Легенда о Фейлель

Дверь отворилась, и на пороге появились уже одетые в школьную форму Элель и Эркель. Эливь улыбнулась и раскрыла объятья навстречу мальчикам. Те радостно обняли маму.

– Готовы, мои золотые? – подбадривающе спросила она.

– Да, мама, – в один голос ответили близнецы.

Эливейн внимательно посмотрела на обоих сыновей. Какие они уже большие. Вот и в школу идут… Теперь, после ремонта, школа разместилась в левом и центральном крыльях Замка. Дети со всей Долины каждое утро сбегались в светлые и просторные классы. А маленькие волшебники ещё постигали там же и магические дисциплины… Эливейн вздохнула.

– Мама, – сказал Элельдиэль, – ты не волнуйся. Мы всё помним. Мы будем достойны имени нашего отца.

– И мы обязательно, когда вырастим и выучимся, – добавил Эркелиэль, – сразимся с Колдуном и сделаем так, как хотел папа…

Мадам Фейлель прослезилась и поцеловала смущённых её волнением мальчиков.

– Спасибо, мои хорошие, – прошептала она. – Спасибо. Папа бы очень гордился вами…

– 110 —

Проводив сыновей в школу, Эливейн с Даниэлем вернулись домой. Старый волшебник тоже перебрался из Замка к невестке, поближе к внукам и в помощь прекрасной избраннице Дина. Эливь была рада: она искренне привязалась к доброму и мудрому старцу.

– Девочка моя, – заговорил негромко Даниэль, когда они остались одни в гостиной. – Прости меня, старика, и не обижайся… Но выслушай…

Эливейн внимательно посмотрела на Дана и села в кресло возле окна.

– Ты молода, – говорил тот, – и красива. Я знаю, ты искренне любила и любишь моего племянника… Но жизнь – долгая штука. А для тебя тем более…

Эливейн бросила вопросительный взгляд на Даниэля. Старец пояснил:

– Продолжительность жизни волшебников и людей немного разная. Ты же стала женой волшебника, и срок твоей жизни тоже увеличился… Но нельзя всё время жить одной тебе, тебе, сильной, здоровой… Нельзя хоронить себя заживо… Посмотри вокруг, ведь ты даже не смотришь, посмотри иными глазами: есть много достойных людей…

Даниэль замолчал, потому что Эливейн покачала головой. Ей вспомнилось и высказанное Дину желание, и то, как он подправил слова. Теперь она понимала, что, любя всем сердцем и зная об ответном чувстве, Дин не хотел связывать её неволей ни на обычную жизнь, ни, тем более, на долгую… Эливь снова покачала головой и улыбнулась. Она не обиделась, не оскорбилась, не рассердилась: она видела, что Даниэль беспокоится о ней, заботится о её сердце.

– Нет, – тихо ответила она. – Я рада вам, как горячо любимому и доброму члену семьи. Я могу обсуждать с вами всё: и бытовые проблемы, и душевные тревоги. Могу делиться с вами и печалью, и радостью. Я чувствую, что мы – одна семья. Я могу доверять друзьям: и женщинам, – нянюшке, Вивьен, мадам Тору, и мужчинам, – Роливу, доктору Стратору, Хаиму и Оянгу… Но, ни один мужчина не займёт место Дина ни в моём сердце, ни в моей душе, ни в моей жизни, ни в моей постели… Мне нужен только он…

Даниэль подошёл к Эливейн. Та поднялась с кресла. Старик взял обе руки Эливь в свои ладони и, поднеся к дрогнувшим губам, поцеловал. Мадам Фейлель смутилась, как смущалась всегда, когда кто-либо благодарил её.

– Прости меня, Чудо Динаэля, – дрогнувшим голосом проговорил он. – Да хранит тебя Бог…

– 111 —

Динаэль проснулся от стука в дверь. Стояла глубокая ночь. Дин сел на кровати и, убрав за уши волнистые пряди, повязал платок на лоб.

– Войдите, – проговорил он, зажигая свечу.

На пороге появился парень лет двадцати. Дин узнал его, он видел молодого человека в деревеньке на другом берегу широкой реки. И к этому любознательному, явно не глупому и наделённому определённым талантом крестьянину у волшебника был свой интерес.

– Простите… – виновато произнёс ночной гость.

– Что случилось? – Динаэль привык, что к знахарю приходят в любое время: когда необходима помощь лекаря. – Больной с тобой или дома?

– Ещё раз простите, – ответил посетитель. – Никто не болен… Просто я хотел просить вас взять меня в ученики. Я живу за рекой, вы были в наших краях…

Волшебник улыбнулся: он ждал, когда парень сам решит стать на путь врачевателя.

– И ты пришёл с этой просьбой ночью, чтобы никто не видел, как я тебя выставлю? – спросил Дин.

– Надо мной и так все смеются: мол, бабка считалась колдуньей, вот внук знахарем себя возомнил… А ведь я, правда, чувствую, где и что болит, и лечить немного получается…

Динаэль, молча улыбался: парень был трогательно забавен, с по-детски обиженно оттопыренной губой.

– Ну, тогда… я пошёл, – печально свесив голову на грудь, сказал желающий стать учеником знахаря.

– Держи, – Дин достал из сундука в углу лоскутное одеяло и плоскую подушку, развернул на широкой скамье слева от двери тонкий матрас. – Завтра рано вставать. И, пожалуйста, Илис, не храпи.

Парень, поражённый тем, что знахарь знал даже его имя и обрадованный осуществляющейся мечтой, быстро и бесшумно лёг на своё новое ложе и замер, боясь пошевелиться и, прогневив хозяина, лишиться своего счастья.

Дин задул свечу и уснул.

– 112 —

Как и предупреждал, Динаэль разбудил своего ученика с первыми лучами солнца. Илис вскочил на ноги.

– Каково главное правило лекаря? – полушутя, полусерьёзно спросил знахарь, как только парень протёр глаза.

– Помочь в болезни любому, даже врагу?

– Это похвальное стремление, – согласился Дин. – Но, чтобы лечить других, надо не хворать самому. А, значит?

Илис развёл руками.

– Надо быть крепким, – пояснил знахарь. – Для этого существуют тренировки и закаливание. Купаться – и быстро, – скомандовал Дин всё ещё сонному ученику.

Илис в одних штанах потрусил за Динаэлем по холодным и сырым камням дорожки к реке, где, обрамлённые тростником, виднелись добротные деревянные мостки.

Дин, прямо в одежде и в неизменном линялом платке вместо повязки на голове, с разбегу нырнул в ледяную, как показалось ученику, воду. Илис отважно последовал за учителем.

Купание взбодрило парня, и сонливость ушла…

Так началась ученическая пора будущего знахаря, чья жизнь неразрывно связана с человеческой болью и с неизменным желанием облегчить страдания утомлённого недугом ближнего.

– 113 —

Динаэль работал мотыгой, приводя в порядок слишком разросшиеся на одной из грядок лекарственные травы, и обдумывал варианты того, как ему встретиться с Торубером, не нарушая мирного течения жизни остальных обитателей дворца и соблюдая правила чести. Волшебник уже составил три весьма недурных плана и пытался остановиться на одном из них.

По тропинке от избушки поспешно вышел Илис.

– Учитель, – проговорил он. – Там пришли.

Динаэль закинул мотыгу на плечо и отправился к домику. Ученик шёл рядом, рассказывая о странных, как он считал, посетителях. Дин слушал.

За прошедшие пару лет Илис окреп, возмужал, в его чертах появилась уверенность в себе и своих знаниях, он стал степеннее, даже солиднее.

Динаэль внешне ничуть не изменился: статная фигура, лёгкая и твёрдая поступь, добрая улыбка, умный и печальный взгляд.

– 114 —

На скамеечках возле избушки знахаря расположилась пёстрая толпа богато одетых людей: дамы в пышных платьях и изысканных головных уборах, с множеством драгоценных украшений на каждой и кавалеры в камзолах, расшитых золотом и серебром, в напудренных париках и широкополых шляпах с перьями.

Динаэль безошибочно определил главного и сразу после общего приветствия обратился к нему.

– Добрый день, господа, – слегка поклонился знахарь. – Что угодно Вашему величеству в этой глуши?

Действительно, перед знахарем был король, король Пинна, правитель одной из далёких северных стран. Чуть поодаль в окружении фрейлин сидела на скамеечке очаровательная юная, но очень задумчивая принцесса Квета.

Придворные с любопытством разглядывали Дина: простолюдин, босой, в запачканной землёй одежде, с выгоревшим платком на лбу вместо повязки, он стоял, опираясь на мотыгу и держа старую соломенную шляпу в левой руке. В его лице, в его жестах, в его речи не было и тени смущения или робости от присутствия такого количества знатных вельмож. Знахарь держался свободно и уверенно.

Вскоре король убедился в том, что встреченный им вчера разговорчивый путник оказался прав: человек, которого случайный собеседник рекомендовал уставшему от однообразия дальней дороги Пинне, правда, был остроумен, наблюдателен и интересен. Кроме того, как помнил король, хозяин избушки умел врачевать болезни и большие, и маленькие… И Пинна решил попытаться уговорить этого простолюдина проводить их…

Король поведал Дину, что едут они во дворец хана Торубера, что зимой хан, неизвестно какими судьбами побывавший в северных краях, увидев принцессу Квету, изволил пригласить весь двор в гости к себе, намекнув при этом на возможность вступления в брак с дочерью Пинны. Отец рассудил, что вечно серьёзной Квете не помешает поездка по неизвестным местам и знакомство с новыми людьми. О замужестве дочери король всерьёз пока не думал: вряд ли большая разница в возрасте и во взглядах на жизнь и веру смогут сделать брак между Торубером и Кветой реальным.

– В пути мы лишились врача, – рассказывал Пинна, – он попросту взял и повернул домой. Надоела ему, видите ли, дорога. Дамы приуныли: знаете, ещё и ни новой помады, ни любимого крема… Да и весёлость моего шута, утомлённого ежедневными переходами, куда-то улетучилась. И вот я, король Пинна, чахну от тоски и усталости и не смею повернуть назад только потому, что сам затеял это авантюрное путешествие…

– Иными словами, – усмехнулся Дин, – вы предлагаете мне стать и вашим шутом, и придворным медиком, и парфюмером для дам?

Король развёл руками и добродушно улыбнулся.

– Да, – просто ответил он. – Если, конечно, это не окажется для вас слишком затруднительно… И, как любая служба… – добавил он, – …разумеется, вы будете получать жалование.

– Спасибо, Ваше величество, – полушутя ответил Дин и, подумав несколько минут, сказал, – Я поеду с вами. Но в качестве… попутчика или друга.

Дамы и кавалеры с интересом ждали решения короля: простолюдин желает следовать с ними как равный.

Пинна внимательно смотрел в глаза Динаэля. Тот спокойно ждал ответа.

– Хорошо, – проговорил король. – Я принимаю ваше условие.

– Тогда договорились, Ваше величество, – улыбнулся Дин. – Завтра утром я буду готов следовать с вами. И обещаю лечить, если понадобится, и обеспечивать прекрасную половину вашего двора столь необходимыми и милыми её сердцу вещами как белила, румяна, ароматические масла…

– 115 —

На следующий день в восемь часов утра к шатрам, раскинутым в поле и служащим передвижным домом королевскому двору, подъехал стройный всадник на высоком сером коне. Бросив повод одному из слуг, человек этот легко соскочил на землю и направился к палатке Пинны. В элегантном, одетом со вкусом вельможе одна из фрейлин вдруг признала вчерашнего знахаря…

Королю доложили о прибытии Дина. Пинна вышел из шатра. Первое, что он увидел, это весёлые, сияющие лица придворных дам. Все они окружили какого-то человека, смеялись его забавным шуткам и с наслаждением крутили в руках баночки, скляночки и коробочки с кремами, духами и помадами. Незнакомец был одет в светлый камзол, расшитый изумительно тонко и искусно. Из-под широких полей его шляпы с пышными белыми перьями на плечи блестящими чёрными волнами ложились волосы парика.

Заметив короля, дамы затихли и замерли в реверансе. Человек обернулся, снял шляпу и поклонился.

– Доброе утро, Ваше величество, – проговорил он.

На Пинна своим удивительным ясным взглядом цвета моря из-под густой длинной чёлки парика смотрел знахарь. Король несколько мгновений стоял в замешательстве: вчера этот человек был иным и словно не имел возраста, а сейчас правитель видел молодого вельможу не старше лет двадцати восьми, красавца и, скорее всего, грозу девичьих сердец.

– Однако… – проговорил Пинна.

– Ваше величество, – улыбнулся Дин, – Вы же не полагали, что я поеду с вами босым и в крестьянской рубахе?

– Вы правы, – согласился король. – Но как вас прикажете величать… теперь?

– О, – усмехнулся Динаэль, – моя роль неизменна: я – Знахарь.

– 116 —

Эливейн вернулась из клиники со странным предчувствием. Работа у неё ладилась, больные поправлялись её стараниями, и она искренне радовалась этому. Но сегодня на сердце почему-то лежала тревога, такая, как накатывала на неё перед ставшим теперь ежегодным ритуалом – путешествием к месту гибели Дина.

Ночью Эливь приснился страшный сон.

Она видела море, площадку высоко над волнами. Она узнала это место – здесь когда-то встречались Эмма и Лем, здесь они были счастливы…

Эливь увидела Дина. Словно он не умер, словно время текло и для него, как для всех, эти десять с половиной лет. У Эливейн защемило сердце, когда она поняла, что подсвеченные закатным солнцем волосы любимого тронуты сединой. Через его лоб по диагонали, рассекая одну бровь, тянулась белая полоска шрама, того самого, что видела Эливь на посиневшем мертвенном лице, пытаясь не дать горному потоку унести тело Динаэля дальше, к морю. Волшебник стоял у края пропасти, в белой шёлковой сорочке, без камзола. Ветер отчаянно трепал складки лёгкой материи.

Лицо Дина было напряжено, губа закушена до крови. На вытянутых перед собой руках в прожжённых светло-коричневых кожаных перчатках он держал меч, свой меч, широкий и короткий, с витиеватым орнаментом на рукояти. Но клинок был чёрен и направлен на грудь самого Дина.

Эливейн видела, как сопротивляется её любимый тёмной силе, как велика эта сила, как пытается зло покончить со своим противником его же оружием.

– Не поддавайся! – в безумном порыве Эливейн бросилась к Динаэлю. – Борись! Ты сильнее! Ты должен жить! Пожалуйста…

Эливь с ужасом чувствовала, как заплетаются её ноги. Она вдруг споткнулась и упала, а когда подняла голову… острый клинок по самую рукоять вошёл в тело Динаэля. Волшебник с трудом улыбнулся и прошептал:

– Прости…

Лицо его совершенно побелело, и он медленно опустился на колени…

… Эливейн проснулась в слезах и с непоборимой тревогой на душе.

Было около четырёх часов утра. Мадам Фейлель быстрыми бесшумными шагами направилась в комнату Даниэля.

– 117 —

Даниэль выслушал рассказ Эливь и задумчиво покачал головой.

– Не могу сказать точно, что значит твой сон, девочка, – сокрушённо проговорил он. – Дин в своё время понимал, что бой с Торубером может иметь для него именно такой печальный финал, ибо сила чёрной магии, оказавшись вне Тёмного Колдуна, в клинке победителя, будет стремиться уничтожить светлого противника. И здесь надо постараться – вонзить меч в землю. Зло рассеется, лишь попав в природную добрую тёплую почву или пройдя через сердце белого чародея. И Динаэль был готов к любому… Но почему это увидела ты теперь?..

– А, может, вдруг появилась… сила, способная одолеть Торубера? – спросила робко Эливь. – А мы о ней не знаем… Вдруг… кто-то уже сразился с Колдуном?..

Даниэль опять покачал головой.

– Начало боя такой магической мощи, – пояснил он, – ощутили бы наши Стражники – Оянг и Хаим. А при победе доброго волшебника прекратила бы существование Невидимая Преграда. Это задумка Дина…

Дан помолчал.

– Но я сейчас же отправлюсь к сэру Арбениусу… – решительно произнёс он.

– Дядюшка, – Эливейн смотрела прямо в глаза старцу, – я не могу объяснить, но я знаю: мне нужно ехать…

– Хорошо, – кивнул Даниэль, – об этом поговорим сегодня на Совете.

– Спасибо, сэр, – прошептала Эливь.

Дан поцеловал невестку в лоб и, не произнося более ни слова, поспешно вышел из комнаты.

– 118 —

Динаэль смотрел на закат. В королевском лагере, видимо, все уже спали.

Дорога показалась двору лёгкой, настроение у всех было приподнятое. Завтра к полудню Пинна и принцесса Квета со свитой прибудут к хану Торуберу.

Знахаря полюбили, искренне и все, что само по себе удивительно. Дамы говорили, что он красив, обаятелен, добр, предупредителен и тому подобное. А кавалеры не ревновали, хотя каждая из фрейлин была уже без ума от «попутчика», как Дин сам назвал себя. Дело в том, что волшебник каждому оказывал уважение и проявлял теплоту, никого не отличая особо и общаясь со всеми одинаково ровно.

Сейчас Динаэль размышлял: он решил попрощаться с королём и отправиться в ханский дворец один. Дин не хотел подвергать возможной опасности своих новых друзей, ведь гнев Торубера, когда тот узнает, кто именно пожаловал к нему в качестве друга Пинны, непредсказуем…

– Любуетесь закатом, молодой человек? – король подошёл тихо.

Динаэль улыбнулся. Вообще его улыбка словно имела магическую силу: даже с грустью в глазах она покоряла сердца, притягивала своей искренностью и добротой.

– Я вынужден покинуть вас, Ваше величество, – проговорил волшебник вместо ответа. – Спасибо вам за теплоту, проявленную к скромному лекарю, но лучше далее нам следовать порознь.

Пинна словно собирался с мыслями и потому некоторое время молчал.

– Послушай меня, – наконец проговорил он. – Я, хоть и нахожусь в очень зрелом возрасте, но не столь наблюдателен, как моя дочь. Ты и сам видишь, что Квета слишком серьёзна для девушки её лет. Но именно она открыла мне глаза на… – король попытался подобрать слово поточнее, – … на тебя.

Динаэль внимательно слушал, глядя в глаза собеседнику.

– Так вот, – продолжил Пинна, – Когда хан намекнул о возможности брака его с принцессой, фрейлины очень обрадовались: так как Квета слывёт умной девицей, то женихи как-то от неё разбегаются, а быть служанкой одинокой хозяйки – это получать наказания ни за что… Но моя девочка, согласившись на поездку, явно не рассчитывала стать очередной женой Торубера… И вот, когда мы встретили вас, – король опять перешёл на Вы, – на своём пути, мне удалось узнать мысли Кветы о поездке и о тех, с кем свела её судьба.

Пинна вздохнул, дойдя до сути своей речи. Теперь он говорил медленнее и тише.

– Квета, с детства недолюбливавшая сказки, – полушептал король, – заявила вдруг, что Торубер – Чёрный Колдун, что есть масса легенд о его жестокости, которые основаны на реальных событиях, что просто так он не берёт себе жён, а только по каким-то личным чародейским соображениям, что были попытки избавить мир от зла хана, но, увы, пока всё делалось напрасно и смельчаки гибли… В вас она увидела того, кто призван сделать очередную попытку. А нам, по её мнению, предоставляется шанс помочь Добру…

Пинна помолчал.

– Вот и всё, пожалуй, – сказал он. – Не сердитесь на меня, молодой человек, если что не так или если выводы Кветы смешны и наивны. Всё же она только юная особа… Но, коли она права, – лицо короля сделалось величественным, – возьмите протянутую вам руку дружбы и не отказывайтесь от предложенной искренне помощи.

Динаэль был тронут.

– Благодарю вас, Ваше величество, – ответил он. – И ваша дочь достойна своего отца, – Дин улыбнулся. – Я, действительно, не числюсь среди друзей хана, хотя знаком с ним очень давно. И Торубер, верно – Тёмный Чародей.

Динаэль задумался на мгновение.

– Мне необходимо с ним встретиться снова… – продолжал он, – …чтобы завершить начатое дело. У меня есть способы быть впущенным во дворец. Но в числе вашей свиты – самый простой… Однако я не могу позволить себе подвергать вас, вашу дочь и ни о чём не подозревающих людей смертельной опасности, а ярость Торубера может быть слепа…

Пинна жестом остановил Динаэля.

– Вы благородный человек, – сказал он. – Вы рассказали сейчас мне то, что другой постарался бы скрыть, опасаясь за себя. Вы доверяете мне, а, значит, считаете меня своим другом. Спасибо. И… помощи друзей не избегают… Не так ли?

Волшебник посмотрел в лицо Пинне задумчивым и грустным взглядом и… улыбнулся.

– Так, – согласился он.

– Тогда спокойной ночи, мой друг, – сказал король.

– До завтра, – ответил волшебник. – И… для вас… меня зовут Динаэль.

– 119 —

Динаэль спал крепко и сладко, словно не он вот-вот должен вступить в смертельную схватку с сильнейшим противником.

А под утро Дин увидел сквозь дрёму Эливейн. Она была прекрасна, как и всегда. Но взволнованна, испуганна… И она крикнула ему, именно ему, живая и любимая, молила его:

– Не поддавайся! Борись! Ты сильнее! Пожалуйста…

Динаэль проснулся.

Он не собирался поддаваться: это было не в его природе – поддаваться злу. Но он понимал, что у него может просто не хватить сил, чтобы выжить.

– Я буду стараться, любовь моя, – прошептал он и поднялся.

– 120 —

Эливейн в сопровождении Оянга и Хаима мчалась по дороге бешеным галопом на своём тонконогом и лёгком коне. Многие из встречных узнавали эту красивую молодую леди, появлявшуюся в этих краях ежегодно в одни и те же дни. Её считали путешественницей с далёкого севера, ибо спускалась она откуда-то из-за гор, обязательно останавливалась у одной из могил деревенского кладбища ближайшего к перевалу поселения, а потом отправлялась далее. Слухи и домыслы ходили разные, но крестьяне сошлись в одном: у богатых всегда находятся странные прихоти…

Сейчас молодая путешественница своим появлением вновь дала повод разыграться воображению любителей поболтать: ведь скакали путники быстро, да и с последнего их визита прошло всего семь месяцев…

Эливейн сидела в седле по-мужски, но платье её не поднималось при скачке, а ровными складками продолжало лежать на боках и крупе коня, открывая лишь носки сапог тонкой искусной работы.

Вдруг Эливь резко осадила скакуна. Прямо из-под копыт лошади аккуратно выложенная камнями тропинка вела куда-то сквозь заросли ивняка. У Эливейн опять, как всегда на этом месте дороги, заныло и защемило сердце, только сегодня сильнее, чем обычно.

– Любезный! – окликнула она проходившего мимо крестьянина. – Куда ведёт эта дорожка?

– К домику знахаря, госпожа, – с поклоном ответил тот. – Только он уехал дня четыре назад. Видать, по делам. А за него ученик остался. Но парень толковый…

Эливейн спрыгнула на землю. Оянг и Хаим последовали её примеру. Эливь, сама не зная зачем, почти бегом пустилась к невидимой за кустарником избушке.

– 121 —

Илис замер, забыв даже поклониться, столь очаровательной показалась ему молодая незнакомка, вышедшая быстрыми шагами к избушке.

Эливейн осмотрелась. Перед домиком, маленьким, но добротным, был разбит пышный палисадник. Траву вдоль дорожек, аккуратно выложенных плоскими большими камнями, явно регулярно обкашивали. В тени невысоких ещё яблонь стояли несколько скамеечек, видимо, для посетителей, если их оказывалось много. Более узкая тропинка вела куда-то за избушку.

– Ты ученик знахаря? – спросила Эливейн негромко.

– Да, госпожа, – поклонился тот.

– Как твоё имя? – опять задала вопрос гостья.

– Илис, – ответил молодой человек.

– Красиво, – задумчиво проговорила Эливейн.

Ей всё время чудилось присутствие где-то рядом Динаэля. Она даже подумала, не сходит ли с ума от своей долгой тоски и печали. Но решилась довести безумный, на посторонний взгляд, разговор до конца. Илис, в свою очередь, тоже поймал себя на странной мысли: он был готов отвечать на любой вопрос незнакомки, лишь бы она этого желала.

– А давно, – медленно произнося слова, снова задала вопрос Эливейн, – твой учитель здесь живёт?

– Лет десять с небольшим, – с готовностью ответил молодой человек.

– И как его зовут, разумеется, никто не ведает… – словно сама себе сказала Эливь. – Лекарь всегда остаётся просто лекарем, нам нет дела до его имени…

– Верно, – вздохнул Илис. – Но учитель, мне кажется, и сам не жаждет, чтобы его имя знали.

– Почему ты так думаешь? – настороженно спросила прекрасная посетительница.

Ученик помедлил с ответом, потом признался:

– Месяца два назад учитель отлучался на пару дней. Как он всегда говорит – по делам. Была жуткая жара, и он ушёл в лёгкой ситцевой рубахе. Вернулся усталый, но довольный. И сразу пошёл к реке – освежиться. Он всегда купается, не снимая одежды. И платок тоже с головы не снимает…

– Платок? – переспросила Эливь.

– Да, – пояснил Илис. – Он платок как повязку на лоб до самых бровей завязывает. Ни чела не видно, ни волос. И шляпу на платок прямо надевает. Я сам никогда его не видел иным… В общем, искупался он, на мостки вылез. А рубаха мокрая к телу прилипла. Но материя-то тонкая. Вот и увидел я нечаянно, что вся грудь его и спина в коротких шрамах… Только отчего – не решился спросить. И сделал вид, что ничего не заметил. А он досадливо хлопнул себя по лбу и палец к губам приложил. Я понял, что он догадался о моём наблюдении и просит не задавать лишних вопросов… Я и не рассказывал никому… – ученик помолчал. – А вам сказал. Почему-то думаю, что именно вам и нужно это знать… И ещё: как он ушёл с королём Пинной и его свитой, так у меня на сердце тревожно.

– С королём? Куда?

– Слыхал я, что Пинна едет к хану Торуберу. А учитель сказал, что им по пути.

– А тревога отчего? – Эливейн смотрела в глаза Илису.