Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах

Кой-кого, пущай гордится.

После – червь им насладится!

Было в Посаде и своё купечество, и тоже мелкое. А кроме того здесь же проживали выходцы из крестьян, не те, от которых пошёл Посад, а теперешние, что после «воли» по большей части подались в города в услужение. Посадский философ Кульбач смотрел на это без осуждения, но и без одобрения.

Кульбач: Наступила волюшка,

Не нужно и полюшко.

Побросали люди сошки

И запрыгали, как блошки.

И хотя жители считали себя истинными горожанами, во многих дворах, кроме лошади, водилась разная живность, и каждое утро городские улочки-переулочки оглашались петушиным пением да мычанием коров. То есть посадцы, при всём стремлении выглядеть коренными горожанами, никогда не забывали, что их давние предки были «аграриями». Кульбач и на этот счёт имел своё мнение.

Кульбач: Нам судьба не подкузьмила.

Хвост деревня защемила,

Город за уши схватил,

В люд посадский превратил.

Ремесло не вяжет руки!

Город ближе всё ж к науке —

Ей и наполняешься,

Умственно меняешься.

Свои дворы с небольшими садиками, да с двумя-тремя грядками посадцы патриархально называли на церковный лад подворьями. По субботам здесь топились бани, хотя городская баня тоже имелись, а раз в 3—4 дня некоторые хозяйки, или их кухарки, по-прежнему, как в стародавние времена, пекли хлеба, несмотря на то, что в булочной у Епихона всякой выпечки было предостаточно.

И ещё должна рассказать вам по секрету об одном достаточно известном, но не столь широко афишируемом занятии посадцев – это о самогоноварении. Водился за ними такой грешок, так как все они были людьми рачительными, домовитыми и предприимчивыми. Не на продажу, а исключительно для домашнего употребления на случай праздника либо семейного торжества замечательные посадские хозяюшки готовили лёгкие и приятные на вкус наливочки из того небольшого разнообразия даров собственного крошечного садика, где произрастали ягодные кустарники, да некоторые фруктовые деревья, распространённые в данной местности средней полосы России. Мужья этих прилежных матрон слыли не менее великолепными умельцами в приготовлении других, более забористых напитков, регулярно ставя бражку, а затем перегоняя её на крепчайший самогон. Дед Кульбач с соседом Еросимом частенько обсуждали это подпольное производство, снимая пробу с только что выгнанного первача.

Кульбач: Виноделье местное

И властям известное.

Мож оно и не законно,

Но заложено исконно.

Еросим: Дак у нас сама же власть

Покутить не против всласть.

Кульбач: Русские мы – не татары,

То есть из одной опары

При чинах и без чинов

От одних идём основ.

Знакомые нам кумовья Сидорий и Евлам, чинно выпивая по какому-то случаю, рассуждали примерно так же.

Сидорий: Если ты живёшь с припасом,

То его известным часом

Завсегда найдёшь, где надо.

Мы ведь пьём не до упада!

Так я говорю, Евлам?

Евлам: Что за дурь нажраться в хлам!

Мы народец деловой,

Да с прицельной головой.

А ударишься в загул —

Две недели караул!

Сидорий: Да, при празднике любом

Дым хмельной стоит столбом.

В будни надобно стараться,

Ну а в праздники – надраться!

А иначе что за жизь?

Евлам: Белкой в будний день кружись,

Ну а праздник, кум, уважь!

Сидорий: Но умей сказать: «Шабаш!»,

Обрубая развлеченье

И опять ныряй в верченье.

Жена Евлама Феногея, поглядывая на выпивающих кумовьёв, не удержалась от издёвки.

Феногея: Празднику и дурень рад!

Только наш-то аппарат

Слишком част в употребленьи.

До зимы уж все соленьи

Поубавились в подполье.

Евлам: Не ломай, жена, застолье!

Хранились сии семейные припасы в погребах бок о бок с соленьями. Поэтому, если какому-нибудь впавшему в дремотную меланхолию мужичку хотелось как-то поднять себе настроение, взбодриться или утешиться и при этом не раздражать супругу, он мог незаметно спуститься в подпол, нацедить в ковшик первача, выпить и закусить солёным огурчиком или груздочком, выловив его из соседней кадушки. Тем не менее, при таких запасах, да при такой великой любви к застольям, горьких пьяниц в Посаде почти что не было, то есть местные мужички иногда становились таковыми на период осенних свадеб либо затяжных праздников, но уж тут, как говорится, сам Бог велел!

Сапожник Тыря в разговоре с отцом Мосеем защищал посадских мужиков, когда престарелый батя начинал сетовать, что раньше посадский народец был куда более трудолюбивым и гораздо менее пьющим.

Тыря: Выпить – это же не спиться!

Всюду сыщется тупиться,

Чтоб набраться до хрю-хрю.

Мосей: Я за это что ль корю?

Выпал случай – выпивай,

Но дела не забывай!

Тыря: Суд твой, батя, строг и скор!

Мосей: Предков видится укор.

Если те превозмогали,

А их плёткой не стегали,

То потомок разве прав?

Всё спустив, считай, украв

У наследников своих,

Обманул и тех, и их.

Одевались местные мужики солидно, хоть и без лишнего шика, но непременно имели в своей гардеробе жилет с карманчиком для часов, в то время как их жёны и дочери старались соответствовать статусу горожанок разночинского происхождения, живо перенимая модные фасоны платьев. И если уездным барышням не доставало утончённости, чтобы с изяществом носить шляпки, пелерины и перчатки, то это с лихвой перекрывалось той решительной горделивостью, с которой они пялили на себя замысловатые уборы, причём у многих имелись даже зонтики, что делало их уж совсем похожими на «столичных штучек»! А некоторые девицы шли дальше и требовали, чтобы папаши приобрели для них очки, причём не по причине недостатка зрения, но для пущей элегантности вида и с претензией на особо тонкую духовную принадлежность. Ведь они видели, как свистуновская княжна, изредка наезжавшая в своё имение Свистуновку, именуемое также Визгуновкой, и расположенное вблизи Посада, с небрежным изяществом и аристократизмом носила столь соблазнительные, просто невероятно прелестные очёчки, что делало её умопомрачительно-привлекательной и недосягаемо-загадочной. Если заботливый папенька попадался не хитрость лицемерной любимицы и всё-таки приобретал для дочери вожделенную забаву, а это, как правило, оказывалась несколько иная оптика, выглядевшая не столь презентабельно и претенциозно, но примерно из той компании очков, что можно было видеть на носу портного, сапожника либо дамы почтенного возраста, зрение у барышни моментально шло на поправку.

Покерий, обсуждая с женой Фелоньей эту странную моду, от всей души радовался, что их дочь Устья́на, слава Богу, не поддалась такому сумасшествию.

Покерий: Ну и девки! Обезьянки!

Хорошо, что у Устьянки

Эта дурь не завелась.

Фелонья: Дак откель она б взялась?

Покерий: Сей пример отнюдь не нов:

Всяка дурь из Свистунов —

Образец для всех княжна.

Фелонья: Дак какого же рожна

Так бездумно подражать —

Очи в стёкла наряжать?

Покерий: Через это придуренье

Перепортят девки зренье.

Единственная деревенская традиция, от которой посадцы пока не готовы были полностью отказаться, во всяком случае молодёжь – это воскресные игрища или по местному – гульбища. Не имея городского сада, а всего лишь небольшой скверик в центре у главной церкви, молодые девушки и парни по воскресеньям собирались за околицей возле речки недалеко от дома Кульбачей, но не в том месте, куда пастух обычно пригонял на водопой стадо, а несколько в стороне, дабы случайно не вляпаться выходной обуткой в коровий блин.

Сойдясь совместно в довольно большую компанию, юные посадцы до самого заката веселились, хороводились, пели песни, затевали игры и плясали так, что небольшой пятачок земли был утоптан резвыми ножками многих поколений до бетонной плотности армейского плаца.

Про местных представительниц прекрасной половины рода человечества сказано было много, но следует добавить, что все они вели своеобразную светскую жизнь. После завтрака многие хозяйки отправлялись на базар или в лавочку, прихватив с собой служанку с корзинкой. Когда покупки были сделаны, служанка возвращалась домой, а сама хозяйка заходила в аптеку к Немчутке, дабы испить кофе либо какао и пообщаться с другими такими же сударынями, узнать новости, поделиться своими наблюдениями, то есть приятнейшим образом повращаться в обществе.

Иногда в такую компанию могли затесаться мужчины, но чаще только для того, чтобы выразить своё особое мнение на обсуждаемый предмет разговора.

Кстати, о Немчутке или Ферштейне, как его тут частенько называли, якобы, из-за неспособности запомнить заковыристое нерусское имя. Так вот, местный аптекарь был выходцем из Германии и, понемногу занимаясь врачеванием, составлял конкуренцию не только земскому лекарю, но и местным знахаркам, одной из которых считалась Кульбачиха. У местных дам он был в большом авторитете, чего нельзя было сказать об отношении мужчин к этому говорливому толстяку, но и те не очень-то критиковали услужливого аптекаря, сумевшего расположить к себе большую часть населения. А, например, моряк Коца весьма саркастически реагировал, когда жена начинала восхвалять Немчутку, восхищаясь его глубокими познаниями в медицине и фармакологии, причём особенно едко, если рядом была Малафьина родственница – тётушка Вересинья.

Коца: Твой Немчутка врать талант!

Поставляет фатерланд

К нам немецких прохиндеев,

Недоучек и халдеев.

Дед Кульбач также был невысокого мнения об аптекаре, как и о своей домашней лекарке.

Кульбач: Вона – лечит люд окрестный.

Прям, скажи, лейб-медик местный!

Всяк Листок знай свой шесток —

Не корячься на мосток!

Кажна старая кухарка

Ворожея и знаха́рка,

Кажный лавочник-аптекарь

Представляется, что лекарь!

Совершенно не пойму,

В чём тут выгода ему?

Ведь когда кругом больные,

Денежки плывут шальные.

Он, быть может и не враг,

Но уж точно не дурак!

* * *

Последние пару дней у посадских мужчин были наполнены хлопотами и переживаниями: раз в год в Крутоярах проходила ярмарка, и все разговоры у них теперь крутились вокруг нынешней, начинавшейся на следующей неделе. А поскольку посадский народ жил с продажи изделий своего производства, все они были немало заинтересованы и, в то же время озабочены поездкой в Крутояры, мечтая и надеясь выгодно сбыть товар, найти и закупить что-то важное и необходимое для расширения собственного дела, обзавестись новыми полезными знакомствами и контактами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Пампуши – мягкие домашние туфли.

2

Чекрыжник, чепыжник – мелколесье и кустарник.

3

Чекмарь – деревянная толкушка.

4

Куколь – башлык, наголовник, капюшон.

5

Кружапель – сорт плоских яблок.

6

Стафеты – телеграммы.

7

Почечуй – геморрой.

8

Глоба – шест, жердь.

9

Червивка – домашнее вино из повреждённых, подгнивающих, либо с червоточиной яблок.