Бус

– Красивый мужчина, очень красивый. Рядом с ним женщина, тоже красивая.

– Опишите её, пожалуйста.

– Женщину, что ли? – загадочно покосилась гражданка. – Ну, глаза большие, не пойму, то ли зелёные, то ли карие, волосы русые, как у меня в молодости. Улыбается приятно, по-доброму. Мальчишка рядом, хорошенький, и на неё похож и на него – на мамку с папкой, – и засмеялась с лёгким умилением.

– Спасибо огромное, – старался быть воспитанным Глеб.

– Да, не за что. А Вы совсем ничего не видите? – она явно не хотела уходить.

– Совсем.

– Как же Вы, господи, живёте-то…? – сокрушалась женщина.

– Нормально, привык. Красивая говорите, девушка?

– Да, ничего так.

– Жаль не вижу, да?

– Знаете, что? Я Вам так скажу – жалеть не о чем, – видимо она решила подбодрить Глеба. – Мужик этот, хоть и красивый, да, наверняка, ворюга. Там, нормальных нету. Кто из пацана вырастит – ещё не известно. Если по папкиным следам пойдёт, то всё – пиши-пропало. Ну, а она, запросто может быть проституткой. Так, что не грустите и дай Вам Бог здоровья! – и решительно взяв сумки, женщина ушла. И её грузное тело и усталая походка были пронизаны чувством исполненного долга и банальной справедливости.

Глеб непонимающе проводил её поворотом головы и снова посмотрел на билборд.

Глава двадцатая

Мы поднялись на лестничную клетку, на которой уже царствовал Kenzo.

– Я увидела тебя в окно. Что-то случилось? – спросила Вика, уже догадавшись о причине нашего возвращения.

– Всё хорошо, почти отлично, – тихо ответил Глеб, стоя лицом к двери, и достав ключ из кармана пиджака, уронил, не успев донести его до замочной скважины.

Я по привычке рванул к ключу, но Вика меня опередила. И я подумал, как хорошо, что она была рядом – я уже не мог помочь Глебу.

– Да, что такое? – недоумевал Глеб, без остановки вращая ключом то в одну, то в другую сторону – замок не поддавался.

Вика снова было решила помочь, но тут дверь медленно, с опаской, открылась и в образовавшемся, постепенно расширяющемся, просвете, появилась удивлённая Нинель Юрьевна в резиновых перчатках и с тряпкой в руках.

– А я думаю, кто это дверь мою вскрывает? – засмеялась Нинель Юрьевна и тут же, увидев Вику, вздрогнула и коснулась тряпкой области сердца.

– Я про Вас забыл совершенно, – засмущался Глеб.

– Ничего страшного, Глеб Алексеевич! Со всяким бывает! Милости просим, – отступила назад Нинель Юрьевна, но только Глеб сделал шаг к ней, как Вика взяла его за руку.

– Пойдём, не будем мешать, – заботливо улыбнувшись Нинель Юрьевне, чем совершенно её обезоружила и, приняв невнятный кивок за уверенное согласие, Вика увела растерянного Глеба в квартиру напротив.

– Подожди, я быстро, – усадив притихшего Глеба на свой диван, Вика ушла на кухню.

Поначалу Глеб сидел как-то съёжено, не телом, а внутренне, потом успокоился и откинулся на спинку. Я лежал в трёх шагах от него, почти посреди комнаты.

– Ты из-за плаката расстроился?

– Какого плаката? – прикинулся непонятливым Глеб.

– Вова всё рассказал, да?

– Вова? А нет…, Илва.

– Точно, Илва, – ядовито усмехнулась Вика. – И что ты думаешь обо всём этом?

– Я? Ничего.

– А если честно?

– Я думаю, что ты меня обманула. Если честно. Всем очень удобно меня обманывать.

– Я тебя не обманывала, – Вика подтянулась к нему. – То, что Дима собирается на выборы, было решено ещё до нашего с ним расставания, скажем так. Потом уже он попросил меня подыграть ему на время предвыборной кампании – для всех мы по-прежнему дружная семья.

Глеб внимательно слушал, и ему хотелось ей верить, и он верил.

– Но я понятия не имела, что он напечатает этот плакат.

– Баннер.

– Баннер. И не один, если верить Вове. Это прошлогодняя фотография. Взял и использовал. Это Дима, – подытожила Вика.

Глебу отлегло, он как будто бы снова порозовел.

– Нам с Жекой надо будет с ним кое-куда сходить, показаться, поддержать публично, чтобы никто не сомневался в его опоре. А за это мы с ним тихо и мирно разведёмся, и он не будет претендовать на Женьку, – тут же ободрила его Вика.

– И ты ему веришь?

– И верю и не верю, но выбора у меня нет. Если Дима захочет, то, действительно, заберёт у меня сына.

– Почему ты мне об этом не сказала сразу?

– Мне самой надо было всё обмозговать, да, и разговаривали мы с Димой, когда Женьку в лагерь провожали. Тут времени-то прошло?

– Почти неделя.

Вика поставила кружку с чаем на столик, тоже проделала с чашкой Глеба.

– Что ты надулся?

– Я не надулся.

– Надулся. Я тебе всё объяснила, что мне ещё тебе сказать?

Глеб посмотрел на неё ещё немного хомяком, но уже мягко.

– Придумай что-нибудь. Не знаю.

Вика что-то шепнула ему на ухо. Ну, думаю, сейчас опять начнётся, но Вика несколько раз провела рукой по его волосам.

– Я думала о том, что ты вчера сказал про Буса. Он сейчас здесь?

– Здесь, – насторожился Глеб.

– И что он делает?

– Лежит. Дремлет.

– А где он был вчера?

– На балконе.

– Прятался? – засмеялась Вика.

– Не знаю. Вряд ли.

– Тут? – Вика ткнула пальцем в правую сторону от Глеба.

Глеб ткнул в меня.

Вика беззвучно произнесла «А», открыв рот и описав головой полукруг.

– Может, мне уйти? – подумал я.

– Вот, видишь, как получается. Ты думал, что потерял его навсегда. Переживал сильно, а оказалось, вроде как, напрасно.

Глеб, полностью оттаяв, благодарно улыбнулся.

– И теперь он здесь, ты его видишь, только вот, седину уже не спрячешь.

– Седину??? – Глеб чуть не подпрыгнул на диване.

– Я тебя вся макушка седая. И на висках немного. Тебе идёт.

– Седина? Мне?

– Да, очень. Такой сразу мудрый.

– Старый, ты хотела сказать.

– Конечно, именно это я и хотела сказать. Я же обожаю пенсионеров!

– Сильно?

– Я пошутила! – засмеялась Вика, слегка, раскрасневшись.

– Седой сильно? – помотал головой Глеб.

– Процентов пять. Не переживай, а то ещё больше поседеешь.

Оценив печальность перспективы, Глеб улыбнулся.

Глава двадцать первая

Следующая неделя, до возвращения отдохнувших и оздоровившихся малышей из лагеря, была такой же медовой. Я почти привык и перестал стесняться того, что Вика, не всегда одетая, расхаживала по нашей квартире, и иногда даже готовила в таком виде.

Глеб был счастлив, и это для меня самое главное. Мы по-прежнему много времени проводили вдвоём. Разговаривали, гуляли, играли в шахматы. Оказалось, Вика нисколько не испортила наши отношения, наоборот, с ней стало веселее, и в тоже время спокойнее. Как будто бы нам её и не хватало, настолько всё получилось гармонично.

И вот настал день приезда.

На пирсе встретились три пары встречающих – я и Глеб, Илва с Игарем, Вика с Димой. Малыши растроганные и соскучившиеся, и казалось, так здоровски подросшие, метались от одной пары к другой.

– Глеб, я тебе такое расскажу, – заговорчески прошептал Женька, и обернулся на Диму, ревниво смотрящего на него.

Глеб с готовностью выслушать, кивнул в ответ, но Женька, рассчитывавший, что Дима просто отвезёт его и маму домой, поможет выгрузить багаж, посидит для приличия и уедет, а оказалось, что родители уже всё переиграли и вместо нашей пятиэтажки, они вернулись в квартиру, в которой Женька жил с самого рождения.

– Глеб, мама вернулась к папе, представляешь?! – восклицал он в трубку, позвонив тем же вечером.

– Это здорово, – порадовался Глеб.

Я всегда поражался особенности людей, мастерски прятать свои чувства и эмоции, за совершенно противоположными словами и поступками. Причём я видел, что чаще всего им это было трудно и не доставляло радости. Может быть, поэтому и я стал иногда включать Каменную морду?

Но уже через два дня Женька был у нас.

Ещё не было и семи часов, и Глеб, всегда тяжёлый на подъём, особенно в выходной, пробурчал еле разборчиво.

– Бусик, открой, а?

Бусик-то и не против, но как?

В дверь по-прежнему настойчиво звонили.

– Если это Витюня, я его задушу! – еле встал с кровати Глеб и, наткнувшись на перегородку, кое-как на ощупь дошёл до прихожей.

– Женька? – удивился я.

– Привет, Глеб, – грустно поздоровался загадочный мальчик и прошёл в квартиру.

– Привет…, – не сразу откликнулся Глеб.

Женька снял набитый до отказа рюкзак, и, поставив его на пол, с наслаждением потёр плечи, и, расстегнув молнию толстовки, стал вынимать из рюкзака содержимое. Среди нескольких футболок, шорт и джинсов, оказалась пара кед и олимпийка, а также пачка печенья, пара шоколадных батончиков, бутылка газировки. Глеб потёр глаза, зевнул и ушёл на кухню.

– Сначала кофе.

– Рассказывай.

Женька, молча, шмыгнул носом.

– Ты что-то раскис, боец? – встревожился Глеб.

– Почему вы врёте? – вдруг спросил Женька.

Надо было видеть лицо Глеба – он решил, что ему стало известно об их отношениях с Викой.

– Сами учите нас не врать, ругаете, если что, а сами врёте! – Женька плакал, требовательно смотрел на Глеба, в его лице обвиняя в нечестности всех взрослых мира.

– Жень, расскажи, что случилось? С самого начала, – Глеб поставил чашку с уже ненужным кофе – он проснулся и без него.

– У мамы есть другой.

Бледный Глеб перевёл испуганный взгляд на меня.

– Я слышал их разговор. Они думали, что я сплю, а я не спал, и всё слышал….

– Чей разговор? – перебил Глеб, догадавшись, что он имеет в виду своих родителей.

– Папы и мамы. Он стал её обнимать, а она вырвалась, и сказала, чтобы он не забывал, что это временно. А он спросил, что неужели она действительно любит своего крота?

– Крота???

– Я видел в кино, что кротами называют тех, кто внедряется и притворяется хорошим, другом, верным и надёжным, а на самом деле, он оказывается врагом, предателем.

Глеб беспомощно лупал глазами.

– Предателем?

– Именно. Скорее всего, это кто-то из папиных друзей. Всё понятно. Папа в политике, а мама – красивая, – рассуждал маленький знаток жизни.

Глеб уже ничего не спрашивал, он просто мечтал исчезнуть.

– Поможешь мне в одном важном деле?

– Очень важном?

– Мне надо его найти.

– Кого?

– Крота.

– Зачем?

– Чтобы он бросил маму. Тогда мама вернётся к папе, и всё будет как раньше.

– И чем же я могу тебе помочь? – умирающим голосом поинтересовался Глеб.

– Мне нужен пистолет. У папы есть, но я не знаю шифр от сейфа. Ты пойдёшь к маме, и скажешь, что тебе нужно для самообороны, она тебе его отдаст. Заодно можешь выспросить, кто такой крот.

– Зачем тебе пистолет?

– Чтобы его напугать.

Глеб был настолько растерян, что казалось, потеряет сознание.

Только он собирался что-то сказать, как вдруг зазвонил телефон – трубка лежала в полке журнального столика. Глеб потянулся за ним, как за самым желанным предметом в жизни.

– Если это мама, не говори, что я здесь! – вскричал Женька, и Глеб чуть не уронил трубку на пол.

Не успел Глеб, что-то ему ответить, как Женька сделал решающее заявление.

– Если ты ей скажешь, я убегу! И никто и никогда меня не найдёт!

Это был крик, беспомощный и в тоже время отчаянный – ему казалось, что страшнее в жизни ничего не может быть и потому ему больше нечего терять.

Действительно, звонила Вика. Естественно она голосила в трубку, и было понятно, что она безуспешно мечется по квартире, не зная, куда в первую очередь бежать.

– Если он придёт к тебе, умоляю, позвони мне! – жалостливо завывала Вика. – А если он опять в колодец упал?

– Вика, он умный мальчик. В колодец он упал случайно.

– Так, он теперь мог случайно упасть! – настаивала Вика, словно ей хотелось этого.

В тот момент меня поразило выражение Женькиного лица. Казалось бы, ещё ребёнок, и откуда в нём столько злобы и ненависти, удовольствия, что доставляет страдания самому близкому существу – маме. Я помню свою маму и до сих пор по ней скучаю.

Глеб убедительно соврал, и с облегчением положил трубку обратно в полочку. Я видел его таким растерянным, пожалуй, когда меня достали из колодца. Он не знал, как поступить. Нужно было срочно успокоить Вику, то есть сообщить ей, что беглец у нас (как оказалось позже, он уже знал, как это сделать), но при этом не спугнуть Женьку, объяснив решительному мальчугану, что крот – это Глеб, и чтобы он после этого, действительно, не подался в бега, перестав доверять и уважать.

– Значит, ты решил его напугать?

– Да. Другого выхода нет.

– А если мама будет плакать?

– Будет, конечно…, наверное. Но, ничего, папа и я будем рядом.

– А если тебя арестуют?

– Надо сделать так, чтобы не арестовали. Но это мы позже обмозгуем. Пока надо его найти и… пистолет тоже.

– Пистолет, – понимающе покивал Глеб. – Ты умеешь стрелять?

– Мы ходили с папой пару раз в тир. Но стрелять-то мы не будем.

– Понятно. Значит, я иду за пистолетом, заодно разведаю обстановку, относительно крота, маму успокою.

– Ты точно не расскажешь ей про меня?

– Точно.

Женька пристально посмотрел Глебу в глаза.

– Я тебе верю, Глеб.

– Спасибо.

И Глеб ушёл отдышаться в ванную, а я остался сторожить бойца.

Глава двадцать вторая

Когда Глеб был готов, мы вышли из квартиры, и, потопав по ступеням, вернулись и зашли в квартиру напротив – Вика оставила Глебу ключи на всякий случай. Согласно плану Глеба, было необходимо позвонить Вике и сообщить, что Женька у нас, что с ним всё в порядке, и что бы она несмела, приезжать, а то всё испортит. Но в этой ненормальной, нервной обстановке, Глеб забыл дома телефон.

Глеб ругал себя за дырявую память Вовиными словами.

Просидев час в квартире, мы вернулись.

– С мамой всё в порядке. Она приняла успокоительное и уснула. Пистолет, к сожалению, не достал, Вика от переживаний забыла шифр.

Это сильно раздосадовало Женьку.

Как стало известно потом, Глеб хоть и забыл взять с собой телефон, но без Женьки тут не обошлось – он его спрятал. И куда, даже я не знал, поэтому и не мог подсказать Глебу. Мы оказались отрезанными от связи с миром.

И, казалось бы, когда надежды совсем нет, тут приходит Витёк!

– Глебка, привет! – просиял сосед улыбкой, лишившейся переднего зуба. Возможно, даже в потасовке, которая случилась в ту ночь, когда Глеб и Вика гуляли, а я в последний раз виделся с Сэмом.

– Выручи, друг. Я только из больнички выписался – бандитская пуля, – не унывал Витёк, – и на полных нулях.

Я думаю, сам Витёк не помнил того времени, когда он был не на нулях.

Конечно, Глеб его выручил, но вместе с вполне ощутимой порцией материальной помощи, он попросил его сходить по одному адресу, и сообщить то, что сам собирался сказать Вике. За это, долг Витька списывался автоматически.

Просубсидированный Витёк с готовностью побежал выполнять дело особой важности, а Глеб спокойный и счастливый, и я с ним, вернулись в гостиную. Женька спал.

– Боец, – сказал Глеб, слушая сопение и редкие похрапывания гостя, растянувшегося на диване.

Глава двадцать третья

Кто бы мог предположить, что Вика, искавшая помощи у мужа, была направлена им к своему ненаглядному кроту, потому что по его уверенным соображениям, больше Женьке негде было быть. Он далеко неглуп, этот Дима.

И Вика приехала к нам, чтобы доказать Диме, что он не прав, а Глеб открыл дверь, даже не спрашивая, кто там, потому что был уверен, что это Витёк, с отчётом о выполненной работе. Но в квартиру ворвался Kenzo, следом Вика. И тут же от маминых рыданий проснулся Женька.

Тогда я снова подумал, как хорошо, что Глеб не видит. Но и без этого, он ощущал, как Вика на него смотрела.

– Предатель! – крикнула она ему и, схватив притихшего бойца за руку, потянула к выходу.

– Вика, всё не так! – Глеб попытался её остановить, но схватил рукой только воздух – она отстранилась от него, как от чумного. Я пытался ему помочь, направляя, куда надо двигаться, но Вика остановила его, ещё раз крикнув.

– Не смей за мной ходить!

Всё это время, Дима, жаждущий уничтожения Глеба, с самодовольным хладнокровием дожидался, пока жена уведёт сына, растерявшего боевой запал, и, подойдя к дивану, взял полупустой рюкзачок. Затем, неприлично близко подошёл к Глебу, и с каким-то мерзостным удовольствием посмотрел в его застывшие глаза.

– Я же предупреждал, чтобы ты не тёрся возле моей жены. Будь ты…, – и он замялся, вроде не зная, как безобидно оскорбить, – полноценным, что ли…, врезал бы тебе за непонимание. А так…. Собаку новую заведи. Подружку. Могу поспособствовать в обоих случаях.

Глеб молчал.

Дима беззвучно хмыкнул и, повернувшись, направился к выходу.

– Подождите.

Дима остановился и обернулся. Глеб медленно подошёл к нему и их глаза снова оказались на одном уровне. Глеб подошёл не в плотную, но близко – так, чтобы руке хватило размахнуться и врезать по лицу полноценного человека. Для Димы это было более чем неожиданно, я же прекрасно знал, как Глеб хотел осуществить свою мордобительную мечту с Диминой помощью.

И вот он красавчик Дима получил-таки в правую челюсть и, отшатнувшись назад чуть было не упал. Зло и растеряно он посмотрел на Глеба, коснулся рассечённой губы и усмехнулся, вроде благородный, и бить не будет.

– Да, милая, прости, уже иду, – глядя на Глеба проговорил он в трубку, и на ходу достал из кармана и щёлкнул автосигнализацией.

Он ушёл, а Глеб сел на диван и просидел неподвижно минут десять, и я также, рядом, на полу.

– Глебка…! – позвал из прихожей Витёк и, заглянув в гостиную, улыбнулся. – Глебка, такие дела, не было никого дома. Так что я ничего не передал, но оставил записочку. Не страшно?

Глеб равнодушно помотал головой, уверенный, что уже ничего не исправишь. Но, проявленное Витьком рвение, вызванное сильным нежеланием возвращать долг, очень скоро пригодилось.

Глава двадцать четвёртая

Через недели две после произошедшего, мы пошли в парк.

Погода была обычная, ни дождя, ни солнца. Глеб при параде, сел на свою любимую скамейку, букет положил рядом, но так, чтобы его не было видно Женьке. Я решил прогуляться – давно здесь не был.

Глеб был взволнован, напряжён и всё время говорил о Вике. Он рассчитывал, что Женька придёт с ней, но он пришёл с водителем, похожим на нашего Сергея.

– Маме нельзя – папа будет ругаться. Он маму к тебе ревнует, – Женька рассмеялся, – смешно, правда?

– Правда, – усмехнулся Глеб.

Женька по-прежнему ничего не понимал.

– Мама на маникюре.

– Нужное дело.

– А чьи цветы?

– Не знаю, оставил кто-то.

– Наверное, девушка не пришла….

– Наверное, так и было.

Женька помолчал немного, потом выпрямился и достал из кармана джинсов сложенный в несколько раз клетчатый листок бумаги.

– Передашь Жене?

– Конечно, – Глеб убрал послание во внутренний карман пиджака.

Они поговорили в общей сложности минут десять, потом водителю кто-то позвонил, и он сказал, что пора возвращаться.

– Почему?! Мы только приехали! Мама разрешила…!

– Она сейчас звонила, сказала, чтобы езжали домой.

Женька вскочил со скамейки и сердито пнул камешек.

– Не кисни, ещё увидимся. Мне кстати, тоже, есть куда зайти.

– Давай, мы тебя подвезём! – обрадовался Женька.

– Нет, мы ещё…, – Глеб кивнул в мою сторону, и резко сменил тон, кашлянув, – я ещё посижу немного. Доберусь сам.

Женька не хотел уезжать, и набычено смотрел на ни в чём не повинного водителя.

– Давай, давай, а то маме из-за нас попадёт, и больше тебя вообще не отпустят.

Довод оказался убедительным.

– Ладно. Пока, Глеб.

– Пока, боец.

Боец два раза обернулся, видимо, очень не хотел расставаться.

Я рад, что Женька постепенно забывает обо мне и обо всём случившемся.

Когда они ушли, Глеб окончательно потёк, и уже было собирался уходить, но тут откуда-то повеяло знакомыми нотами. Аромат продефилировал мимо, потом вернулся и остановился напротив скамейки. Глеб послушно крутил головой, как за дразнящей приманкой.

Вика смотрела на Глеба и улыбалась. Сделав шаг в сторону, чтобы не коснуться Глеба, она взяла со скамейки букет. Цветы были без упаковки, только перевязаны ленточкой, но беззвучно взять их у неё не получилось, может, она и не собиралась этого делать. Уткнулась носом в цветы и, глядя на Глеба, снова улыбнулась. Конечно, он понял, что это она, но на лице было сомнение – чего она хочет? Она заметила это, и, наклонившись, сняла с него очки и поцеловала, а потом медленно стала отходить. И Глеб последовал за ней.

Вика улыбалась, старательно сдерживая смех, но, в конце концов, рассмеялась, и Глеб тоже. Я не улыбался и не смеялся, только лишь слегка помахивал хвостом, но как я был за них рад, невозможно выразить словами.

И я шёл за ними, медленно. Куда мне торопиться? В какой-то момент я остановился и просто смотрел на их удаляющиеся фигуры.

Конец