Вся правда о

– Счастье, что я у соседки оставляю ключ. Да о чем я? Счастье, что жив, пощадил Господь! А вот Ангелика? Может, он ее уже убил! Убил, я уверен! Ты бы его рожу видела… Все, это конец, конец! Нам всем теперь конец, Лаура, ты хоть понимаешь?

– Пока не очень, – созналась Доминик. Нет, слова-то были понятны. Смысл ускользал. Некоторые вещи хотелось бы уточнить. Например, кто такая Ангелика?

Трубка, вдохнув со свистом воздух, забыла выдохнуть.

– Как кто такая Ангелика? Ты что, издеваешься? Клиентка наша, твоя то есть – это ты мне велела ее соблазнять! По контракту!

Доминик, похлопав глазами, опустилась возле фиалки.

– В каком смысле – соблазнять? В контракте никакого соблазнения нет и быть не может!

На другом конце раздались скребущие пластмассу звуки и уже более бархатный, но полный злости голос сказал:

– Я понял, Лаура. Чистенькой хочешь остаться, а меня, значит, крайним сделать. Вынужден огорчить – ничего у тебя не выйдет! Я все расскажу, если придется, все, чем мы все тут занимаемся. И главное – кто нам всем сценарии пишет. Ага. Так что на твоем месте я бы предпочел разрулить по-тихому это дело, без упоминания моего имени. А я пока прикину, во сколько тебе обойдется мой марафон в трусах. Ариведерчи11!

И отключился. Странная картинка бегущего по улицам в дезабилье Джулиана сменилась онлайн-трансляцией лежащих под ногами фиолетовых лепестков. В горшочке остался только лысый стебелек. Черт. К команде «знающих Лауру» добавился Джулиан. Лаура – Доминик – 3:1.

Куда же она попала? Почему заключает контракты на соблазнение и главное – какие сценарии пишет, что в актеров потом из пистолетов палят?

Перед застывшим в ошеломлении взором появилась Мария. Не произнося ни слова, она всунула в руки хозяйки шуршащую «Ла Репубблику». Даже одного взгляда на обложку хватило, чтобы понять, что это вчерашний номер, копия того, который до сих пор валялся в джакузи, только без каракулей Серджио.

На всякий случай пролистала до конца, останавливаясь на заголовках: выборы, падающий евро и задержка поездов линии А. Можно сказать, неплохие новости – про научные эксперименты над женщинами под тридцать нигде не писали, про внезапную трансформацию реальности – тоже. Это радовало. Расстраивало лишь, что если свидетельница трансформации одна, то, скорее всего, это изменился не мир вокруг.

– Ну что, убедились, что не вру? – глядя в потолок, спросила домработница. – Если вчера двадцатое число было, значит, сегодня какое?

Доминик положила газету на ступеньку и без слов направилась наверх. Мария говорила что-то ей вслед, однако Доминик не слышала – в голове с оглушительным шелестом рассыпался карточный домик реальности.

***

Кабинет Алессандро, который в журнале назвался «аквариум», ощущение фантасмагории лишь усиливал. Царство архитектуры под открытым небом – крыша и три стены были из стекла. Сквозь них (находка фотографа) виднелись модели зданий, чертежный мольберт, на кирпичной стене – огромная белая доска, хочешь – рисуй маркером, хочешь – кино смотри. А главное (в статье прилагался вид сверху) – мечта любого бардакиста – стол с толстой стеклянной столешницей, под которой проглядывали выдвигающиеся веером ящики, тоже прозрачные – сразу видно, где прячется нужный предмет!

Стол был сделан на заказ – Доминик специально поинтересовалась, но желанию обладать шедевром не поддалась – куда его, спрашивается, девать? Дома она практически не бывает, а в офисе такая хрустальная шкатулка ни к чему – только клиентов отвлекать от дела. Так и попрощалась с мечтой.

А теперь вот встретилась. Стол стоял ровно посреди кабинета. Кроме него никаких бывших «обитателей» не осталось, служителей архитектуры заменили священники жизни – книги. Полки занимали всю кирпичную стену, они начинались от пола и шли до самого неба, неохотно уступая небольшое пространство двери. А больше в кабинете ничего не было – если не считать, конечно, прозрачных ваз с ирисами в углах.

Доминик уселась на эргономичный стул на колесиках, прокрутилась два оборота на месте и проехалась вокруг стола. Выяснилось приятное обстоятельство – сидеть за ним можно было с любой стороны – достаточно сдвинуть внутренние ящики. Доминик решила проинспектировать их потом, а сначала порыться в компьютере. Если уж где и скрываются ответы на вопросы, то именно там. Однако ультратонкий сейф потребовал пароль, и пришлось довольствоваться в буквальном смысле лежащей на виду информацией. Но вместо разъяснения информация эта только еще больше озадачивала.

Визитки, например. Не белые с тиснением, как у Доминик, а черные с серебряной гравировкой. На одной стороне почему-то пословица «Долг платежом красен»12, под ней – уравненные чаши весов и меч13. На другой, в самом низу – контактные данные: точнее, одно-единственное данное – телефон. Ее телефон. Доминик.

Теперь хотя бы понятно, почему Джулиан до нее дозвонился… не настоящий Джулиан, конечно, а его дубль, живущий здесь. Но почему на визитке нет имени? И что означает этот «Долг платежом красен» вместо «Всей правды о»?

Вздохнув, Доминик полезла в ближний стеклянный ящик, в котором неровной горкой лежали разноцветные планшет-пакеты. Открыла верхний. На первом листе значилось: «Не со мной, так ни с кем». Это что, название такое? Дальше шел подзаголовок «Главные герои»:

Клиент – Стефано Гарначчи, 36 лет. Холост. Миловиден. Место работы: банк «Парнас».

Лилия Теодоли, 45 лет. Замужем за управляющим римским филиалом банка «Парнас».

Карло Каррота, 29 лет. Очень миловиден. Тренер по йоге.

Экспозиция: Стефано и Лилия, познакомившись на корпоративной вечеринке, вскоре становятся тайными любовниками. В течение года их нечастые, но бурные свидания проистекают в охотничьем домике банкира. Организатором встреч всегда выступает Лилия. Стефано не получает никаких обещаний, но он искренне влюблен в более опытную партнершу и радеет только об одном – повышении регулярности встреч. Все это время он хранит имя возлюбленной чистым, не открывая даже близким друзьям запретной тайны. На 25 мая по случаю отъезда банкира в Милан запланирован трехдневный романтический уикенд, первый после почти двухмесячного перерыва.

Поворотный пункт: за несколько дней до поездки Лилия сообщает Стефано о своем решении расстаться. Отставной любовник, убитый горем, выясняет, что Лилия все равно собирается «на охоту», только уже не с ним. Счастливого соперника зовут Карло, и он работает тренером в студии «РаЙога», куда Лилия ходит по вторникам и четвергам (11.30—13.30). Он видел их вместе в кафе, где возлюбленная подкрепляется после тренировки.

Пожелания к мести:

1. Незабываемая. Сверхэмоциональная.

2. Место: охотничий домик – потому как, если его воспоминания о любовном гнездышке поруганы, так пусть и она при мысли о коттедже думает только о том, что там случилось.

3. Карло должен получить «свое».

4. Заказчик желает видеть спектакль своими глазами.

(Четвертый пункт был обведен шариковой ручкой и снабжен припиской «проблема – отсутствие алиби». )

Решение: мадагаскарские тараканы – доставка 24 мая.

Вопрос: как посадить в постель?

Дата исполнения: 25 мая.

Дальше шли фото дома и техническая информация – адрес, код снятия сигнализации и внутренняя планировка. На последнем листе – в столбик зачеркнутые четырехзначные цифры без каких-либо пояснений.

Отцепив расширенные глаза от сценария фильма ужасов, Доминик перевела их в окно. Что?! Тараканы??? В постель? Серьезно? Оторвав от первого листа краешек, Доминик нашла и положительный момент – отсутствие соблазнения. Других плюсов не было. Может, в другом сценарии найдутся?

Нет, не нашлись. Хотя в следующей папке уже был не хоррор, а комедия, но черная и самого низкого пошиба. В роли клиентов выступали два товарища по гольф-клубу, ссудившие третьему некую очень круглую сумму. И, как часто бывает в таких случаях, вскоре настал конец и деньгам, и дружбе. Имеется в виду дружбе, связывающей клиентов с дебитором, и одолженным ему же деньгам. Потому что между ними дружба как раз окрепла, и тысячи эти были у них вовсе не последние.

И если бы бывший друг показательно сражался с бедами или хотя бы сидел с грустным лицом в компании проблем, они бы, может быть, скрепя сердце, простили ему долг. Однако вместо этого будущая жертва Лауры С. купила себе «Donkervoort». Коллекционный. Открытый. Цвета молодого бордо. С широкими колесами и длинным, словно морда добермана, капотом. Машина, которая кричала: «Я – мечта!». С голландским акцентом.

И докричалась – кредиторы услышали и спать спокойно больше не могли. И вот, надо полагать, в эти бессонные ночи и сочинили жестокий «платеж». Мечта, погребенная под тонной навоза. Чтобы как в кино про Марти МакФлая и Бифа Таннена14. Клиенты, понятное дело, были Марти МакФлай.

Доминик развернулась на 180 градусов и уставилась на бассейн. Хотелось искупаться, срочно. Смыть с себя все эти нечистые замыслы, как приставшую к коже в ветреный день пыль. Вот, значит, чем занимается Лаура – крупным хулиганством. Никакого театра, никаких актеров, этот кошмар даже не напоминает «Всю правду о». Правильно, сама себе ответила женщина, зато хорошо вписывается в политику «долг платежом красен»: идеальная месть. Оба сценария целят в болезненную точку, но это даже не главное – именно из данной точки и произросла обида заказчика. Хм.

Доминик подошла к виду на бассейн и открыла центральную створку. Ой, какой ветерок свежий! И этот запах мокрой еще травы и уже теплого воздуха – какой бывает только после дождя. Доминик немного посмотрела на небо, по привычке выискивая фигурки в облаках, но сегодня порхали одни крокодилы.

Она уже собиралась вернуться к столу, когда в комнату залетел знакомый голос.

«Черт, почему здесь зеркала нет!» – фыркнула женщина, и тут вспомнила про сумку, в которой находился телефон. Так что, когда дверь распахнулась, она уже источала аромат с подписью Шанель и улыбалась свежей помадой, готовой раскрашивать другие губы.

Однако не пришлось. Серджио смерчем ворвался в «аквариум» с развязанным шарфом на шее и сползающей Марией на руке.

– Я не пускала! Он сам! – скулила домработница. Но за тирадой любовника (бывшего?) ее было почти не слышно.

– Как только в голову пришло такое? Совсем с ума сбрендила, да? Ну сколько же можно? Долго ты нас еще мучить собираешься? Год? Два? Всю жизнь?

Помада непроизвольно сложилась в букву О. Потом в тире. И только потом, без интонации, спросила:

– Кого. Вас. Мучить.

Мария громко вздохнула и на цыпочках ретировалась за дверь.

– Я не пойму, опять наклюкалась, что ли? – с гримасой отвращения поинтересовался Серджио. – Или таблеток нажралась? Если не что похуже…

Тут уже разозлилась Доминик.

– Чтобы говорить со мной подобным образом, нужна очень веская причина, синьор Виллани, – сказала она голосом, в котором было 90 процентов металла и еще 10 серной кислоты.

– Ах, да?! – Журналист покачал головой с горькой усмешкой, словно желая пристыдить хозяйку. – А у меня, значит, не веская?

– Не знаю.

Секунд десять они смотрели друг другу в глаза. Наконец, Серджио зажмурил свои и, не открывая, вытащил из кармана пиджака массивный «Самсунг». Доминик уставилась в экран. Развела пальцами фото, делая покрупнее, потом поменьше, влево-вправо, опять назад. Но мозг все равно отказывался воспринимать увиденное.

На фото был ее собственный дом – с торца. Тот, который с восточной стороны, не занятый рекламой. То есть это он вчера был чистый – или в альтернативном вчера. Сегодня там, растянувшись на два этажа, поселилось лицо Аличе. Даже более красивое, чем на самом деле. Художник, сотворивший это граффити, несомненно, обладал талантом – он сумел воспроизвести даже довольное выражение, какое было у нее вчера при рассказе о группах крови. Сверху портрета, – чтобы было видно и с виа Лабикана, и от Ослиных ворот – красными готическими буквами значилось: «Я украла мужа своей подруги». «То есть, – попытался в очередной раз осознать мозг, – это Аличе украла. Мужа. Подруги».

Доминик подняла глаза на гостя и тихо спросила с тайным желанием не услышать ответ никогда:

– Какого мужа?

– Твоего, – уже безнадежно-спокойно, как объясняют проштрафившейся собаке или кошке, сказал Серджио. – Меня. Такой уж мой статус, по крайней мере, до развода, который еще даже на горизонте не замаячил. Благодаря кому, рассказать?

Он опустился на стул и, вытянув по столешнице руки, уложил на них косматую голову. Голос стал глухим, словно из-под земли:

– Лаура, то, что случилось, случилось. Это не исправить, да и не нужно исправлять. Пройдет время – ты тоже полюбишь кого-нибудь и будешь счастлива. Я прошу тебя, Лаура, я тебя умоляю, не мешай нам, пожалуйста!

Он поднял усталые глаза.

– Да какое мешать! Я рада, наоборот! – искренне призналась лже-Лаура.

Во взгляде бывшего (теперь уж по всем направлениям) появилось недоверчивая надежда…

– Только зачем марать мой дом?

…и пропала.

Серджио тяжело поднялся и взял Доминик за плечи.

– В общем, так. Я не знаю, что с тобой происходит, и не хочу знать. Я устал от тебя, Лаура. И Аличе тоже устала. И поэтому если вот это… – Он потряс сотовым телефоном. – К завтрашнему дню не исчезнет, мы подадим на тебя в суд. Я пришел сообщить тебе это. Ты меня понимаешь?

Доминик хотелось сказать «да». Или «будьте счастливы!» Или хотя бы «приходи позже, когда Лаура вернется домой».

Но Серджио покинул помещение прежде, чем она успела открыть рот. И к лучшему – как вести беседу, чтобы не навредить своему двойнику, Доминик не знала. Обещать за Лауру убрать портрет со стены дома – глупо. Если она другого мнения на этот счет, завтра там появится новый. Она же не знает, что ее уже предупредили насчет суда. Кстати, надо ей каким-то образом об этом сообщить. И больше ничего в этой альтернативной реальности «не трогать».

Лауре, конечно, не позавидуешь, однако пусть сама свои проблемы решает. И с бывшим мужем (подумать только, Серджио – муж!), и с Джулианом. И не потому, что помогать не хочется, она бы с удовольствием протянула «сестренке» руку, тем более что жизнь у них странным образом содержит одних и тех же персонажей. А потому, что как только хозяйка вернется домой, могут начаться проблемы. И меньшая из них – клиника Сан Алессандро15. Причем трудно с уверенностью утверждать, для кого. А значит, отсюда следует немедленно исчезнуть. Это первое. Второе – надо вернуться «домой». Только вот как?

Доминик рассеянно посмотрела на обкромсанный титульный лист «Стефано против Лили» и оторвала еще кусочек. Что значит, «как»? Тем же путем, каким сюда угодила. Если, конечно, это не молния была. Потому что если молния, то идти просто некуда, разве что к врачам. Но лучше рассматривать перспективные варианты. Которые про то, что назад вернуться можно и возвращение зависит от нее, а не от каких-нибудь инопланетян.

Допустим, где-то по ходу проделанного ею маршрута находится дверь. Такая вот дверь между мирами, с одной стороны – вот это, а с другой – то, куда надо. И все, что Доминик требуется сделать – найти эту дверь и «выйти» обратно, правильно? Точнее, ее даже не надо искать! – Пальцы замели на проспект-пакет белые кружочки. – От больницы, где остался «Рикардо», и до зеленых ворот виллы дверь встретилась одна – в баре «Лия»!

Миниатюрные парашютики полетели, дергаясь, в ведро. Только один перед самым приземлением «спасся». Но Доминик уже не видела. Подхватив сумку, она проскочила между книжными рядами и стремглав помчалась по лестнице вниз. Притормозила лишь, чтобы дать инструкции Марии:

– Когда я вернусь, скажи мне разобраться с Джулианом и напомни, что Серджио заходил. Это главное – если шедевр к утру не сотрут, мне придется звонить адвокату. Прям так мне и передай, хорошо, Мария?

И побежала к воротам, оставив помощницу жалобно кудахтать в спину про забытые ключи.

Глава 4. Кротовая нора

Половина столиков уже была оккупирована громкоголосыми американцами, и кошкам Миро пришлось поменять дислокацию – теперь они спали на клумбе у самой двери. Доминик взялась за ручку, вдохнула побольше воздуха и нырнула внутрь. Лия, на сей раз с чашкой макиато в руке, лишь подняла кончики губ – хороший признак! Экзамен на мир, который ей предстояло пройти, состоял из одного вопроса.

– Кто я? – с надеждой спросила вошедшая.

– Все еще Лаура, – Лия сочувственно покачала головой и повернулась к лысому мужчине, достающему с витрины сэндвич: – Робби, я тебе говорю, она с утра такая. Надо что-то делать… я не знаю – «скорую» вызывать?

Лысый положил сэндвич в микроволновку и вперил в Доминик взгляд ветеринара – ласковый, однако без малейшего расчета на диалог.

– Зачем же «скорую»? Она не буйная вроде.

Небуйная испустила стон, вполне подобающий буйным, и вывалилась за дверь. Сюрреалистические кошки покосились на нее и снова закрыли глаза. Уже без малейшего оптимизма, а больше оттого, что следующего шага пока не придумалось, Доминик снова открыла резную дверь. Заходить не стала, на пороге ждала приговор. Он, к сожалению, не изменился.

– Лаура. – Роберто приблизился с тарелкой в руке и задушевно предложил: – Может, присядешь, скушаешь чего, а?

Доминик с тоской воззрилась на сэндвич, испускающий горячий сырно-хлебный аромат. Взяла и засунула в рот – а что, сумасшедшим можно, – уселась за свободный столик.

– Я тебе другой сде… ну, ладно, – махнул рукой Роберто и поставил тарелку рядом. – Пить как всегда?

Знать бы еще, что это – как всегда.

– Апельсиновый сок принесите.

– Как всегда.

– Однако, у нас с этой Лаурой похожий вкус, – пробормотала себе вод нос Доминик, вгрызаясь в моцареллу.

– Вы не Лаура.

Женщина медленно повернулась на голос. Через два стола, в тени раскидистого оливкового дерева, сложив руки перед ноутбуком, сидел «Рикардо». Точнее, здешний Рикардо, отличающийся от настоящего кроме отсутствия велосипеда длиной волос. Вместо рыжих завитушек на голове мальчика рос золотистый бархат. Ну и самое главное – этот «Рикардо» был в сознании.

– Офкуфа фы внаеф, фто я не Лаува? – рискуя подавиться, осведомилась Доминик.

– Потому что Лаура никогда не опаздывает.

– Ну и куфа я офоздава?

– На свидание со мной.

Доминик с усилием проглотила недожеванный кусок.

– Я как раз на «свидание» с тобой успела очень даже вовремя, лежал бы сейчас под кипарисом вместо полета на Марс. Кстати, поздравляю, у тебя аневризма. По крайней мере, у «того» тебя.

Мальчик, наверное, не знал, что такое «аневризма», поэтому не изменился в лице. Он молча закрыл крышку ноутбука и бережно засунул его в лежащий на земле рюкзачок. После чего приблизился к столику Доминик:

– Разрешите представиться, милая синьора? Меня зовут Дарио. Дарио Донати, я – друг и сотрудник Лауры Сантини, с которой, по-видимому, что-то случилось. Как и с вами. Если вы будете так любезны рассказать мне подробности, то я даю вам слово, что сделаю все возможное, чтобы помочь вам и вызволить из беды ее.

Надо же, Дарио. А казалось, ему подходит «Рикардо». Но почему он так по-средневековому выражается? Может, тоже не отсюда?

Однако Дарио был отсюдее не бывает – сыном держателей кафе. И лет ему, как выяснилось вскоре, уже 16 – с возрастом Доминик тоже промахнулась. Хотя это как раз неудивительно – на ее орбите в основном крутились взрослые, и несовершеннолетних друзей, в отличие от Лауры, у нее не водилось. И детский труд (еще одно отличие) Доминик в своих постановках не использовала. Правда, характер труда выяснить не удалось – мальчик неопределенно обронил «с компьютером» и сослался на профессиональную тайну.

Кажется, ему можно было открыться, этому программисту с тайной. Во-первых, он единственный не сомневался в том, что она и Лаура – два разных человека, а во-вторых, мог про неведомого двойника что-нибудь порассказать.

И Доминик, заказав дополнительно куриный салат (Роберто озабоченно переглянулся с сыном), приступила к рассказу. Начала с утра – как из дома, который отсюда километрах в десяти, отправилась к Алессандро, как он, Дарио, встретился ей на пути и как она привезла его, бесчувственного, в клинику «Рома-мед». Про аневризму рассказала все, что знала, особо выделив факт, что гадость эта никак себя до разрыва не проявляет, поэтому, исходя из похожести наших двух миров, надо бы сделать МРТ.

– Ну вот, а дальше началось странное. Сначала твоя мама назвала меня Лаурой, а потом и моя собственная помощница, Мария. Правда тут, у вас, она у Лауры домработницей служит. На вилле, которая по-настоящему… ну то есть в месте, откуда я, синьору Росси принадлежит. Он ее для себя построил, там еще кабинет стеклянный… не знаю, ты видел? – Дарио кивнул. – Потому что это мастерская его. Была. Ну, ты понимаешь.

– Эту виллу для Лауры тоже синьор Росси проектировал. А кабинет такой дядя Серджио захотел. Между ними тогда все еще хорошо было… Точнее, это Лаура думала, что все хорошо. А он уже ей изменял, – мальчик осуждающе цыкнул зубом, – и с кем! С ее лучшей подругой, представляете? Двойное предательство, вот как это называется!

Доминик согласно покачала головой. С этим поборником чести надо будет фильтровать информацию.

– Лаура очень переживала, из-за подруги в основном. А я не согласен – главный изменщик тут синьор Виллани. Раз женился, надо быть верным до конца, правильно?

– Конечно! Да ты не переживай, в моей жизни «дядя Серджио» как раз на Аличе женат. Уже лет шесть.

– Правда??? – Дарио засунул между губами зубочистку, и она тут же задвигалась в разных направлениях, зато глаза его стояли на месте. – Если люди и здесь, и там одни и те же, – значит, эти две реальности должны быть каким-то образом связаны. Только вот… – Зубочистка остановилась.

– Что только?

– Вы рассказали про синьору Марию, дядю Серджио и тетю Аличе тоже…

– Ну?

– Они, я так понимаю, и у вас, и у нас выглядят одинаково, и зовут их всех одинаково, так?

Доминик задумалась. Серджио, если не считать манеры разговора, был вроде таким же, Мария – чуть полней, а Аличе она видела только на художественном портрете. Но в общем и целом – да, это были они, хоть и с другими «ролями».

– В таком случае, – дедуктировал паренек, – получается, что вы – это Лаура. А зовут вас по-разному, потому что в приюте дали разные имена.

Доминик опешила.

– В каком еще приюте?

– Ну как же? В который вас, ну Лауру, по крайней мере, подкинули родители. Ни записки, ничего при ней не было, лишь цепочка золотая с буквами «Сантини». Она кулон этот до сих пор носит, только цепочку, конечно, подлиннее сделала.

Перед глазами Доминик всплыла золотая цепочка, подаренная родителями на ее десятый день рождения. Единственная вещь, которую она забрала с собой, покидая свое первое жилище. Больше взять было нечего – после кулона других подарков она не получала. Где же он теперь? Наверное, в плетеном сундучке с безделушками – в сейфе с драгоценностями его точно нет.

– Синьора, вы меня слушаете? – всплыл в ушах голос Дарио. – Вы слышали, что я сказал?

Доминик сфокусировала взгляд на собеседнике.

– Лаура уехала в ваш мир.

– Что??? – подпрыгнула Доминик на стуле. – Как это – уехала?

Мальчик выплюнул сломанную пополам зубочистку и взял новую.

– Ну может, не уехала – улетела, переместилась, телепортировалась. Но здесь ее нет. Вы – вместо нее. Если в этом мире кроме вашего появления больше ничего не поменялось, а пока мы других изменений не наблюдаем, то можно допустить, что система пришла к равновесию – выкинула Лауру туда.

– А может, наоборот, меня – выкинула? – неуверенно спросила Доминик.

Однако специалист по межмировым теориям это предположение отверг.

– Мама сказала, Лаура была здесь утром, еще до того, как вы пришли. А тут, милая синьора, никаких мостов нет, иначе у нас туристы толпами исчезали бы.

И хихикнул весело, довольный удачной шуткой. Доминик же было не смешно. Потому как доказательств, что туристы не исчезают толпами, на самом деле не было. Кто их потом видел-то? Они же назавтра не возвращаются! Но спорить с Дарио она не стала, важнее было выяснить про мост.

– Мост Эйнштейна-Розена, – охотно пояснил малолетний друг Лауры, стремительно подрастая в глазах Доминик. – Почти гладким образом соединяет две вселенные, два одинаковых пространства-времени. Вытекает из решений уравнений общей теории относительности, описывающие изолированные, нейтральные или электрически заряженные источники гравитационного поля. Если подробнее, то…

– Не надо, – перебила слушательница с вежливой улыбкой. – Просто скажи, как нам поменяться обратно.

– Надо найти самое узкое место моста, которое Эйнштейн называл «горловиной». По факту – это горизонт событий черной дыры.

– Ч-черной дыры??? Бахус, куда я попала, – выдохнула Доминик и зажмурилась.

Это все на самом деле происходит, что ли? Одинаковые пространства-время, так он сказал? То есть там, у нас, есть такой же бар, те же пятно-полосатые кошки, та же тень от колченогой оливы, только другие люди сидят за этим столом? Она открыла глаза. Напротив с восторженным энтузиазмом на лице восседал Рыжик. За ним, словно головки длинноклювых птиц, качались разноцветные бейсболки американцев. Интересно, там они тоже сейчас вопят?