Троянская война

Подспудные, незаметные усилия объявились,

облеклись всякой плотью, многократно, стократ усилясь.

Чернь войны – пехота и конники – шастают по полям,

чернь войны убиваются, ложатся то тут, то там.

Празднично им и весело за подвигом молодым

жизнь проводить ненужную и обращаться в дым.

Мы же иное делаем дело, иных высот

заслуживаем, взыскуем. Само в руки к нам идет

решение – хитрость хитрая, подлость подлая – для того,

чтоб мы победили, хитрые, чтоб мы победили, подлые, всяких до одного.

На сцене появляется Кассандра, которую безуспешно пытается не пустить Кормилица.

Елена встречает ее в досаде и некотором замешательстве.

Нищий как ни в чем ни бывало остается в углу сцены.

Кассандра

Думала ли я, что сюда вернуться

мне еще придется, когда прощалась

я с тобой, с невесткой, у гроба брата?

Но по-другому

брату породнились.

Елена

Зачем явилась?

Мне пророчить поздно, сама всё знаю.

Кассандра

Помнишь, как тогда, за три дня до смерти,

он мне поверил

и прислал просить? Он тебе свободу

возвращал любую: отправься к грекам,

хочешь – здесь останься, одна ли, с кем-то,

как пожелаешь…

Елена

Ты б ему сказала, раз дело знаешь:

смерти не избегнуть, меня оставив.

Что бы изменилось?

Кассандра

Мог выйти чистым

к Коре подземной.

Хор (на разные голоса)

Кто он там теперь, сын Приама верный?

Сын Гекубы нежный? Нет! Брат Кассандры,

Гектора, Троила? Нет!

Кассандра

Сшел бы к мертвым

наш, не Еленин.

Хор (на разные голоса)

Не отягощен ненавистным браком,

не опутан сетью сплошной измены,

в легкой чистой смерти почил бы.

Кассандра

Взял он

низкую долю.

Елена

Пророчишь о земном – тебя не слушают,

тогда

ты начинаешь громоздить нелепицы

о дальнем, о поддонном.

Кассандра

Я пришла к тебе

о здешнем, о земном сказать.

Елена

И что?

Кассандра

Оставь, прошу,

ты Деифоба, брата. Не пускай к себе.

Елена

Ты девственна, Кассандра…

Кассандра (перебивает)

Последняя надежда

для Трои Деифоб: стар царь Приам, другие

сыны Приама молоды и слабы.

Один

в рассвете сил и мужества.

Оставь

его в покое. Убеги, Елена.

Елена (насторожившись)

Ты знаешь как?

Кассандра

Найди лазейку, ход,

вниз кинься со стены к своим данаям.

Нищий

Хозяйка, не оставь нас.

Кассандра

Это кто?

Елена

Солдатик… так…

калека…

жертва греков…

и всей этой войны.

Нищий

Нас не оставь, хозяйка. Кто еще

поможет сирым нам, убогим нам,

когда покинешь город?

Кассандра

Пусть уходит –

расщедрюсь медью вам, а будет праздник –

подкину серебра. Вас не оставлю.

Елена

Она подкинет…

Она поможет вам…

А я…

А может, правда лучше мне

бежать?

(Обращается к Кассандре.)

Тебя не трогают данаи,

мор ради Хрисы помня, ты к любым

прибрежным храмам невозбранно ходишь,

и с небольшою свитой. Наряжусь

побогомольней – и дорогой шасть

в кусты, а там к своим…

Кассандра

Да-да, попробуй.

Тебя не выдам, выведу.

Елена (обращаясь к нищему)

Ну как?

Бежать мне с нею? А? Не выдаст?

Нищий (немного подумав)

Убеги.

(Делает знаки Елене.)

Она права: одна надежда есть

у нашей Трои – сильный Деифоб,

воитель, полководец. Только он

опасен предводителям ахеян –

Атридам, Одиссею. Только ты

ему опасна.

Кассандра

Слушай его, правду

он говорит. Солдат, он знает дело

и знает, кто опасен для солдата.

Оставь нам Деифоба – и спасешь

тем Илион святой.

Нищий

Погубишь греков.

(Снова делает знаки Елене.)

Не бойся, что узнают. В их одеждах –

широких, красных, жреческих – не то что

Елену не узнать, но, даже если

какой мужчина в очередь святую

затешется,

неузнанным пройдет

сквозь воротА, охраны.

Елена

Да?

Нищий (тихо)

Такого нам

еще полжизни шанса ждать.

Хор (на разные голоса, тихо)

Давай рискнем,

повезет – выведет его,

а пока он здесь,

мы сами как на острие ножа:

найдут его –

нас, что ли, пощадят?

А тут сама Кассандра

поспособствует нашему делу.

Кассандра

Ну, ты идешь?

Елена

Иду.

Пойдем, сестричка,

утречком яснень-ким,

пойдем помолимся

богам твоим дорогим.

Как накину я

покаянный плат,

кто узнает меня

без шелков и злат?

Нужное подсказало тебе

небо, способствующее нам:

молитва обращена к твоим,

а доходчива будет к нашим богам.

Кассандра (пытаясь за равнодушием скрыть большую радость)

Помнишь, говорила тебе, что снами

ночи напролет мучаюсь? Их много

на глаза наводит сын темной ночи.

Вижу: трояне

сами в город вносят беду – зверь мощный

рвется растоптать, рвет канаты, пышет

ненавистью жаркой, в нутре вскипели

черные смерти.

Корифей

Плохо ваше дело, раз нет Кассандре

собеседниц в доме, одна врагиня

слушает ее, стережет – запомнит

веское слово.

Кассандра

Связан Зверь с тобою, сестра Елена,

будто тебе служит, тобою взнуздан,

нет тебя – недвижим, с тобой – несется

вихрем на Трою.

На сцене начинается суета. Собирают вещи.

Кормилица

Собирайся,

укутайся,

покровов, мехов накинь –

кто

в кулеме-то этакой

Елену мою узнает?

Кассандра (нищему)

Ну а ты, солдат, заходи, расскажешь,

как старался в битвах. Вина дам, хлеба,

за честнЫе раны воздастся.

Нищий

Буду.

Кассандра (Елене)

Утром выходим.

КОММОС

1-й хоревт

Волком ходит по родной земле,

волчьего бога она слуга;

тенью бродит гиблой в кремле,

развевается за нею тоска-туга;

дальние дали охватывает,

вблизь не видит, тыкается в углы,

народ глядит на нее, похохатывает:

что ж она бельма, сука, закатывает,

будто правда будущее охватывает?

Пророчит, что ли? Да мы нелюбопытны и злы…

2-й хоревт

Наше знание будущего, от чего оно?

От неуверенности в настоящем,

от сегодняшней,

всегдашней,

мертвящей,

теснящей,

болящей виски тоски,

от недоверия к происходящим

событиям всем вокруг, обстоящим.

Нет ничего, кроме будущего,

и так получилось, что мы за него в ответе.

3-й хоревт

Господи,

оставь нас в нашем неведении,

в нашем неверии,

оставь нас нашей тоске.

Нам и легче одним,

нам и лучше одним,

не трогай нас знанием своим,

отпусти погулять до смерти.

4-й хоревт

В чистом неверии,

в легкой, светлой тоске

проживем свою жизнь,

свободны и беспорочны,

не тронуты домогательствами всевышних,

не развращены

надеждами на их попустительство.

Мы смешны в своей чистоте,

мы унылы в своем геройстве.

5-й хоревт

Боги-то наши хуже весьма людей,

злокозненнее,

бессмертная ненависть их

преследует нас, не отпускает нас.

Страсти, что в них бушуют,

похоть до нас

мора любого страшней,

болезни внутренней.

6-й хоревт

Дафна бежала,

где пробегала –

лавр шелестит листвой.

Ниобея стояла,

камень рожала,

камнем стала сама собой.

Марсий играл,

кожу снимал,

ветер ею трепал большой.

Кассандра стоит,

слова говорит,

и каждое – камень немой.

7-й хоревт

Аполлон, не сложилась что наша связь –

не твоя вина, не моя.

А могло ль быть иначе? Нет, мы богам,

не обязанные ничем,

пророчим. Надо ли нам чего,

кроме немного ума,

чтобы видеть, куда она идет, страна –

в бездну бездн, шаг да шаг – сама?

Косноязычием твоим горда, Аполлон,

жестоковыйностью своею горда.

8-й хоревт

Господи,

когда я скоро умру –

а смерть моя будет страшна, –

Господи,

я приду к тебе в светлый рай,

хочешь – буду тебе жена;

только здесь, на земле,

проклятье свое

не отведи от меня:

без этого знания я не своя,

хоть устала, его кляня.

А так я что?

Без него я кто?

Дочь царская, серая мышь.

Я жизнь и дар

проклинаю всегда,

но ты меня не расслышь.

9-й хоревт

Единственное, что мы знаем, – время.

Пространство дано другим:

а кому-то высоты, а кому-то глубины,

дальние дали – и здесь кому-то.

Мы же заняты временем,

теченьем его, делами,

мы наполняем его собственными словами.

Так, изучая, приручая его,

усваивая его естество,

мы, каждый, становимся странное существо.

Так вот почему нас не понимают деятели пространства.

10-й хоревт

С верблюжьей грацией, шаг да шаг,

горбата вдвойне бедой,

куда ее тащишь? К себе домой.

А надо ли – шаг да шаг?

Ах, надо, надо, моей страной

заслужено – шаг да шаг –

опустошиться большой войной,

окончиться – шаг да шаг –

за все ее подлости – шаг да шаг –

за весь ее нрав и строй,

за то, что сама она – шаг да шаг –

грезила: в бой да в бой.

Да все такие (само собой!),

все к гибели шаг да шаг,

не мне забота – стране чужой –

нести это шаг да шаг.

11-й хоревт

Как

плывет рыба-щука в глуботе,

летит птица-сокол в высоте,

свистит ветер в поле, в широте,

растет зерно в почве, в темноте –

так

слова твои стихнут в глухоте,

дела твои канут в пустоте,

мысль явится в сраме-наготе,

во времена плохИ тебе, не те.

12-й хоревт

Из келейки твоей да в горницу,

из горницы да во двор,

со двора да в ворота,

из ворот во поле широко,

а по полю босиком, бегом,

до самого до края земли,

где стоймя стоят яблоневые сады, –

туда иди-бреди,

там встань – заголоси,

там встань – веры себе испроси,

чтоб слово осталось твое

твердое,

собою изменило бытиё

мертвое,

оживило его,

объявило его.

Кассандра

Дар отпускает. Чудной пустоты

в груди, во лбу приятно ощущенье

и холодит. Снов, слов провисли цепи,

долг выплачен, отходит Аполлон,

прекрасный, равнодушный. Прощевай,

касатик-бог. Нам не слюбиться было

никак, и покарал ты, как умел:

своими завалил благами деву,

благ божьих недостойную. Вот мне

последние видения даны

отчетливо: бог правды не скрывает.

Я вижу гибель Трои, поступь Зверя,

вступающего в город, но теперь

я успеваю, вывожу Елену

из града вон, спасаю брата, весь

свят-Илион. Прощаясь, светлый бог

простил меня, воспользоваться знаньем

позволил. А закончится война –

я выйду замуж, нарожу детей,

не вспомню никогда в больном мозгу

теснящихся видений. Близость бога

я больше не почувствую, мне хватит.

Таким я вижу будущее, так

пророчествую я в последний раз.

ЭПИЗОДИЙ 4

Кормилица

А может быть, не надо, сами пусть они,

мужчины, кто кого решают? Хитростью

когда могла помочь, то всё ты делала,

что надо грекам. Нынче-то не хитрости

нужны. Он напролом прет, Деифоб твой, как

его ты остановишь? Не успеет яд,

веревки он порвет, и не связать его,

огромного такого.

Елена

Няня, думаю.

Кормилица

Ножом? Ты – не сумеешь, всей толпою мы

навалимся – он раскидает, сильный, нас

кого куда, мы разлетимся, -ляжемся,

калеченные кто, а кто и мертвые.

Елена

Есть, няня, мои способы.

Кормилица

Как знаешь.

Елена

Я

возьму все его силы, выжму, выдою

сух-насухо.

Корифей

Чтоб вял, чтоб слаб.

Елена

Оружие

оставит, снимет – спрячу я оружие.

Я время отниму для боя, вылазки,

отпора.

Корифей

Когда хватится, то поздно уж:

то малое, что можно было удержать мечом,

распространилось на весь Город.

Хор

Выросло

во всю страну, заполонило, хлынуло.

Елена

Слух обману его: вокруг дворца лязг, хруст,

а он услышит, страстью стыдной занятый,

те шепоты и стоны, что в его руках

издам, жена.

Кормилица

Горит огонь, лизнет огонь,

пройдется языком вертлявым по стенАм дворца,

тогда почует он…

Елена

Что пышет жар такой

в объятиях, соитиях; не с улицы

несет дымком, но мы схлестнулись сродными

своими пламенами.

Кормилица

Дверь шатается,

качаются две вереи, ломаются –

и к вам толпа… Тогда очнется.

Елена

Не убьет:

я извернусь,

я посмеюсь в глаза ему,

предательство всё расскажу, как было. Он

к мечу – где меч его,

копье где,

щит где, испещренный бранными

картинами?

Корифей

С какими не похож его

последний будет

бранный день,

бесславный день!

Кормилица

И безоружный он опасен.

Корифей

Но ему уже

не до Елены.

Елена

Вот

по спальне мечется, одежду ищет –

и ее

припрятала лукавая жена.

Иди, давай воюй

в своем исподнем мятом.

Как представлю я

вид его глупый, жалкий, смех берет меня.

Кормилица

Опасно. Как смеяться? Смерть-то рядышком.

Корифей

Пусть рядом, не про нас.

Елена

Уж коль я подрядилась послужить стране,

Ахайе милой, так я с удовольствием

служить ей буду, развлекаться службою

и ублажаться ею.

Кормилица

Верю, сделаешь

победу для ахеян.

Хор (на разные голоса)

А может, и нам

грекам помочь,

плоть потешить

двумя огнями:

похоть один,

смертью зовут второй?

Иди ко мне, милый,

в моих-то объятьях

легче

смерть повстречать

в виде вовсе не героическом.

Телом послужим,

белым послужим Родине.

Ах, никогда

рядом такой

я полноты

чувствований

не предполагала,

не претерпевала,

не ею одаривала.

В общей победе

наше-то вот

так соучастие.

Бабий черед

бой воевать,

мы его

выдержим.

Кормилица

И радостно и страшно: ждали сколько мы –

и вот она, победа. Близко, вот она.

Но бой ночной, превратность его – всё лежит,

все судьбы на весах. А вдруг неверный шаг

весы перевернет; а вдруг в пылу-чаду

победы победитель не узнает нас

и ткнет мечом, услышав – столько лет прошло! –

наш варварский акцент; а вдруг какой-то тевкр,

обложенный и загнанный, израненный,

ворвется в эту горницу, нас перебьет?

Хор (на разные голоса)

Страшно-то как, тёмно-то как, свету бы мне.

Что будет, что? В жарком бою, в городе, тут,

близко-то как! В этот-то раз мы на войне

не за стеной, не со стены. Эти убьют?

те в грудь копьем? свои свою? враги меня?

первый кто? Бей! Среди таких разных бегу

близких смертей: справа стрела, слева огня

всполох ожжет – до дня дожить я не смогу,

кто-то убьет.

Елена

Смерть в бою за Отчизну

приятна и не страшна,

смерть в победном бою –

это к славе дорога верная.

Приободрись, подруга,

накрасься, чтобы Харон

выронил свои весла,

увидев тебя, прелестницу.

Шум за сценой.

Приободрись, подруга,

вот уже начинается.

Вбегает Кассандра.

Кассандра

Где Деифоб?

Кормилица

Нет его здесь.

Кассандра

А вы собирайтесь: там

греки ушли,

берег тих, чист,

всех нас зовет

к морю Приам,

весь народ там.

Елена

Вдаль поглядеть,

платком помахать

царь нас зовет

грекам самим,

их кораблям?

Что ж, мы пойдем.

Кто различит

сквозь моря мглу

лица родных;

кто подтвердит

зреньем царю:

все они там?

Кассандра (оторопело)

Ты здесь?

Ты как?

Елена?

Кто ж там

вместе со мною ходил,

вбок отбежал,

кто

скрылся вдали,

вывела я кого

из крепости?

Елена

Я того

не знаю,

о чем, сестра,

ты говоришь сейчас.

Кассандра

Вот оно – то…

Ты меня, Феб…

Елена

Пойдем-ка, сестра, на берег,

посмотрим, что там творится.

Пойдем-ка, сестра, на берег –

зрелище успокоит,

и убедит нас зрелище,

что наступает будущее.

Увидишь ты то, что ведала,

увижу я то, что сделала.

Пойдем-ка, сестра, на берег,

свободный так ненадолго,

готовый для новых бурь, волн.

(Обращается к хору.)

Все идите за нами.

Все уходят со сцены.

ЭКСОД

Хор

Девушки, милые,

Из дому, Из дворца

к морю широкому,

к бездне его блескучей,

чаше его горючей

выйдем, пойдем,

ноженьки разомнем.

Что-то увидим там

принесенное по волнам

широким? Какой-то вид

сердце расшевелит

греческое в груди?

Что-то, что впереди?

Корифей

Среди хлОпот и криков

радостных – черный лед

тяжеле, хладней на сердце:

наш скоро, их черед

собою покрыть мать-землю,

покрыться землею всей?

Ах, как поют заливисто

о гибели о своей,

называя ее победой.

Не покажи им страх

сковывающий, расшатывающий,

давящий. Трое прях

отложили мотки, всю пряжу,

ножницы: скоро в шесть

рук труд – в нем раскромсают

всякую нашу шерсть.

Хор (на разные голоса)

Жуткая жуть,

но и радостно:

вот она

решится сейчас, война,

здесь вся.

Дыхание затаи,

стоны уйми свои.

Жди.

Не высовывайся,

не привлекай внимание.

Радости

не выдай,

нетерпения

не выдавай,

но дО крови, дОбела

кулачки сжимай –

пусть повезет нашим.

Сквозь доски взгляд,

в лоб и в упор,

не отвести,

но отвернись,

в море гляди,

своих не

выдай.

Вот

сейчас

Кронид отмыкает замки

хранилищ своих,

вытаскивает весы,

жребии помещает.

Чей вверх?

Замерло время.

Наш вверх!

Ходят они, враги,

снуют,

не знают, что всё решено, –

мы знаем.

Видят разную жизнь вокруг –

мы смерть их видим,

радостью радуемся:

наш день!

Менелай

3-ья трагедия.

Долгой войной истомленный, единственный, кто понимает

цели ее достоверно, помимо политики, клятвы,

и озлобленья на варваров, и учрежденья торговли,

приобретенья земель, грабежа (мы, что ль, ради добычи,

мы? Да мы сами добыча, пожива, поделены счетом;

споры за нас прекратились, на каждом клеймо роковое,

взвешены и сочтены лишней тяжестью, весом виновны),

зная, молчу, ибо Рок, открывая несчастным, ненужным

тайны путей, озаботился о немоте просвещенных.

Как, в самом деле, сказать им, воюющим, страждущим ради

дел твоих явных, о тайном к этим делам безразличье –

то есть уверенности, что и так образуется, выйдет,

некуда ибо деваться; а жизни их мало что стоят

в этом разделе с судьбою: ложились и лягут безвредно

тысячи тысяч погибших, тягаясь о деле решенном?

Тенью хожу я по лагерю, шуточки только и слышу

я над собой, над тобой; сам привык отвечать им шутейно,

в лад их убожеству низкому. Так ли тебя донимают

те, в ком уменья и такта нет жить, умирать молчаливо?

Если Елена, ее Менелай не чисты, не прекрасны,

что значит ваша война? Так прославьте нас, бедные люди.

Тяжестью страшной война навалилась на плечи – мы держим,

двое атлантов, ее. Кроме всех, значит, бывших, минувших

связей вот это еще. Тяжело нас брачуете, боги!

Не развязать ваших пут, бремена не спихнуть, только можно

их на двоих поделить; только ходят какие-то рядом

томные, второстепенные мальчики, пленные девы;

только досада от них, только зуд разжигают любовный,

а угасить с ними, а разделить и не думай. Дождемся

встречи сужденной, тогда и ударимся в жгучую похоть.

ПРОЛОГ

Посередине сцены стоит Одиссей.

Одиссей

Убит Парис. Что Калхас напророчил, то

произошло. Царевич осторожен был,

из Трои ни ногой – наш Филоктет его

выслеживал, высматривал на стенах. Даль

почти невероятная для выстрела,

но Филоктет попал. Мгновенный промельк, плащ,

метнувшийся с бойницей рядом, и удар

стрелы прям в сердце – покачнулся раненый,

упал убитый со стены, узнали: он,

обидчик, вор, Парис. И сразу бросились

на штурм последний – обреченный город брать,

троянцев добивать.

Ура! На стены! Бей в ворота! Лестницы

тащи и ставь! Откуда столько сил взялось

у девять лет воюющих? Напор! Удар!

Еще удар! И что? Ворота дрогнули,

ворота покачнулись и – остались так

стоять, как и стояли девять лет, крепки

запорами и створами. А сверху вниз –

дымящаяся пакля, вар кипящий, град

камней. Полсотни воинов несло таран –

едва ль десяток вес его удерживает,

шатаются, израненные. Хруст и крик

повсюду, отовсюду. Сколько ж ярости,

уверенности нашей прахом, сколько жертв

ненужных, лишних! Воевали мы уже

вполсилы: истощенные и слабые,

на штурм бежим, а лишь они стрелять начнут,

так мы обратно, без потерь, убытков, все…

А тут не осторожно, тут всерьез взялись

за дело, тут поверили пророчествам…

И откатился вал от стен троянских, врозь

побитые вернулись и озлобленные.

И после штурма долго, долго ждали мы

своей победы: вдруг Елену выведут,

богатства Трои вынесут…

Над сценой появляется высокая, статная женщина.

Ты?

Подскажи, богиня, верному своему:

почему все усилия наши прахом,

прахом?

Неужели не взять нам роковую твердыню

и всё было зря, Паллада?

Или ты уже отказалась от нас,

бросила умирать под Троей?

Слышны невнятные слова, обрывки речи.

Женский голос

Выше их стен…

Дар для Палла…

Чёрен, священ…

Вам отдала….

Город во власть…

Слава троян…

Ночью напасть…

Из деревян…

Сжечь, будет дым…

Видеть с небес…

Делом твоим…

Умный Одесс…

Женщина удаляется.

Одиссей

Не числом роковым десятикратным,

и не божеской милостью какою,

и не редкою, меткою удачей,

а возьмем мы Трою силой невеликой,

силой в спину Трое мы подло так уметим,

что ни стены, ни воины защитой

ей не будут. Как будто удивленно

покачнется, обрушится, погибнет,

не поймет и сама, как получилось:

днем стояла крепка, горела ночью,

утром вид, вонь пожарищ, тягость плена.

А всё я, Одиссей, ей так придумал,

(оглядывается)

или боги какие подсказали?

(Уходит.)

ПАРОД

Корифей

Заспорили богини трое, кто прекрасней. Из них одна

знала всю цену спорам: что полюбовница и жена –

обе наскучат, не век на них тратить время, потребный пыл,

когда-то и хватит, тогда и послужим богине сил -

иных лучше, чище опытов богине. Есть области

ума, где нет пресыщенья, праздности.

Афина Паллада, в рать свою допусти!

Хор

Славлю богиню воинов,