Эликсир счастья, или Тридцать пять веселых историй, рассказанных бизнесменом

– Да, мои глажа нравятшя людям, но любят меня – жа доброту! – дьявольски улыбнулась старушка, и я, приветливый, получил первое предупреждение в виде железного оскала. Что-то мне подсказывало: если тебе улыбается удача, но при этом левый угол рта у нее подергивается, то задумайся, а удача ли это?

– Если человек в возрасте сохранил красоту глаз, то это является страшной силой и, по слухам, ее использование скоро запретят международной конвенцией, как оружие массового поражения! – продолжал атаковать я.

Голливудская улыбка заселяющегося постепенно таяла, как снежок в детской ладошке. Роль пригоршни в этой метафоре заняли гипнотизирующие поучения по проживанию, которые наэлектризованная бабушка бодро изложила, не предложив гостю ни присесть, ни разуться. Таинственные директивы, врученные мне, накрыли не мягко, а как чумовой вулкан Грохатау с фартового острова Пепельдельбашка. Какие уж тут чарующие улыбки и изысканные реверансы, судите сами.

Инструкция в пунктах и подпунктах по проживанию в квартире бабы Любы (мол, встречаю тепло и провожаю горячо. Настолько горячо, что задница от пинков может загореться) :

– Отбой до одиннадцати вечера. В 23—00 дверь запирается на чугунный засов, а рельефные уши бабули закладываются бирушами военного образца. (На благо вашей же безопасности!)

– Энергичных молоденьких танцовщиц не заманивать! (Во избежание плясок с обваливанием штукатурки.)

– Долгожданных друзей не приглашать! (Во избежание глубокого изучения географических карт Курил и Выпивал.)

– Волшебная уборка раз в неделю. (Во избежание домашних паразитов.)

– Не забывать выключать свет! (Во избежание растрат.)

– Комнату не проветривать! (Дабы не сквозило.)

– Громко не разговаривать! (Дабы не беспокоить соседей.)

– Заботливо следить за газовой плитой (во избежание фееричного пожара) и водой (во избежание шального потопа).

Стало ясно, что здесь нельзя держать хвост по ветру во время урагана, а то легко можно оказаться там, куда совсем не собирался попасть! Зато тут разрешалось есть, спать, умываться и просто дышать воздухом. Если хочешь выжить, то надейся исключительно на свою обходительность, учтивость и галантность. Мне было дано время ретироваться, но я, взглянув на белую дерматиновую громадину и не имея опыта, наивно упустил этот козырный момент, ощутив задними нервными окончаниями, что здесь будет интересно! Главный орган у человека – его задница. Во всем принимает участие – в лечении, учении, воспитании, но главный ее профиль – поиск приключения!

– Шоглашен?! – кивнула бескомпромиссная старушка удовлетворенно, как присяжная заседательница в хозяйственном суде.

Подопытный кролик, взвесив все, ставшее ему известным, принял решение о заселении. Ведь человек не только кузнец собственного счастья, но и подмастерье, горн, меха, наковальня и молот!

В конце концов, закупорки, застои в организме старушки и черный волос, торчащий над ее верхней губой, не помеха! Да и решительно отправить в незабываемую черепно-мозговую коробушку ласковое слово об омолаживающих стволовых клетках консультант был уже готов! Подобно тому, как рыбу надо мерить, не принимая в расчет головы и хвоста, так и ее надо рассматривать, не обращая внимания на прическу и башмаки!

Теперь наступила пора осмотреться. И уже следующим вечером я, как сват, начал с интерьера и экстерьера бабушки. Да уж, года берут свое. Точнее то, что они своим считают. Будем говорить, как есть: здесь они загребли все без разбора!

Приглядевшись повнимательнее, прислушался к своим внутренним ощущениям и поставил перспективный диагноз:

– Курносенькой необходимо подлечить оставшийся стожок волос отваром крапивы (дабы расческа могла еще пригодиться для вечернего и утреннего туалета).

– Даже человека-осу можно расположить к себе, проявляя благородство, ум и внимательность (дабы иногда приходить позже и не слышать грубых звуков потерянной дикции).

– Экономной злючке следовало бы провести сеанс лечебной психиатрии добром (дабы направить ее внимание не на концепцию нашего проживания, а на светлую и духовную сторону ее существования). Ведь как говаривал один из моих любимых поэтов Э. Асадов:

«Красоту увидеть в некрасивом, разглядеть в ручьях разливы рек… Кто умеет в буднях быть счастливым – тот и впрямь счастливый человек!..»

– Мне нужно перечитать заметки о том, как лечат старческий маразм и сохраняют фигуру в некоторых племенах Африки (применяя исключительно клизму).

– Узнать, может ли она ощущать присутствие человека своей спиной и находить людей в темноте наощупь (дабы исключить мысли о ее экстрасенсорных способностях).

– Аккуратно поинтересоваться, имеет ли дама привычку кусаться своими железными зубами (дабы исключить травмы). Ведь, если у нее возникнет глобальный вопрос, который ею будет поставлен ребром, то к нему (ребру или вопросу) лучше не приближаться. Если упадет, то и придавить сможет!

Бабуся посадила меня за ладный стол, и мы испили по стакану горячего грузинского чая, типа выкурили трубку мира, как у индейцев. На протяжении всего грациозного ритуала в граненом стакане регулярно отражался блеск ее сканирующих глаз. Светски беседуя, она уточнила, не храплю ли я. Ответ был уклончив:

– Бывает. Храплю негромко, преимущественно во время сна, так что особых неудобств не доставлю!

Барышня рассказывала, как ее – паву – до сих пор обхаживают мужчины и что ранее ее безумно любил последний муж-долгожитель. Я предположил, что, вероятнее всего, год семейной жизни с такой «черемухой» засчитывается за два года. А если еще и детей не меньше трех, то за три. Если гренадер в юбке – теща – проживала на одной жилплощади с мужиком, то за полновесных четыре года. Вещунья была блондинкой, поэтому еще один годок накидывается, в итоге год засчитывается за пять лет. Так что при хорошем раскладе перевалить за столетний рубеж муженьку не составило никакого труда!

Праздник заселения фрау решила отметить втроем. К ужину собрались: наша марфапосадница, мой сокомнатник Игорек и ваш покорный слуга. Сосед постоянно посмеивался, причем без причины. Думаю, его смех был признаком того, что основание для веселия есть, но оно скрыто настолько глубоко, что сам человек о нем даже не догадывается.

Я откуда-то почувствовал: это дружелюбие со стороны бабуси – наиредчайший случай, и здесь просто случилось благодушное настроение. Видно так вдруг захотелось кого-нибудь простить от всей души, обнять горячо и к сердцу прижать. Но как назло врагов на расстоянии вытянутых рук обнаружить не удалось! Рядом оказались только мы. Баба Люба была вне себя от счастья: в ее скромную жизнь понеслись гении чистой красоты – финансовые потоки. На радостях она приготовила праздничную лоханку с варевом из тыквы, морковки, лука и еще какой-то мягкой ботвы. Смешав все компоненты по-французски в темно-желтую массу, представительница прекрасного пола осталась довольна: твердое ей жевать не рекомендовалось. Конечно, старушенция не могла знать, что запах лука с вареной морковью многие не переносят с раннего детства, и даже легкое упоминание об этих галльских деликатесах пробуждает во мне не лучшие рефлексы. Но манна небесная валилась слишком большими комами. Что делать? Не обижать же землячку из-за такой мелочи? Начиная понимать нервный смех Игоря и чувствуя попадание мимо цели, я осторожно теребил ложку на хлебосольном столе. Повариха щебетала, нахваливая царственное варево – этот результат умышленной провокации, направленный на то, чтобы пищепродукт сам себя опозорил в глазах сторонней аудитории.

С первого взгляда стало ясно, что это – одна звезда по классификации Мишлен. Буйство фантазии оформителя (туда была заброшена веточка петрушки и агрессивно воткнуты перья зеленого лука) – воплощение мечты хозяйки о красивой жизни. Услада для души и желудка проживающих.

– Тюря-жатируха, – пояснила дочь Евы, – дореволюшионное рушкое блюдо из катышков муки (эдакая аналогия куш-куша), перетертых овощей, жаваренных на том, што было под рукой, чаще вшего на воде. Деликатешом моя тюря-жатируха не шчитаетшя, но… хорошая, годная еда. Не для тех, кто на диете шидит, но и майонежа там нет!

Энергичная повариха творчески подошла к процессу и переосмыслила рецепт: «В решепте было одно, но я вот тут шлегка изменила, кой-чего у меня не было, а в магазин лень бежать, но даже лучше получилошь!»

Чтобы не обидеть хозяйку, мы поочередно изображали на лицах: «подавился слюной», «сижу голодный, а тут такое», «истекаю желудочным соком». Но уже через минуту мои глаза подернулись чувственной поволокой и я с ужасом ощутил, что естественная реакция организма на запах уже подкрадывается на цыпочках… Видимо, бабка строго соблюдала первое правило диеты: если это вкусно, значит, это вредно!

Игорек ранее рассказывал, что помимо всего отягчающего из вышеперечисленного, улыбчатая мадам обладала таинственным для нас свойством: на две-три минуты застывать в какой-либо топовой позе. Например, в этюде:

«æèçíåííîé ðàäîñòè» – активной и вместе с тем сосредоточенной готовности к действию (это когда у раздувшейся лягушки

«ква!» получается громко, а толку никакого);

«ñ÷àñòüÿ» – обычно после установки градусника, в позиции той самой морковки, которую судьба держит перед носом человека, заставляя пробегать дистанцию длиною в жизнь;

«óäîâîëüñòâèÿ» – расслабленной стойке, когда молодка понимает, что жизнь – это не так уж плохо, если знаешь – где. И если знаешь – с кем. И если знаешь – как. А если ничего не знаешь, то жизнь совсем хороша!

Вот и тогда ее чуткие ноздри дивного парфюмера втянули сложный запах кастрюли, и она от удовольствия закрыла искрящиеся глаза, наверное, представившие всю пользу от съеденного с последующим походом в близлежащую парикмахерскую, где ей сделают вызывающее трехполосное квадратно-гнездовое «мелирование» волос.

Сосед намекнул на то, что улучшает аппетит:

– Согласитесь, ну не прекрасно ли умственной отвагой у Архимеда изречение, что утяжеленность нежной влагой приносит в жизни облегчение?

Надо было как-то прервать состояние общего оцепенения в надежде на то, что пестунья добродушно заохает и извлечет-таки какой-нибудь перебродивший грузинский напиток «Тархун» из своих закромов.

– Што? И помышлы, мечты и упования штановятся живей от выпивания? – насторожилась баба Люба.

– Ну, что вы! Дайте мне точку опоры и я произнесу тост! Исключительно для лучшего проталкивания кашки! – пикировал Игорек.

– Вожможно, моя природная шкромношть и не пожволяет до конца быть правдивой, но… Никаких винных паров! – бабуля талантливо состроила идеальное соотношение кривизны бровей, зубов и формы ушей, демонстрируя категоричное «нет».

В тот самый момент, когда она после возражения вернулась к позе «жизненной радости» и засунула первую ложку в свой блеснувший металлом зев, раздался звонок в дверь. Нам повезло. Пришла соседка и позвала ее на пару минут. Как кстати! В этот день наша хозяюшка торжествовала – она самореализовывалась. И с видом «красивая походка в прическе не нуждается», отправилась в коридор… Две женщины, собравшиеся на ограниченном пространстве лестничной клетки и обсуждающие цены в магазинах, на что это обычно похоже? На базар? Нет, на стихийное бедствие. Но не для нас! Секунды было достаточно для того, чтобы я рванул к туалету. Тут же в дверь клозета кто-то начал ломиться. «Бабка просекла ситуацию», – ошпарила меня догадка, и я эмоционально дернул рычаг бочка…

– Леха, пусти, мне срочно! – стонал второй опекаемый под дверью. Я глянул вниз – компромат исчез. Запустил товарища…

– Что за варево! О-о-о… Это – благовоние бомжа, фаршированного тухлой рыбой! – прошептал он, выбрасывая вслед за мной свою порцию. В тот момент потребитель узрел в соседе единомышленника. Мы мысленно пожали друг другу руки и вернулись к столу.

Когда бабуля вернулась, то увидела две пустые тарелки и два невинных безбрежных взгляда: с видом мальчиков из церковного хора мы облизывали свои ложки. Она просияла улыбкой Джоконды – что-то вроде усмешки жены, смотрящей утром на мужа, который вчера приплелся вусмерть пьяный после получки и еще не шарил по карманам в поисках денег на опохмелку. Гуси лапчатые попытались сигануть, поблагодарив за угощение. А ведь я знал: лицемерие до добра не доведет… Не тут-то было! Преградив пути отхода позой нападения, бабуля силком усадила нас за стол и, думая, что робкие ребята просто стесняются, щедро положила половником в наши емкости роскошной добавки!

Игорек среагировал сразу, чисто по-древнегречески. Его корпус показал: «Накась-выкусь!», но голова изрекла:

– Простите, любезная, но я спешу. У меня важная встреча… на ковре, практически саммит!

«Ну он и му-му нерастяжимое, мог бы товарищу подсобить, типа „у нас важная встреча“», – досадовал я, тоже наивно вставая из-за стола.

Но удрать на основаниях такой же версии шансов у стайера не было! Поэтому, зажав нос, быстро затолкал в себя, не жуя, как пеликан рыбу, бабулину кулинарную фантазию. Старушка слегка удивилась такой расторопности и готова была отреагировать… добавкой.

– Спасибо, очень вкусно! – лицемерить, так уж до конца. – Оставьте это и себе! Судя по цвету – здесь кладезь витаминов для кожного покрова, а также фосфора!

Сохраняя на лице уже с утра отрепетированную улыбку, с мыслью «Прощай, безрадостный сенсей!» я ускоренным шагом отправился на свободу – к заветной форточке со свежим воздухом. Там нужно было сделать глубокие дыхательные упражнения и, очистив свой разум от желаемой мести, вскоре застыть в любимой позе «жизненной радости». Ведь уметь искренне радоваться – лучший способ привлечь счастье! Оно не имеет ничего общего с успехом, ничего общего с амбициями, как и не имеет ничего общего с деньгами, властью, престижем. Это совершенно другое измерение. Счастье связано с нашим сознанием, не с характером. Оно естественно, не привито. Ты можешь стать святым, но все же не будешь счастлив, если эта святость натренирована.

Уверен, что многих счастливых людей, которые сейчас читают эту книгу, невозможно обидеть, их можно только рассмешить!

Как закалялась сталь

Роман

В тихой смиреннице каждой,

В робкой застенчивой лапушке

Могут проснуться однажды

хитрые гены прабабушки.

И. Губерман, немного откорректированный

Пролог

Не знаю, есть ли сегодня в школьной программе по литературе произведение Николая Островского «Как закалялась сталь». Ибо когда-то мы этот «процесс» не только изучали, но и ощущали его на собственной шкуре! Для тех, кто по каким-то причинам не нашел общий язык с отдельными произведениями советской литературы, поясню, что «сталь» в данном контексте – это не сплав металлов. Это метафорическое, образное определение характера, воли и терпения человека, которые закаливаются в трудах, борьбе и подвигах. Потому что ничей в мире характер от рождения не напоминает сталь, он становится таким с годами, оттачивается, подвергаясь опасностям, испытаниям и искушениям. Например, герой книги

«Как закалялась сталь» совершил свой первый подвиг еще в детстве, подсыпав соседу в тесто для пирогов крепкой махорки. Для меня сегодняшнего этот подвиг смахивает на мелкое хулиганство, и коли б застал того махинатора, уши бы ему надрал. Вырастая, герой совершал другие подвиги, строя новое общество в борьбе и лишениях. Не буду уклоняться в политику и историю, а расскажу вам, как закалялась сталь в моих веснах.

Глава первая. Двое в душе, не считая расчески

Было солнечное выходное утро. В прекрасном расположении духа я принял контрастный душ, так сказать, сбросил ночной пепел и по дороге из ванной в свою комнату насвистывал счастливую веселую песенку об орлятах, которые учатся летать. На данный момент мое счастье было заключено в границах между подошвами ног и теменем. И несмотря на то, стоит ли оно миллион долларов в год или сто, внутреннее ощущение от него было совершенно одинаково! А сейчас лежала благородная цель: посвятить время изучению бицепсовых бугорков на моих гимнастических руках. Застыв перед трюмо, я так и не успел снять с плеча полотенце… Откуда ни возьмись, без таинств великосветских церемоний и прелюдий, без объяснений в комнату влетела баба Люба. Атаковав «хваткой за шиворот», она потащила меня в ванную.

«Что я там мог натворить? – думал я. – Может, хозяйскую трехзубцовую расческу уронил? Расплескал что-то из омолаживающих грязей? Тех мазей, напоминающих технический солидол и жидкий скипидар разом… Стоит ли так о них сокрушаться? Да вроде и самый лучший подарок ей, женщине постбальзаковского возраста, сделал: напрочь забыл и никогда не вспоминал, сколько ей лет…»

За этот небольшой коммунальный путь юный викинг уже успел приготовиться к отражению атаки. Бабка когтем своего перста, напоминающего сук старого дуба, ткнула в стену рядом с зеркалом.

– Што ЭТО? – тихо прошипела она. И старательно попыталась вонзить в меня глазки, но мои мигалки вопросу не подчинялись и… упорно таращились в разные стороны. Стена была в самом расцвете дряхлости.

– Хоть не археолог, но предположу, что это борт древнего корабля! – попытался сострить я, помня, что юмор иногда способен обезоружить противника. Но здесь против оного было противоядие: отсутствие этого чувства у оппонента в априори.

– Не шути, штудент! Итак, ШТО ЭТО? – децибелы голоса бойкой старушки нарастали, и я подумал, что мирный контакт между цивилизациями может и не состояться на должном уровне.

– А, это? Возможно… стеклянный отражатель? – мне лучше было понять ее неправильно, чтобы потом свалить все на недопонимание. Бабуся так активно потерла зеркальную поверхность шкафчика, будто хотела протереть дыру:

– Это не жеркало, штудент! И не штена! ЭТО – ЖАПОТЕЛО!

Я почувствовал себя, как слон, болтающийся над пропастью, которого привязали за хвост к… ромашке. Но виду не подал.

– Точно, запотело, душ же принимал… А что, здесь недостаточно быть скромным, надо чтобы все об этом знали?

– Так мыцца, – она немного помолчала, подыскивая нужные слова и беспомощно взвизгнула: – Нельжя!

…Порой все мы имеем надобность не столько в помощи друзей, сколько в уверенности, что эта помощь придет. Ведь поэт раним и даже убиваем. Поэтому, молниеносно глянув бабуле за спину, я оценил свои шансы на эвакуацию и продумывал возможный звуковой сигнал тревоги товарищу, хихикающему в соседней комнате.

– А как предлагаете мыться? На то юность и дана человеку: порадовал пузо, а потом отдыхай да в душ ходи!

Ох, зря я с ней начал спорить, ведь когда прекрасное далёко оказывается достаточно близко, то начинаешь понимать, что лучше бы оно и оставалось навсегда далеко.

– А кто крашить будет душевую, што капли тут вишят? Дорого! – меченосец в образе бабули прямо кипел от возмущения. Я сразу понял, что здесь от чрезмерно раскатанных губ одни неудобства (о нижнюю губу можно споткнуться при ходьбе, а верхняя – закрывает обзор), и попытался призвать на помощь лучших из лучших представителей гомосапиенсов – классиков, переведя разговор:

– Благородный муж думает о долге, низкий человек думает о выгоде!..

– Я вшегда думаю о чиштоте и ждоровье! – легионерша не уступала.

Наверно, мне, чтобы найти с ней общий язык, свой следовало… немного прикусить…

Когда же она, наконец, ослабила хватку, я, вырвавшись, попытался с экономической точки зрения обосновать коммунальные отношения.

– С нами – квартирантами – не соскучишься, а уж если не с нами, а против нас, то не то, что скучать, поспать спокойно вряд ли получится! К слову, хочу напомнить: патронесса квартирует не из любви к искусству! И ведь уже приняты от нас эти удивительно гармоничные предметы – денежные знаки? Которые и не пахнут, и глаз не раздражают, и слух шелестом не коробят, да и на ощупь гладенькие?

Мой новый спичмейкерский прием возымел нужное действие. Сизые радужки глаз гения чистой красоты посветлели и подтвердили, что язык денег ей понятен: «Ведь и вшего-то хочу, чтобы было… по-моему». Стало ясно, что изнурительные переговоры об урегулировании затяжного конфликта зашли в тупик – стороны приблизились к одинаковой точке зрения. К такому неожиданному повороту переговорщики оказались явно не готовы, и собеседование пришлось отложить для проведения консультаций. Хозяйка задумалась еще глубже, видимо, что-то подсчитывая. Я же, воспользовавшись счастливым для меня моментом, стремительно ретировался в спальню, окрыленный мыслью: «Видеть тебя – одно удовольствие, не видеть – другое!» И закрыл за собой дверь на крючок…

Глава вторая. Кислородные клапаны

Как-то читал, что явно выраженные носогубные морщины говорят о драчливом характере их обладателя. У бабуси они были внушительные. Оно и понятно: кутафья пережила революцию, две войны, тиф, холеру и, возможно, птичий грипп – и не сдалась! Сейчас ее исправно закаляли студенты. Дама оказалась сообразительной и ловкой особой, и инстинкты выживания держали ее организм в тонусе. Поэтому испытания выдерживала на «отлично», как студентка-медалистка. Под бременем времени пали зубы и волосы, зато все остальное было на месте, включая аппендицит.

Ее постоянная скупость и прямо-таки откровенная аллергия на чужое счастье не позволяли нам воспринимать бабулю как родную. А выдающиеся финты нельзя было брать близко к сердцу. Волшебница выкидывала их ежедневно. Классикой стал номер с форточкой…

Пробегая через бабушкину проходную комнату-спальню, мы постоянно контролировали стратегическое месторасположение жизнерадостного объекта. И делали это не ради забавы: дочь Марса запрещала проветривать комнату. Даже в ее отсутствие категорически возбранялось прикосновение к форточке. Лишь изредка плутишкам санкционировалось сделать маленькую щель и побаловать организм свежим воздухом. В этот момент щель под дверью со стороны агрессора затыкалась старой шинелью. Проветривание допускалось не более чем на пять минут. Четкое время отсчитывалось по тренерскому секундомеру еще первых скаутских лагерей. Иными словами, с помощью песочных часов. Но, как говорится, хочешь жить – умей крутиться, и хитрованы наловчились проводить маневры по вентилированию в отсутствие хозяйки.

Кстати сказать, у нее самой в шкафу кроме шубы-мутанта с тремя рукавами и двумя воротниками жили прямо-таки династии моли, никогда в своей жизни не знавшие губительного для себя эффекта свежего воздуха. Нам с соседом иногда казалось, что она голосом и взглядом выдрессировала своих питомцев, дабы при надобности посылать их с диверсией к конкурентам и соседям. А может быть, и в разведку.

Как-то раз Игорек испарился в поисках багажа знаний. Я же с трепетом ожидал, когда старушка отправится в сторону ближайшего магазина за продуктами жевания. Давно хотелось подпитать комнату молекулами живительного кислорода. Недоверчивая бабка, видно, предугадала, к чему ведет умиленное выражение моей ликующе-провожающей мурлетки. Оглянувшись с порога и чуя неладное, бдительная мадам предупредила:

– Я буду ошень раштроена, ешли ты откроешь фортошку и жаштудишь нашу рашкошную квартиру.

– Ну что вы, что вы, – изысканно шаркнул учтивый ножкой, – как вы могли такое подумать?! Прекрасно Вас понимаю!

Немного похлопав ресницами, я мягко обнял недоверчивую графиню за крепкие плечи и нежно выпроводил за дверь. Глаза предательски блеснули: «Не пойман – не вор!»

Знал, что объект, быстро выйдя из подъезда и медленно двигаясь по улице, мимо нашей угловой комнаты, всегда бдительно следит за положением злополучной форточки. Поэтому, когда входная дверь хлопнула, я присел у окошка (представьте себе Аленушку у лесного озерца со знаменитой картины В. М. Васнецова). Фигурка бабули походкой «роботика» удалилась за угол соседнего дома. Друзей надо знать в лицо, врагов – со спины. Посчитав для страховки до десяти, я с блаженством отворил кислородные шлюзы!

Целый поток всего свежего: воздуха, звуков, мелодий и чувств хлынул в мое законсервированное Настоящее. Наслаждаясь окрасом залетевшей в окно осенней бабочки, я вспомнил о своем детском гербарии, оставленном у родителей, помечтал о будущих достижениях в робототехнике, которую мне предстояло изучать в институте, о чем-то еще волшебно приятном… И беспечно не заметил шуструю тень, метнувшуюся в сторону нашего подъезда сразу же после того, как я отвлекся, опьяненный непривычной свежестью. Мудрый воин в юбке, видимо, тоже решила провести свои маневры. Недолго музыка играла. Концентрация внимания вернулась после первого же трепетного поворота ключа в замочной скважине. В доли секунды форточка была закрыта, и я уже лежал на кровати в позе глубоко поглощенного изучением английского языка. Для пущей убедительности я громко проговаривал шипящие звуки, и, как казалось, делал это с явным йоркширским акцентом.