себе «минхерца» – молодого, высокого, толстого, легкомысленного и ленивого армянина, по имени Миша. У него – старший двоюродный брат в Москве работает адвокатом. И недавно стал пользоваться определённой популярностью. Вследствие чего, купил себе неновую, но респектабельную на вид, «Volvo», а Мише отдал, как ненужную, чёрную «Волгу» 31-й модели. Водительских прав у двадцатипятилетнего оболтуса, отродясь не имелось. Но Миша не унывал, колесил без документа, постоянно откупаясь от гаишников. И ещё: он немедленно перевёз в комнату Татьяны свою пожилую маму. Та занималась двумя делами: готовила вкусную долму в огромной кастрюле, на общей кухне, и, чуть ли не каждый день, занимала нашу общую ванну стиркой. Там же и просиживала, пригорюнившись, пока «молодые» любились в комнате. Меня это нервировало неимоверно! В конце концов, я решил после Нового года снять квартиру. А пока, переселился к Вике. По-прежнему, каждый день заглядывал к Сурену узнать об Ануш. Но – безрезультатно.

Сын раз в месяц, поздно вечером, звонил мне из Сан-Франциско. Судя по его восторженным рассказам, был доволен. В частной школе, где он продолжил учёбу, его, после тестирования, взяли сразу в десятый класс, где Алёша оказался одним из лучших учеников. Говорил, что по России скучает не очень: только по мне, бабушкам, дедушкам, и русской зиме. Душа от разлуки с ним, у меня уже остро болеть перестала. Я воспринимал всё, как должное, и ждал Алёшиного приезда летом, потому что он собирался обязательно вновь отправиться на Дон.

На зимние праздники, я опять навестил родной городок, где отмечал Новый год в шумной кампании друзей брата. Но без Ануш, новогоднее очарование для меня исчезло. Я затосковал, и просто крепко напился, впервые с тех пор, как перестал быть дворником. Потом долго отходил от последствий, парясь в отцовской баньке, валяясь в снегу, который выпал обильно, перед самым тридцать первым декабря, и надувался квасом.

Это год, после невероятно удачного прошедшего, начинался с деноминации, которая нас не очень-то затронула, но к весне поползли слухи, причём, с самых верхов, о том, что летом курс доллара по отношению к рублю – скакнёт вверх невероятно. И я, наконец, вплотную занялся строительством нового дома. Я мотался между Москвой и родным городком, заказывая проект, утверждая его в администрации, составляя смету, приобретая стройматериалы. Как только потеплело – бригада армян под руководством опытного строителя, моего хорошего знакомого Андроника, выехала туда, и сразу взялась за работу. Для жилья я снял им целый дом. Трудились они весь световой день, только в воскресенье заканчивали после обеда – шли мыться в баню. Делали всё качественно, быстро и надёжно. Расплачивался я с ними, как и договаривались, по выполнении работ, еженедельно. Сразу были сделаны врезки, при содействии брата, в городскую канализацию и газопровод. Рядом с домом установили новый бетонный столб под электричество.

В мае слухи о грядущем повышении курса валют, стали ещё упорнее. Я скупал доллары на все свободные рубли, и, предвидя ажиотажный спрос на американские деньги в будущем, выводил постепенно долларовые вклады из банков, где хранил, и, в тайне ото всех, складывая в неприступный сейф в своём кабинете. Витин с головой ушёл в заботы о фабрике, попутно приобрёл дом в Испании на побережье. Такая у московских богачей появилась мода. Все нувориши покупали там недвижимость – было недорого. Алексей на каникулы не появился – они отправились смотреть Европу…

В середине лета произошло событие, приведшее впоследствии, к краху всей империи нашего генерала, умнейшего и прекраснейшего человека – его убил нанятый кем-то киллер… Меня это потрясло настолько, что самому иногда казалось – я тронулся умом. Работать так, как раньше, отдавая себя делу полностью – уже не получалось. На меня стало находить необъяснимое. Иногда, среди дня, или, прямо с утра, я вдруг – ни с того ни с сего, брал бутылку виски, коньяка, или джина, покупал кулёк винограда, орехи, затем ехал в метро на ВДНХ. Там, в парке, в Запрудье, садился на лавочку, потягивал из бутылки, завёрнутой в газетку спиртное, заедая сладкими ягодками и арахисом, и тупо смотрел в пространство. Страшная пустота в душе делала всё окружающее, таким же пустым. Я не замечал вокруг ничего. Если появлялся наряд милиции, и подходили ко мне, я возвращался на миг из своего мысленного путешествия в никуда, молча, совал им пятьсот рублей, и продолжал своё сидение.

И, всё же, мы с Игорем успели вывести ряд своих фирм из холдинга, вместе с активами, и оформить «Тойоту» мне в дар. Однако, лишились «крыши»… Тут и произошёл заурядный наезд, с обыкновенным предложением, от которого нельзя отказаться, если дорога жизнь. Я позвонил Чике! Он примчался уже вечером того же дня, в сопровождении бригады хмурых, крепких «братков» – решать проблему. Условия Чики оказались жёсткими, но приемлемыми – могло быть и хуже. Вика стала искать себе новую работу, Винт – запускал своё производство, я – остался один… Денег у меня хватало, но я так устал морально, так был подавлен депрессиями, измотан заботами и нервотрёпками, что объявил Игорю о продаже своей доли в бизнесе. Как-то, наблюдая из окна своего кабинета за пожилым дворником, который неспешно, но тщательно убирал мусор на улице, я, вдруг, с завистью подумал: «Вот сейчас он закончит своё дело, пойдёт домой. По пути заглянет в магазин, купит «четвертинку». Дома, не спеша, употребит. Потом – ляжет на диван, станет смотреть телевизор… И – ничего его больше не волнует, а на душе – безмятежно и светло»… Я решил ехать домой. Желание бросить всё и вернуться – давно подспудно зрело во мне, сверлило мозг, отравляло существование. Усталость и напряжение от полузаконных делишек, страх перед чем-то неизбежно грядущим, не сулящим ничего хорошего впереди, превратили меня в неврастеника… Стало просто невмоготу! Я осознал: столица меня победила. Мне нужно было отдохнуть, набраться сил, и думать, что делать дальше. Я попрощался с Суреном, оставив ему номер телефона брата, чтобы сразу сообщил, если, вдруг, будут известия об Ануш. Затем – дал прощальный ужин Витиным, где мы с Игорем здорово набрались. Попросил Наталью передать Ольге, для сына, при случае, о моём возвращении в родной городок. Сказал, что позвоню им, как только проведу себе телефон в новый дом. Сотовой связи там, даже ещё в зачаточном состоянии, не предвиделось.

Пока продолжалось строительство и отделка дома, выкладывалась во дворе плитка, приводился в порядок сад, приобреталась обстановка – я жил жизнью кипучей и полноценной. Но вот, отпраздновано новоселье, расставлены полезные, и не очень, подарки – и я – снова один в этом двухэтажном особнячке с камином в гостиной, двумя ванными комнатами и туалетами – на каждом этаже по одному, беседкой причудливой формы, в оголившимся ноябрьском саду… Об этом я мечтал, когда звал замуж Ануш. Мечта сбылась – ровно наполовину. И мне стало невыносимо тоскливо. Чем заняться ещё, я придумать не мог. Вдруг, начало тянуть в Москву. К рисковым афёрам, к деловой круговерти, нескончаемым потокам спешащих людей и несущихся машин. Я оказался отравлен ею. Вновь окунуться с головой в бешеную жизнь огромного города, приобрело характер навязчивой и необходимой потребности. Моя кровь, мой организм – требовали впрыска столичной жизни, точно так же, как наркоману постоянно требуется доза зелья. Иначе – жестокая ломка. У меня же, начала развиваться тяжёлая форма тоски, от которой невозможно спрятаться никуда, потому, что она во мне самом. От безделья – опилил фруктовые деревья, вскопал землю под грядки, планируя посадить по весне клубнику, цветы и виноград. Брат посоветовал открыть ресторан. Монастырь, почти, что приведённый в порядок, начал привлекать много приезжих из разных мест, желающих посмотреть и приобщиться к истокам, убедить самих себя в истовом православии и русскости. Значит, и посетители будут! Идея показалась мне неплохой. Тем более что Митя, став депутатом городского Совета, оброс нужными связями, и проволочек в этом не предвиделось. После Нового года мы открыли приличное, уютное заведение, под названием «Казачёк». В городке – тоже завелись местные бандюганы – рэкетиры, но нас они обходили стороной. Ходили слухи, что мы связаны с одной из влиятельных московских преступных группировок. В ожидании начала лета, я все вечера просиживал в заведении, потягивая джин, разбавленный тоником, чтобы не скучать одному в четырёх стенах. Заняться, как оказалось, мне больше нечем. А в Москву съездить – вдруг стало лень. Однако, после бурной столичной жизни, провинциальное спокойствие продолжало угнетать и надоедать до полного отупения, до головной боли. Я начал осознавать, что моя бессмертная душа совершенно обросла жиром, и уже начала плесневеть, а сам я стал постепенно возвращаться к сумеречному сознанию Сани Погона… От невыносимого одиночества, завёл роман с администратором нашего заведения – женщиной нестарой, пышных форм и нерастраченных эмоций. Но, домой её к себе, её не приводил никогда.