Дом 13, квартира №… Сатирический роман

– Как? Что? – всё та же сочная спелая девица встретила дежурными вопросами следующего молодого человека, буквально выскочившего из губительного кабинета.

– СПИД! Подонки! Негодяи! Всех напалмом!.. Всех! – голос негодования сотрясал воздух.

Как прежде, рыженький никак не отреагировал на крики, но остальные ждали вердикт для следующего очередника. Впрочем, когда за справкой, вихляя бёдрами и поправляя голубой шейный платочек, отправился то ли мужчина, то ли женщина, присутствующие понимающе переглянулись: только таким сюда и ходить, можно плюс ставить сразу, глядя не на анализы, а на физиономию.

Не ошиблись, угадали.

Некто среднего пола вышел, но на этот раз не заигрывая бёдрышками, а поддерживаемый под руки санитарами. Никто ни о чём не спрашивал, но санитары сами доложили:

– СПИД у него, СПИД!

– Да, у меня спит, на полшестого всегда показывает. Мальчики, приглашаю желающих в номера, – вяло проурчал выводимый.

Наконец очередь дошла и до рыженького.

Ничего особенного. Рыженький выплывал из кабинета спокойно, медленно обернулся к девушке, самой, наверное, любознательной, и сказал безразличным голосом:

– Ну-у, СПИ-ИД. Ну-у и что?

Бедная девушка, казалось, затряслась всем телом. Было от чего! Ей следующей предстояло переступить порог столь страшного кабинета, где одаривали результатами анализов.

Минут пять прошло, и она… вылетела, выпорхнула, энергично захлопала в ладоши. Затворив дверь кабинета, девушка с восторгом посмотрела на бумажку и принялась с благодарным восторгом её целовать.

– Ничего не нашли? – подал голос кто-то из ожидающих; голос завистливый, ядовитый, едкий, разочарованный.

– Нашли! Нашли! – в припадке радости кричала счастливица, не переставая лобызать результаты анализов.

– Что? – удивлённо брякнул всё тот же завидущий голосок.

– Нашли! Ха-ха! Гонорею нашли!

Можно представить, что испытывал в это время наш Володя! Это было что-то между холодильником и баней. Порой его начинало трясти и знобить до посинения, иногда его прошибал пот, а сухость во рту, казалось, превратилась в необратимый симптом. Смутно догадываясь о вероятном заключении врача, он вошёл…

Вышел, как павлин, громогласно объявив, гордо, степенно и надменно:

– Стоите? Стойте, друзья, ожидайте… А у меня ничего нет.

* * *

С каким наслаждением вспоминал он эту историю. Ещё бы! А ведь всякое могли обнаружить эти очкастые эскулапы в белых халатах. Естественно, Володя как примерный семьянин, каким он себя представлял, мог заранее быть спокоен за результат (кроме, конечно, сахара); однако эта Катерина из одиннадцатой квартиры пусть и не разведённая, но не совсем надёжная. Да, впрочем, за один-то раз… да с Катей… да с… В общем, ведь всё нормально? Всё. Значит, проехали.

Нежданно быстро пришла дочь. Не ко времени, едва только Володя намеревался уцепить Изольду возле трельяжа и, глядя в зеркало, насладиться собственным любовным размахом и блестящей изобретательностью. Что поделаешь, вынужден был скоренько привести в надлежащий вид подол халата жены и свои спортивные штаны, то есть занять исходное положение.

Однако глаза Володи, блестевшие от несостоявшегося наслаждения, но огромного желания, могли довести до дочери ненужную для её пытливого ума и незрелого возраста информацию и выдать родителей с потрохами. Необходимо было нейтрализовать ситуацию; а ещё Изольда, пунцовая щёками и горевшая очами, могла нехотя засвидетельствовать дочери о тайном намерении «предков». Нехорошо! Отвратительный пример для молодёжи! Ребёнок приходит с прогулки, дедушка мирно храпит, раздувая занавески, а «старики» шнуркуются перед зеркалом. Что подумает молодая, неопытная, зелёная, можно сказать, особа с десятилетним стажем учёбы в школе? Ничего хорошего. Разве что посоветовать, чтобы родичи посмотрели вначале современные сказки с пышногрудыми «тёлками и мадамами» и гигантскими, не знающих усталости, мужиками, которые «тащатся» по полчаса без перерыва и постоянно лупцуют своих сказочных героинь… партнёрш по мягким человечьим местам и по синюшным от гематом ногам.

Действенное решение было найдено быстро, точнее сказать, молниеносно.

– Дочуля, – начал глава семьи, стараясь нахмурить брови и дышать как можно ровнее. – Дочуля, давно я не видел твоего дневника… даже не припомню, как он выглядит. Принеси мне его, порадуй родительские глаза, подсласти душу. Надеюсь, на этот раз у меня не будет расстройства желудка от вида твоих крепких оценок. Раньше, как припоминаю, из них забор можно было городить.

Удивлённо вскинув бровь, Даша бросила взгляд в сторону «родаков» и, ни о чём не догадываясь, чему-то улыбнулась и примерно последовала исполнять просьбу отца.

– Да-а-а, – удовлетворённо кивая головой, промолвил Володя, немного полистав дневник дочери, – кривая успеваемости, хотя и медленно, ползёт вверх. В прошлом году были двойки и тройки, а в этом, гляжу, двоек мало. – Вдруг он радостно вскрикнул: – Батюшки! Даже четвёрку нашёл! По физкультуре! Горжусь! Гимнасткой, наверное, хочешь быть. Это хорошо, сдвиги имеются. Предмет, конечно, не главный, но мне приятно.

Восстановив свой привычно-бытовой цвет лица, в дискуссию вступила мать.

– Ты что, совок, с дивана сегодня свалился? В этом году уже введена десятибалльная система. Какие сдвиги? Если и нашлись сдвиги, то у тебя сдвиги… по фазе. – Женщина покрутила пальцем у своего виска.

Но глава семейства не сдался.

– Нет, мамуля, я рассуждаю так. Если в прошлом году двойки, в этом тройки, значит, в следующем пойдут четвёрки. А если, глядишь, вдобавок и двенадцатый класс введут для обучения, то, наверное, отличницей станет.

Немного подумав, рассудив, что спорить с супругом – это равносильно заставить ишака написать слово «мама», Изольда удручённо произнесла:

– К двенадцатому классу, возможно, она и будет отличницей, но ты и я – станем к этому времени уже дедушкой и бабушкой.

Однако настоящий дедушка вдруг засуетился. Всё это время, казалось, дремавший, он вдруг очнулся (а ведь его никто не звал, не беспокоил, лишь бы не мешался и спал) и громогласно, как мог и умел, пробасил:

– Дважды два – четыре!

Без слюны плюнув на пол, мать указала на потревоженного свёкра.

– Вот-вот. Дедушка четыре класса окончил, но неплохо сохранился до своих дряхлых лет. К тому же и поёт, правда, теперь каждый день. Нам в такие годы будут другие песни петь, другие молитвы читать.

Но в этот раз главу семьи было не пронять. Он решил сопротивляться и отстаивать своё мнение.

– Ты не торопись, мамуля, – начал он, – с такими оценками естественно, юристом не станешь, но в институт самоуправства – можно попробовать.

Даше, по-видимому, перспектива понравилась, потому как её ладоши соединились, наполняя комнату громкими овациями.

– Да. Мне идея по душе, – залепетала она. – Если слегка подучить математику, подтянуть физкультуру и развить голосовые связки на занятиях по пению, то почему бы и не дёрнуться? Только нужно нанять репетитора. У меня на примете есть один. За пару годиков обучений он меня подтянет… И к тому же недорого возьмёт.

– И с кем ты, интересно узнать, собираешься подтягиваться на занятиях… недорого? – насторожился отец.

– С Гришей Пахарем, знакомым моей подруги Тони…

– С кем?! – казалось, удивлению и возмущению главы семьи нет предела; у него странно задёргалось лицо, а внутри похолодело и затрясло. – С кем? С этим Гришей Пахарем? Знаю я Тоню и Гришу. В прошлом году твой хвалёный Пахарь позанимался с Тоней Залетайло. Достаточно оказалось двух совместных занятий, чтобы через девять месяцев потяжелевшая Тоня залетела, но только не в пединститут; и теперь будет воспитывать не чужих детей, а в первую очередь, своего новорожденного малыша. Лично мне такие подтягивания не по вкусу. А как тебе – не важно, – отрезал отец.

Дашенька надула губки, обиделась на родителя.

– Но мне надо поступить в институт. Ты сам сказал, что в самоуправство пробовать можно. Подтверди, мама, что я способная.

Однако мама на сей счёт усомнилась:

– Конечно, в принципе… если постараться… мозги у тебя в хорошем состоянии, и очень даже возможно, что на самоуправство их хватит, если мы с отцом вложим немного денег. Однако если позанимаешься с Пахарем, а он действительно пахарь хороший, тогда, боюсь, ты поступишь не в институт самоуправства, а намного быстрее угодишь в роддом, и с такими темпами школу окончишь с медалью матерью – героиней, и я буду бабушкой-героиней, а твой отец – дедом-героином… И за эту перспективу мы должны платить твоему Пахарю?! Недорого, блин!

Судя по реакции, глава семейства почувствовал предстоящую прореху в семейном кошельке. Он темпераментно почесал макушку с двух сторон и подозрительно спросил:

– Подожди, мамуля, а ты откуда знаешь, что Пахарь – пахарь хоть куда? И при чём здесь дед-героин?

Несмотря на пониженный тон, которым отец пытался подобраться к истине, в очередной раз проснулся дедушка и вновь затряс руками.

– Я герой! Я настоящий герой!

Мать воспользовалась неожиданной подмогой и незамедлительно перевела разговор в другое русло:

– Дашенька, бери пример со старшего брата. В твои годы он корпел над учебниками, книгами. Даже одну энциклопедию пролопатил. «Энциклопедия для молодых мужчин» называется. Я разок взглянула в эту книжицу. Очень и очень любопытная, просветительная. А уж какие фотографии – и – и!.. Любо-дорого смотреть, – улыбнулась женщина. – Не то что в твоём журнале. Сами жерди – и ноги у них жерди. А в энциклопедии… ого-го! Впрочем, увлеклась. Ты, Дашенька, главное слушайся маму, а я тебя всегда пойму и поддержу… Ох! Забыли! Как же там, в институте связей, наш сын Густав сдаёт экзамен? Сегодня многое решиться должно. Если принесёт «хвост», тогда ему не учиться дальше, а работать на благо общества придётся.

* * *

А в это время Густав, предварительно выпив горсть таблеток валерианы и запив чем-то из небольшой бутылочки, которая сразу же пошла между студентов по кругу, изрёк:

– Для храбрости таблеточки принял и водой святой их обмыл.

Изрёк и вошёл в аудиторию. Приблизился к экзаменатору скромно, неспешно, и, наверное, весьма волновался, потому что со стороны было видно, как основательно его штормит.

«По-видимому, чрезвычайно переутомился перед экзаменом. Бедняжка», – мысленно посочувствовал пожилой преподаватель, кандидат наук, и предложил:

– Тяните билет, пожалуйста, если вас не затруднит, будьте так любезны.

– С-с грандиозным удовольствием. Тянуть я люблю и умею, – на достойное приглашение достойно ответил Густав; однако ручки задрожали, и студент никак не мог ухватить билетик. – Но лучше я приму этот дар из ваших рук.

– Если вам угодно – я поспособствую, – положительно отреагировал светоч науки, выбрал бумажку с вопросами и протянул.

– Благодарствую, – учтиво молвил Густав, неуклюже пытаясь выудить билет из ладони преподавателя.

– Вы так усердно берёте билет, что скоро выверните мой палец, – интеллигентно заметил кандидат наук, без особого успеха выдёргивая перст из крепкой трясущейся ладони экзаменуемого.

– Но я же стараюсь… – Густав наконец поймал билет, но последовали очередные трудности: строчки, как зайцы, прыгали перед глазами, и студент тщетно пытался расшифровать их.

К счастью, на помощь пришёл опыт: Густав прикрыл один глаз, и текст билета сдался.

– Билет номер тринадцать, – разглядел парень и густо заблестел от покрывшего его лоб бисера пота.

– Руки трясутся? Однако вы чрезвычайно нервничаете, переживаете. Иначе, как со слезами, на вас не посмотришь, – вздохнул преподаватель.

– Да, нервы шалят, и трубы горят, – вытирая испарину, молвил Густав.

– Простите, какие трубы?

– Это я к слову, – нехотя ответил студент и почесал кадык.

– Вот и прекрасно. Успокойтесь. Отвечайте на первый вопрос.

Густав вновь прикрыл глаз и вымучил:

– Вашингтон.

– Чудесно! Рассказывайте о Вашингтоне. Соберитесь с мыслями.

– И куда?

– Простите, что куда? – удивился преподаватель.

– Куда собираться.

– Нет, никуда собираться пока не надо. Для начала ответьте на первый вопрос, а позже я укажу вам путь… Итак, Вашингтон – это…

– Вашингтон – это… это… – Было видно, что мысль Густава притаилась где-то среди извилин и упорно не рассекречивает себя.

– Вашингтон – это… Ну же, студент, дерзай. География – великая наука, и ты обязан её знать, – слегка закапризничал светило наук.

– Вашингтон – это…

Густав мучительно копался у себя в мозгах, но нужного шарика не находил.

– Вашингтон. Вспоминайте, друг мой, не волнуйтесь, не торопитесь, но помните: время – деньги…

– Да, деньги! – осенило студента. – Вспомнил! Вашингтон – это мужик, нарисованный на долларе. Наверное, хороший мужик, если на хорошие деньги попал. Не каждому дано…

– Видится мне, что на хорошие деньги попал не только Вашингтон, если вам больше нечего добавить, – удивился преподаватель, потирая левую ладонь. – Впрочем, вы можете дополнить, кем он был и какой город назвали в его честь?

– Кем он был? Ну-у, если портреты пишут с натуры и если есть женщины натурщицы, тогда, значит, он был мужчиной натуралом… или натуралистом, – блеснул эрудицией Густав, постепенно восстанавливая выжимать мысли.

Ответ озадачил экзаменатора и смутил, поэтому он принял легко предполагаемое решение:

– А каков второй вопрос?

– Латвия, – выдавил Густав и почесал голову.

– Великолепно! Рассказывайте про Латвию, – нетерпеливо заёрзал преподаватель, и ладошка его ещё больше засвербела и вновь подалась к студенту; однако и в этот раз ничего посчитать не удалось.

– Латвия – это… страна, – попал в точку Густав.

– Наконец-то! – воскликнул кандидат наук. – Сколько же можно выдаивать ваши глубоко засекреченные познания? Или вы нарочно тяните кота за?… – раздражённо бросил он, но уточнять не пожелал, за какой кошачий орган взялся Густав. – Итак, Латвия – это государство…

– Да, Латвия – это государство, – испуганно вторил студент. – Там… там…

– Скажите на милость, откройте тайну, юный агент, – терял самообладание преподаватель, – выдайте мне хотя бы, на каком языке там разговаривают?

– Там… там… – заикался Густав.

– Да, там!!! Ну, вспоминай, бестия, сатрап! Я тебе подсказку дам. В Италии на итальянском, во Франции на французском. В Латвии…

– На латинском, – догадался студент, обнажив в улыбке жёлтые, утомлённые курением зубы, и задышав на преподавателя запахом лосьона «Лесной».

Как итог, небольшая седая поросль на голове кандидата принялась медленно возбуждаться и превращаться в стрижку «ёжик».

– Боже! – истерично воскликнул он, опять подсовывая левую ладонь… безответно. – Пусть будет По-твоему… Однако ваши знания заслуживают оценку «два». Впрочем, я дам… я дам… я даю вам ещё один шанс выудить из вашей сокровищницы – головы спасительный ответ. Поднапрягитесь и вдумайтесь в вопрос. Только не чрезмерно напрягайтесь, в аудитории душно… Итак: что импортируем мы из Индии?

– Вы? Из Индии?

– Да. Мы из Индии.

– Из Индии? – Глаза Густава расширились до размеров преподавательских линз в очках, в них вспыхнули огоньки, характерные после принятия внутрь средства, типа лосьон или лекарственное народное средство боярышник.

– Извольте потрудиться, дружище. Что наша страна закупает в Индии?

– У Индии мы покупаем… – тужился Густав.

– Ну, вспоминайте! Взбодритесь! Опять даю наводку. Утром вы встаёте… Слоники на этикетке… Вы пьёте… Прилив бодрости, настроения, голова ясная, желание учиться…

– По утрам? Точно по утрам? – Изумление Густава было предельное, а глаза приняли размер вытянутой преподавательской ладони.

– Да, каждое утро! Для тонуса! Для настроения!.. – бесился учёный старец, шаря глазами по своей ладошке.

– Не знаю, Семён Семёнович, – наконец разродился студент. – Честно сказать, слоников на этикетке я не разглядел, но нарисованные огурцы помню отчётливо. Значит, в Индии мы закупаем рассол.

Казалось, очки кандидата наук медленно приподнялись, а ладонь, по-прежнему страждущая, но пустая и остававшаяся без работы, резко дёрнулась в исходное положение и захлопнулась.

– Больше шансов я вам не дам. Вы, Грызлов, несчастный нахал. Идите. Два.

И тут Густав вовремя вспомнил о денежных знаках, кои припрятала ему мать, заботясь о положительном результате экзамена.

– А у меня, Семён Семёнович, имеется десять… – таинственно шепнул студент и пошелестел в кармане.

– Тогда… тогда два, – понял преподаватель, что пришло время вновь привести в действие левую ладонь.

– Мой ход – пятнадцать.

– Тянет на двойку с плюсом.

– Кладу двадцать.

– Теплее, дружище, смелее и, главное, чаще, – питал надежду старичина.

– Ну, знаете… тридцать. Или вынужден согласиться с парой, – памятуя, что тридцать – это число окончательное, ибо остальное ушло намедни в ресторане и сегодня в парфюмерном.

– Скромно, – вздохнул кандидат наук. – Жаль. Три, – отрезал он, по опыту уяснив, что студенческий родник иссяк.

Ладошка приветливо открылась, продвинулась к Густаву. Вскоре ладони соединились в крепком прощальном рукопожатии.

Преподаватель улыбался, был весел.

Студент скалил зубы, был счастлив.

КВАРТИРА №4

Этого случая Андрей Чайка ждал пятнадцать лет, то есть все печально прожитые годы, сознательно проведённые в супружеской маете, хотя не омрачённые официально собственной супружеской верностью. Столько лет! Столько лет он тайком воровато оглядывался на симпатичных фигуристых девушек и женщин; и вот, наконец… сбылась мечта прилежного семьянина. Теперь не надо коситься одним глазом на прохожих женского пола, а другим – на приевшуюся супругу; нет надобности бояться ехидных взглядов соседей и родственников, чтобы ненароком спросить время у понравившейся девушки; нет необходимости опасаться встреч с кем-то из знакомых, когда внезапно приспичит заглянуть в ресторанчик, заказать немного водочки с салатом из свёклы под дивным названием «Рассвет», а потом подсесть к приглянувшейся красавице, так просто – поболтать; нет нужды для поиска съёмной квартиры на час… Нет, теперь не надо коситься, бояться, опасаться, таиться, потому как, благодаря многолетней работе токарем и небольшой сумме деньжат, которую он предусмотрительно подсунул в виде презента профсоюзному чинуше, ему – Андрюше Чайке-торжественно преподнесли бесплатную путёвку в Евпаторию – на курорт, о котором он грезил с самого слюнявого возраста.

Сбылось! Он едет один, оставляя жену охранять квартиру и ухаживать за десятилетней дочерью Ксюшенькой. Конечно, слов в свой адрес он услышал от благоверной намного больше ожидаемого, но не все реплики и высказывания носили характер правдивый, посему озвучивать их нет смысла… Однако…

Однако вот уже два чемодана собраны и через час в путь. Пропуская мимо ушей ласковые эпитеты (нечто из мира животных), Андрей понял, что не только нежных прощальных слов и рыданий перед дальней разлукой, но даже одинокой лаконичной слезы ему от жены никак не дождаться.

– Таисочка, – грустно промолвил он перед отъездом, – мне выделили бесплатную путёвку. Разве можно было мне отказаться? Меня сочли бы за дурака, не иначе. Согласишься, любимая?

– Если бы я была любимая, выпросил бы путёвку и на меня, – капризничала супруга, но добросовестно и аккуратно собирала для мужа в дорогу кое-что из провизии.

– Но она бесплатная… – потупив голову, оправдывался Андрей.

– А где же премии за полгода? За какие заслуги путёвкой одарили? Подозреваю, что ты всегда припрятывал денежки для личных целей, – сокрушалась мнительная жёнушка.

– Таисочка, премий не было, их обещали выдать в конце года изделиями завода, – пытался супруг пройтись по ушам любимой.

– На какой ляд мне твои изделия? Ты ведь точишь прокладки «Влага-плюс» для унитазов «Унитаз-плюс».

– Ничего страшного. Получу прокладки и начну своё дело. Я даже придумал рекламу, которая поможет мне их реализовать. Послушай мой шедевр, Тая! «Вовремя меняя прокладки „Влага-плюс“, вы предотвращаете обильную течь, экономите драгоценные капли жидкости для „Унитаз-плюс“, а значит, делаете времяпровождение на устройстве незабываемым и комфортным, без посторонних неприятных запахов…»

– Тогда к прокладкам требуется и кондиционер, – вставила Таисия.

– Не волнуйся, всё продумано. К прокладкам в набор будет прилагаться и кондиционер, и телефон, и магнитофон, и… штопор, – увлёкся Андрейка собственной идеей, в мечтах просчитывая, где ему построить свой собственный шикарный офис.

– Штопор-то зачем? – удивилась жена.

– Для экстренного случая, если кто пожелает там же и винца выпить, желудочек продезинфицировать…

– Тогда ещё и клизму в набор…

– Отличная мысль. И таблетки на все случаи жизни – от запора, от поноса.

– А пить из чего будет человек? Необходим стакан.

– Правильно. И вдобавок ко всему, народные средства окажутся необходимы. Итак, сушёная черника, рис – от поноса, оливковое масло – от запора…

– Нет-нет, масло не всегда помогает, лучше обычное мыло по кусочкам всовывать… Проверено!

– Батюшки, опаздываю! – вздрогнул Андрей, глядя на часы.

В общем, получилось: расстались полюбовно, без эксцессов.

– Ты продумай, что ещё можно предложить в наборе, и прозондируй почву, в каком банке нам лучше хранить будущие накопления, узнай процент… А главное: спланируй отделку нашего офиса, – произнёс последние наставления Андрей, целуя в щёчку свою ненаглядную и плавно удаляясь с лёгкой душой.

– И ты не трать напрасно время. Мозгуй, в какие страны сплавлять продукцию возьмёмся, какие края посетим во время заслуженного отдыха. Валюта, валюта нам нужна, – напоследок напутствовала Таисия, грезя о тазиках с долларами и евро, кастрюлях с золотом и драгоценностями, чулках, набитых рублями… вообще о деньгах.

Сердце начинало оттаивать, душа расползалась в иллюзорных фантазиях, а мозги закипали от сумбурных мыслей… Какие же неиссякаемые материальные блага сулила продажа обычных заводских прокладок! Несложные математические подсчёты будущего главного бухгалтера преуспевающей фирмы показывали, что за год успешных продаж вполне хватит скопить средств для покупки острова в районе каких-нибудь Бермудов. И это только для начала! Затем можно и в Испании или на Кипре вложиться, приобретя небольшой фешенебельный отель. Таисия млела от предстоящего счастья, стряпая на ужин овсяную кашку на молочке.

* * *

Андрей не опоздал. Успел даже заскочить в привокзальное кафе, прозванное мужичками «блевотярней», и с удвоенным удовольствием от мысли о предстоящей поездке, обещавшей много изумительных дней и массу приятных и заманчивых знакомств, осушил пару стаканчиков «беленькой». Конечно же, не обычных стаканов по двести граммов, а пустячные, любительские по сто пятьдесят. Впрочем, сия процедура негативно подействовала на самочувствие Андрея, поэтому ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы прилично втащить своё шмотьё в нужный вагон и пытаться устроить своё тело в горизонтальное положение для просмотра эротических снов.

Однако приятные сновидения отложились. Как водится в наших местах, началась неразбериха с билетами. Билетов номер пятнадцать оказалось два. К вящему неудовольствию Андрея, одним из обладателей бумажного близнеца явился он сам. Выслушав от нашего путешественника пару нелестных эпитетов, равнодушная проводница пообещала утрясти проблему до следующей остановки; и временно втолкнула Андрея в соседнее купе, чтобы несчастный пассажир успел привести в норму свою нервную систему.

По закону несправедливости, это купе уже приютило четыре лица. Все присутствующие, к особому изумлению нашего героя, не обратили на него ни малейшего внимания. Решая не тревожить царящую тишину, Андрей скромно поместился одной половинкой на краешек сиденья. По-видимому, здесь находился отстойник для пассажиров с ущемлёнными правами. Рядом с Андреем уютно расположилась пара супругов средних лет, а напротив ни на кого не обращая внимания, лобызалось молодое поколение. И все почему-то молчали.

Только парень с девушкой звонко чмокались и непринуждённо обнимались, словно находились в купе одни, и смущение было им неведомо.

Как в кино, Андрей воззрился в целующихся острым похотливым взглядом. Украдкой озабоченно наблюдала за влюблёнными жена из пары постарше.

– Смотри, Ваня, – наконец потревожила она идиллию тишины и тихо заскрипела – заскрипела восторженно, поскольку не выдержала больше лицезреть порывы чужой страсти. – Ну посмотри внимательно, хорошо-то как, Вань…

Муж, до сего момента безразлично изучавший обшивку потолка, принялся лениво помешивать ложкой в стакане с чаем и безразлично пробурчал:

– Что ты хочешь, занудочка моя?

Громкое постукивание ложечки о стенки стакана заставило жену одарить испепеляющим взором мужа, покоситься на раздражившие её психику объекты и зашипеть: