На дне сыроежки ломаются. «Картинки» с подростками

Есть у Петрова сердце! Все историйки о нём – очень важный момент – удивительно добродушны.

«Наркоман Петров стучится в дверь.

– Кто там?

– Это я, мам!

– Нет, сынок, мама – это я!».

«Едет наркоман Петров в троллейбусе. Душно стало. Открыл окно. Какая-то бабка ворчит:

– Эй, молодой человек, закрой окошко! На улице зима! На улице холодно!

Наркоман Петров закрыл окно:

– Ну что, бабка, догналась? На улице теплее стало?».

Чувствуете, откуда ветер? Да-да, из 60-х… Анекдоты о Петрове возрождают идеологию давно побеждённого хиппизма, они полны отголосками «всеобщей любви», которую проповедовали когда-то молодые бунтари, пионеры, кстати, «иглы и косяка». Но что нынешним ребятам до авангардных идеологий 60-х годов!.. В анекдотах они ищут своё, всё то, чего недодаёт им колючая, сухо шелестящая купюрами современность. Они ищут и находят у Петрова доброту, бесконфликтность, аполитичность. Оттого что добродушие фольклорного героя неявно, ненавязчиво, не страдает менторством и не посягает ни на чью самостоятельность, – оно ещё притягательнее.

Новая важная причина успеха анекдотной серии может показаться пустяковой. Но лишь на первый взгляд. За этим пустяком всплывает пласт таких проблем, от которых современных политиков—державников должно бросить в жар. Для ребят Петров свой в доску не только потому, что любит побаловаться «травкой». Он дорог, близок и понятен ещё и потому, что до отвращения боится… милицию! Здесь и зарыта собака!

«Стук в дверь.

– Кто там?

– Милиция!

– Чего надо?

– Поговорить…

– Сколько вас?

– Пятеро.

– Вот и разговаривайте!».

Милиция для большинства «надцатилетних» – это не просто стражи порядка. Это олицетворение власти, государства! С президентами и законодателями встречаться не доводится, а с этими – каждый день. Беспричинная подозрительность иных милицейских служак в отношении любого тинейджера, бесцеремонное обращение («Выверни карманы!», «А пинка под зад?!») рождает у последних ненависть ко всем красным околышам, а заодно и к власти, поселяет в душах страх и отвращение. Внутренний дискомфорт молодых (не преступников! обычных!), вызванный отношениями с МВД, – тема особая. Когда-нибудь государство заплатит (и платит) по гамбургскому счёту за то, что не имеет возможности содержать достойную милицию. Можно сколько угодно говорить о величии России, о патриотизме, о державном сознании, но когда милицейский кулак опускается на чью-то юную шею, просто так, «для профилактики» – конкретное подростковое мышление порождает собственные выводы.

Но вернёмся к Петрову! Как тут его не зауважать! Вон как срезал мента! Мента-анти-дядю-Стёпу! Хоть и боится, осадил!.. Кстати, психологически защищая отроков от стражей порядка, восстанавливая справедливость, нарушенную милицией, наш Петров сделал для величия государства, может быть, поболее, чем иные записные ораторы. Ну, чем не национальный герой!

«К наркоману Петрову обращается малыш:

– Дяденька, скажи, который час?

Петров не отвечает.

– Ну, скажи, который час?!

Петров взрывается:

– Ну, достал! «Который час!». «Который час!». «Который час!». Прикололся? Легче стало?».

Ну, не лоховская ли реакция?

В том, что господин Петров – простак, ещё одно объяснение его популярности. Подростковые сообщества делятся, если не вдаваться в детали, на две неравные части. Меньшая – это крутые покорители жизни. Остальные – лохи, которых судьба лупит почём зря. Петров нравится и тем, и другим. Парадокс? Отнюдь. Для «крутых» Петров – лох временный. Ну, накурился… Ну, перепил или на солнце перегрелся… С кем не бывает… Зато смешно! Есть что вспомнить! (Гопники, например, которые без сомнения относят себя к крутым, в своих неписанных, но очень действенных правилах «настоящего пацана» имеют одно исключение: если ты слоховал, то есть сделал что-то вопреки гопнической этике, повёл себя как слабак, сморозил глупость, – ты можешь быть прощён, если это произошло при опьянении или «по обкурке»). Поэтому презрения к Петрову крутые разных рангов не испытывают. Разве только лёгкую иронию.

Для остальных ребят лоховатость Петрова близка и понятна. Постоянно, по поводу и без повода чувствуя себя неудачниками (баксов нет! в «комок» не устроился! джинсы лопнули! ключи потерял!), свои проблемы такие подростки «сбрасывают» на Петрова: «Он тоже такой… Только ещё забавнее!».

«Едет наркоман Петров в автобусе.

К нему обращается старушка:

– Передайте, пожалуйста, абонемент на компостер!

Петров берёт абонемент и окликает военнослужащего:

– Эй, солдат!

– Я не солдат! Я матрос!

Петров пожимает плечами. Возвращает абонемент старушке:

– Обломись, бабка! Мы на корабле!».

Есть ещё объяснения всеотроческой любви к Петрову, помельче. Но, думаю, достаточно.

Свойство юности – не унывать. Улыбаться, смеяться, хохотать, ржать до упаду… И если назвать тему, над которой хоть раз смеялись все молодые наших 90-х, то она, без сомнения, такая: господин Петров – лучший друг детства, юности и молодости! Самый лучший и… самый несчастный!

1995, апрель

Кутерьма

Пьяный мужик, стрельнув у меня сигарету, курит в тамбуре алапаевского поезда. От него пахнет дешёвым напитком типа «Каламбур». Рассказывает про сына:

– Ему 8 июня восемнадцать лет стукнуло, в армию призвали, а он в бегах. Думаешь, от армии скрывается? От меня прячется! Познакомился с девочкой из Монетки. И недавно меня нашла её мать: «Плати две тысячи за аборт!». (В марте 2000 года аборт стоил около 250 рублей, по сообщению газеты, – Ю.Ш.).

А где я столько возьму? Поехал туда разбираться. У них мужика в доме нет, но пришли соседи и родственники. Чуть по шеям не надавали. Потом мы выпили, вроде они успокоились, но мать этой девочки всё равно настаивает: «Плати деньги, я найду, кто за меня заступится!». А я что – спал с этой девочкой?! Ну, подлец, вымахал помощник на мою шею. Вот такая у меня в доме кутерьма.

1999, 06 июня

2. МНОГОШУМНОЕ СУЩЕСТВО (повседневная жизнь подростков XXI века)

Африканский сувенир

Тимур А., серьёзный молодой человек, по-новому раскрылся для меня в Москве, в «Детском мире» на Лубянке. Громада-магазин пищал глиняными свистульками, матово светился боками сиреневых и лиловых воздушных шаров, пах вездесущим поп-корном, шелестел ступенями эскалаторов. Одним словом, беззаботно тянул нескончаемый праздник детства. И Тимур с головой окунулся в эту фиесту, по-карнавальному дозволяющую менять своё «Я».

Он, забыв про окружение, примерял на себя костюмы и головные уборы, цеплял игрушечные сабли и пистолеты, вылепливая из себя да из подручного детскомировского материала образ за образом.

Спектакль одного актёра получился настолько беспечным и зрелищным, что мне захотелось вручить Тимуру маленький гонорар.

Я потащил парня к какому-то бутику с африканскими сувенирами и, показав на пёстрые амулеты из дерева, сказал: «Выбирай!».

И тут праздник кончился. Глаза Тимура сверкнули подозрительностью. И он спросил, показывая на цветные лаковые линии, покрывшие деревяшку: «А что там за символика?».

Это был вопрос не школьника-каникуляра, но прифронтового мальчишки (Тимур живёт во Владикавказе). Это был вопрос, чуть переиначивший вечный вопрос всех кровавых боен: «Ты за кого, за них или за нас? Под какими знамёнами? Под какими знаками?». Необъявленная война за Кавказ, за родину Тимура, породила собственные символы. Они насытились кровью, они зажили новой жизнью, уводя одних к фанатичной мечте о «Великом Северо-Кавказском имамате», а других заставляя своей жизнью оплачивать единство Великой России. И прифронтовые мальчишки Северной Осетии это знают. Как знают, что любой символ таит ростки вражды и ненависти.

«А наш – не так! – сказал я Тимуру. – Видишь линию на амулете? Это линия, которая нас связывает! Всё! Больше ничего в этом символе нет! Только ниточка – от меня к тебе. Принимается?».

Тимур одобрил новое значение африканской символики. И повесил амулет на грудь. Мы шли по столице – и отовсюду, с рекламных щитов и витрин, со страниц газет и видеоэкранов целились в нас разнородные знаки.

Но странное дело: при внимательном взгляде сразу обнаруживалось, что в любом символе есть одна неизменная деталь: линия, то стремительно прямая, то чуточку извивчатая, то длинная, то короткая, но всегда стремящаяся соединить две точки – тянущаяся, если поверить, от одного человеческого сердца к другому.

2005, январь

Десять ложек сахара

Вчера заглянули Саша М. и Дюха. За программой для вёрстки. До этого они были у Никиты. Пили чай. Саша с восторгом рассказывает, как Дюха забылся и в чай положил десять ложек сахара.

Надо же так «забыться»! (Хотя именно в Дюхе это не удивляет: он может начать фразу, а к середине забыть, с чего начинал).

Но самое интересное, что ложки сосчитаны! Кто-то внимательно смотрел, как Дюха, увлечённый разговором, таскает ложку за ложкой. И старательно загибал пальцы: одна, две, три…

Из таких событий сложена их (наша) жизнь. И лишь изредка – взрыв. Как недавно на концерте Валеры Сосновского.

Мы пригласили Валеру, чтобы он в библиотечной гостиной спел свои новые и старые вещи.

Валера очень хорошо говорил (философское образование!), ещё лучше пел, тонко улавливая реакцию ребят.

Они же, когда слушали авторскую песню, просто на глазах менялись, в их зрачках светилось столько всего, что не оторваться. Я потом не поскупился. Сказал что-то типа: это самое дорогое, перемены в ваших глазах; это самое ценное, видеть, как человек меняется, становится глубже, интереснее, значительнее. Не у всех это получается, есть просто «дырявые» люди, что ни вкладывай – всё высыпается, и опять пустота в глазах. Вы не такие.

Но «гостиные» бывают редко. Чаще – прихожие и кухни. И малозначащие события повседневности.

Страшная история с телефоном

В Вятке в наш поезд, идущий из Москвы на восток, десантировался шумный класс.

Тюменские шестиклашки, праздные и возбуждённые от новогодних морозов, возвращались из Великого Устюга, от всероссийского деда Мороза.

В нашем купе пустовало одно место, – и мы ждали, кто подсядет. Конечно, не лидер сплочённого школьного коллектива (лидеру место в центре – среди своих и со своими). Да и не юморист-весельчак (такого тоже от себя не отпустят).

В чужое купе, в ссылку, отправят, скорее всего, изгоя – самого неуживчивого или самого мрачного, или жадину… Одним словом, лидера с конца. И нам было любопытно, кого ж определят в такие «вперёдсмотрящие»?

Вагон шумел и трясся от страстей: буйные шестиклашки, под ведением замотанных педагогов, шумно делили места, укладывали вещи и устраивались на ночлег.

Слышались капризные девчоночьи голоса: «А можно я с Машей (Катей, Олей и т.д.)?!». И не менее недовольные голоса мальчишек: «А мы впятером (вшестером, всемером и т.д.)!».

Наконец, тугие организационно-распределительные шестерёнки там провернулись, пережевали противоречивые пожелания и просьбы: шестой класс из Тюмени разбрёлся по отведённым купе.

Вскоре и к нам под конвоем педагогини, подозрительно оглядевшей нас с ног до головы, ввалился мальчик. Толстый, как герой полузабытого ныне стихотворения «Тюлюлюй».

«Всего лишь толстячок!» – почти разочаровались мы, ожидавшие, что даром разыгранный социологический эксперимент с «лидером наоборот» принесёт более экзотичные результаты.

Никакой экзотики!

Как и тысячу лет назад, коллектив отметал, пусть всего лишь в соседнее купе, толстячка (читай: очкарика, рыжего и т.д.).

Но мы поторопились: отличительным признаком Серёжи (так звали мальчика) оказался вовсе не избыточный вес.

Первым делом, едва расположившись, Сергей начал доставать из сумки вещи, которые, похоже, действительно делали мальчика лидером: по напичканности дорожного багажа разного рода электроникой.

Юный пассажир извлекал из сумки навороченный мобильник, часы, плейер, наладонник-компьютер и что-то подобное, что не просто облегчает жизнь, но в определённых обстоятельствах способно удостоверить мажорность их обладателя.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.