
Полная версия
Медсестра. Сборник произведений
– Нет, я помню, – я встал и нехотя пошел в туалет. «Неужели она каждое утро будет доставать меня?»
– Ты должен меня слушаться! Где рубашку порвал?
– Не помню.
– «Не помню», – передразнила она. – Надо быть аккуратней, и на завтрак не опоздай! Приду, проверю!
Анечка вздохнула и, покачав головой, удалилась в свою палату. Волосы ее были распущены, и мне показалось, что они стали еще длиннее, чем вчера. Но сейчас меня занимало другое: я должен предложить конфеты Елене Ивановне. Я хотел и боялся этого. Что из всего этого выйдет? Не окажется ли неудачной моя выдумка? Что она скажет? Чем красивее девочка, тем больше просит она конфет. Хватит ли их у меня?
– Елена Ивановна, я принес вам… вот. Они шоколадные. – С этими словами я протянул ей несколько конфет.
Она сидела на кровати и читала книгу.
– Что ты хочешь за них? – Спросила она, отложив книгу в сторону.
– Поцеловать вас.
– Хорошо, я согласна, – она встала, подошла ко мне и взяла конфеты. – Я знаю правило: «Если возьмешь конфеты, то согласен», – произнесла она, сузив глаза. – Но у нас, у взрослых, свои правила, – добавила она строгим голосом, и положила конфеты на стол.
– Значит, не считается? – спросил я, волнуясь.
Видя мой растерянный и грустный вид, она успокоила меня и, наклонившись к моему лицу, сказала:
– Все равно приятно. Приходи сюда завтра вечером, когда все лягут спать. Я буду ждать тебя. – Она выпрямилась, взяла со стола конфеты и показала их мне, подтверждая тем самым, что не шутит.
– Теперь иди и никому не говори об этом!
– Хорошо. А вы не обманите? Я приду.
– Разве я похожа на обманщицу? – Она засмеялась, обняла меня и, потрепав по щеке, поцеловала в лоб со словами: «Взрослые не обманывают!» Ее взгляд стал лучистым и добрым, она и раньше была добра ко мне, но теперь ее доброта стала другой, особенной.
Весь день она не отходила от меня и мне не разрешала далеко уходить. Я чувствовал ее внимание постоянно.
Настал вечер. Дети успокоились и мирно спали в своих кроватках. Под подушкой у каждого ребенка лежала любимая игрушка. Я немного подождал для верности, откинул одеяло и встал, осматриваясь по сторонам.
Ее обещание показалось мне шуткой. «А вдруг она спит, и забыла обо всем?» – думал я, идя по тропинке. «Взрослые не обманывают!» – звучало у меня в ушах.
Дверь ее комнаты оказалась открытой. Я осторожно заглянул и вошел.
Елена Ивановна стояла у окна. Она обернулась и, улыбаясь, пошла мне навстречу.
– Проходи, – сказала она тихо, – сядь вот сюда и говори только шепотом! Затем подошла к двери и закрыла ее на крючок. Взгляд ее стал серьезным и тревожным.
– Тебя никто не видел, когда ты шел сюда?
– Нет. Все спят. Уже поздно.
Она подошла к окну и задернула занавески.
– Сама не знаю, что делаю, – прошептала она, опустив голову.
Задумчиво взглянув на меня, она сделала несколько шагов и остановилась в нерешительности.
– Не думала, что все зайдет так далеко, – сказала она, пожав плечами, – только смотри, никому не рассказывай!
Я замотал головой.
Она успокоилась, глубоко вздохнула, уверенной походкой подошла к шкафу и, открыв дверцу, повернулась и спросила с улыбкой:
– С бантиками или с ленточками?
– …с бантиками, если можно.
Она кивнула головой, достала коробочку и протянула ее мне.
– Какой цвет? Выбирай! – сказала Елена Ивановна и добавила поучительным тоном. – Цвет должен подходить к цвету волос и платья. Посмотри внимательно.
Я показал на белый клубочек.
– Правильно, – произнесла она мягко и, сняв заколку, распустила волосы.
– Хочешь, чтобы я накрасилась?
– Да, очень.
– Тогда помоги мне!
– А что надо сделать?
– Принеси мне вон ту маленькую сумочку, что лежит на подоконнике, – она показала рукой в сторону окна и загадочно посмотрела на меня. – Нужно сделать так, чтобы все выглядело необычно и торжественно. Ты же хочешь запомнить все, что я покажу тебе?
Я растерялся, видя столь решительные приготовления, и лишь кивнул головой в ответ. Удивительно, как изменилось ее лицо за эти несколько минут.
Всего-то, каких-то 2—3 штриха кисточкой, провести помадой по верхней губе и размазать, сомкнув с нижней. Но какой ошеломляющий результат!
– Уже все? – спросил я
– Еще нет. Можно навести тени, – она показала мне квадратную коробочку, похожую на краски, там с боку тоже лежала кисточка.
– Какой цвет тебе нравится?
Она стояла и, держа коробочку, пристально смотрела на меня. Глаза ее были слегка прищурены, а на лице застыла та самая улыбка, такая же странная, что и вчера.
– Вот – показал я пальцем.
– Этот цвет не подойдет, давай вот этот?
Я кивнул головой. Она взяла кисточку и, немного повозив ею по круглой формочке, закрыла один глаз и провела по веку несколько раз, затем, закрыв другой глаз, сделала то же самое.
– Держи зеркало повыше или давай я лучше положу его, – предложила Елена Ивановна.
– Ну вот, и готово! – произнесла она, смотрясь в зеркало и закрывая глаза, но не до конца, а чуть подсматривая из-под ресниц.
Я стоял неподвижно и смотрел на нее. – Вы стали совсем другая, – наконец сказал я, продолжая ее разглядывать.
– Я накрасилась, и ты не узнал меня. Да? – она засмеялась, наклонив голову, присела на корточки и поцеловала меня. – Вот сюда.
Я поцеловал ее в щеку.
– Мне уйти? Уже все?
– Нет, не все! – сказала Елена Ивановна серьезным тоном.
Она отошла в сторону, быстро залезла себе рукой под платье и опустила ее вниз. Там мелькнуло что-то белое. Она переступила сначала одной ногой, затем другой и, смяв это белое в комочек, кинула его под подушку. Потом повернулась и сказала:
– С девочками можешь играть в эти игры. А со мной нет! Продолжим, раз уж начали.
С этими словами она подошла ближе и, расстегнув платье, снизу отвернула его в стороны.
– Поцелуй то, что видишь! Вот сюда…
Я поцеловал. Затем еще и еще. Рука ее скользнула вниз, губами я почувствовал ее пальцы: указательный и средний. Она развела их в стороны и чуть приподняла вверх. Стало мягче и теплее. Елена Ивановна вздохнула и. обняв рукой мою голову, принялась гладить мои волосы, перебирая их пальцами.
– Елена Ивановна, а правда, что облака сделаны из воды? – спросил я, подняв голову.
– Да, правда.
– Но ведь они не мокрые?
Она засмеялась и, опустив платье, застегнула пуговицы.
– Вот сейчас пойдет дождь, тогда и увидишь. Куда ты?
– Я пойду. Поздно уже.
– Оставайся, промокнешь, – она придержала меня рукой, – смотри, какие тучи.
– Да… – я посмотрел в окно, отодвинув занавеску. – Тучи очень темные. В них много воды.
– У меня вторая подушка есть. Ложись… Может, тебе почитать чего-нибудь? Что тебе нравится?
– Мама мне читала сказку Андерсена.
– У меня есть! – она порылась в ящике письменного стола и достала книгу в потертой обложке.
– Спасибо, – я лег и стал слушать.
Глаза мои медленно закрылись. Голос Елены Ивановны слышался все тише и тише, а раскаты грома все глуше.
глава II. Переворот
Случилось так, что мне пришлось уехать на некоторое время.
Когда я вернулся, то заметил странные изменения. Деревья стояли те же и трава такая же зеленая. Но все равно, в воздухе застыла какая-то напряженность. Она чувствовалась во всем: как играли дети и пели птицы, как шелестели листья и журчала вода в ручьях. Солнце, сияющее в небе, не улыбалось мне больше и не дарило радости. Оно даже не заставляло жмуриться, распуская вялые лучи, которые не могли пробить себе дорогу в облаках. Луна, заливающая ночью все своим светом, показалась мне мрачной и зловещей.
Обходя окрестности я остановился возле забора.
Невдалеке я заметил знакомую фигуру, она приближалась.– Коля? Ты стал надзирателем?
– Да, как видишь, – он повернул ко мне руку с синей повязкой и кивнул в сторону стадиона. Там на флагштоке развевался синий флаг. – Я приспосабливаюсь.
– Значит, королеву выбрали уже?
– Да.
– Анечку, конечно?
– Тс-с-с! Королеву нельзя называть по имени! – он с опаской оглянулся по сторонам. – Ты что? Забыл? Не надо было уезжать. Ты в немилости, – добавил он шепотом.
– Тебя ОНА послала?
– Нет, я сам. Она сказала, чтобы я присматривал за тобой.
– А если бы не сказала?
– Все равно бы пришел, мы же друзья.
Я обратил внимание, что из Колиного кармана не торчит привычная голова медвежонка.
– А где твой мишка?
Коля опустил голову и вздохнул.
– Королева отобрала, – он опять оглянулся. – Она дала мне пупсика. Вот, смотри, – он вынул из кармана розового пупсика, завернутого в тряпочку, тоже розовую.
– Да-а, – я присел на корточки. – Но ведь он тебе не нравится.
– Не нравится. Она у всех отбирает игрушки, кто не слушается.
Как все изменилось. Значит, ты не слушался.
– А Елена Ивановна?
– Она уехала в город. У нее там какое-то дело.
– Когда приедет?
– Не знаю. Ничего не сказала.
– Не горюй! – я хлопнул его по плечу. – Сделаем переворот.
– Ты что? – Коля испуганно посмотрел на меня.
– Я все устрою, ты только собери недовольных. По правилам Королеву можно сместить, если больше половины будут недовольными, и скажут это вслух, – я показал в сторону клуба, поднял руку вверх и сжал кулак.
Он пожал плечами и начал переминаться с ноги на ногу.
– Думаешь, получится? – спросил он нерешительно.
– Получится! Вот увидишь. Я пойду во второй корпус, а ты в первый. Собирай ребят.
– Будь осторожнее, – предупредил меня Коля, – там есть одна девочка, такая толстая, большая. Все бы ничего, но она… С ней еще три, они активные и дубасят всех, кто под руку попадется. Берегись их.
– Хорошо, я буду осторожнее.
К вечеру нам удалось собрать полсотни сторонников. Они подтягивались группами по два три человека к поваленному дереву за стадионом. Даже мальчик с брызгалкой пришел. Вадик.
– Вот молодец! – похвалил я его. – Будешь нашим шпионом.
– А что надо делать, – он посмотрел на меня круглыми глазами. – Поливать девчонок водой?
– Нет. Спрячь свою брызгалку и раздвинь уши. Станешь передавать нам движения неприятеля. И потом не все девочки на ее стороне. Нужно только расшевелить их, дать толчок.
– Да, далеко не все, – согласились остальные. – Многим Анька не нравится… Точно не нравится! Она расплодила ябед, они ходят и подглядывают за всеми.
– А еще она заставляет кидаться подушками и не ходить на завтрак!
Отовсюду слышались возмущенные голоса:
– Она игрушки отбирает, – послышалось откуда-то сбоку.
– Ну это уж слишком! – воскликнул я.
И понеслось по рядам:
– Долой Аньку! Она дура!
– Тише, тише! Они еще сильны, могут услышать.
– Пусть никто не боится! – обратился я к присутствующим. – Завтра решится все. Собирайте побольше сторонников и молчите, не выдавайте себя. Девочки есть?
– Есть! – В середину вышли две девочки. Оля (Колина мама) и еще одна, видимо ее подружка.
– Молодцы, что пришли. Ваша задача склонить на нашу сторону остальных девочек. Пройдите по палатам, подговорите других. Вы ведь хотите Елену Ивановну?
– Но она взрослая!
– В правилах не написано, что Королевой может быть только девочка. Мы не нарушаем закон. Вот так, – успокоил я их.
– Она тоже девочка, только большая, – сказал Вадик.
– Правильно, – я подхватил нужную тему. – Всем все понятно? Цвет – красный. Соберите ленты и бантики.
Я дал еще несколько указаний и отпустил ребят. Они расходились оживленно переговариваясь. Дело пошло.
Все события, произошедшие после, развивались по моему плану. Теперь уже больше половины были с нами. Я был уверен, что их еще больше. Остальные просто сочувствовали, но открыто соглашаться боялись, пока. Когда придет время, они присоединятся к нам, и нас станет еще больше.
Сторонники Королевы поутихли, видимо чувствуя неладное.
Приближалось наше время.
Вечером в назначенный час весь лагерь загудел, как встревоженный улей.
Из корпусов высыпались дети и стали собираться в группы, обсуждая создавшееся положение. Активисты раздавали красные повязки и бантики. Из ленинской комнаты принесли пионерские галстуки.
– Кто за Елену Ивановну? Подходите сюда, – кричали они. – Повязки мальчикам, ленточки и бантики девочкам! Красные галстуки на руки!
– А где Она? – несколько ребят закрутили головами в разные стороны.
Из окна, отодвинув занавеску, высунулась Анечкино заспанное лицо и тут же спряталось. Занавеска задвинулась.
– Смотрите, Елена Ивановна вернулась! – Она идет в клуб, там собрание. Идем туда! – заголосили дети и, обгоняя друг друга, побежали к клубу.
Там уже собралась огромная толпа, у всех были красные повязки на руках, мелькали красные бантики, их становилось все больше.
– Дайте мне красный бантик! И мне! И мне! – подхватили другие девочки.
Коробка быстро опустела.
– Сходите в шалаш, там еще есть. Быстрее!
Одна девочка побежала к шалашу, смешно махая руками.
Я тоже пошел в сторону клуба, туда стекались дети со всего лагеря. Даже малыши из первого отряда были здесь, к ним бежали остальные, они тоже хотели быть в гуще событий. Ведь это тоже важно! Кто будет Королевой? Малыши проскальзывали, раздвигая чужие ноги, прыгали, перелезая через забор, спотыкались и падали, поддерживая друг друга.
Все понимали, что выборы уже были. А это перевыборы. Значит еще важнее. Надо видеть и слышать. Кто не пришел – тот дурак!
Я еле протиснулся сквозь толпу ближе к сцене.
Появилась Елена Ивановна. Она медленно шла, окруженная со всех сторон девочками. На ней было длинное темное платье, искрящееся голубыми блёстками. Все расступались, давая им дорогу. Молча, приподнимая края платья, она поднялась по ступенькам и села в кресло, перевязанное золотой лентой.
Все замолчали, ожидая, что она скажет. Она обвела взглядом присутствующих и подняла руку вверх, требуя тишины.
– Тише! Елена Ивановна будет говорить! – пронеслось по залу. Затихли последние разговоры, смолк шепот.
– Теперь я ваша Королева! Кто за меня?
Толпа восторженно загудела. Все стали поднимать руки, голосуя.
– Она! Она самая красивая! Она умная!
– Её! Хотим её! – запищали малыши.
Елена Ивановна вновь подняла руку.
– Я не люблю ябед, болтунов и предателей! Отныне никто не будет подглядывать и жаловаться. Совесть каждого станет законом!
– Да будет так! – закричали дети. – Королева!
Елена Ивановна встала и продолжила:
– Никогда больше не деритесь и не кидайтесь подушками!
– Никогда не будем! – неслось со всех сторон.
– Будете меня слушаться?
– Да! Да! – шумели дети. – Да здравствует Королева!
– Кто отобрал у Коли медвежонка?
«Откуда она знает», – подумал я.
– Верните ему единственную радость! Разве можно отбирать игрушки у детей? Все повернулись в сторону кучки пленных и презрительно загукали.
Королева улыбнулась, казалось от нее исходит сияние, как от солнца, лучами во все стороны.
– Зажгите свечи! Погасите свет! – воскликнула она. – Нашли медвежонка?
Две девочки побежали исполнять приказ. Среди большой кучи отобранных игрушек они отыскали нужную и принесли ее Коле.
– Спасибо, – он опустил голову и заплакал.
– Не плачь, – к нему подошла Оля и погладила его по голове. Я всегда буду жалеть тебя.
– Да, теперь у меня две мамы. Но так не бывает.
– Бывает, – ответила Королева твердым голосом. – Клянетесь вы мне в верности? – она сдвинула брови.
– Клянемся! – пронеслось как ураган.
– Это не настоящая клятва. Надо с огнем! Кто не хочет, я отпускаю! Пусть выйдет вперед.
Несколько детей вышли, но тут же зашли обратно, чувствуя на себе гневные взгляды. Пронеслось презрительное: «У-у-у!»
Елена Ивановна продолжила после некоторой паузы:
– Коля, ты будешь главным исполнителем, и ты, – она показала рукой на меня и чуть улыбнулась.
– Теперь каждый подержит ладонь над пламенем свечи. Это ваша клятва. А вы смотрите, – она повернулась к нам, – чтобы все сделали.
Роздали свечи.
Послышалось: Ой! Ай! Не хочу, я боюсь! – сказал кто-то. Ему отвечали:
– Не бойся. Мне тоже было больно, но потом прошло.
– А мне не страшно!
– Мне тоже.
Елена Ивановна наблюдала за происходящим. Она стояла неподвижно, величественная, словно статуя.
Она развела руки в стороны и сказала:
– Вы все мои дети! Я всех вас люблю. Боль и страх пройдут, а слово останется.
– Мы тоже любим тебя! – дети подняли свечи вверх и плавно замахали ими.
Отблески свечей заиграли на ее платье, переливаясь искрами. Она села и сказала торжественно:
– Закончим церемонию. Наденьте на меня ленту и распустите мне волосы.
Девочка, что стояла ближе всех, сняла заколку и темные волосы Королевы рассыпались по плечам. Подошли два мальчика, они надели на ее грудь золотую ленту, поклонились и встали по обе стороны кресла. Собиралась свита.
– Флаг наверх! – крикнул я, вынимая красное полотнище.
На стадионе взвился алый стяг, взамен снятого синего. Дети сорвали его и бросили на землю, топча ногами.
Принесите компот из столовой! – скомандовал Коля.
Несколько мальчиков понеслись в сторону кухни и, распахнув двери, ворвались туда. Через несколько минут они вернулись, не спеша, торжественно неся чашки на подносах и большую кастрюлю. Все, шушукаясь, расступались, пропуская их.
Церемония медленно приближалась к сцене, где восседала Королева. Она была окружена плотным кольцом стражи из двадцати мальчиков и девочек. Прибежал запыхавшийся гонец.
– Пропустите его! Пропустите!
Его провели к Королеве.
– Где она? Вы нашли ее? – спросила Елена Ивановна.
– Она взяла лодку на станции и плывет вниз по течению, – ответил гонец.
Королева улыбнулась:
– Значит так и надо. Пусть плывет! Не гонитесь за ней. Есть дела и поважнее этой глупой девчонки.
Она встала довольная.
– Пейте компот и наслаждайтесь победой! – сказала она и стала спускаться по ступенькам.
Две девочки вели ее под руки, а два мальчика несли шлейф ее платья.
Один малыш пристроился к ним, зацепив рукой краешек платья, но его тут же оттеснили в сторону.
– Я тоже хочу прикоснуться к королеве! – он сделал обиженную гримасу.
Елена Ивановна заметила это и поманила его пальцем.
К ней подвели мальчика.
– Не плачь. Прикоснись ко мне, – она протянула ему руку с большим перламутровым браслетом на запястье.
Он потрогал ее ладонь и сказал радостно:
– У нее такая же мягкая рука, как у моей мамы!
Девочка, что стояла с правой стороны потрепала малыша по щеке и дала ему конфету со словами:
– Теперь у тебя две мамы. Одна далеко, а другая рядом.
– Кто еще хочет прикоснуться к королеве?
– Мы хотим! Мы тоже! Можно я потрогаю! Коснуться платья!
Дети обступили ее со всех сторон, показывая обожженные ладошки.
– Я поклялся! И я! Мы тоже!
– Хорошо. – Но теперь всем спать! – сказала Елена Ивановна. – Девочки за мной! Процессия двинулась к четырехэтажному корпусу.
Проходя мимо, королева потянула меня за рукав, наклонилась и быстро прошептала:
– Приходи вечером, я дам тебе конфет шоколадных, сколько захочешь, – она выпрямилась и, гордо вскинув голову, проследовала дальше, шелестя платьем.
Все это произошло так быстро, что можно было подумать, что она дает мне какие-то указания и я в фаворе. Даже шедший впереди Коля оглянулся и с уважением посмотрел на меня. Все остальные, кто находился поблизости, восприняли такое поведение королевы вполне естественно и посчитали, как рядовой эпизод в череде событий несомненно более ярких, произошедших за сегодняшний день, даже один вечер.
И от этого он не показался им столь важным, каким стал для меня.
Два мальчика-пажа улыбнулись и кивнули мне, давая понять, что я в составе свиты и мне теперь можно заходить в ее покои когда захочется, и решать все вопросы непосредственно с ней.
Приблизив к себе, она возвеличила меня.
«Приближенный» это слово ласкает слух всегда, когда его произносишь, даже мысленно.
Конечно же никто не догадывался, зачем она приблизила меня, а главное, для чего. Я понимал, что то, чем мы занимались с ней, наверное, неприлично и не совсем хорошо. Но загадочный блеск ее глаз завораживал меня. Палец, который она подносила к своим губам, чуть улыбаясь, это движение притягивало меня налетом таинственности. Как будто она знала какую-то тайну и делила ее со мной, посвящая в то, куда дорога другим была закрыта. Я был благодарен ей за это.
Когда все стали потихоньку расходиться, делясь друг с другом впечатлениями, к нам подошла Оля. Она сказала:
– Коля, садись ко мне на колени. Я буду целовать и гладить тебя. Все мамы так делают.
– Хорошо, – он уселся к ней на колени и зашмыгал носом.
Оля достала платок и заботливо вытерла ему нос. Затем поцеловала.
– Мама не целовала меня так. – Коля облизал губы.
– Как?
– Прямо в губы… В щеку, в лоб, а так…
– Но так тебе приятнее?
– Вообще-то да. Так лучше, пожалуй.
Волк
Если бы предоставилась такая возможность, выбрать, каким способом умереть – я бы предпочел смерть в бою.
(Из жизни волка)
Что такое любовь? Я представляю, что Это есть и что может быть Этим. Для меня существует нечто сильнее, как мне кажется. Фрагменты, кадры из воспоминаний. Они возникают иногда внезапно сами собой, иногда с усилием. Я слышу знакомый голос, смех или молчаливый взгляд. Это сильнее, важнее тысячи объяснений в любви.
Для меня это так.
В своей прошлой жизни я был волком. Большим и злобным. Днем пока светло я прятался в чаще леса. Там были такие заросли, что луч солнца едва проникал через них. Сквозь сплетенные кроны деревьев не могли пролететь птицы. В сумерки я выходил и охотился. Я разрывал на куски овец и другой скот наводя ужас на всю округу. Меня ненавидели и боялись.
К концу лета окрестные жители собрались вместе и решили меня убить. Они обложили меня со всех сторон с ружьями и собаками. Уже совсем близок был мой конец. Я метался из стороны в сторону пытаясь вырваться из кольца. Во время одной из погонь я вбежал на пригорок, стараясь получше оглядеться. Я устал. Бока тяжело вздувались, язык высунулся из пасти и висел дрожащий и розовый.
«Вот и все. Как не хочется умирать в такой хороший день», – подумал я и посмотрел на небо. Оно было чистое, ни одного облачка вокруг. Таким я его никогда не видел. А может не замечал?
Весело щебетали птицы. Даже заяц пробежал в метре от меня, наглец. И тут я вспомнил всю свою жизнь. Всю до мельчайших подробностей. В считанные секунды она пролетела предо мной. Мне стало страшно, обидно и жалко себя. Если бы я умел, то наверное бы, заплакал.
Послышались крики людей и лай собак. Тут я обратил внимание на повозку пылившую на юг. Собрав последние силы, в несколько прыжков я догнал её и забрался туда. Там зарывшись в сено, среди чужих вещей и запахов я избитый и окровавленный заснул.
Очнулся я в доме совершенно мне не знакомом. Все мои раны были перевязаны. Рядом стояла женщина, она улыбалась мне и кормила из своих рук. У неё было такое приветливое, милое лицо и нежные руки, что я сразу поверил ей. И потом от неё так приятно пахло. Я бы узнал этот запах сквозь тысячи похожих.
Ко мне возвращались силы. Темный лес манил меня, но я никогда не покидал этот дом надолго.
Шло время. Она постарела. В её волосах появилась седина, которую она старательно закрашивала. Но для меня она всегда оставалась молодой и красивой. Никого не было лучше её.
Ах как мы играли вдвоем! Она убегала далеко в лес, а я искал её по следам. Было весело и интересно. Её следы пахли особым запахом. Я называл его: «нежный». Различался утренний след (она идёт за водой) и вечерний (возвращается с прогулки). Когда у неё шли месячные, к нежному запаху примешивался запах миндаля. Я искал её следы в любую погоду. Однажды две большие собаки облаяли её возле самого дома. Она заперлась и не выходила, пока те не убежали. Я слышал всё находясь в километре. Это были собаки охотников, какой-то особой хвалёной породы. Вечером я нашел их по следам и убил. Я догнал их возле самой реки. Они знали, что за ними идёт волк, но бежать было некуда.
Раннею весною меня опять обложили со всех сторон. Отравленная стрела попала мне в шею. Я вырвал её зубами, но было поздно. Я стал слабеть. Еле живой я дополз до её дома.
Здесь всё было пропитано её запахом, трава, листья, даже воздух благоухал им. Она выбежала на крыльцо совершенно напуганная.
Я потянулся к ней из последних сил, стараясь лизнуть её руку. Она заплакала, обхватила мою голову и шею руками и гладила, гладила липкую от крови шерсть, чувствуя что в последний раз. Потом она попыталась втащить меня в дом, но у меня горлом пошла кровь и я умер. Последнее, что я увидел было её лицо. Заплаканные глаза и дрожащие губы. Как жаль. Если бы я мог говорить, я бы сказал ей, как я люблю её. Прощай.