Косой крест

– Пожалуйста, – добродушно ответил тот, стараясь быть услышанным в гвалте переговаривавшихся и перекрикивавшихся людей, и сделал вид, будто подвинулся, хотя двигаться было некуда.

Женя устроил свою сумочку на полке – над головой и, облегченно вздохнув, уселся.

– Извини, – спросил запросто очкарик, – не видел тебя раньше, ты недавно, наверное, устроился?

Странно, но бесцеремонность парня, вместо того, чтобы окончательно Женю вывести из себя, почему-то развеселила.

– А что – заметно? – улыбнулся он.

Редкая поросль на лице парня, через которую просвечивались правильные черты лица. Смуглая кожа. Римский, с небольшой горбинкой нос, украшенный полупрозрачной пластмассой очков. Умные темные глаза, спокойно смотревшие через не толстые стекла и казавшиеся немного выпуклыми благодаря линзам. Все это вместе выглядело как гротеск, но почему-то располагало к себе. Жене даже на мгновение стало неудобно за то, что нашел в этом простодушном человеке крайнего в поисках места.

– Ну… не так, чтоб очень, – интеллигентно ушел от прямого ответа парень, улыбнувшись в ответ, – Меня, кстати, Романом зовут. Я дефектоскопистом работаю. Отдел главного механика. А тебя?

– Я – Евгений… – протянул Женя руку, – Можно – Женя.

Роман ответил крепким рукопожатием.

– Жень, а ты из какой организации… экспедиция, АТК… или, может, геофизик?

– Я? – переспросил Женя, не сразу сообразив, о чем речь.

– Ну, да. Где ты работаешь? – уточнил Роман.

– Да еще нигде. Я первый раз лечу… Я геолог.

– Так ты у Верницкого, наверное, в геологическом отделе будешь? – чему-то обрадовался парень.

– Точно. У него, – согласился Женя, – Верницкий Иван Иванович.

– Хороший человек. О нем все хорошо отзываются. Не знаю, правда, как он, как начальник. Я-то его по шахматам знаю. Сильный дядька. КМС.

– Да? – переспросил Женя, хотя последняя информация его не заинтересовала.

– Да… – ответил Роман. И, видимо, уловив состояние собеседника, добавил, – Ладно, обживайся. Еще наговоримся за дорогу, – он раскрыл свою книгу, оставив Женю самому себе.

Прямо перед носом – на перегородке, разделяющей салон и багажный отсек, красным светом вспыхнули No smoking  и Fasten belts. И постепенно увеличивая обороты сначала с одной стороны, а потом и с другой заревели двигатели, превратив самолетные винты в полупрозрачные круги. «Аннушка» вырулила на взлетную полосу, проехала в начало, развернулась и встала на тормозах. Отчаянно взревели двигатели, ввергая душу Жени в какой-то экстатический трепет, словно сейчас не самолет, а он сам собирался взмыть в небо, наращивая в себе силу. В какой-то момент он даже ощутил единство с мощью моторов, готовых оторваться от крыльев или переломать тормозную систему, мешавшую им  прямо с места взмыть в высоту. Наконец, Женю вдавило в кресло, и чувство единства со всей этой многотонной громадиной превратилось в восторг. Потом – когда машина оторвалась от земли – в осмысленную радость полета. Потом включился инстинкт самосохранения. Откуда-то снизу – из-под пупка выполз и стал проникать все выше и выше страх. Он добрался до солнечного сплетения и, смешиваясь там с радостью, сотворил что-то невообразимое. А через каких-то полчаса душа, расширяясь и сжимаясь – подстраиваясь под рев двигателей, одурманенная, уже почти себя не осознавала. За всплеском чувств последовала усталость. И сознание, пройдя контрольную полосу полудремотного состояния, растворилось в вязкой, заполнившей все существо, иллюзорной вибрирующей реальности.

10.

Женя шел по широкой песчаной полосе. Справа пенными волнами, прибивавшими к берегу водоросли и мусор, бурлило Балтийское море. Он знал почему-то, что это именно оно. Может, потому, что слева от него вдаль уходили дюны. Поросшие травой, они цепко удерживали золотистые с зелеными кронами сосны, размахивавшие ветвями, словно крыльями, как будто собирались улететь. Складывалось странное ощущение, потому что он, шагая в полную силу, то продвигался очень медленно, то вдруг перескакивал на несколько метров вперед, не меняя усилия. То оказывался почти у самой воды, а то вдруг – руку только протяни – можно было прикоснуться к золотым чешуйкам устремленных в бело-голубое небо стволов. Женя взглянул под ноги и удивился. Песок под ними шевелился. Дрожа и перекатываясь, двигался в разные стороны. Он, как и Женя, метался и перепрыгивал с места на место, словно ни гравитации, ни инерции, ни даже массы не существовало. Ничего такого, что в земных условиях имело бы значение. Неожиданно и грохот волн, и шум ветра стал быстро затихать. Его сменил шум человеческих голосов, ворвавшихся откуда-то. Появились люди. Они обступили его, начали наперебой что-то говорить. А тот, что был ближе всех, похожий на жабу, схватил за плечо.

– Старик, просыпайся… просыпайся… Саранск, – теребил его за рукав дефектоскопист, выпучив за линзами очков глаза.

Сознание нехотя стало возвращаться. От неудобной позы, затекла шея. И рука. Тело ныло и сопротивлялось движениям. Женя встал и оглянулся назад. Последние несколько человек в хвосте самолета уже покидали салон.

– Пойдем, пойдем, – стал торопить Роман, – Мы последние.

– А куда мы? – зевая, спросил Женя.

– В аэропорт. Автобус – вон, видишь, – кивнул он вправо – на иллюминаторы, – Пока заправят, пока отстоится топливо, пока пробы возьмут…

– Не понял, – обернулся Женя.

– Так положено. Когда идет дозаправка, в самолете никого не должно быть.

– А-а! Понял.

Они последними вошли в прозрачный салон автобуса, и тот, насколько можно резко развернувшись, стал быстро пересекать бетонную пустоту аэропорта. А через несколько минут, подрулив к аэровокзалу и резко затормозив, распахнул двери. Но вахтовики даже не все успели выйти из него, как диктор объявила о посадке.

– Заходим обратно, – крикнул старший рейса.

Послышался неодобрительный ропот.

– Семеныч, – возмутился неопрятный бородатый мужик, стоявший рядом с Женей, – Чо за хрень? Ни тебе в туалет сходить. Ни покурить, – от него отвратительно через запах неухоженности пахнуло перегаром.

– Завьялов! – бесцеремонно одернул его старший, – Дома будешь права качать – перед женой. Сказано – в автобус, значит, в автобус… В Свердловске накуришься, – добавил он, взглянув в сторону главного инженера, массивно стоявшего чуть в сторонке.

– Ладно, ладно тебе. Молчу, – буркнул мужик, входя в проем передних дверей, и жуликовато оглядываясь, стал протискиваться в другой конец.

– Вот увидишь, – наклонился к Жене дефектоскопист, – сейчас втихаря – в рукав будет курить. В Саранске нас уже не первый раз так мытарят…

– Извини, – не стал Женя ждать подробностей, – А Семеныч – это кто?

– Семеныч? – переспросил Роман, – Начальник бурплощадки – Копытов. Мой тезка, между прочим.

Последними в салон, переговариваясь, вошли главный инженер со старшим. И автобус, хлопнув дверями, тронулся. По салону, буквально через полминуты, потянуло сигаретным дымком.

– Кто там курит? – повернувшись назад, громко спросил старший, – Кто-то хочет поездком – за свой счет ехать в Советский? Завьялов?

– А чо – Завьялов? – донеслось сзади, – Кроме меня здесь – чо – никого нет? – бородатый театрально оглянулся по сторонам, вытянув шею, – Семеныч, – возмутился он наигранно, с ехидной улыбкой, – На этот раз, точняк, не я.

– А кто тогда? – переспросил старший, явно не ожидая ответа.

– А мне почем знать? – снова, ехидно улыбнувшись, возмутился бородатый.

Автобус как раз подкатил к самолету.

– Всегда здесь так? – спросил Женя, когда они с Романом вышли из автобуса.

– Это Копытов перед главным выпендривается. А так бы сидел, как слива в ж… – сказал, наклонившись к уху Жени, Роман, – У Завьялова крыша в тресте. Там у него, образно говоря, то ли брат, то ли сват… Короче, выступление Копытова – это так – вода. И все об этом знают. Но все пытаются играть по правилам.

– Даже так?

– А ты как думал? Здесь ты ни одного человека с улицы не найдешь. Все по чьей-то протекции. Только у каждого она разная… Иди вперед, – пропустил он Женю к трапу.

– Ну, да. Понятно.

И опять, взревев моторами, неутомимая «аннушка» взмыла вверх. Поднялась над рваным покрывалом темневших внизу облаков, через дыры которого уже начинали светиться в начинавшейся ночи большие и малые населенные пункты. Через некоторое время в самолете остался только дежурный свет. И Женя, взявшись поначалу за «Гения», помучился немного, всматриваясь в текст, и, приподнявшись, положил книгу на полку.

Монотонное – то возрастающее, то убывающее гудение двигателей, когда он вслушивался в него, сбивало дыхание. Сознание все норовило подстроить его под амплитуду подъемов и спадов. Но от этого становилось неприятно и даже болезненно в районе солнечного сплетения, или чуть ниже – трудно было понять. Диафрагма отвергала сознательное насилие над собой. И Женя, закрыв глаза, постарался отвлечься – начал анализировать увиденное и услышанное сегодня. Время стало сдвигаться в прошлое. Все больше и больше. Появилось ощущение чего-то приятного, нараставшее с каждой секундой, пока, наконец, не воплотилось в лучистую улыбку Маши. Пришло удивление. До него вдруг дошло, что это тоже было сегодня. Сон до Саранска и огромное количество событий новой для него жизни с такой частотой градуировали время, что с Машей, показалось, они встречались не только не сегодня, но даже не вчера. Чувство, что прошло уже дня три – не меньше, настойчиво заявляло о себе, споря с элементарными принципами логики. «Маша», – улыбнулся Женя, забыв вдруг обо всем, что могло помешать этим воспоминаниям. Сознание, проскочив еще дальше по коридору времени, обнаружило девушку стоящей у корпуса университета. Она встала, почти как тогда, встретив его ответной, но уже не столь сдержанной улыбкой. И сердце, словно это было наяву, снова замерло, отвечая тому, что схватили беглым взглядом глаза. Легкое чуть выше колена платьице, обтягивавшее фигурку от лифа до середины бедер, колыхнулось разлетавшимися внизу мелкими складочками. И это движение моментально привлекло внимание глаз к ее стройным ножкам, на которых с этого расстояния еле заметно, но так трогательно виднелись редкие светлые волоски. Если бы не спонтанное любопытство на движение ткани, у него смелости бы не хватило посмотреть туда.

– Здравствуйте, Женя. Вы так быстро пришли… я даже не ожидала.

«Как? Как я мог на целых полдня забыть о ней?» – подумал Женя, чувствуя, как теряет точку опоры в пространстве, уплывая туда, откуда Маша сбивавшимся тембром стала повторять слова последней фразы.

11.

Аэропорт «Кольцово» встретил вахту ночной иллюминацией огней и мелким затяжным дождиком. Свердловск изнывал от власти безветрия, насквозь пропитанного липкой духотой. Сообщение стюарда о температуре за бортом оправдалось почти сразу же как открылась дверь. Еще не успев выйти, Женя ощутил теплую влагу. А когда стал спускаться по трапу, почувствовал, как ткань рубашки становиться волглой и начинает прилипать к телу. «Ничего себе резко-континентальный климат, – подумал, – Тропики позавидуют». Это был даже не дождь. Скорее, водная пыль, насытившая до предела значительно потяжелевший воздух. И он, проникая через ворот, впитывался в кожу, отчего та становилась тоже теплой и влажной.

Их отвезли в большой – не то, что в Саранске – аэровокзал, и перед тем как открылись двери автобуса, старший – Семеныч – громко предупредил:

– Народ, внимание! Далеко не разбредаться. Всем слушать аэропортовский брехунок, потому что ждать никого не будем. Кто не успеет, поедет поездком – за свои кровные… Все слышали? – спросил, – Чтоб потом не говорили… – он замолчал, не найдя, видимо, слов, а, может, смысла продолжать.

– А сколько мы здесь будем, – спросил кто-то, озвучив появившийся у Жени вопрос.

Семеныч усмехнулся:

– Для тех, кто летит впервые, сообщаю, что сие неведомо никому. Мы не штатные рейсы, а потому, когда воткнут куда-нибудь, тогда и полетим. Может случиться и как в Саранске. Но судя по моему опыту, час – не меньше. Поэтому никому не расслабляться – особенно в буфетах. Всем превратиться в уши – слушать сообщения диктора… Есть еще вопросы?

Вопросов больше не было.

Дефектоскопист Рома, пока преодолевали накопительную зону – по его словам «отстойник», шел рядом. Но сразу же исчез в толпе, как только вышли в вестибюль.

Женя пошатался по первому этажу. Поднялся по лестнице на второй. Минут десять проторчал у киоска с уральскими сувенирами, разглядывая местные шедевры из полудрагоценных камней. Здесь много лежало и висело бус разных цветов и размеров. Стояли яйца в подставках и пепельницы. А в промежутках между всем этим богатством красовались броши. Чего только не выпиливалось из камня местными мастерами. Но больше всего глаза натыкались на шкатулки и шкатулочки из малахита. С ящерицами в золотистых коронах и без. Они символизировали хозяйку медной горы и, похоже, были главным украшением полок. Понравились и несколько фигурок из яшмы. «Вот бы Маше что-нибудь из этого подарить», – подумал. Но то, что нравилось, стоило дорого, а что – так себе, так на это и денег было жаль. Тем более что их  у него – не слишком-то. Если не сказать – кот наплакал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.