Медсестра. Сборник произведений

Художник-2

Может это только сон, а может, нет.

И приходят вновь ко мне мечты.

На ладони у меня растаял след.

И далекий образ твой

Манит и зовет с собой.

«Группа «Мираж».

Глава 1.Катя и художник

Художник знал, что Катя приходит к нему по ночам. Сквозь обрывистый и тревожный сон он слышал, как медленно без скрипа открывается дверь и Катя, осторожно ступая, подходит к кровати. Он ощущал ее легкое дыхание на своем лице. Она наклонялась и разглядывала его, затем садилась, приподняв платье, склонялась над ним и целовала его теплыми губами. Иногда ее губы были холодны, а взгляд неподвижен. Он просыпался, но не хотел открывать глаза, чтобы не вспугнуть ее.

«А вдруг ее нет, и все это мне кажется», – думал он, и если я открою глаза, то видение исчезнет словно сон. Он боялся прервать его. Так и лежал, не открывая глаз, правда, порою, чуть подсматривал из-под ресниц.

Она протягивала руку и гладила его, чуть касаясь пальцами, подолгу задерживая ладонь на его лице. Что-то шептала при этом еле уловимо. Он целовал ее руку незаметно. Она чувствовала прикосновение губ и не убирала руку. Ей это нравилось. Он вздрагивал от ее прикосновений. Она же улыбалась, замечая это, и смотрела ему в глаза подолгу.

Ее посещения длились несколько минут, затем она уходила, также осторожно ступая, почти не слышно.

Как продлить то короткое время радости, которое она дарила ему своим присутствием? Как задержать счастливые мгновения столь драгоценные для него и так печально обрывающиеся. Особенно дорого то, что невозможно вернуть. Он не мог их вернуть.

Не далее, как вчера, она легла к нему в постель и, обняв его, рассказывала, как в детстве она сорвала цветок и до сих пор жалеет об этом: «Я хотела найти еще и обошла все поле, но больше не было. Он был один… Как жалко», – сказала она и повторила. – «Как жалко».

Затем она улыбнулась и поцеловала его. Ее губы были мягкими и теплыми. И так приятно и хорошо ему стало от этого. Хотелось еще и еще, и чтобы она не уходила. Вскоре она прекратила свои ночные визиты. Они превратились для него в воспоминания и от этого стали бесценны.

Вчера она пришла к нему вечером и остановилась возле кровати. На ней было платье из черного бархата, а в руках ваза с цветами.

– Ваша грудь больше не болит? – спросила она.

– Нет, спасибо за внимание.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Как?

– Пристально, чрезмерно, слишком откровенно…

– Вы мне нравитесь, поэтому. И вы это знаете.

– Надо же, – она улыбнулась. – Так прямо.

– А вы?

– Что?

– Тоже смотрите.

– А как я еще должна на вас смотреть при таком разговоре?

– Думаю, нам надо объясниться.

– Мы уже объясняемся, – она кивнула на прощание.– Хорошо сказано.

Затем поставила воду с цветами на стол и вышла.

Он застонал и проснулся. Не раз вставал и подходил к мольберту, изображая всполохи красок. Думал: «Может это тот сон, который приснился мне после ее посещения?». Чудные линии, тянувшиеся от центра в разные стороны. Мысленно он разговаривал с ней, и ему казалось, что она отвечает. Он видел ее лицо и глаза, но не мог передать на холсте. Так сложно. Все то, что видел во сне, он пытался изобразить красками.

Яркие цветы, приснившиеся ему, либо просто небо. Но небо иногда так похоже на море! Каждый вечер он менял лист на мольберте, а наутро он оказывался изрисованным. Похоже, он касался его кистью во сне, но ничего не помнил. Ему казалось, что она говорит все то, что он хотел услышать:

– Когда ты бежал, там, в лесу, что ты чувствовал? Ты не думал о том, что можешь умереть?

– Я не помню, о чем думал, – ответил он, подняв на нее изумленный взгляд.

– Вот так просто, – прошептала она, приблизив лицо.– Ты никогда бы не увидел ни этот лес, ни парк, ни деревья, ни солнце на небе. А знаешь, какое оно бывает яркое? И тебе не жаль?

Он ответил ей:

– Я бы никогда не увидел тебя – вот, чего мне действительно жаль, но тогда я не понимал этого.

– Я тоже хочу немного счастья, – продолжила она, обнимая его.– Пусть и такого. А ведь там, – Катя показала рукой наверх.– Ничего нет. Это все сказки про вечную жизнь. Там темнота и пустота. Понимаешь? Поэтому так все цепляются за жизнь, и как больно и жалко ее покидать.

– Но если это правда? Если там лучше? – возразил он.

Она еще раз повторила:

– Там пустота.

Потом начались дожди, как обычно бывает осенью. Бинты сняли, и он подолгу стоял у окна, наблюдая, как капли стекают по стеклу. Он смотрел на сад омытый дождем, на деревья, теряющие листву. Там еще оставались цветы, и они радовали его. Ему хотелось потрогать их, и он спускался вниз, открывал калитку, подходил к ним и дотрагивался.

В один из таких дождливых дней, вечером, Катя пришла к нему с маленьким ребенком. Она держала ребенка за руку, в его же руке был игрушечный медведь, он сжимал его за одно ухо.

– Это кто? Мальчик или девочка?

– Мальчик, – она оправила мокрые волосы, сняв капюшон.

– Откуда он? Сколько ему?

– На дороге нашла, он сидел на обочине. Его мать машиной задавило, третьего дня. Ему года четыре, наверное. Если никто не придет за ним, оставлю себе. Я уже распорядилась сделать детскую в одной из башен.

Мальчик стоял и разглядывал комнату. Он медленно вышел на середину, с любопытством осматриваясь, и тут же поспешил назад к Кате. Он обхватил ее ногу и прижался к ней лицом. Затем посмотрел на художника и улыбнулся. Катя тоже улыбнулась, глядя на него.

– Похоже, вы совсем не хотите, чтобы за ним кто-то пришел? – заметил художник.

– Нет, не хочу. Я привыкла к нему.

– А как его зовут?

– Не знаю. Назову как-нибудь. Хотите вместе имя придумаем? Назовем его, также как и вас – Борис… Боря. Вы не против?

– Нет, не против. Давайте. Он здоров?

– Да. Доктор осмотрел его в первый же день. Он здоров. Две ссадины, один синяк, ну еще колено ободрано, вот, пожалуй, и все.

Мальчик отпустил ее ногу и, отступив назад, схватил ее за край платья и потянул обратно к двери.

– Это он спать хочет, – Катя погладила ребенка по голове. – Всегда спит после обеда. Она повернула к художнику лицо и сказала задумчиво, с таинственным блеском в глазах:

– Он никогда не плачет, очень смышленый. Даже если ему больно. Ни одной слезинки за все это время. Как странно, согласитесь…

– Да, действительно. Видать по всему, что смышленый.

– Какой вы бледный… Перестаньте ходить по ночам, – Катя подошла вплотную к нему вместе с мальчиком.– Я приду к вам этой ночью, – прошептала она.– Вот видите, даже он вас просит, – она кивнула в сторону ребенка. Тот поднял голову и смотрел очень внимательно и серьезно.

Они пошли к двери. Катя наклонилась, подняла игрушечного медведя и, открывая дверь, еще раз посмотрела на Бориса.

После одного из визитов к художнику, Катя встретила доктора. Он шел ей навстречу со своим саквояжем.

– Знаете что, Евгений Степанович.

– Что?

– У меня к вам одно дело. Но об этом после. Давайте-ка отправим нашего Борю отдохнуть куда-нибудь? В санаторий или дом отдыха. Что-нибудь в этом роде. Пусть порисует свои пейзажи и успокоится.

– Да, вы правы. А то он что-то совсем зачах. Наверное, так будет лучше.

– К тому же у меня есть для него еще один заказ. Он вдохновит его, без сомнения.

– Как ваш малыш? И что за дело?

– Спит. Я купила ему конструктор «Лего». Он возился с ним, пока не устал. Успел собрать домик и заснул прямо на полу, у меня в кабинете. Я отнесла его в кроватку и уложила. Наверное, он будет строителем.

– Рад за него. Но вы не ответили, что за дело.

– Мне нужны ваши ампулы. Сейчас сами увидите.

Она проводила доктора в кабинет и подошла к окну. К дому подъехала машина. Из нее вывели человека в наручниках, с мешком на голове и повели в кабинет Кати. Она встретила их со словами:

– Ну, наконец-то! Я заждалась! Сейчас узнаем, что и откуда! А вы, Евгений Степанович, идите к себе и приготовьте шприцы. Пришлите их с кем-нибудь и отдыхайте. Сюда не приходите. Я сама справлюсь.

– Так вот зачем… Он может не выдержать. Это опасно, – доктор попытался возразить, но, не решившись, поспешно ушел.

Один из охранников сдернул мешок с головы человека. Им оказался молодой парень-программист из основного офиса фирмы. Его зовут Саша. На его лице видны следы побоев. Служба безопасности, при обыске, нашла в его вещах номера счетов в зарубежных банках. Он попытался их передать, но не успел. Человека, который должен был их получить, задержать не смогли. Теперь надо выяснить, кому он должен был их передать. Программиста привязали к стулу. Катя подошла вплотную к нему, разглядела его как следует и сказала:

– Саша, Сашенька! Дерзкий! Негодный мальчишка! – она размахнулась и со всей силы ударила его по лицу, – Неблагодарный! Рассказывай все, что знаешь!

Парень повел головой, сплюнул кровь и ответил с ухмылкой:

– Не дождетесь!

– Что?! Ах, ты щенок! – Катя брезгливо взяла его пальцами за подбородок, – Я приняла тебя на работу! А ты, что наделал? Разве мало я тебе платила? Ты получал такие бонусы, о которых другие сотрудники только мечтали. И как ты отблагодарил меня? А?

Саша замычал и улыбнулся, крутанул головой, пытаясь сбросить ее руку со своего подбородка. Затем выдавил презрительно, глядя ей в глаза:

– Сучка ты старая… Бешенная. Тебя так и называют…

Катя отступила на один шаг, вытерла руку платком и произнесла с сожалением:

– Тебе будет очень больно. Ты готов к этому?

Саша пожал плечами и грустно улыбнулся. Сплюнул на пол, стараясь попасть на ее туфли, хихикнул:

– Послушай, что о тебе говорят…

Катя отступила назад и, посмотрев на свои туфли, ответила резко:

– Мне не интересно слушать болтовню разжиревших домохозяек! Разве я такая старая? Катя начала прохаживаться вокруг него, рассуждая:

– Что плохого в старости? Разве я плохо выгляжу? – она удивленно развела руками – Разве дашь мне столько лет, сколько есть на самом деле?

Она оглянулась на охранников. Те согласно закивали головами. Удовлетворенная, она подошла к программисту и взяла его за ухо, покручивая. Саша, скривился от боли, и гневно посмотрел на нее.

– Красота есть и в том, что делает с нами время – продолжила Катя, монотонно-назидательно – Разве седые волосы не красивы?

Она еще сильнее крутанула ему ухо. Саша сжал зубы, чтобы не закричать, зашипел, задергал коленками. Катя продолжила, крепко держа его за ухо:

– Но мне, из-за таких сосунков как ты, приходится их закрашивать. Им, видите ли, это кажется некрасивым. Что с них возьмешь?

Катя отпустила ухо, вытянула руку в сторону и щелкнула пальцами. Один из охранников надел на ее руку перчатку. Саша облегченно вздохнул, но тут же охнул от полученного удара. Голова его бессильно повисла набок. Вошел Евгений Семеныч с ампулами, испугался и говорит с порога:

– Что вы делаете, Екатерина Ивановна?!

Катя обернулась к нему со словами:

– Разбираюсь. Пробую разобраться…

– Вы сошли с ума! – доктор подошел к ней и изумленно посмотрел – У вас руки в крови! Вы же его убьете! Как можно?

– Не надо так реагировать, – ответила она сдержанно – Я же просила вас не приходить сюда. Вы не понимаете. У него нашли номера моих счетов в зарубежных банках. Каково..?

– И это все из-за этого? – искренне удивился доктор – Но позвольте! Из-за каких-то там номеров?!

– Да! Представьте себе! – Катя сняла перчатку и швырнула ее на пол – Для вас это просто номера. Для меня же нечто большее. Это моя работа! Жизнь, которую я этому посвятила!

– Я вас не понимаю! Я думал, что любовь изменит вас в лучшую сторону – продолжил Евгений Степаныч, волнуясь еще больше – Я уеду, сейчас же!

– Никуда вы не уедете! – Катя подошла к Саше и рукой подняла его голову, вытерла платочком кровь, посмотрела внимательно, – Сполосните-ка его. Пусть очухается.

Охранник принес ведро воды и вылил Саше на голову. Тот пришел в себя, завращал глазами, пытаясь понять, что происходит.

– Ну-ну-ну! – Катя хлопнула его ладошкой по щекам – Вот и молодец. Хороший мальчик. Сейчас мы тебе укольчик сделаем. Как комарик кусается? И совсем не больно. Тетенька хорошая…

– Все! Я ухожу! Есть ли у вас сердце? – закричал доктор – Не хочу в этом участвовать!

– Убирайтесь к черту! – Сделав укол Саше, Катя указала доктору на дверь – Только больше мне свои счета не приносите!

– Как угодно, мадам! – Евгений Степанович выбежал, хлопнув дверью.

– Не выпускайте его за территорию! – она сделала знак охранникам – Пусть здесь посидит. Утром будет как шелковый!

– Вот черт! А ведь он был прав! – она потрогала пульс на руке Саши – Досадно! Уберите его. Он больше ничего не скажет. А жаль.

Охранники вынесли тело. Вошел Сергей Иваныч. Окинул взглядом комнату, посмотрел на Катю, заметил следы крови на полу и глубокомысленно сказал:

– Все это вам нравится, как и прежде… Похоже на то.

– Да! – ответила Катя и улыбнулась – Люблю знаете ли… Нравится сам процесс. И потом приятно посмотреть на перекошенную рожу этого предателя.

Катя устало села на стул, вынула сигареты. Стоящий рядом охранник щелкнул зажигалкой. Она посмотрела на него, затянулась и задумчиво произнесла:

– Остается найти его девчонку. Если она еще не сбежала…

Охранник понимающе кивнул головой и вышел. Сергей Иваныч, неторопливо, сделал круг по комнате и остановился:

– Я тоже, признаться, не ожидал от него. Ловкач! Но и мы не лыком шиты!

Катя тут же подхватила:

– Так поступить со мной! Какое коварство! А сколько злобы на лице!

Лицо ее внезапно приобрело растерянно-печальное выражение. Как будто она, наконец, вспомнила, что-то очень важное, то, что долго не могла вспомнить. Задумчиво глядя в одну точку, прямо перед собой, она продолжила грустно:

– А ведь он мне когда-то нравился. Симпатичный, скромный такой… Застенчивый…

– Что теперь от него осталось? … – сказал Сергей Иваныч таким же грустным голосом и вышел.

– Прошла любовь, завяли розы… – протянул он нараспев из глубины коридора.

Катя, некоторое время сидела, затем бросила взгляд на дверь, за которой скрылись все присутствующие и сказала наставительным тоном:

– А вот и нет! Неправда ваша. Я умею любить, и любима! И сердце у меня есть. Оно просто тверже, чем ваше.

Затем встала, потушила окурок в пепельнице, потянулась, разминая затекшую спину, и тоже вышла.

Надежда – это самая чувствительная

часть души того, кто страдает и

испытывает боль.

Маркиз де Сад «К госпоже де Сад»

(Письма из Венсенна)

20 февраля 1781 г.

Глава 2. Ольга

Ольга подошла к окну и, приложив руки к лицу, несколько раз провела по нему ладонями. Одиночество и в душе пустота. Она вышла на улицу. Как найти того единственного, что станет дороже всех? Почти каждый вечер она оставляла машину в одном из переулков и ходила одна по пустынным асфальтовым улицам, мокрым и прохладным после дождя, сухим и теплым после жаркого дня. Ее шаги гулко отдавались в полумраке. Такие прогулки повторялись все чаще. Это были шаги одиночества. Как тихо было вокруг, лишь иногда, где то далеко слышался звук проезжающей машины, и тусклый свет фар освещал дальние улицы. Ей было грустно. Иногда эта грусть появлялась внезапно и подолгу не покидала ее. Ольга чувствовала, что она живет в ней, и ощущала ее присутствие ежедневно и ежечасно. «А может он, мой единственный, в это время искал меня и, вероятно, также страдал от одиночества?»; думала она, пихая пустую сигаретную пачку, попавшую под ноги.

В выходные она совершала свои прогулки и днем. Но днем они были короче и грустнее. Ей казалось, что все ходят парами, а она одна. Ольга чувствовала себя неловко и спешила домой, где было уютнее и привычнее для нее. Там ее никто не разглядывал и не смотрел так оценивающе. Не было этого «ощупывания».

Она лишь видела себя в зеркале. Но странно, отражение успокаивало ее. Она махала себе рукой и улыбалась.

В один из вечеров она почувствовала себя так грустно, что гулять больше не хотелось. Она поехала домой. Чем ближе она подходила, тем увереннее себя чувствовала. С каждым шагом плечи ее распрямлялись, от грусти не осталось и следа. Но все равно, такие происшествия портили настроение, оставляя неприятные впечатления на оставшийся день. Она хотела немного посидеть в тишине своей комнаты, подумать о чем-то хорошем, успокоиться.

Едва она потянула за занавеску, чтобы задернуть шторы, как плотная ткань подозрительно ослабла, а наверху послышался треск. Она отошла назад, чтобы карниз не упал ей на голову. И тут неприятности! Она вздохнула, спустилась во двор и закурила, грустно опустив голову. Сигаретный дым попадал ей в глаза, заставляя жмуриться, пошли слезы.

– Ольга, вы плачете? Вас кто-то обидел? – На нее смотрел один из рабочих, в его руке была большая лейка.

– Вы поливаете цветы? – спросила Ольга, с интересом его разглядывая.

– Да. Каждый день, – он поставил лейку на землю.– Но почему вы плачете?

– Я не плачу, это дым. «Надо же, давно меня никто не жалел, кроме мамы. Непривычно. Это, наверное, о нем она рассказывала».

– Послушайте, вы не могли бы помочь мне в одном деле? – спросила Ольга, глядя ему в глаза.

– Охотно, – тут же ответил он и с готовностью подошел ближе.

«Похоже, я ему нравлюсь». Ей захотелось погладить его, может даже поцеловать. «Довольно мил. С таким не грех и попробовать». Они пошли в комнату.

– Вот, видите? – она показала рукой на правый угол окна, а другой рукой слегка обняла его.– Какая неприятность случилась, мне не сделать это одной.

– У вас есть молоток? – спросил он, разглядывая крепления карниза.

– Конечно. Вон там, за диваном, в деревянной коробке все инструменты – Ольга проводила его, слегка обнимая.

Его тело было мягкое и теплое. Эта теплота шла, казалось, сплошным потоком через ее руку. Она чувствовала, как он дышит, ладонью, на ощупь, даже как билось его сердце.

«А если я обниму его еще крепче, оно забьется еще сильнее?» – подумала Ольга и представила, почему-то птичку в клетке, а рядом кошку с глазами, горящими зеленым огнем. «Птичка – он, кошка – я. Попался, мальчик! Теперь никуда не денешься!»

Он принес лестницу и быстро все исправил.

Она наблюдала за ним в полной готовности, не зная, с чего начать, затем подошла и сказала с выражением:

– Какой вы ловкий! Нам, женщинам, никак не обойтись в этой жизни без мужчин. И в самом деле… Положительно никак! Спасибо, вы так мне помогли.

Он засмущался и улыбнулся.

– Что бы я без вас делала? – сказала она и подошла ближе, качая головой.

– Пожалуйста. Вообще-то ерунда, – он засмущался еще больше, даже покраснел, чувствуя близость ее тела (Ольга стояла вплотную к нему).

– Ах! Иногда все из рук валится, сплошные неприятности, – промолвила она томно, закатив глаза, поправляя волосы.

У нее все горело внутри. Она не знала с чего начать.

– Чем я вам обязана? Одним «спасибо» тут не обойтись, надо обязательно дать какую-нибудь монетку, а то снова отвалится. Примета такая, ведь так?

Он пожал плечами.

– Любишь мороженое? – спросила она, доставая кошелек.

– Да. Кто его не любит. Но есть кое-что послаще, и повкуснее мороженого, – он поднял на нее сияющий взгляд.

– Конфеты? торт? Может, халва? Ну-ка продолжай!

– Нет. Все сладости, какими бы сладкими они не были и как бы дорого не стоили, не могут сравниться с поцелуем такой женщины, как вы! Один поцелуй? Согласны?

Их глаза встретились впервые за все время беседы. Он боялся, что она откажет ему и не мог скрыть волнения, охватившего его, едва он произнес последнюю фразу.

– Ах, ты какой! – сказала Ольга, опустив ресницы.

А сама подумала: «Весь день бы с таким целовалась. Чтоб мне пропасть!».

– Ну, хорошо, – сказала она тихо и добавила еще тише, сделав вид, что тоже взволнована.– Я согласна!

«Да», – подумала она через некоторое время. – «Это не так просто обращать на себя восторженные взгляды, надо предполагать, что за ними может последовать. И быть готовой ко всему. В жизни вообще все непросто».

Их губы сомкнулись. Они поцеловались. Он опустился ниже, целуя ее шею и грудь. И тут же отпрянул.

– Извините, я забылся, мы насчет этого не договаривались. Наверное, уже все? – лицо его покраснело.

– Надо же, какой ты честный! – промолвила Ольга, игриво взглянув на него. – Есть вещи, о которых не обязательно договариваться. Все получается само собой. Одно вытекает из другого, подобно ручейкам, ищущим себе дорогу по весенней нагретой солнцем земле. Они текут себе, куда захотят, весело журча.

Она привлекла его к себе и обняла.

– Вы сводите меня с ума! – зашептал он горячо.

– Это еще не все. Наш звонкий ручеек, только начал свой бег, – зашептала она в самое его ухо. – Я хочу посмотреть, как ты кончишь. Стиснешь зубы или закричишь? Мое тело ждет новых поцелуев! Продолжим. Пусть ласкам не будет конца!

Ольга снова представила себе птичку в клетке и сильнее сжала его в своих объятиях.

И снова они целовались, но это были уже другие поцелуи, решительные, уверенные и более страстные, чем первые. Он закричал, как она и предполагала, и ей пришлось зажать ему рот.

– Тихо, миленький, тихо, – успокаивала она его. – Я не ошиблась в тебе.

Второй раз она уже сделала все сама, свободной рукой продолжая зажимать рот, глядя в глаза. Это утолило ее страсть, но отчасти. Она насладилась, но не в полной мере. Они оба устали. Он устал больше. Это было заметно. Тело его ослабло и стало мягким. Тук, тук – там, в глубине билось его сердечко часто-часто.

– Мой мальчик устал? Давай отдохнем.

Он тут же уснул. Она же обдумывала план дальнейших действий, но на ум как назло ничего не приходило. Ольга повернула голову и посмотрела на него внимательнее. «Когда-то и я так лежала, уткнувшись лицом в мамину мягкую грудь. Совсем как в детстве», – рассуждала она про себя с улыбкой. – «Каждая женщина инстинктивно стремится стать матерью. Это стремление заложено в ней природой с самого детства (куклы есть у каждой девочки). Если у женщины нет ребенка, то она заменяет его чем-то или кем-то: собачкой, кошечкой, мужчиной. В данном случае, мужчина служит объектом заботы и внимания, воспитания, если угодно. Она переносит на него то, что не смогла перенести на ребенка. Учит его, подсказывает, направляет его деятельность в нужную сторону. Эта сторона может быть и неправильной, главное, чтобы женщина считала ее правильной.

На прощание он поцеловал ей руку. Ей понравилось, как он это сделал, – низко наклонившись, посмотрел в глаза. Она улыбнулась ему и кивнула головой.

«Ведь это так приятно, когда тебе целуют руку», – думала Ольга, провожая его взглядом. – «В ожидании поцелуя руку можно вытянуть, можно держать полусогнутой. Иногда даже пальцы трепетно дрожат от прикосновения губ. Но ведь всегда можно отдернуть, если что-то не понравится. Да, все с этого начинается, с невинного поцелуя. Знак признательности и уважения к женщине, простая вежливость, наконец. На самом деле, это лишь повод, чтобы коснуться губами, дотронуться до голого тела. Оба это понимают, каждый по-своему. Я представляю одно, он может другое. Но если наши желания и мысли совпадают? Если мы хотим одного и того же? Зачем оттягивать и к чему притворяться? Играть в «прилично» и «неприлично»? Я могу догадаться по тому, как он смотрит на меня, по выражению глаз. Чего он хочет? И хочу ли я того же, сокращая нам путь до постели, до еще большего прикосновения друг к другу. Необходимо определить, зачем тебе тот или иной мужчина. Навсегда или на одну ночь?

– До свидания, – Ольга помахала ему рукой, видя, что он остановился в дверях, и закрыла глаза: «И далее о поцелуях: Они раздувают огонь страсти, не давая ему погаснуть. Иногда они похожи на озябшую руку, желающую согреться и от этого подбрасывающую дрова в костер».

– А деньги?

– Какие деньги? – она открыла глаза и удивленно посмотрела не него.

– Я думал, вы дадите мне деньги. Не то я все про вас расскажу. Все узнают, какая вы развратная.

Ольга села на кровати, отбросив одеяло, и стала быстро одеваться.

– Ты ничего не скажешь!

– Скажу!

– Нет!

– Посмотрим.

– Ну, так смотри же! – с этими словами Ольга схватила стул и ударила его по голове. Он упал, неловко махая руками и задев за край стола, растянулся на полу. Она подошла, наклонилась над ним, поправляя волосы, сказала:

– Телесные страдания укрепляют дух, не так ли? Думаю, что тебе пойдет это на пользу.

– Вы сумасшедшая, – произнес он, всхлипывая и размазывая кровь из разбитого носа. На его лбу вздулась большая шишка.

– Вам все равно придется мне заплатить!

– Ах ты, вымогатель малолетний! – Ольга схватила его за ворот рубашки. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет! – она сжала сильнее, оторвав пуговицу.