Хроники пепельного мира

Я поднялся, натянул свитер, стал слушать разговоры в надежде на какие-то новости. Здесь народ ничего не знает, но волонтеры, которые в уголке устроили раздачу чая и кофе, говорят, что огонь не остановился. Огонь движется со скоростью тридцать километров в сутки. Теперь понятно, как мне удалось от него оторваться, он не слишком быстрый.

Я накидываю куртку, беру у волонтеров стаканчик кофе и иду на улицу. Удивительно, но за ночь почти весь снег растаял. Я отчетливо помню кучи снега, когда ужинал возле полевой кухни. Спросонья я не могу понять, стало теплее на улице или нет, но снег мог растаять сугубо из-за техногенных причин: слишком много людей, слишком много машин, слишком много источников тепла. Конечно, я вижу на горизонте верхний край огненной стены и пепельное облако, но до них все равно еще далеко и жар от огня не может растопить снег в этом небольшом городке. Хотя опрометчиво решать, что может это чудовищное явление, а чего не может.

Итак, я знаю, что в городе кроме военных, которые всем заправляли вчера, появились и волонтеры. Идея записаться в волонтеры сразу пришла мне в голову, тем более мне все равно нечего делать. С другой стороны, мне нужен штаб, или где там разложились ученые.

Штаб разбили на окраине Выровска, на небольшой возвышенности, с которой казалось, что огонь немного ближе. Военные поставили несколько рядов палаток поменьше и один ряд больших палаток, пригодных под столовую или комнату для брифингов. Немного в стороне гудели дизельные генераторы, а вся территория по периметру охранялась. Впрочем, войти было без проблем, тем более на одной из первых палаток висела вывеска, призывающая к себе желающих вступить в ряды волонтеров. Желающих здесь хватало. Несколько десятков молодежи толпилось возле палатки, кто с примитивными бейджами, а кто еще без них. Я постоял рядом несколько минут, выяснил, что все они пришли помогать беженцам и военным, но толком ничего не знают, а затем отправился вглубь лагеря. Вот тут-то меня ждал военный патруль, который без того самого, примитивного бейджа, дальше никого не пускает. Пришлось ждать своей очереди возле волонтерской палатки.

Бейдж представлял собой картонку с именем, фамилией и печатью. Висел на самом примитивном шнурке. В общем сделали его из того, что попало под руку. Естественно фотографией и ламинацией никто не занимался. Осталось только повесить его на шею и повторить попытку пройти через патруль военных.

Попытка увенчалась частичным успехом. Вглубь лагеря меня пустили, но только для того, чтобы я разгружал какие-то ящики с грузовика. К счастью ко мне приставили еще двух человек: одного волонтера и одного военного.

В ящиках были продукты для сегодняшнего обеда. Мы разгрузили два грузовика, а затем перенесли ящики на кухню, где нас заставили их открывать и разлаживать содержимое для удобства поваров. Ну хоть готовить не заставили. Зато нам подкинули немного консервов для завтрака и еще напоили чаем. После чего мы втроем разместились за полевой кухней, на пустых ящиках, в ожидании следующего увлекательного задания.

– Вчера весь день возили беженцев, – рассказал военный. – Одно село, потом второе, затем заправка и снова по селам. Только вечером нас накормили и дали немного поспать. А сегодня в половину четвертого разбудили и давай оборудование расставлять.

– Какое? – спросил второй волонтер.

– Компьютеры, – ответил солдат и кивнул на большую палатку в дальнем конце лагеря. – Там у них что-то типа информационного центра.

– Ученые уже здесь? – спросил я.

– Еще ночью приехали, – ответил солдат. – Человек двадцать. По-моему, они даже спать не ложились.

Над нами пролетел военный беспилотник. Он держал небольшую высоту и курс на огненную стену.

– Вчера еще с вечера начали летать, – прокомментировал военный. – Пытаются снят ее с близка.

– Почему «пытаются»? – спросил я. – Вроде жар от огня не должен мешать.

– Через стену не могут перелететь, – ответил военный. – Там что-то происходит с техникой, и она выходит из строя.

– А тушить огонь не пробовали? – спросил волонтер.

Военный пожал плечами, а я ответил вместо него:

– Пробовали сбить огонь взрывами, но это оказалось бесполезно.

– Можно еще заряды разместить вокруг огненного кольца, – предположил военный. – Чем мощнее взрыв, тем больше шанс.

– Можно и ядерным ударить, – добавил волонтер.

– Эй, сюда! – крикнул старший офицер и помахал нам рукой.

Мы торопливо подошли к нему и получили новое задание. Теперь нам предстояло разгрузить грузовик с научным оборудованием.

Как оказалось, ящики с приборами намного тяжелее, чем ящики с продуктами. Втроем мы не справлялись и к нам на подмогу прислали еще двух военных. Вместе мы кряхтели, сипели и топтались в грязи, которая обнажилась, когда сошел снег. Нам удалось спустить один ящик, и с еще большим трудом второй. К этому моменту к нам подошел мужчина, лет за сорок и с большим лысым пятном на макушке. Одет он был в штатское, повадками на военного не походил, но все время просил нас быть осторожней.

– Когда мое привезут? – спросил он того самого офицера, который нашел нам эту работу.

– Пятнадцать минут, – уверенно ответил офицер.

В этот момент я понял, что через пятнадцать минут нас ждет еще один грузовик с тяжелыми ящиками.

– Отнесете это вон туда, – указал мужчина и исчез где-то между палаток.

Мы принялись спускать следующий ящик и в этот момент я услышал за спиной знакомый голос:

– Осторожней, там дорогое оборудование.

Я оглянулся, увидел за своей спиной Марину, замер на какое-то мгновенье, а затем поприветствовал ее:

– Здравствуйте девушка.

– Саша? – озадаченно переспросила она.

Мы поставили ящик на землю, и я повернулся к ней лицом.

– Не ожидала тебя здесь встретить, – устало произнесла девушка.

– Ну, выбора у меня было немного, – я улыбнулся. – Остаться на милость огня или бежать. Больше всего беженцев пришло именно сюда.

– Прости я не сразу сообразила. Ты теперь беженец, – она вздохнула. – Сочувствую тебе.

– Странно, но я сам себе не сочувствую. Может быть я еще не понял всего происходящего, – я внимательно рассматривал ее лицо.

Марина выглядела крайне усталой, волосы растрепаны, под глазами синева. Она сжимала в руках горсть тонких пластиковых папок, а на плече висела тяжелая, как для нее, сумка.

– Ты приехала ночью? – спросил я.

– Меня привезли ночью, – она нехотя улыбнулась. – Теперь вот жду, когда приедут образцы пепла и прочего. Нужно проводить анализы.

– Вы знаете, что произошло? – быстро спросил я.

– Мы как раз будем это выяснять, – она ответила и кивнула на ящик.

– Времени у вас не очень много. Когда огонь будет здесь?

– Ночью, скорей всего, а может быть поздним вечером. Мы успеем многое выяснить к тому времени и переехать отсюда, – она сильней прижала к себе стопку папок.

– Значит пятью десятками километров круг не ограничится? – догадался я.

– Может быть, – она уклонилась от ответа и снова посмотрела на ящики. – Мои образцы еще не приехали, но, когда они приедут эти приборы уже должны быть в моей палатке и настроены.

– Да, конечно, сейчас мы все сделаем.

Марина удалилась, а мы впятером принялись с большим энтузиазмом таскать тяжеленые ящики. Впрочем, энтузиазм испытывал я один, ведь теперь я хоть кого-то знаю в этом лагере.

С Мариной мы познакомились еще во времена учебы в университете. Учились мы в разных ВУЗах, она изучала химию, а я дизайн и проектирование. Когда я учился на четвертом курсе, у нас в городе появились курсы журналистики, которые проводило крупное столичное издание. Я записался на курсы из любопытства, а Марину туда затянула подружка. Так мы и познакомились. Для меня те курсы определили будущее, ведь про дизайн я забыл, как только получил диплом бакалавра, и сразу после этого нашел работу в местной газете. Диплом окончания журналистских курсов мне в этом сильно помог. Марина не нашла себя в журналистике и после окончания ВУЗа нашла работу в столице, в одном из научных центров. Но до этого мы успели немного подружить, немного повстречаться, а затем снова немного подружить. Ее переезд закрыл возможность дальнейших отношений, но откровенно говоря мы оба такой возможности не видели. Пусть это банально, но мы слишком разные люди. Я легко увлекаюсь новой идей, еду в дальнюю командировку, готов к вызовам и задачам, и еще я крайне любопытен. Марина всегда спокойна и может часами сидеть над какой-то научной работой, не имея никакого желания куда-то ехать. Сейчас ей должно быть трудней чем мне. Резкий темп изучения огненной аномалии не для нее.

Мы разгрузили грузовик, перенесли ящики в ее палатку, расставили столы и оборудование на них. Помогли все это подключить к электрической сети лагеря, и только после этого отправились разгружать второй грузовик. Лысый мужчина был недоволен таким темпом работ, но рук на все не хватало, а потому он терпеливо ждал, пока мы закончим. К счастью его ящики оказались легче, чем оборудование Марины.

В это утро мы успели сделать очень многое. Мы расставили приборы для химических и физических опытов, мы перенесли кучу ящиков с самым разным содержимым и кроме этого, мы успели прогуляться по городу. Впрочем, под «мы» я подразумеваю разный состав людей. Военные лагерь не покидали, а когда нас, волонтеров, отпустили передохнуть, то Вадим, так звали второго волонтера, предложил мне прогуляться по городу и посмотреть, как там обстоят дела.

Вадим был местным, студентом, а еще он был не очень разговорчивым парнем. Мне все время казалось, что он находится в перманентном стрессе из-за происходящего, и для него волонтерство – это способ снять стресс. В городе он время от времени рассказывал, что это за площадь, что за улица и кому памятник. Еще он посоветовал где лучше пообедать, а сам отправился к себе домой, собрать вещи на случай дальнейшей эвакуации.

Впрочем, дальнейшая эвакуации не была делом случая. Она уже началась. В Выровске беженцам дали отдохнуть, поесть, переночевать и посетить врача, если в этом была необходимость. Теперь людей увозили дальше, в сторону столицы, или к морю. Теперь везли и самих жителей Выровска. Я шел улицами и наблюдал все ту же картину, что и вчера. Люди собирали вещи, грузились в автомобили, автобусы и грузовики, и ехали дальше. Только спешки не было. Эвакуация была поставлена на поток. Даже вертолеты и самолеты регулярно садились и взлетали в местном аэропорту, увозя людей прочь, от все еще их жилья. И как безмолвное напоминание причины бегства, на горизонте оставалась огненная стена. Теперь она уже отчетливо виднелась, поднимаясь на высоту сотен метров. Кажется, кто-то говорил в лагере, что она растет вверх, и теперь ее высота составляет пять сотен метров. Чудовищное сооружение. Кто же тебя построил такую?

Надомной пролетел еще один беспилотник, но на этот раз я не понял, куда именно он летит. Казалось он двигался не к огню, и не от него, а куда-то в другую сторону. Я подумал, что он облетает аэропорт по большой дуге, чтобы не мешать гражданским самолетам. Вероятней всего я прав.

Я еще немного походил по городу, но как назло все места общепита, о которых мне рассказал Вадим, были или заняты, или уже закрыты. Одни кафе усердно зарабатывали на толпах беженцев, другие уже успели свернуть работу и теперь их персонал где-то среди людских потоков. А волонтеры раздают все бесплатно, хотя это не убавляет желающих заплатить деньги за более профессиональную еду. Не всех устраивает полевая кухня. Ладно, меня полевая кухня устраивает, а тем более в лагере скоро обед и там уж точно будут свободные места. Я поспешил обратно в лагерь.

В лагере было две кухни, но готовили в них одинаково. Одна кухня обслуживала офицерский состав и ученых, другая рядовой состав и волонтеров. При этом палаток для приема пищи было тоже две, однако никто не запрещал волонтерам или рядовым обедать вместе с офицерами. Тем более места в палатке для рядовых быстро закончились, и я успешно занял место через один стол от Марины.

Девушка была бледной, уставшей и молчаливо ковыряла вилкой в своей тарелке. Другие ученые о чем-то живо беседовали. Офицеры ели молча, и лишь несколько из них громко обсуждали маршруты эвакуаций. Из разговора я понял, что удалось привлечь к эвакуации военных из дружественных стран. Огненное кольцо еще такое маленькое, а нам уже приходиться просить помощь у соседей.

Я быстро закончил с обедом, оставив только чай и печенье, и, набравшись всей наглости, на которую мог, пересел за стол к ученым. Место выбрал рядом с Мариной. Девушка посмотрела на меня, затем снова посмотрела в тарелку.

– Ты чего не ешь? – спросил я.

– Не хочется мне, – тихо ответила девушка.

– Уверен, тебе еще не скоро доведется отдохнуть, – решил я. – Нужно набираться сил, когда есть возможность.

– Я знаю, – она тихонько поковыряла вилкой в тарелке и наколола кусочек.

– Так лучше, – одобрительно ответил я, и добавил: – Чем еще я могу помочь?

Марина пожала плечами и ответила:

– У меня для тебя работы нет.

– Твой друг? – лысый мужчина, который все это время сидел напротив девушки, обратился к Марине.

– Старый друг, – кивнула Марина, немного оживившись.

– Меня зовут Андрей Данилов, – лысый мужчина протянул мне руку.

– Саша Решетник, – я пожал руку.

– Вы кажется волонтер, – припомнил Данилов.

– Да, – я кивнул, ожидая интересных предложений.

– Нам предстоит большая программа исследований аномалии, – сообщил ученый, – и нам не хватает добровольцев. Военные неохотно дают людей, ведь у них самих дефицит, а волонтерам мы всего не можем доверить. Часто для проведения опытов нужны специфические знания или как минимум способность быстро учиться.

– Что нужно делать? – с интересом спросил я.

– Сейчас нам нужно как можно больше образцов для исследований, – Данилов сделал жест руками, словно показывал что-то большое. – Нам нужен пепел, продукты горения, устанавливать датчики, делать замеры. Мы здесь только аналитический центр, но нам нужны люди в поле.

– Я готов, – решительно ответил я.

Это было то, чего я ждал. Таскать ящики не для меня. А вот Марина посмотрела на меня и тихо вздохнула.

– У нас уже есть несколько добровольцев, но работы слишком много, – продолжал Данилов. – А еще, кто-то должен поехать по ту сторону огня и собрать анализы там.

– Не выдумывай, – резко ответила девушка. – Мы еще не знаем, пригоден ли там воздух и не оценили риски.

– У нас дефицит не только в добровольцах, но и во времени, – ответил ей Данилов.

– Туда нельзя отправлять людей, – настаивала Марина. – Мы же решили, что первыми пойдут роботы.

– Роботов еще нужно построить, – напомнил ей Данилов.

– Слишком опасно, – качала головой девушка.

– То есть, кто-то должен поехать туда, через огонь? – удивленно переспросил я.

– Конечно не через огонь, – ответил Андрей. – По нашим подсчетам пламя не проникает глубоко в грунт, а значит можно переждать прохода огня под землей. Кроме того, есть старый заброшенный туннель под холмами, недалеко отсюда. Мы рассчитали, что можно въехать в него, когда огонь пройдет его дальний конец, выехать из туннеля по ту сторону огня, собрать образцы и вернуться через туннель еще до того, как огонь пройдет его ближний конец.

– Если там будет чем дышать, – добавила девушка. – И, если там не будет токсинов.

– Костюм биозащиты, – предложил кто-то из ученых.

– И, если оборудование будет работать, а двигатель не заглохнет, – напомнила Марина. – Беспилотники все глохнут и падают.

– У нас столько «если», что пора бы начать выяснять как обстоят дела на самом деле, – ответил Данилов.

Я посмотрел на девушку. Она сидела мрачной, смотрела перед собой и скрестила руки на груди.

– Мы теряем время, – добавил Андрей.

– Я поеду, – решил я, неожиданно даже для себя.

– Саша нет! – девушка встрепенулась и схватила меня за руку.

Она смотрела на меня испуганным взглядом. Никогда раньше она так не смотрела на меня.

– Но он же прав, – добавил я. – Времени нет, а вам нужно знать, откуда взялся огонь.

– Мы и без жертв это узнаем, – резко ответила Марина.

– Разве жертв еще нет? – спросил я.

Она отвернулась, встала из-за стола и вышла из палатки. Я перевел взгляд на Данилова.

– Она все принимает близко к сердцу, – вздохнул ученый. – Мы уже несколько раз работали в совместных группах, и она всегда была против риска для добровольцев.

– Риск риском, но оттуда хоть можно вернуться? – спросил я.

– Если бы мы считали, что оттуда нельзя вернуться, то мы бы не посылали туда человека, – ответил Данилов. – Нам очень нужно, чтобы доброволец вернулся, иначе мы не получим образцы.

– Тогда готовьте транспорт, – решительно ответил я и встал из-за стола.

Я вышел из палатки, повертел головой, но девушку не нашел. В ее лаборатории было пусто. В штабной палатке ее не было. Я обошел лагерь по кругу и нашел Марину, сидящую на пустых ящиках в дальнем конце лагеря.

– Где же дух исследователя? – спросил я, приближаясь к девушке.

– Дух исследователя – это то, что у тебя. – она терла ладони рук друг о друга чтобы согреть их.

– Ты боишься за меня? – я сел рядом.

– Конечно, – она кивнула. – Ты даже не представляешь, с чем имеешь дело.

– А ты?

– Я знаю немного, – она отвернулась. – И не все могу тебе рассказать.

– О! У тебя есть тайны, связанные с этим огнем? – удивился я.

– Не с этим, – она пристально посмотрела на меня.

– Ах да, – меня словно током ударило. – Как же я мог забыть. Дмитровск.

Она молчала, а я спросил ее:

– Огненная стена как-то связана с тем факелом над лесом?

– У них есть что-то общее, – уклончиво ответила Марина.

– И ты знаешь, что везли в самолете? – быстро спросил я.

– Возможно, – Марина пнула ногой одинокий ком снега. – Только не спрашивай ничего. Я знаю очень мало, но и того не могу рассказать. Например, мы не знаем откуда взялось это чертово огненное кольцо.

– Может быть это поможет, – я достал из кармана флешку.

– Что это такое? – Марина посмотрела на флешку, затем на меня.

– Я снял на видео падение самолета и его взрыв, – я с интересом наблюдал за реакцией девушки.

Марина даже рот открыла от изумления, затем вскочила, схватила флешку и понеслась к палаткам, только крикнув мне:

– Иди за мной!

Глава четвертая. По ту сторону огня

Мы собрались вокруг большого монитора, на который транслировалось видео с флэш-карты. Микрофон камеры едва захватывал звук, но изображение было четким и крупным. Самолет сваливался вниз, кренился, пытался вернуться на курс, но в итоге направился к земле. Я видел это вчера утром, своими глазами, но ощущение было таким, словно это было давно. Так много событий прошло с того момента, что я уже стал забывать, с чего все началось. В момент взрыва Данилов поставил видео на паузу. Все прильнули к экрану и принялись покадрово разглядывать видео. Я с большим интересом смотрел на ученых, чем на экран монитора. Данилов был напряжен, ученые, которых я не знал, пристально разглядывали стоп-кадры. Марина скрестила руки на груди и мрачно смотрела на экран.

– Реагент был стабилен, пока не отключилось охлаждение, – решил один из ученых. – Отключение охлаждения совпало со взрывом керосина, а это в свою очередь вызвало кольцевой коллапс.

– Ничего подобного нельзя было предсказать, – добавил Данилов. – Мы слишком рано свернули исследования.

– Стоило повременить, подготовить физическую модель, только потом приступать к полигонным испытаниям, – подметил один из присутствовавших ученых. – Мы едва-едва успели понять природу возникновения вспышек, а о кольцевом коллапсе и говорить нечего.

– Что такое реагент? – спросил я.

– Это вещество, которое перевозили в самолете, – ответил Данилов. – Мы уже имели с ним дело, но наш проект свернули.

– Что-то полезное есть на видео? – поинтересовался я.

– Нужно будет взять покадрово и смоделировать процесс, – ответил ученый. – Возможно мы что-то вытащим из этой съемки.

– Прекрасно, – резюмировал я и посмотрел на Марину.

Она оторвала взгляд от монитора и посмотрела на меня.

– Что скажешь? – спросил я девушку.

– Ничего, – она покачала головой. – Для меня здесь нет данных. Возможно Андрей что-то найдет.

– А что на счет реагента? – спросил я Марину, но ответил мне Данилов.

– Реагентом мы занимались несколько лет, но недавно нашу программу закрыли и передали военным.

– Делать бомбу? – я нахмурился.

– Возможно, – Данилов пожал плечами. – Нас не посвящали.

– Да, во время вспышек выделялась некоторое количество энергии, – подтвердил другой ученый. – Военные хотели точно знать сколько, и можно ли использовать реагент в качестве оружия.

– А что на счет самого реагента, это взрывчатка? – уточнил я.

– Нет, это вещество другого рода, – Данилов потер подбородок, посмотрел на одного из своих коллег, затем на меня. – Я потом расскажу тебе.

В палатку вошел офицер в чине полковника и резким, громким голосом спросил:

– Кто здесь доброволец?

– Смотря для чего? – я перевел взгляд на гостя.

– Для поездки через туннель, – уточнил полковник.

Вот стою я, посреди военной палатки, вокруг малознакомые мне люди, одну только Марину я знаю давно. А еще здесь военные и этот полковник, как потом я узнал, его фамилия Кальпа. Стою и думаю, о том, что вчера утром моя жизнь изменилась кардинально. Моего дома больше нет, моего города больше нет, я безработный беженец, у которого есть сумка с документами и парой вещей. А теперь я должен ехать через трубу в земле по ту сторону огня. Фраза «выйти из зоны комфорта» наполняется новыми смыслами и красками. Да хоть бы краски были радужными, но нет, сплошь серые тона. Серый цвет пепла, который беспрерывно сыпет из облака над огненной стеной. Я ищу в себе мотивацию не отказаться от глупой затеи, меня ведь никто не осудит, если я откажусь. Страх заложен в нас природой. Марина, так вообще обрадуется, что не отправила меня на верную погибель. Но будь поездка настолько опасной, то отправлять человека не имеет смысла. Я перевожу взгляд на Марину. Ей не хватает материала для анализа. Действительно, доброволец в первую очередь едет для того, чтобы у химика было что исследовать. Марина смотрит на меня, пауза затягивается, и я отвечаю:

– Я доброволец.

– Прекрасно, – Кальпа манит меня жестом руки. – Автомобиль готов.

Автомобиль готов, но не здесь. К нему нужно еще доехать, и мы грузимся в два армейских грузовика. Ко входу в туннель едет группа военных, сам полковник и несколько ученых. Едет и Марина, но села она в другой грузовик. Компанию мне составляет Данилов, который пытается объяснить мне суть реагента:

– Нас тогда пригласили в рабочую группу изучать это вещество: реагент. Нам никто так и не сказал, откуда он взялся. Мы предполагали, что это может быть проектом другой научной группы, которая по каким-то причинам не завершила работу, а может быть природным образованием, которое случайно обнаружили. Были и безумные теории, что это результат работы ученых в другом измерении, вроде бы они там что-то делают у себя, а у нас возникает побочное явление в виде реагента.

– Откуда такая идея? – спросил я.

– Все просто, – продолжал ученый. – Есть два базовых реагента. Первый называется – X, второй – Y. У нас с фантазией не очень, потому названия такие банальные. X-реагент может нарушать структуру пространства, а Y структуру и ход времени. Отсюда идеи о параллельных вселенных.

– Что значит нарушает пространство? – заинтересовался я.

– Например разрывает его, сжимает или растягивает, – ответил ученый. – Это может быть полезно при перемещениях на большие расстояния, или при перемещении в параллельную вселенную. Реагенты – это что-то вроде топлива для звездолета, или машины времени.

– Но вы не знаете откуда он взялся? – уточнил я.

– Нет, только предположения. Версия о природном происхождении самая ненадежная, – ответил Данилов. – В общем, мы даже синтезировать реагент толком не умеем, зато смогли объединить оба вещества в один Z-реагент. Он должен обладать свойствами обеих реагентов, но при этом он крайне нестабилен. Необходимо беспрерывное охлаждение массы.

– Иначе он взорвется? – спросил я.

– Нет, здесь имеет место другой эффект, – Данилов вновь потер подбородок. – Сам по себе реагент безвреден, не токсичен, не горит и не взрывается. Нестабильность связана с тем, что он может самопроизвольно разорвать пространство и время, или изменить его, а вот уже это вызывает самые разные эффекты, порой опасные.

– Какие?

– В фильмах, обычно, если кто-то перемещается из одной параллельной реальности в другую, то это просто портал, в который ты делаешь шаг и вот ты уже в другом мире. Но на самом деле это так не работает. Измерения могут быть совершенно разными, и отличаться может все. Например, состав воздуха и материалы почв, излучение светил и магнитные поля. Миры могут быть настолько другими, что просто не совместимы с нашим. Даже не просто не совместимы, а агрессивны друг по отношению к другу. Мы столкнулись с этим во время изучения реагента. В точке, где возникал разрыв пространства, и где наш мир соприкасался с другим, проявлялись самые невероятные эффекты. Бывало быстрое понижение температуры, образование тумана, конденсация жидкостей или быстрое воспламенение.