Корабль килем врос в песчаное дно, с двух сторон были отданы якоря на толстенных грубых канатах. Когда подплыли к одному из них, удивились прочности переплетенных тонких волокон – несмотря на долгий срок пребывания в морской воде, они оставались в идеальном состоянии. Только наверху выступило уродливое кольцо соли – на высшей отметке прилива.

Подергав канат, Макс решил воспользоваться этой лазейкой: другого пути на палубу не наблюдалось.

– Я наверх, а вы наготове сидите – глаз с окрестностей не сводите.

Сжимая в зубах охотничий нож, Макс поднялся повыше, ухватился за планшир[1], подтянулся, изучил открывшуюся картину. Никто его здесь не поджидал: голые доски палубы, запачканные птичьим пометом; наметенный ветром сор по всем углам; тишина и спокойствие.

Забравшись наверх, спрятал нож, сообщил товарищам:

– Пусто. Никого и ничего. Тишина.

– А чего ты ждал? Торжественной встречи? – удивился Бродяга.

– Не знаю… Схожу загляну вниз.

Быстрый осмотр корабельных помещений богатых находок не принес. Макс бегло обследовал две каюты на высокой корме и в носу да трюм, залитый водой. Ни груза, ни мебели, ни других ценностей нет. Вздрогнув от нетерпеливого стука по корпусу, вернулся на палубу, крикнул:

– Что случилось?

– Да ничего, – ответил Туча. – Ты пропал и молчишь.

– Я занят был – трюм осматривал.

– И что там?

– Да ничего. Пусто здесь. Только паруса и канаты в каюте нашел, да весла большие в трюме на стенах висят.

– Наверное, все ценное в город утащили, – предположил Бродяга.

– Может, и так. Воды в трюме полно – корпус где-то протекает.

– Да? Раньше вроде не было. Плохо. Может, кораллы как-нибудь проточили или какие-нибудь рачки? Или просто из-за дождей натекло.

– Не знаю. Давайте лодку здесь оставим. Туча, ты с Болтуном и Летчиком при ней будешь. Заберитесь на палубу – отсюда обзор лучше и устроиться можно удобно. Когда мы отойдем от берега, рацию включите и ждите, что скажем.

– А если диксы покажутся?

– Наверх им трудно будет забраться. Если что – одно ружье тебе оставим.

– Так мы в город пойдем? – нетерпеливо уточнил Бродяга.

– Как получится – мы еще до острова не добрались.

Шагая по мелководью, Макс, всматриваясь в береговые заросли, думал не об опасностях острова, а о том, как будет возвращаться. Непрерывный водный путь к проливу так и не найден, а без него экспедиция теряет смысл – никто не захочет переселяться сюда ценой брошенных трофейных кораблей. И это правильно: один «Челленджер» способен со временем превратить их общину в самую сильную на рифах. Чтобы его повторить, потребуется потратить время и силы, которых у них нет, – проекты такого масштаба доступны лишь готам с их колоссальными по местным меркам ресурсами и населением.

Та расселина… встреченная на первом перекрестке. Они тогда свернули направо. А что, если налево тянется тот самый путь к нужной протоке? Это придется проверять. Но, вспоминая вчерашние блуждания, он морщился от одной мысли насчет повторения. Надо хоть на скорлупе кокосовой нацарапать их путь, чтобы не запутаться самим. И если дальше будет такой же лабиринт, то быстро его не пройти. И вообще – не факт, что это верный путь.

Нетерпеливый Снежок, первым выбравшись на берег, помчался к ближайшей пальме, схватил крупный кокос, поднял над головой:

– Вот! Валяются! И много! Если кокосы валяются, то диксов, наверное, нет. Они бы их съели. Они всегда съедают все, что на земле валяется.

– От нас не отбегай, – приказал Макс.

– Да знаю я – недалеко ведь, у всех на виду.

– Когда я был здесь в последний раз, диксы бегали толпами, – равнодушно произнес Бродяга, сворачивая вокруг пальмы ременную петлю. Начав карабкаться наверх, добавил: – Хотя вы, наверное, ничему из того, что говорю, не верите.

Макс не успел ответить чудаку – тот забрался слишком высоко, а повышать голос не хотелось.

Сверху один за другим упало несколько недозрелых кокосов. Молниеносно спустившись, Бродяга поднял один из них, бамбуковым шилом проколол две дырочки на следах от черенка, присосался с подчеркнуто блаженным видом.

– Мы тебе верим, – наконец произнесла Дина.

Бродяга, протянув ей второй кокос, улыбнулся:

– Ты, может, и веришь, а другие за психа считают.

– Ты и есть псих, – без улыбки сказал Макс. – Но все равно верим, иначе нас бы здесь не было.

– Не-э-э-эт! Мы здесь потому, что ты упрям как осел. Пока на своем не настоишь, не успокоишься. А по поводу доверия: оружия мне так и не дали.

В этом Бродяга был прав: ружья у Макса и Тучи, револьвер у Дины. А ведь этот парень самый старший из них.

– Ну извини. Сам понимать должен: ты бродишь где хочешь, нигде подолгу не задерживаясь. Сегодня с нами, а завтра где будешь? Кто же тебе даст ружье или нож? Ты не свой, ты – чужак. И никогда не будешь своим при таком характере.

– Откуда знаешь?

– Да все знают – не зря тебя Бродягой прозвали.

– Верно. Но знаешь ли – возраст начинает давить на пятки. Решил вот остепениться. Примете?

– Не знаю. Посмотрим. Лично я не против. Лишь бы ты опять не подался искать непонятно что.

– То, что я ищу, – было на этом острове. Сейчас нет, но мало ли… Если вы сюда переселитесь, то я с вами. Держи кокос – я сегодня не жадный.

Макс, пробивая отверстие кончиком ножа, поинтересовался:

– А правда, что ты влюбился в портрет царицы бронзовых людей?

– Враки, – как-то неубедительно ответил Бродяга.

– Но портрет есть?

– Есть…

– Покажешь?

– Может, для начала дойдем до города? Он вообще-то там. Или ты решил прямо под этой пальмой поселиться?!

– Да нет. Просто если нами кто-то заинтересовался, то должен показаться – попробовать напасть. Лучше, чтобы это здесь произошло, а не в зарослях.

– Дикс бы давно напал, а ящеров здесь нет.

– Уверен?

– Теперь я ни в чем не уверен. Давно здесь не был.

Максу уже доводилось бывать на Большом острове, но гораздо южнее. Там полоса пляжа была гораздо скромнее – кустарники вплотную подступали к ожерелью пальм. Здесь простора больше, но это не радует – если кто-то засядет в зарослях, обзор у него выйдет великолепным.

Сами кусты оказались похожими на те, что росли южнее, – на вид ничем не отличались. Но вот невысокие пальмы, встречающиеся на небольшом удалении от береговой полосы чуть ли не на каждом шагу, незнакомы. Вообще не похожи на кокосовые или на те, которые растут возле болота. Стволы формой будто бутылки, кроны куцые, листья какие-то чахлые, грязные на вид.

На вопрос Макса Бродяга ответил четко:

– Эти пальмы ни на что не годятся – нет в них ничего съедобного. А вот те, что возле подножия холма растут, – очень полезны. Наверху там что-то вроде фиников, только не такие сладкие, и косточки съедобные – как орешки длинные. И сок можно собирать – свежий пить приятно, а перебродивший с ног валит. И еще скорлупу от косточек лекарь варил подолгу и отвар раненым давал.

– Зачем?

– Не знаю. Наверное, чтобы вылечились. Видишь вон те высокие пальмы?

– Которые тройкой растут?

– Ага. Вот если в ту сторону пойти, там будет полным-полно совсем мелких пальм – ствола почти нет, будто комнатные карлики. Бронзовые люди листья собирали, вырезали сердцевину, сушили, дробили и что-то вроде каши варили. На вкус ничего, особенно если приправить водорослями. Но лучше мясом свинок или ящеров: вообще вкуснотища.

– А где тот бой был, в котором бронзовых людей поубивали?

– Так мы по местам этого боя как раз идем – кратчайшая дорога от кораблей к городу.

– Не вижу я никаких следов боя.

– Макс, времени много прошло. Что ты хотел увидеть? Ржавый танк на бетонном постаменте и табличку «Слава героям»?

– Должно же хоть что-нибудь остаться.

– Если хочешь, поищем в траве, среди кустов. Наверняка не все кости диксы растащили, да и вещи должны быть. Только заросли густые, а нас мало. Уверен, что хочешь целый день убить, собирая здесь рухлядь? Учти – я ведь не знаю, где и кто погибал. Даже место, где, наверное, сундуки остались, не запомнил. Уж прости – не до того было. Бежать пришлось сломя голову, не оглядываясь.

– Ладно, потом найдем. Если все хорошо будет, обыщем заросли. С такой работой даже дети справятся.

Через сотню шагов слева показались остатки хлипкой бамбуковой изгороди. Бродяга пояснил:

– Там чуть дальше озерцо выкопано, из которого воду для полива брали.

– А сами огороды где?

– У подножия холма, чуть дальше. Хочешь проверить?

– Если время будет – обязательно. Вдруг там что-нибудь сохранилось.

– Так давай чуть в сторону повернем, чтобы прямо по их краю пройти, – заодно и посмотришь.

– Это нас не задержит?

– Нет. Тропа все равно заросла, и разницы нет, где шагать.

– Тогда давай.

Снежок, ухитрявшийся поспевать глазами и ушами повсюду, вдруг нагнулся, поднял плоскую темную палку, удивленно замер:

– Ух ты!

Бродяга, мгновенно все поняв, довольно произнес:

– Вот и первый привет после того боя.

В руках мальчишки был короткий грубый меч. Толстое лезвие, простенькая крестовина, растрескавшиеся деревянные накладки на рукояти. Металл потемнел, местами покрылся зеленью.

– Бронза, – догадался Макс.

– Ага. Она самая. Я у них, кроме нее, ничего не видел. То есть видел, конечно: олово, медь, золото и серебро. Но железных вещей не было. Думаю, они его не умеют получать или в их землях оно не встречается.

– Поищем еще?! – умоляюще произнес Снежок.

– Некогда – нас не для поиска кладов сюда послали, – остудил его Макс.

Вскоре прошли через остатки еще одной изгороди, и Бродяга объявил:

– Это была граница огородов. Ты хотел их посмотреть – так смотри.

Недоверчиво оглянувшись, Макс не заметил ни малейших следов земледельческой деятельности. Разве что деревьев и больших кустов нет. Трава обычная, рыхлая почва, усыпанная белыми осколками ракушек, крошечная ящерка умчалась из-под ног – ничего примечательного. Ну и листья мелких пальм повсюду лезут – спешат занять освободившееся место.

Дина молча отошла в сторону, присела перед одним из таких «пальмовых зародышей», зачем-то потрогала основание. Достав нож, осторожно раздвинула колючки, что-то подрезала, продемонстрировала находку, улыбнувшись, пояснила:

– Вот. Это вкусно. Только кисло немного.

– Ананас! – обрадовался Снежок.

Макс, оглядевшись, только сейчас разглядел крупные шишки на таких же колючих кустиках. Не сказать, чтобы здесь разрослась ананасовая чаща, но ценных фруктов хватало.

– Дин, а семена у него есть? Как сажать?

– Можно без семян: верхушки с плодов укоренять или побеги.

– Ага, – кивнул Бродяга. – У меня дома сестра так делала. Про ананасы я и забыл, а они сохранились – не засохли. Но раньше их гораздо больше было.

– А бананы здесь тоже есть? – спросил Снежок.

– Не ел ни разу и не видел. Наверное, нет. А может, не в сезон попал – ведь всех огородов я тогда не рассмотрел.

Дина, после находки ананасов потерявшая к ним всякий интерес, прошла чуть дальше, опять склонилась, что-то разглядывая. Затем, достав нож, покопалась в земле, вытащила удлиненный толстый корень, очистила от земли.

Заинтересовавшись ее находкой, все подошли ближе. Снежок спросил:

– А это что? Тоже вкусно?

– Этот корень они постоянно ели, – кивнул Бродяга.

– Так вкусно или нет?

– Вкусно. Особенно печеный. Почти картошка, только сладковатый. Даже похож на нее – такой же клубень, но длинный очень.

– Ух ты! Запечем?! Макс?!

– Будет время – запечем. Только так, чтобы нас холм прикрывал, иначе на юге дым увидят. Туда ведь часто экспедиции ходят.

Бродяга хохотнул, покачал головой:

– Макс, ты не обращал внимания, что на южном холме постоянно туман стоит? Да и на северном местами.

– Нет. Не помню. Я туда почти не смотрел.

– Трубы там выходят, только из них вместо воды пар хлещет. Такие и здесь попадаются, но там их вообще прорва. Хоть кочегарку строй – никто со стороны ничего не подумает. Дым белый – поди издали его от пара отличи. Да сейчас чуть поднимемся, и сам сверху оценишь.

Бродяга и здесь оказался прав. Когда миновали зону нижних огородов и добрались до первой террасы, открылась прекрасная панорама: можно было разглядеть южный холм, болота и озера между холмами, влажные леса вокруг них. Действительно тут и там на склонах поднимались клубы пара, местами образуя сплошную кисельную пелену, сквозь которую мало что можно было разглядеть. Костер, даже если не один, вряд ли на этом фоне будет выделяться чем-то необычным. Да и по своему опыту Макс помнил, что в экспедициях нет дела до любования далекими пейзажами – все внимание устремлено на ближайшие заросли, из которых в любой момент может показаться смерть.

Помимо ананасов и съедобных клубней на огородах нашли несколько тыквенных плетей с некрупными плодами. На террасе должна была протягиваться вторая зона полей, но Бродяга, увидев, что ирригационный канал давно пересох, отчаялся, предложив здесь не задерживаться. Однако все оказалось не безнадежно: на ходу приметили несколько стеблей растения, напоминавшего просо. Хотя спорно – в зерновых из присутствующих никто не разбирался. Но одно несомненно – это съедобно и некогда выращивалось бронзовыми людьми.

Весьма вероятно, что если поискать, то можно найти еще немало выживших культурных растений, но особого смысла в этом Макс не видел – и без того понятно, что они здесь есть, но задача экспедиции не в их изучении или сборе. Вот когда переселятся, тогда и займутся, а сейчас надо быстро пробежаться по вершкам и вернуться с докладом, предварительно разыскав путь для кораблей. Поэтому ни на этой террасе, ни на двух верхних задерживаться не стали. Лишь остановились ненадолго у первой встреченной трубы, из которой вырывался поток хрустально-чистой воды. Она оказалась не настолько уж противно теплой, как рассказывал Бродяга, – даже слегка прохладной в жаркий день, и по вкусу приближалась к божественному нектару. Пресная, вкусная – жажду утоляла прекрасно.

Сама труба выглядела безобразно. Кривая, покрыта вмятинами, край рваный. Такое впечатление, будто от нее кто-то кусочек отщипнул в давние времена. Никогда раньше Максу не доводилось видеть здешние металлические конструкции в столь плачевном состоянии.

Четвертой террасы у холма не было – до самого верха шел плавный подъем, а вершину обрезала плоская вершина. Именно там должен стоять обещанный город бронзовых людей.

Глава 3

Бродяга и здесь не обманул, хотя до конца откровенен тоже не был. То, что он называл городом, скорее попадало под определение деревни или поселка. Ник, которого не взяли в проводники по причине травмы, заработанной в бою с готами, рассказывал, что здесь все было странным – ничем не похожим на обычное. Макс был склонен с ним согласиться – одного взгляда хватило, чтобы понять: строители этого покинутого селения были людьми своеобразными, или, скорее, откровенно чужими.

Прежде всего бросалась в глаза стена. Она была сложена из блоков рыхлого кораллового известняка, но форма у них была не стандартно-прямоугольная, а самая разнообразная: будто пазлы собирали. На первый взгляд невозможно найти пару одинаковых камней – у каждого найдутся отличия от соседей, причем значительные. Тем удивительнее, что зазоров не наблюдалось: кладка выглядела монолитной. Если где и проглядывала щель, то в нее разве что лезвие узкого ножа можно попробовать просунуть.

И при этом ни малейших следов раствора – ничем не загаженная поверхность отборного кораллового известняка. Как ни странно, стена держится прекрасно – не видно обрушившихся или перекосившихся участков. Если бы не вьющиеся растения, облюбовавшие ее на всем протяжении и местами полностью скрывавшие от глаз, можно было подумать, что возвели ее вчера или максимум на прошлой неделе. Даже упавшая высокая пальма не произвела серьезных разрушений – так и лежала, опираясь на почти неповрежденный гребень.

С домами все обстояло несколько проще – их выстроили из дерева и бамбука. Лишь один, самый большой, был частично каменным: возвышался в центре, удивляя все теми же многоугольными блоками. Сама архитектура, мягко говоря, тоже необычна. В одном и том же строении гармонично сосуществовали ломаные и скругленные углы. А еще в изобилии наблюдались наклоненные в разные стороны стены, широкие, будто сомбреро, крыши, частое использование покоящихся на столбах выдающихся элементов, из-за чего вторые этажи по площади, как правило, превосходили первые. Трехэтажных и больше строений не было, но можно не сомневаться – и там бы картина не изменилась.

– Что курил местный архитектор? – «по-взрослому» решил выразиться Снежок, когда перебирались через стену по той самой поваленной пальме.

– Бродяга, они тут случайно коноплю не выращивали? – охотно подержал его Макс.

– Нет. От меня такого не скрыть – узнал бы обязательно.

– Ясно. Значит, курили бамбук. Надо и самому попробовать – вдруг тоже так чудить начну. Как они вообще придумали такое строить? Это сколько труда потребовалось. И не лень же было так фантазировать.

Снежок, спрыгнув вниз, тут же умчался на поиски приключений. И почти сразу закричал из-за угла:

– Тут котел! Огромный! Похоже, из бронзы! И горшков несколько! Да тут столько всего!!! Ребята, живем!!!

Город напоминал пещеру Али-Бабы, лопнувшую в результате переполнения сокровищами. Керамическая и деревянная посуда; ажурная, но крепкая плетеная мебель – от кроватей до шкафов и сундуков; одежда – как простецки грубая, так и тонкая шелковая; медное и бронзовое оружие; инструменты; огромные бочки и маленькие аккуратные бочонки; мешки с поточенным грызунами содержимым – лишь соль сохранилась; сети, костяные и металлические рыболовные принадлежности; множество корзин; тесаные доски в мастерской; склад, забитый сухим бамбуком и древесиной.

Если поначалу все громко обсуждали каждую находку, то затем стали вести себя скромнее. Богатства города бронзовых людей были столь неисчислимы, что начали утомлять. Не могло быть и речи о вывозе всего добра лодками – проще переселиться сюда самим, если удастся найти водный путь. Здесь столько всего полезного и незаменимого, что можно неплохо прожить даже без сокровищ, поднятых с вертолета.

Самое необычное обнаружилось в пристройке главного здания: все помещение было завалено вещами земного происхождения. Одежда, обувь, мобильные телефоны, женские сумки, пластиковые пакеты, зонтики, бумажники, ключи – обычный набор жертв светляков. Бродяга пояснил, что сюда стаскивали предметы, найденные у диксов. Эту рухлядь потом подолгу разглядывали жрецы, видимо пытаясь понять, с чем имеют дело: изучали нового врага.

Здесь пересмотрели все, но ничего сверхполезного не нашли. Наибольший интерес представляла пара перочинных ножей и ноутбук, который не удалось запустить, но не факт, что он нерабочий: механических повреждений и проступившей соли от морской воды не видно. Возможно, просто аккумулятор разрядился – ведь со всеми телефонами такая же история, а многие, попав сюда, догадывались их выключать.

Пресыщенные находками, в главное здание зашли утомленно-умиротворенными. Это оказался храм, столь же диковинный, как и все остальное. Стены выкрашены красными разводами – с виду небрежными, но в целом они образовывали гармоничный узор, выверенный до мельчайших деталей. Повсюду развешаны тонкие бронзовые цепи – если собрать все, наверное, не меньше пары сотен метров получится. С потолка свисают конические светильники на тех же бронзовых цепях, посреди помещения тройной камень алтаря, похожий на олимпийский пьедестал.

Бродяга, не обращая ни на что внимания, подошел к дальней стене, попросил:

– Не стойте в проходе – свет заслоняете.

Макс, послушавшись, вошел внутрь, приблизился, уставился туда же. Среди цепей и красных разводов на стене выделялась подчеркнуто неровная клякса серой штукатурки, поверх которой была нанесена небольшая фреска – портрет молодой женщины в головном уборе из разноцветных перьев. Судя по плечам, «попавшим в кадр», и основная одежда была сделана из того же необычного материала.

– Это та царица, в которую ты влюбился? – спросил Снежок.

– Не влюблялся я ни в кого, – завороженно ответил Бродяга. – Но ты сам посмотри – это точно царица.

Макс мысленно согласился: лицо горделивое, в нем велика доля чего-то хищного, орлиного, но странным образом его не портящего, – женщина и впрямь недурна собой, хотя и не в его вкусе. Ему не нравятся высокие лица и строгая холодность.

– Ты ее видел? – не отставал Снежок.

– Нет. У бронзовых людей не было женщин.

– Они что – молились на этот портрет?

– Нет. Я не знаю, зачем он здесь. Я пытался расспросить жреца о том, почему у них нет женщин. Он, думаю, понял, о чем я говорю, и привел сюда. Показал портрет, что-то долго рассказывал, пытался объяснить знаками. Но я ничего не понял. Вообще ничего. Думаю – это не икона. Это портрет живой женщины. Она где-то есть… или была.

– Может, и так – на икону и правда непохоже. А что это за шум? Будто потрескивает что-то.

Бродяга молча развернулся, подошел к алтарю, уперся в его край, надавил. Камень на удивление легко поддался, с легким скрипом проехал немного, резко остановившись. На том месте, где он стоял, открылось идеально круглое отверстие диаметром около полуметра – из глубины его вырывалось бледное прерывистое свечение и доносился щекочущий нервы треск.

– Не бойтесь – подходите. Только не свалитесь туда: хана сразу.

Макс, еще не дойдя, начал догадываться, что увидит. Он только теперь понял, что в помещении сильно пахнет грозой – возможно, велика концентрация озона. Неудивительно: взору открылись внутренности трубы, уходящей вертикально вниз. Меж ее зеркально отсвечивающих поверхностей густо проскакивали искры электрических разрядов – именно они создавали тот шум, который привлек внимание мальчика.

– Что это? – как под гипнозом произнес Снежок.

– Понятия не имею, – честно ответил Бродяга.

– Наверное, они этой штуке поклонялись, раз она у них под алтарем, – предположил Макс.

Снежок, быстро реагирующий на все новое и так же быстро остывающий, предложил:

– Подумаешь – искры. От нашего штаба-холодильника гораздо больше пользы. Давайте обыщем эту церковь – вон здесь сколько дверей.

Предложение было дельным, но ничего принципиально нового не обнаружилось. Все те же вещи, что и в других домах. Хотя, возможно, самое ценное утащили в таинственных сундуках. Но сейчас не время заниматься их поисками – заросли, в которых валяется так много полезного, надо обшаривать вдумчиво, большим количеством народа.

Утомленные от всего увиденного, вышли наружу. В мире, где нет ни телевизоров, ни компьютеров, ни даже газет с журналами, плотность информационного потока, проходящего через мозг, резко падает. Сегодня они получили месячную норму, если не больше, – неудивительно, что с непривычки апатия накатывает. Каждый пытается переварить информацию, разложить по полочкам, не забыть ничего – ведь по прибытии их засыплют вопросами. Макс направился к дальней стене, остальные бездумно пошли следом. Даже неугомонный Снежок при этом помалкивал – выдохся.

Лишь когда Макс вскарабкался на стену и достал из футляра бинокль, мальчишка не выдержал:

– Ты что хочешь делать?

– Если Ник не ошибался, то где-то ниже по склону должен быть тот самый летчик с парашютом.

– Какой летчик? – не понял Бродяга.

– Когда мы были в экспедиции, на нас напал ящер. Ник убежал в лес, долго бродил и нашел погибшего летчика. Тот катапультировался и почему-то умер. Висел на дереве сидя в кресле – парашют за ветки зацепился.

– Быть такого не может.

– Почему?

– При катапультировании пилота действительно выбрасывает вместе с креслом-катапультой. Но потом оно отделяется и вниз он уже летит без него, на легком парашюте.

– А вдруг он с малой высоты катапультировался и оно не успело отделиться?

– Я, конечно, мало понимаю, но очень сомневаюсь. Может, пацан напутал? Или наврал?

– Нет – Ник хоть и мелкий, но не пустозвон. Что видел, то и передал. С городом ведь не напутал ничего – все так и оказалось.

– Думаешь парашют этот высмотреть сверху?

– Ага.

– Ну попробуй. Вид отсюда и правда хороший. Лишь бы его пар не закрывал.

– Про пар Ник ничего не рассказывал, – произнес Снежок, тоже уставившись вниз.

– Стена низкая, – неожиданно произнесла Дина.

– И что с того? – не понял Бродяга.

– Они строили ее не от врагов.

– Может, не успели высокую поставить… – предположил Макс.

– Нет. Блоки у них странной формы, и если ее собирались поднимать дальше, гребень должен быть неровным.