Дух Огня

Они приблизились к воротам, и вот уже тень каменной арки накрыла их, спрятав от лучей горячего солнца. Валтасар не проявил ни малейшей тревоги. Он шёл в город как хозяин, только лениво глядя по сторонам немного любопытным взглядом, таким словно он не раз уже тут бывал и теперь просто узнавал то, что видел прежде.

Кай сдержал лёгкую улыбку. Странные какие-то мысли в голову лезут. Да, этот Валтасар необычный человек, слишком уж загадочный, а загадочных в предгорьях не любят, мало ли, что у них на уме. Но он ему, в конце концов, не кум, не сват, а значит всё в порядке. Сейчас они расплатятся с ним и никогда больше не увидят.

Ворота остались позади, а чёрная повязка так и не появилась на голове Валтасара. Кай вздохнул свободнее. Что же, теперь осталось только дойти до Академии, а там и дело с концом.

По обе стороны городской улицы стояли небогатые дома и лавки, преимущественно торгующие охотничьими ножами, стрелами и шкурками животных. Кто-то из знакомых поздоровался с Каем и Лоем, кинул любопытный взгляд на Валтасара, но расспрашивать не стал, и Кай был ему за то благодарен. Восточная улица тянулась отсюда к самому центру, минуя вначале жилые кварталы и форумы, протекала мимо вивариума – огромного здания в форме восьмиугольника с колоннадой, где по ночам рвали воздух над городом крики диких животных. За ним расцветали сады, в которых благоухали мирт и алоэ, а следом шёл центр города. Там, за громадой Софейской Базилики, за форумом Совета – самой большой площадью города, где некогда стоял дворец, высился острый шпиль главного здания Академии.

На маленькой Торговой площади какой-то человек в талифе потрясал в воздухе кулаком и предсказывал в скором времени приход дева-дракона – древнего ящера из металла. В основном его игнорировали, но кто-то останавливался и очень внимательно слушал, в результате чего Кай предсказал, что вскоре в городе появиться очередная секта апокалиптического толка.

Минуя самый разнообразный люд, от городских стражников и учёного вида граждан до явных мошенников и проныр, пройдя мимо артелей горшечников и хлебопёков, три спутника наконец-то вышли к форуму Совета. Весь форум был вымощен брусчаткой, по сторонам его стояли, указывая стороны света, вскинувшие головы к небу на высоких постаментах каменные львы, а в центре был создан полустёршийся мозаичный узор. Форум был залит солнцем, ни одна тень от окружающих его зданий не приближалась и к середине площади, и казалось, что камни вот-вот начнут плавиться под ногами, а весь город поплывёт в душном мареве.

Кай, Лой и Валтасар торопливо пересекли почти пустой форум – никто не горел желанием появляться здесь в такую жару, в самом начале рапитвин-гаха, периода суток от полудня и до трёх часов дня. Попутчик провёл рукой по волосам и лицу, как будто смахивая жар, и обнаружил вдруг, что волосы стали горячими, а лицо всё залито потом.

И почему так – подумалось Каю – там, наверху прохладно, выше, в горах лёд, а у самой земли жара. Казалось бы, должно быть наоборот – ведь чем выше, тем ближе к солнцу, но нет… Он взглянул на Валтасара – тот побледнел и шел, едва волоча ноги. Жара, по-видимому, больше всех давила на него.

Но вот они уже достигли высокой каменной арки ворот Академии Аша, у которой стояли почти такие же высокие каменные герои с соколами на плечах и каменные двухголовые псы, разинувшие жадные пасти. В тени ворот Каю показалось, что его окатили прохладной водой, а потом жар вернулся, и они уже быстрее пошли по внутреннему двору к подковообразному зданию с колоннами. В центре него поднималась ещё на несколько метров маленькая башенка обсерватории с длинным золотым шпилем на куполе, который при яростном свете солнца полыхал жёлтым пламенем.

В саму Академию они, впрочем, заходить не стали, а прошли широким коридором за колоннами, проходящим сквозь здание и ведущим в просторный сад. В саду росли финики и оливковые деревья, а рядом с искусственным прудом, питающимся бьющим из земли источником, извивались виноградные лозы.

За садом начинались глинобитные домишки общежитий с крышами из широких пожелтевших полотен, сорванного у реки тростника, или вовсе без крыш.

За домиками в окружающей Академию стене виднелся пролом, а за ним – старые камни стен таверны. Судя по тому, что к пролому вела протоптанная в траве тропинка, пользовались им находящиеся в обучении регулярно.

Кай нервно оглянулся по сторонам – ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его здесь. Ещё, чего доброго, придется объясняться, а такого позора Кай предпочёл бы не переживать.

– Валтасар, слушай что… Ты посиди-ка пока там, – Кай указал на таверну за стеной, – я сейчас заначку достану.

Валтасар скользнул по нему мутным взглядом, молча развернулся, но пошёл не к пролому, а к пруду. На какое-то время он скрылся за кустарником, а потом оттуда донёсся плеск воды. Кай и Лой не видели, как Валтасар, добравшись до пруда, окунул туда голову по самые плечи, потом резко выпрямился, тряхнув при этом волосами и забрызгав водой одежду. Потом он протёр руками лицо, отстегнул от ремня маленькую флягу и сделал из неё жадный глоток. Измученное выражение исчезло с лица Валтасара. Щёки порозовели, а выражение глаз перестало быть мутным, словено он вот-вот готов потерять сознание.

После этого он пошёл к общежитиям, сорвав по пути с лозы крупную виноградину.

Вернувшись к ожидавшим его Каю и Лою, он почесал голову, пригладил мокрые волосы и покосился на лазурный свод неба, в котором горело безжалостное к людям солнце.

– Ладно, – сказал он, – жду.

– Я мигом, – заверил Кай.

Валтасар кивнул и скрылся в проломе стены. Там он окинул улицу заинтересованным взглядом, и зашёл в завешенный красным выцветшим полотнищем проход в таверну.

Кай выдержал несколько секунд укоризненный взгляд Лоя, не видя его – чувствуя – и поплёлся за домик, где под большим камнем припрятал старый треснувший кувшин с монетами.

– Могли бы до сих пор быть в лесу, – проповедовал за его спиной Лой, – сейчас в этом котле можно свариться заживо. Даже ветерочка нет.

Кай выгреб рукой три драхмы. Металлы, даже благородные, не пользовались на плато большим спросом. Их здесь хватало с лихвой, не то, что в том, другом мире. В другой части мира. Точно так же и драгоценные камни, которых в предгорьях было в достатке. Жаль только, просто протащить их в Москву было мало. На это предложение Кая Рустам Тимурович только отмахнулся и сказал коротко «посадят».

– Кай!

Кай выпрямился, чуть не выронив драхмы из рук.

Это не был голос Лоя. Это был голос священника-атравана.

Кай быстро подтащил к тайнику Лоя и высыпал деньги ему в ладонь.

– Давай быстро в обход и к этому. Я сейчас.

Лой кивнул и не стал задавать вопросов. Он прекрасно знал, что свои сбережения лучше держать от атравана подальше. Не то, чтобы он был вороват, просто в таком случае это не осталось бы тайной ни от кого, а среди учеников Академии попадались самые разные типчики. И иным было без разницы, что воровство это друдж – грех.

Кай вышел к атравану. Был атраван высоким худым мужчиной лет сорока с совершенно лысым черепом, весело поблёскивающим на солнце. Голова его с широкими растопыренными ушами напоминала перевёрнутый глиняный кувшин.

– Кай, я видел, как ты пришёл. Как охота?

Кай печально склонил голову.

Куратор сразу посуровел.

– Так. Тебя хочет видеть ректор.

Несмотря на жару, по телу Кая вдруг прокатился холодок. К ректору? Зачем это?

– Да, конечно…

Он пошёл вслед за куратором на негнущихся ногах. Неужели кто-то видел Валтасара? Неужели что-то о нём известно такое, чего сам Кай и не знает? Предположения роились в голове, но все они были одинаково мрачные. Всё дело было в том, что более чем за пятнадцать лет пребывания в Академии ректор Аиль Онто не разу не вызывал к себе на ковёр пасынка зимы.

Валтасар зашёл в таверну и сразу натолкнулся на густой и кислый табачный дым. Глаза защипало, и первые пару шагов он сделал, протирая их рукавом, вслепую. Когда зрение, наконец, вернулось к нему, и он смог различать окружающие его предметы, Валтасар увидел тесное пыльное помещение – десять человек уже казались здесь толпой, а падающий сквозь узкие окна и дыры в потолке свет оказался мутным от плавающей в нём пыли и дыма. Валтасар сделал ещё несколько шагов, сел на коврик у стены. Грязненький такой коврик. Рядом на таких же ковриках сидели другие люди и курили. По сути, любая таверна Аша была именно курильней, а уже еда и выпивка стояли на втором месте. Валтасара никто не заметил. Он двигался бесшумно в густом дыму, зависшем как туман.

Изящно как танцор из того тумана возник вдруг призрак с посеревшем от курева лицом, раздетый по пояс и со множеством татуировок. Татуированный призрак склонился над Валтасаром и тихо, но так, чтобы его было хорошо слышно, спросил, какой заказ желает сделать гость. Валтасар мысленно усмехнулся. Там, в лесных посёлках он видел совсем другие трактиры и таверны. Там были столы и скамьи, сделанные из столетнего дуба, которые здесь с лёгкой руки Совета могли позволить себе только богачи. Там царило веселье, шум, крики, и вино. Всё страшная кислятина, а то и вовсе брага или самогон, но текло оно рекой. Да, как же различались эти заведения здесь, в городе, и там, в посёлках среди диких лесов. Он ответил, что сделает заказ чуть позже, и призрак бесшумно растаял, как и возник. Валтасар облокотился на замазанную глиной стену головой, почувствовал приятную прохладу, исходящую от неё. Он вздохнул и вновь потянулся к фляге на ремне. Развязал тесёмку у горлышка, поднёс к губам, глотнул. Потом быстро завязал и вернул флягу на место. После этой незамысловатой операции голова у Валтасара сразу перестала кружиться, и густой дым перестал доставлять неудобство.

В этот момент в таверну вошёл Лой. Какое-то время он стоял в прямоугольнике света, смотрел прищурившись. Потом заметил Валтасара и, подойдя к нему, положил на коврик монеты.

– Всё? – спросил он тоном, как будто это было вымогательство или шантаж.

Валтасар только кивнул, наблюдая Лоя из-под полуприкрытых век.

Лой постоял перед ним в нерешительности, как будто ожидая, что за этим последует что-то ещё, но ничего не последовало, и он вышел, разбивая ладонью дым перед своим лицом.

Валтасар поднял руку и сделал кистью вращательное движение. Тут же вновь серый призрак возник перед ним, ожидая заказа.

– Озирского и табак, – сказал Валтасар. Он чувствовал себя почти богачом с лежищими перед ним драхмами и собирался хорошенько потратиться сегодня. Больше того, он собирался потратить всё, потому что потом уже деньги ему не понадобятся.

Призрак вновь испарился. Какой-то худой мужичок перед ним повернулся и уставился на Валтасара маленькими маслянистыми глазками. Валтасару не понравился этот взгляд, и он нахмурился, отчего лицо его стало казаться лицом статуи с высокими скулами, выточенным из гранита. Эдакий языческий бог с горящими в дыму жертвенников глазами. Мужичок же подумал, что этот молодой подмастерье или, скорее всего, бандит (ну не зря же перед ним так запросто складывают деньги), напоминает ему какое-нибудь лицо с бронзовой монеты. Он вознамерился, было отвернуться от него, но вдруг сам того не ожидая, произнёс.

– А что, за обучение деньги платят уже не ректору?

Валтасар слабо улыбнулся. Улыбка дрогнула на его губах и тут же погасла.

– Нет. Я сам отнесу деньги ректору, – лицо его вновь стало каменным, неживым, плавая за клубами дыма.– Тем более что у меня есть к нему одно неотложное дело.

– Да? Какое же?

– Я хочу его убить, – произнёс Валтасар так тихо, что только его собеседник мог услышать.– Этой ночью.

Мужичок нахмурился и отвернулся, демонстрируя всем своим видом, что шутка была неудачной. Валтасар усмехнулся, изучая его обгоревший на солнце затылок.

Впрочем, тут ему подали его заказ – прохладное вино из погреба в серебряной кружке и маленький узелок с нюхательным табаком, и он сразу забыл о мужичке.

ГЛАВА 3. Академия

Они прошли по высокой широкой лестнице, упирающейся в каменный портал, украшенный орнаментами эпохи становления империи Совета. За порталом начинался коридор, а в конце него за воздушной занавесью, словно задёрнутый сиреневым туманом был вход в царство ректора. Кай чувствовал, как по спине крадётся неприятный холодок, ноги становятся ватными, но продолжают идти. Атраван, напротив, вышагивал бодрым строевым шагом, так что тога полоскалась у сандалий, создавая какую-то причудливою иллюзию полёта. Перед самым входом он, правда, остановился, посмотрел на Кая строго сверху вниз и прицокнул языком, то ли выражая удовлетворение его внешним видом, то ли смиряясь с мыслью, что и так сойдёт. Наверное, второй вариант был ближе к истине, поскольку одет Кай был по-прежнему в походную одежду и поскольку атраван горестно вздохнул перед тем, как пригласить войти вслед за собой.

Они оказались в просторной зале с купольным потолком, хранившим на себе кое-какие признаки старинной росписи, устланной циновками ярких окрасок и с полками у стен, где покоились тяжёлые на вид свитки в серебрянных и золотых, покрытых чеканкой футлярах. В стороне, вдоль купола вилась каменная лестница, уходящая в световой колодец наверху. Обсерватория – догадался Кай. Башенка Академии – символ научных знаний и мастерства всего обитаемого мира. Вокруг кабинета ректора ходили легенды, и будто именно там-то он и находился, этот загадочный кабинет, мистическая комната, объект почтения и благоговейного ужаса всех находящихся в обучении. Там, именно там горел в полнолуние яркий свет и там ректор Онто, по слухам, создавал своего гомункула из глины и древесной смолы, как боги древности. Но, тем не менее, Кай оказался приведён не в башенку – пожалуй, самую высокую точку Аша, того Аша, что лежал у подножия холма Эмпирея, увенчанного Алой Базиликой, а на вершину нижнего города простых смертных. Кая привели под купол Академии.

На небольшом возвышении сидела покачивающаяся голова с длинными седыми волосами, за которыми решительно ничего больше не было видно, так что казалось, что есть тут только эта анонимная голова, склонённая к полу и неизвестно где её туловище.

Атраван почти на цыпочках подошёл к голове и деликатно кашлянул. Седые вихры сразу задвигались, и под ними тут же обнаружилось и туловище и всё остальное, приличествующее любому человеку. Только одного не обнаружилось – ступни на правой ноге. Ректор Аиль Онто был хром.

– Ректор, вот, я привёл, – промямлил атраван и посмотрел на ректора почему-то виноватыми глазами. На всякий случай, должно быть – вдруг великий магистр знаний был занят какой-нибудь философской дилеммой.

Великий магистр взглянул на Кая старческими подслеповатыми глазами, молча кивнул. Слабым жестом узловатой кисти он велел ему сесть рядом, а кивком головы удалил из кабинета атравана. После этого голова склонилась вновь к полу, и Кай ощутил секундную неловкость. Затем эта неловкость переросла в страх, что что-то он сделал не так. Однако не успел этот страх перерасти в уверенность, как он услышал шаги на лестнице из обсерватории. Кай повернулся на звук и перед ним предстал некий человек в чёрном плаще с большим капюшоном, скрывающим лицо. Неизвестный человек быстро подошёл к нему. Внимательно посмотрел, пробормотал нечто невразумительное и затем подошёл к ректору. Тот, в свою очередь, вновь ожил, взглянул на новоиспечённого участника этой сцены. За мгновение они точно обменялись точками зрения и оба посмотрели на Кая как на некое загадочное животное, подлежащее немедленному изучению.

Кай многое бы отдал, чтобы сию секунду провалиться сквозь землю и чтобы эти двое о нём позабыли, но это было совершенно нереально, и он стойко выдержал направленные на него взгляды.

– Ты – Кай, ученик этой Академии, – произнёс неизвестный, пришедший сверху, и Кай кивнул.– Ты – попутчик, тоесть так же ученик Аташ Дастур.

Было видно, что он подбирает слова, старательно подбирает, как будто не знает как с ним, Каем, общаться.

– У нас есть к тебе одно дело.

Он медлил. Кай смотрел перед собой бессмысленным взглядом. Он знал, что о Рустаме Тимуровиче и вообще, обо всём, что с ним связанно, знает кое-кто в этой половинке мира. Тот, кому положено обо всём знать. Волшебник почему-то налаживал контакты с такими людьми, но он был шокирован. Во всяком случае, тема разговора, судя по всему, не будет касаться Валтасара – промелькнула мысль, и тут же показалась смешной. Да какой, на самом деле, Валтасар, если речь заходит о таких вещах…

Между тем двое смотрели на него какими-то странными взглядами, будто проводили вскрытие того самого неведомого животного и совещались в вопросе, за что отвечает данный орган, и каждый отстаивал свою позицию. Каю стало и вовсе уж не по себе. Это выходило за все рамки его представления о том, кто он в этом своём родном, но ставшем в одночасье чужим мире. Он видел себя эдаким резидентом Аташ Дастура – огненного дастура, одного из дастуров Совета, работающего в полном о том неведении со стороны окружающих. Но вдруг выяснилось, что окружающие-то о нём прекрасно осведомлены… Кай вновь возжелал провалиться сквозь землю, и вновь его желание осталось неисполненным.

– Кай, – обратился к нему ректор (впервые за всё время обучения), – Кай, мы знаем о тебе всё.

Фраза эта звучала одновременно как грозно, так и смешно. Грозность её, впрочем, и планировалась, а вот о смешном Аиль Онто и не помышлял. Не видел он кино и не читал книг того мира, который Кай однажды открыл для себя.

Кай кивнул, и во взгляде его проснулась некоторая заинтересованность. На самом деле, впрочем, заинтересованности не было и в помине. Кай уже начал понимать, что происходит. В любом случае, запланированная ректором многозначительная пауза пропала втуне.

– Кай, ты очень неглупый ученик и понимаешь, что это значит.

Кай уверенно кивнул, что вызвало озадаченность в глазах ректора и нового лица, которое вопреки вежливости до сих пор не соизволило представиться.

– Мы будем разговаривать с тобой, как с учеником Аташ Дастура, ты не против?

Кай не был против, но ответа от него не ждали. Ректор продолжал.

– Мы не видим в твоём лице вражеского агента, я очень хочу, что бы ты это понял. Мы относимся к тебе по-прежнему, как к великолепному пасынку зимы. И мне просто хотелось бы, что бы ты это знал.

Кай был циничен. Да, он был циничен, и исправить это уж ни как было нельзя. Он заметил, что ректор, с которым он разговаривает впервые в жизни, уже второй раз хвалит в его довольно, в общем-то, сомнительных успехах.

Он что, думает так меня купить? А почему бы и нет? Он верит, что я напуганный школяр, находящийся под впечатлением того, что вот он я, нахожусь в кабинете самого ректора, в святая святых. Он думает меня купить, потому что затеял какой-то таинственный разговор. Он что-то от меня хочет. Внимание, Кай, повышенное внимание!

– Я думаю, вам лучше меня известно, что Аташ Дастур препровождает людей из одного мира в другой?

О да, Каю прекрасно было об этом известно. В голове своей он не раз прокручивал тот разговор с Рустамом Тимуровичем, человеком, или не человеком, со множеством образов и имён.

Впервые к Рустаму привёл его, конечно же, Гай. Это была какая-то дача в Подмосковье – деревянный дом, классические шесть соток… Рустам Тимурович, правда, как выяснилось, ненавидел возиться в огороде, так что на заветных сотках тянулись вверх только старые кор волшебника им самим качели. Рустам любил посидеть на террасе, в окружении горшков с помидорами и цветами (которые выращивала Карина), потягивать густой, только очень густой чай за столом, накрытым клетчатой клеёночкой. В чай волшебник кидал по два кубика сахару, иногда белил его молоком. Молока в чистом виде он не признавал, утверждая, что оно по каким-то загадочным причинам вредит его здоровью. И вот как раз в тот момент, когда Рустам Тимурович намазывал на хлеб масло, чтобы потребить с очередной чашкой, на террасу поднялись Кай и Гена Иглов. Гена поздоровался, а Кай так и не сумел этого сделать (тот самый дастур, которому под тысячу лет, творящий чудеса, много чудес, глазам своим не верю!)

Рустам Тимурович кивнул в знак приветствия и отвернулся к самовару за своей спиной. Живя на даче, он всегда кипятил воду только в самоваре (правда, электрическом), по-видимому, наблюдая в этом некий загородный колорит. «Он бы поставил и обычный самовар, на шишках, но нельзя же его держать на застеклённой террасе!» – поделилась потом с Каем информацией Карина.

Рустам Тимурович налил себе воды, потом длинными цепкими пальцами ухватил чайничек с заваркой, и опрокинул себе в чашку, наверное, половину.

«Что ж, рад вас видеть, – сказал он, – вы вовремя. Хотите, я вам чайку налью? Вот с печеньем, с бутербродами, которые всегда маслом вниз, а?»

На вид Рустаму Тимуровичу Кай дал бы лет семьдесят. Это был высокий, даже когда он сидел, то казался высоким, старик с розовой лысиной на макушке, седыми волосами с боков и сзади, собранными в жиденький хвост. Рустам Тимурович был горбоносым и небритым, так что на щеках и подбородке серебрилась седая щетина.

Гена от угощения отказался, ссылаясь на то, что он, собственно, на минутку, и дел у него по горло, некогда чаи гонять. Кай за компанию тоже отказался – ему представилось неловким, что он один тут будет сидеть и потягивать с волшебником обжигающий чай, жевать печенье. Однако Рустам Тимурович усадил его рядом с собой за стол, посмотрел очень внимательным изучающим взглядом, но таким, как будто он уже видел Кая, а сейчас просто присматривается.

Гена незамедлительно распрощался и, выйдя с террасы, растаял в воздухе.

«Гена сказал, что ты хочешь стать попутчиком?» – спросил Рустам, переходя на деловой тон.

Кай кивнул.

«Что ж, отговаривать не буду, милости просим. Работа не пыльная, просто помогать таким как ты – тем, кто перешёл серыми башнями. Тебя поставим пока на подхвате, потому что тут нужно разбираться в психологии, подбирать нужные слова, чтобы человек совсем с ума не сошёл. Пока ты, конечно, не сможешь этим заниматься. У тебя нет опыта».

Он отставил чай, зашелестел какими-то распечатками перед собой, и от всей сцены повеяло вдруг формализмом – самый обычный приём на самую обычную работу. Только сидели они не в душном офисе, где вентилятор в углу бестолку трещит, не в силах разогнать жару, не за заваленном бумагами столом с несколькими телефонами, а в приятной прохладе веранды, где по стёклам ползёт подвешенный на проволоку вьюн, а за спиной потеет самовар.

«Лет через десять может быть… – в голосе Рустама Тимуровича проскользнули какие-то загадочные нотки, сообщающие, что он беззастенчиво лжёт, но Кай, впрочем, предпочёл их не заметить.– Пока же я могу только предложить тебе чисто техническую работу. Людей нужно устроить в этой новой жизни. Нужно чтобы у них было образование, была работа, крыша над головой… Значит так, в год меридиан (это наша формулировка, она означает линию башен, ту, что зажата между половинами мира) пересекают двое-пятеро человек. Как правило, это молодые люди. Это хорошо, с ними проще».

Рустам Тимурович сложил распечатки в аккуратную стопочку перед собой.

«Ты, например, пойдёшь учиться в институт. Прежде мы, конечно, кое-чему тебя научим, чтобы ты не выглядел „чайником“ и вообще, человеком со странностями. Какую бы ты науку здесь хотел освоить?»

Кай пожал плечами. Он не знал. Он вообще имел смутное представление о здешних науках.

«Что же, – задумчиво сказал Рустам, – раз ты хочешь работать со мной, то тебе потребуется знание психологии. Ну, я думаю, ещё история тебе не помешает. Так. Этим мы и займёмся. Главное, запомни вот что – что бы тебе ни внушили эти дипломированные психологи, это всё только поверхностно. Для работы с людьми им надо сочувствовать и их надо понимать. А что касается психологов, то у них проблемы похлеще тех, с которыми к ним обращаются. Это, конечно, не правило, но и не исключение».

Кай жадно ловил каждое слово, и хотя ещё не слишком понимал, о чём ему сообщают, старался запомнить. Кто знает – пройдёт время и всё это может ему пригодиться.

Кай вернулся в реальный мир.

– Да, я знаю, – сказал он ректору и его гостю.

– А что ты знаешь о трёх желаниях? – продолжал Аиль Онто.– Насколько известно мне, они полагаются каждому новообращенному?

– Трёх чудесах, – поправил Кай.

«Трёх чудесах, – поправил Рустам, – я не золотая рыбка, чтобы желания исполнять. Каждому, кто пройдёт линией меридиана полагается три чуда. Этот закон очень древний. И установлен он не мной – я всего лишь исполнитель. Тебе не дано знать, когда случиться очередное чудо, я сам тебя вызову и всё тебе скажу».

– Это не имеет значения, – сказал гость ректора, – желание, чудо, это суть формулировки. Кай, ты ученик Аташ Дастура, но ты и верный сын Аши. Так ведь?

Кай охотно кивнул, не зная ничего о том, чем ему это грозит.

– И ты преданно любишь свою Родину?