Дух Огня

Каю стало неуютно – мало ли кто ошивается в этих лесах, не зря ведь первое правило охотников гласит, что самый страшный на земле хищник – это человек…

– Ничего, пройдёмся, – сказал незнакомец, – я думаю, три драхмы меня устроит…

Кай быстро, как будто это был случайный взгляд, посмотрел на ремень нового знакомого. Он ожидал там увидеть оружие – охотничий нож или гладис – короткий меч, который был в ходу у лесной братии, но ничего не обнаружил, и это ему не понравилось. Охотник без оружия – это не охотник. А значит, где-то неподалёку у него либо лагерь, где он всё и оставил, либо он тут не один, что плохо. Всякие люди бывают, и Каю вовсе не улыбалось столкнуться с целой шайкой, которая не ровен час, решит устроить над ним самосуд. Конечно, у человека был ещё топорик, но эта игрушка в расчет не шла. Впрочем, игрушка, не игрушка, а убить ей вполне можно…

Надо бы быть поаккуратнее и не поворачиваться к нему спиной, решил Кай, так будет безопаснее. А ещё надо быстрее найти Лоя – вдвоём они вполне с ним справятся, если что-нибудь пойдёт не так.

– Хорошо. Если ты хочешь, пойдём в город. Но может, тут сочтёмся – у меня есть кинжал, он стоит драхму… Ну, и мы поймали кой-кого… Наберётся, я думаю…

На самом деле Кай думал, что последствия не стоили такого шума – ничего же не стряслось, в конце концов. К тому же ещё надо разобраться со степенью его вины. Это ведь скорее просто несчастный случай…

Человек хмыкнул.

– Мне нужны деньги.

Кай покорно кивнул – деньги, так деньги, вопросов нет. Вот только он вовсе не горел желанием тащиться сейчас обратно, когда ещё так жив охотничий азарт и когда у него из-под носа ускользнула встреченная впервые за долгие месяцы гарпия. А ещё ему, конечно, не хотелось бы, чтобы кто-то узнал о его проступке, потому как в Академии его непременно настигнет наказание, а у него там и так проблемы с учёбой. Одним словом, всё сложилось очень уж неудачно и так не кстати…

Впрочем, могло ли это быть кстати?

– Пошли, где там твои друзья, захватим их и пойдём.

У Кая вдруг мелькнула надежда, что, может, у Лоя найдутся эти треклятые драхмы, тогда можно будет рассчитаться прямо здесь. Но это вряд ли – тут же одёрнул он себя. Так же как и Кай, Лой с собой на охоту денег не таскал… Да у него такой суммы в принципе быть не может – добавил про себя Кай. Деньги у него долго не задерживаются.

Он положил в колчан выпущенную стрелу и бросил последний тоскливый взгляд туда, где ещё пару минут назад сидела гарпия. Да, теперь ему придётся менять насиженное место. Сюда гарпии, скорее всего, больше не сунутся.

Незнакомец, морщась, опустил рукав кожаной куртки, и они пошли туда, где прятался в своём убежище Лой.

Лес был большим – он тянулся вдоль гор, образуя вместе с ними почти правильное кольцо вокруг огромного плато. Пожалуй, предгорья были самым красивым местом во всём обитаемом мире. Почти всё плато покрывала сухая равнина, устланная только прелой травой и пылью, где не было ни лесов, ни рощ. Реки здесь были малы и неполноводны, за исключением одной, впадающей где-то в центре равнины в обширное – до самого горизонта – озеро. Там тоже должно быть красиво – думал Кай – пахнет свежестью и озёрной водой, чайки летают над прибрежными скалами, и плачут, как здесь плачут в вышине гарпии, а на берегу раскинулись цветущие виноградники. Он никогда в жизни там не был и, в общем-то, не предполагалось, что когда-нибудь побывает. Для Лойя это было вполне реальным, потому что он был сыном ветра, а Каю – всего лишь пасынку зимы, пришедшему из-за Гиперборейских гор – это не светило.

Но, если хорошо подумать, он вовсе и не стремился туда. Прежде – да, это была его мечта, так что лет в двенадцать он даже мечтал удрать туда с каким-нибудь караваном. Это было, конечно же, простым мальчишеством и очень скоро он избавился от таких идей. Но не взросление, позволяющее принимать реальность такой, какая она есть, повлияло на него, а то, что ему открылся новый, удивительный и шокирующий мир. Именно он перевернул в Кае всё с ног на голову, или может наоборот, вернул на свои места.

Впрочем, всё это сейчас не важно – важно то, что пару минут назад он чуть не убил человека…

Но ведь не убил же, – зло подумал Кай, – почему меня должна мучить совесть, в конце концов, он сам передо мной выскочил, и я просто не мог с этим ничего поделать. К тому же он испортил мне всю охоту, почему ему необходимо было лезть туда именно в этот момент? Что, его кто-то звал что ли?

Его вновь охватила ярость на внезапную помеху, на то, что вышло всё так несправедливо… В конце концов, я заслужил этой добычи, я терпел столько дней, недель и месяцев, что просто должен был подстрелить эту гарпию.

Аспидов сын! – выругался Кай.

И, тем не менее, всё получилось именно так, как получилось, и качать права было уже поздно.

Кай подумал, каким же дураком он себя почувствует, если сейчас застанет Лоя с подстреленной гарпией, празднующего свою маленькую победу. И что он ему скажет? Очень рад за тебя, но у меня проблема, я думал, что стреляю в гарпию, а выстрелил в этого вот человека, и теперь нам нужно немедленно возвращаться в город, потому что я должен выплатить ему компенсацию…

И они, конечно же, пойдут – Лой не устоит перед тем, чтобы немедленно вернуться и похвастаться всем своей добычей. Да, а он, Кай, великий охотник, проведший в тире столько времени, окажется в луже.

Конечно, зависть, это не самое лучшее чувство. В общем-то, это и вовсе не хорошее чувство, если выходит за рамки здорового соперничества, но Кай ничего не мог с собой поделать. Он был раздосадован, обижен и зол.

Поэтому он даже обрадовался, когда обнаружил Лоя, всё так же лежащим в своей засаде.

Ветки цветущих акаций и поднявшихся на тонком слое грунта пышные папоротники скрывали его почти целиком, но Кай почему-то сразу понял, что Лой самым бессовестным образом дрых, мирно при этом посапывая. Ну прямо-таки настоящая идиллия…

Кай тихо подобрался к нему сзади и, даже не смущаясь присутствием постороннего человека, заорал хриплым басом.

– Подъём, чёрт! Быстро встал!

На Лоя было любо-дорого посмотреть. Он вздрогнул и быстро вскочил на ноги, тараща испуганные сонные глаза и пытаясь отмахнуться от полезших ему в лицо веток. В руках его был разряженный самострел, которым он целил Каю куда-то в правую руку.

– Ты чего? – ошалело прошептал он, когда не только увидел, но и узнал его.– Какого аспида ты тут орёшь? Охоту испортишь, баран.

Кай оглянулся по сторонам озабоченным взглядом. У самого у него нервы здорово пошаливали, и отсюда возникла потребность вдруг шутить и кривляться.

– Охоту? Какую охоту? На кого это ты тут охотишься? Никак на прекрасных нимф в сладком сне, а?

Лой равнодушно-устало пожал плечами, как бы отмахиваясь таким образом от его шуток. Он явно не жалел, что прикорнул немного, и тем более его это нисколько не смущало.

Но тут Лой увидел кое-кого ещё, что тут же окончательно выдуло сон из его головы.

– Здоро́во, – сказал он неуверенно.

То ли охотник, то ли аспид его знает кто такой (А может, он сектант какой-нибудь? – подумал Кай.– Всякое ведь можно встретить здесь чудо…) мрачно кивнул головой в знак приветствия.

– Меня зовут Валтасар, – вдруг представился он.

– Эммм, – протянул Лой, погружаясь в лёгкую задумчивость, – очень приятно, чем обязаны?

– Мне бы хотелось попасть в Ашу. Твой друг вызвался меня проводить.

– Да ладно? – Лой покосился на Кая, – вызвался… Это потому что ты ранен? У тебя кровь на руке, кстати, какое животное тебя так?

– Лой, это я виноват… Стрела, ты понимаешь…

Лой посмотрел сначала на Кая, потом на Валтасара и тут же всё понял.

– Кай, я был не прав. Прости. Ты не баран. Ты осёл.

Кай смолчал.

– Мы бы конечно с радостью, – сказал Лой Валтасару, и в голосе его послышалось лёгкое раздражение.– Но у нас есть свои дела. Если хочешь, можешь подождать – завтра с утра мы как раз собирались вернуться…

Во вроде бы безобидных словах Лойя чётко читался намёк – иди-ка лучше своей дорогой. Не надоедай.

Валтасар это почувствовал, и на лицо его легла тень.

– Если вы научитесь отличать людей от животных и не стрелять, когда этого не нужно делать, вы можете возвращаться назад тогда, когда вам заблагорассудится. А пока вы этого не умеете, умейте хотя бы отвечать за свои поступки.

Лицо Валтасара ещё более помрачнело.

– Что ж, все добродетели делятся на три части – благие мысли, благие слова и благие дела. Ты, Кай, я вижу, решил из меня сделать праведника.

Кай не был так силён в знании добродетелей, как Лой, потому только горестно вздохнул. Иногда ему казалось, что Лой, который был и успешнее его в учёбе и превосходил в родословной, считает себя старшим братом. Кая это злило. Старших над собой он терпеть не мог.

Валтасар скрестил руки на груди.

Лой тяжело вздохнул и попросил Валтасара показать рану. Тот закатал рукав, и сын ветра презрительно хмыкнул.

– Это же царапина, – врать сын ветра умел и делал это порой с явным удовольствием.– Хорошая такая царапина – в чём проблема, я не понимаю?

– Я могу решить этот вопрос с вашим ректором, – запросто приступил к угрозам их новый знакомый.

Кай с Лоем переглянулись.

– Делать благие дела – признак верного бехдина, – мрачно сказал Лой.

На этом вопрос был исчерпан. Лой, впрочем, долго ещё ворчал, но в целом это было в его манере. Они собрали вещи, перекусили, сидя на вещевых мешках (кроме гарпий для прокорма они ловили самую разную живность, и в этот раз им повезло поймать в силки кролика и пару уток, что в изобилии плавали в верхнем озере – это полтора километра в сторону гор).

Валтасар вёл себя спокойно, перевязать царапину – хотя это было значительным преуменьшением, ранка оказалась довольно глубокой, а к вечеру по руке расползлась опухоль – отказался. Кай не переставал вполглаза наблюдать за ним – неожиданный попутчик ему не нравился. В нём было что-то мрачное, потому что он всё время молчал, а на вопросы отвечал либо коротко, отрывисто, либо кивками. Если бы он ещё оглядывался по сторонам, хотя бы иногда, украдкой, то Кай непременно пришёл бы к выводу, что незнакомец здесь не один и где-то поблизости целая шайка. Но ничего не было. Он наблюдал только за костром, где пламя ласкало поленья, потом за углями, в которых запекался их обед.

Кай утратил последнюю надежду понять, кто же такой этот Валтасар. Хотя, не исключено, ему вовсе и не надо этого понимать. Главное просто добраться с ним быстрее до Аша, расплатиться, а потом пусть идёт своей дорогой. Вычеркнуть его из памяти, как неприятный инцидент. Эта мысль показалась заманчивой, и Кай решил ни над чем не задумываться, а сделать всё именно таким образом.

После обеда они с Лоем собрали все выставленные силки и ловушки, затушили самым тщательным образом костёр. Лесной пожар был бы им обоим очень некстати, а потому они натаскали воды из ближайшего пруда – благо таких тут вообще было немало. Скалы очень медленно ползли вверх, и часто в разломах и просто углублениях скапливалась ледниковая вода, стекающая вниз множеством ручьёв.

Затем они двинулись в путь. До города Аша было действительно два дня пути, но в принципе это не имело ни для Кая, ни для Лоя особенного значения. Они отдыхали от душных давящих академских стен. После таких вылазок в лес эти стены даже не казались такими уж душными и давящими, что шло только в плюс. Путь их шёл под незначительным уклоном, но это не было заметно глазу – местность казалась просто неровной от торчавших из земли скал, корявых их обломков, и множества углублений и рощ там, где толщина грунта это позволяла.

Они двигались достаточно резво – путь куда-либо вообще кажется значительно более длинным, чем возвращение назад, но на этот раз Лой действительно взял просто-таки спринтерский темп. За день он прошли почти столько же, сколько раньше преодолевали за полтора. Ну, или за один и одну третью. Сначала Каю хотелось урезонить его, но потом он заметил измученное лицо Валтасара и тоже зашагал веселее. Ему не хотелось доставлять больше страданий человеку, которого, как ни крути, он всё-таки подстрелил. Просто ему хотелось со всем этим покончить скорее. К тому же ночь приближалась… и опять же – разные люди разгуливают в предгорьях, ох разные… А их попутчик вовсе не выглядел добродушным охотником на лис или уток.

А может далеко не всё так плохо, – подумал Кай, – может это действительно не охотник за утками, а охотник за жизненными удовольствиями? И в самом деле – люди из предгорий охотно тянулись вниз, на равнину, где была настоящая цивилизация, где можно было при наличии денег отдохнуть так, как нереально это было сделать в неприветливых предгорьях… Что ж, в идее этой было здравое зерно…

За весь день они сделали три привала, а потом на скалы опустилась ночь. Как всегда это заняло минут пятнадцать. Сначала небо стало стремительно темнеть, а потом горизонт заполыхал закатом – ярко-красным, с золотым отливом. Словно яркая вспышка пламени прокатилась по небу, но вскоре всё погасло, и над миром заблестели ледышки звёзд.

На ночь Лой определил устроиться между трёх могучих сосен, уходящих кронами высоко в ночную синеву, где землю покрывало мягкое полотно мха. Небольшой пятачок в центре полянки от него, впрочем, был очищен. Сын ветра и пасынок зимы натаскали камней, после чего ими был разведён костёр. Ночью в этой части скал почти никогда не бывало холодно, напротив, они отличались ласковой теплотой, да и хищники здесь практически не встречались. Но разве можно отказать себе в удовольствии заснуть под слабый треск поленьев и прыгающего на них огня. К тому же им обоим было от этого спокойней. Те же ли чувства испытывал Валтасар – неизвестно, поскольку сам он об этом не высказывался.

Поужинав остатками кролика, запив всё отваром из собранных листьев они, наконец, улеглись спать.

Кай ещё спросил у Валтасара как там его рука, но тот лишь огрызнулся в ответ, и стало ясно, что без особой необходимости его лучше не трогать. Ни плащ-палатки, ни чего-либо ещё у Валтасара не было, а потому он просто положил под голову свёрнутую в кулёк куртку и так заснул.

А вот Кай заснуть не мог долго.

Он лежал на спине, устремив взгляд в чистое ночное небо, синее, как купол Софейской Базилики. На нём не было видно ни единого тёмного размытого пятна облаков, и звёзды мерцали, как самоцветы.

На западе Кай увидел спрятавшуюся за кронами почти полную луну, называемую Необеей, где видны были следы от ног богов. Луна была тоже синей и холодной, так что Кай сразу почему-то вспомнил, как в детстве мучался вопросом – как жители верхнего мира могут ходить по ней, не застудив ног. Тогда он, кажется, решил, что они шьют себе сапоги из шкуры яков. Впрочем, сейчас Кай уже не очень верил легендам – во всяком случае, части из них.

Заснул он с мыслью, что скоро со скорбного лика луны полностью сойдёт земная тень и тогда она предстанет пред миром во всей красе.

То будет ночь полнолуния.

ГЛАВА 2. Переход

Разбудил Кая кто-то настойчиво трясущий его за плечо.

Кай открыл глаза, но увидел перед собой лишь темноту. Тогда он перекатился на спину, и на фоне уже начавшего светлеть неба увидел тёмный силуэт. Впрочем, было уже достаточно светло, чтобы ничего не терялось за призрачными тенями, и он почти сразу разглядел в силуэте завёрнутого в плащ Гая.

Кай резко поднялся на локтях и бросил встревоженный взгляд на своих попутчиков.

– Спят как барсуки, – шёпотом сообщил Гай – сын земли.

– Ты чего? Что тебе надо?

Сын земли выпрямился и посмотрел на Кая сверху со строгим покровительством.

– Разговор есть. Пошли, отойдём, а то этих разбудим.

И он, не вдаваясь в подробности, скрылся за стволами сосен. Кай протёр лицо ладонями, вылез из плащ-палатки, ёжась от утренней прохлады, захватил с собой куртку и устремился вслед за попутчиком.

Гай дожидался его у склонённых к земле ветвей высокой чёрной ели.

Он остановился перед сыном земли, напяливая куртку.

– В чём дело? Как ты меня нашёл?

Гай скромно пожал плечами.

– Работа такая.

Второй вопрос действительно был глупым – попутчики, когда им надо, находят всех и везде. Он ведь и сам был попутчиком, хотя только начал постигать премудрости этого дела. Но вот второй вопрос оказался открытым – зачем это он вдруг мог понадобиться Гаю ни свет ни заря?

Тот неуверенно потоптался на месте, но почувствовав нетерпение Кая всё-таки начал.

– Рустам Тимурович просил тебе пока не говорить об одной вещи, ну… – он замялся.– Ты знаешь, я думаю, раз уж ты с нами, то должен знать… Имеешь право. Дело в том…

– В чём? – автоматически сказал Кай.

– Видишь ли… Есть версия, что кто-то проходит серыми башнями без нашего контроля.

Кай весь превратился в слух – все, что касалось перехода и серых башен его всегда интересовало. Ну, или, во всяком случае, те полгода, что этот новый мир открылся его глазам.

– Ну и?..

– Но тут не всё так просто… Знаешь что, давай-ка поговорим в другом месте.

– Там что ли? – многозначительно спросил Кай.– А если Лой проснётся, а меня нигде рядом не будет – как я потом это всё объясню? Что я сомнамбула и гуляю во сне?

– Никто не проснётся, ни Лой, ни этот ваш новый знакомый. Я об этом позаботился.

Кай успел удивиться, что попутчик так быстро оценил ситуацию и уже знает о Валтасаре, но потом подумал, что ничего удивительного в этом нет. Вот Рустам Тимурович – тот откалывает по-настоящему сумасшедшие штучки.

Онс вздохнул.

– Ну ладно, пойдём.

Попутчик кивнул безо всякого интереса на лице, и Кай не смог интерпретировать это его выражение.

– Идём, – сказал он.

И они пошли.

Кай запрокинул голову, раскинул в сторону руки, представил что летит. В этом приёме не было никакой необходимости – только ему самому было от этого как-то проще. Как будто уходит он сам, а не серые башни затягивают его с непреодолимой силой.

Мир загудел, задышал беззвучно – Кай чувствовал каждым миллиметром своего тела этот гул и это протяжное дыхание, точно воздух набухал и истончался вокруг, позабыв как-то сразу всю институтскую физику. Он был плотен и в то же время прозрачен, иллюзорен… Он затягивал в себя.

Он затягивал Кая и всё вокруг. Тугая перепонка между реальностью и тем, чему Кай не мог подобрать названия, лопнула, взвыл рядом с ним сильнейший вихрь, но видно было, что ни одна веточка вокруг не шелохнётся от этого шквального ветра. Потому что он существовал только для двоих попутчиков. Ветер загрохотал по скалам и оторвал Кая от земли, словно ледяная колесница, словно что-то очень знакомое, но давным-давно забытое. Он полетел вперёд и вверх с такой скоростью, что мир вокруг растаял, оставив лишь вдали горные склоны и могучие серые башни на них. Для других, если бы нашёлся в скалах поражённый зритель, Кай растворился в воздухе, но на самом деле мчался стремительно через весь обитаемый мир, через всё плато туда, где башни своими шпилями царапали лазурь небосвода.

Ему казалось, что безумные снежные кони несут его, и ледяной ужас прокатывается свинцовым шаром от головы до самых кончиков пальцев ног. И ледяное дыхание рядом. И ночь. Словно всё это было уже однажды.

Но вот он достиг цели – серая башня налетела на него, как гарпия на добычу, и на короткое мгновение Кай увидел перед глазами покрытые слоем льда каменные блоки. Он заорал от ужаса – Каю ещё не удавалось ни разу сдержать крик – ему казалось, что сейчас он разобьётся о камни, и страх этот не было возможности вывести ни чем – ни время, ни привычка не были над ним властны.

Но он не разбился. Камни превратились в серую пелену в самый последний момент, и мир вокруг просто погас.

А потом кто-то с силой стиснул его плечо.

Кай почувствовал, как ноги коснулись земли, холод обдал лицо и руки. Он моргнул, мотнул головой, пытаясь прогнать темноту в глазах.

– Тут и правда темно, – хрипло сказал Гай, отпуская его плечо.– Лампочку вывернули.

Голос отразился от стен, и он понял, что находится в подъезде Гаева дома. Каким-то невероятным образом попутчикам удавалось уходить именно туда, куда было необходимо. Пока Кай не овладел этим искусством, путь ему настраивал рату, да и, откровенно говоря, он не думал, что самому ему это когда-нибудь удастся. Ученик из него получился из рук вон плохой.

– Сейчас, – Гай принялся рыться в карманах, что было ясно по звуку, – куда же… а, вот!

В подъезде щёлкнуло и дверь квартиры Гены Иглова, которым был в этой жизни попутчик Гай, осветилась белым кружком света.– Подержи, – он вручил Каю фонарик и принялся тормошить карманы кожаной куртки в поисках ключей.

Сам Кай оказался в толстой «аляске» синего цвета и вязанной лыжной шапочке. Здесь же зима, вспомнилось ему, поэтому и одежда такая. Да, на дворе, а если быть точным, на маленьком московском дворике стояла холодная, трещащая от мороза зима. Мир не любил, когда люди гуляют как по бульвару между его частями, но более всего он, по-видимому, не терпел проникновения любых предметов. Потому они претерпевали изменения согласно внешним условиям или заменялись аналогами при переходе. Менялись и сами люди. Исчез у Кая бронзовый загар – кожа стала даже не смуглой – просто белой, потяжелели черты лица, посветлели волосы, а глаза из карих стали почему-то пепельно-серыми.

Но вот связка ключей звякнула в руках Гены, и он отпер свою квартиру.

– Уроды, – первым долгом сообщил попутчик, когда переступил порог.– Постоянно то вывернут, то разобьют. Мелкая шпана какая-то тут шастает…

Кай вошёл следом и закрыл за собой дверь. Ему вдруг вспомнилось, как он в первый раз полгода назад попал сюда.

«Я такого места никогда не видел», сказал он тогда, оглянувшись.

«Повезло тебе, – безо всякого выражения отозвался Гена и Кай в первый раз не понял, что он имеет в виду.– Ну что же, – он захлопнул дверь, и холод подъезда отрезало как ножом, – как говорится – милости прошу к нашему шалашу».

«Ничего себе шалаш, – искренне поразился Кай».

«Да ну тебя, это такое выражение. Образное».

Тот день был днём рождения Толика – другого попутчика, так что Кай попал сразу «с корабля на бал». Теперь это двойной день рождения. Потому что тогда Кай родился для этой жизни.

«Здесь меня зовут Гена, и не думай даже называть меня Гуном или что-нибудь говорить про Ашу… Потом из психушки тебя доставать замаешься. Фамилия Иглов. Отчество – Викторович. Ты… ну, для начала… Саня Ленин, – Гун почему-то фыркнул.– Если с кем-нибудь столкнёшься, разговоров не заводи – ты будешь очень замкнутый и необщительный, усёк?»

«Что сделал? – растерялся Кай».

«Усёк», значит «понял». Понял?»

«Усёк».

«Молодец, быстро схватываешь. Тебя и Рустам Тимурович хвалил».

«А Рустам Тимурович это кто? – спросил Кай, который тогда чувствовал себя как во сне, и поражался какой это сон реальный и необычный. Впрочем, он уже тогда знал, что не спит, но ещё не хотел с этим соглашаться. На это ему нужно было хотя бы какое-то время».

«А Рустам Тимурович, это… ну, как тебе сказать… Он знает всё. Он тебе поможет тут освоиться, устроиться как-то на первое время».

«Не нужно, – запротестовал вежливый Кай, которого такая забота, честно говоря, немного испугала.– Я тут всё равно надолго не задержусь».

«Открою тебе глаза на страшную истину, – вздохнул тогда Гена, – ты думаешь, что сам научился „уходить“, а это не так. Мир тебя выталкивает. Ты вырастаешь из него, тебе становиться тесно в нём. Мир как операционная система, которая не справляется со слишком много весящей программой. Программа – это ты, и твой мир уже не может тебя переварить, он тебя не вмещает».

Кай не знал тогда, что такое программа и операционная система и потому великий изобразительный талант Гены лишь потряс воздух. Кай уловил только одно слово – «тесно»…

«А почему? – спросил он».

«А по кочану, – безразлично ответил Гена, – не знаю. Спросишь у Рустама Тимуровича. Мне все эти тайны мироздания до лампочки».

«Что такое лампочка? – спросил не в меру любопытный в тот день Кай»…

Тогда в Москве было лето, часы с маятником на стене показывали полдень, и солнце нещадно жгло гигантский город. Жар опускался сверху, пыль поднималась от земли и люди задыхались, исходили потом в пробках по дороге загород.

Гена скорчил мученическую мину.

«Ну, как с тобой разговаривать? – посетовал он. Встал, подошёл к торшеру, вывернул из него лампочку, продемонстрировал Каю.– Вот, пожалуйста – лампочка Ильича».

«Ух ты, – восхитился Кай, которому лампочка напомнила колбу в химических лабораториях Академии, – а что она делает?»

«Горит, – мрачно сообщил Гена, – ладно, забудь…»

Но Кай почему-то не забыл. Наоборот – воспоминание необычайно ярко полыхнуло в голове. Как будто это было вчера. Или минуту назад. Очень непростую минуту, ушедшую на тяжёлые раздумья. И главное, всё здесь было как тогда. В квартирах у холостяков никогда ничего не меняется. Всегда здесь царит некий упорядоченный беспорядок, если конечно хозяин непедантичен. Может быть, Кай и не был опытен в таких вопросах, чтобы судить (сам-то он всю сознательную жизнь прожил в общежитиях Академии, где за порядком следил суровый, похожий на мумию комендант), но он так думал.