Хроники ГСМ. Это больше, чем правда, это – жизнь!

– Так о каких сроках, Сергеич, ты тут говоришь? – снова запустил пальцы в дебри бороды Женька. – Если хочешь, я могу подсчитать, сколько нам потребуется времени на всю работу без учёта дороги…

– Пусть калькулятор подсчитывает, – властно обрезал шеф стройные логические выкладки. – Трасса должна быть закончена через десять дней!

– Даже если мы выедем послезавтра? – влез с идиотским вопросом я, наивно надеясь на халявное чудо.

– Даже если вы выедете через неделю! – шеф явно давно позабыл все детские сказки о чудесах и всегда торжествующей справедливости.

Толик, водитель нашего огромного автомобиля, внимательно вслушивающийся в этот интересный диалог, лишь покачал головой и громко вздохнул:

– Э-эх!

Выехать мы смогли через два дня.

В Ухту въезжали поздно вечером. У поста ГИБДД дорога перекрыта, свободна лишь одна полоса – это делается для того, чтобы доблестные блюстители дорожных правил могли без малейших затруднений остановить и обшмонать любой автомобиль, который им понравится или, наоборот, не понравится.

Конечно же, наш фургон, имевший необычные габариты и выкрашенный в вызывающе зелёный цвет, вызвал в гибэдэдэшниках особый интерес, да его бы тормознули, даже если бы были открыты сто полос для проезда!

Мы не успели ещё остановиться, а к нам уже бежал пухлый сержант с какой-то длинной палкой в загребущих ручищах. Но, оказывается, это была не палка, а складное приспособление для измерения негабаритных транспортных средств. Мент, предвкушая лёгкий заработок, отбил габариты нашего ЗиЛа и сунул нос в документы, протянутые ему невозмутимым Анатолием. Из этих документов явствовало, что заработок становится не таким уж и лёгким – всё было оформлено правильно! Но не даром о комяцких ментах разносится слава, они – истинные профессионалы!

– А что это у вас с техосмотром? – подозрительно прищурился сержант. – А ну-ка, покажите талон.

Толик снял талон с лобового стекла и спокойно подал его менту. А тот вдруг засветился радостью, словно в его заду голубая фея зажгла розовый фонарик:

– Так, всё ясно, техосмотра нет!

– Как это нет? – спокойствие Толика слиняло, как герой-любовник, узнавший о беременности своей единственной и желанной. – Как это нет?! Вот же, тут всё отмечено!

Но мент, не слушая никаких объяснений, уже жёсткой походкой направился к избушке на бетонных ножках, и Толику оставалось лишь уныло поплестись за ним.

Через пять минут вопрос был решён – победил профессионализм.

– Я ему говорю, что техосмотр настоящий, – рассказывал Толян, – а он мне: а где дырочка?

– Какая ещё дырочка? – удивился очухавшийся от сладкой дрёмы Женька.

– Дырочку делают на номере месяца, когда проходили техосмотр, – пояснил я ему.

– Ну и что, у нас нету этой самой дырочки?

– Вот и нету, – развёл руками Толик. – Мент и прицепился к этому. Я тогда говорю, давай, мол, штраф. Вот тебе стольник и разойдёмся. А он, гад, заржал и отвечает: «Это у вас в Питере берут стольник, а у нас, в Ухте, по-божески – двести!»

– Какие же они тут богобоязненные! – съязвил Женька и полез в карман за сигаретами.

В Сосногорске менты совсем рассвирепели: все улицы были увешаны знаками, из коих следовало, что грузовым автомобилям тут делать не хрен!

– Ну и как же мы проедем к вокзалу? – полюбопытствовал Антон, студент мореходного училища, которого шеф пристроил к нам для приобретения некоторого ума-разума, наивно полагая, что у нас, если уж и нет этого добра, то наверняка есть координаты того места, где его завались!

– Не боись, Антоша, наш ас-водитель проедет даже там, где и ездить-то невозможно, а уж под знак он проскочит с особым удовольствием! – успокоил я его.

– Так нас же оштрафуют!

– Фигня, главное, чтобы не расстреляли!

Да, как и следовало ожидать, препоны для проезда грузового транспорта не явились каким-то препятствием для нашего супервездехода. Препятствия оказались чисто географическими: никто нам не мог сказать не только то, как проехать к Сэдьвожу, но и где он хотя бы находится! Ни таксисты, ни менты, ни самые дряхлые старожилы не знали местоположения этого населённого пункта, словно это был самый засекреченный объект времён холодной войны! И тогда мы чётко осознали, что нет и никогда не было деревеньки с таким странным названием, скорее всего, над нами кто-то подшутил или умышленно направил по ложному следу. Кто был этот кто-то, неизвестно, хотя, если слегка задуматься… Но ладно, фиг с ними, с домыслами, это дело неблагодарное.

И вдруг, да, именно вдруг, иначе не скажешь, как бы банально это ни было, но к нам пришла помощь. На заправке я в очередной раз прицепился к очередным гражданам со своим дебильным вопросом:

– Мужики, – постучал я в боковое стекло микроавтобуса, – вы, конечно, не знаете, но всё же, не слыхали ли вы о Сэдьвоже?

– Ещё бы не слыхать! – оживился водила.

– Как, как туда проехать?! – меня аж затрясло от нетерпения.

– Да хрен его знает, – пожал водила плечом.

– Погоди, ты же только что сказал, что знаешь! – тряска моя перешла в нервное подёргивание.

– Нет, я сказал, что слышал об этой воши, а вот где она обитает – этого я не знаю.

– Но хоть в каком направлении ехать? – продолжил я по инерции, но уже безо всякой надежды на какую-либо ясность.

– А ехать нужно на Нижний Одес. Где-то там, перед ним, есть отворот на Малую Перу, сдаётся мне, вам туда и нужно.

– Сколько, говоришь, километров до Малой Перы? – переспросил Толик.

– Да около шестидесяти, – бодро ответил водитель встречного «Москвича». – А может, и девяносто.

Толик воткнул вторую скорость и мощно газанул:

– Шестьдесят, девяносто, да хоть сто пятьдесят, – для нас это всё едино!

Эх, недооценил Толян покрытие местных дорог и явно переоценил возможности нашего автомобиля! Впрочем, если быть предельно объективным, то следует уточнить, что покрытия на этой дороге не было вовсе, да и дорогой-то её можно было назвать, только находясь в последней стадии опьянения или в первой фазе умиротворённого сумасшествия. Но зато Антону повезло чрезвычайно. Поскольку он готовился стать матёрым морским волком, то та болтанка, что он испытал, находясь в зелёном фургоне нашего вездехода, должна была ему дать полное представление о тех чудовищных штормах, кои ему предстояло пережить. Хотя лично мне она бы отбила всякую охоту не только выходить в море в шторм, но и вообще приближаться близко к морскому побережью! Но для полной ясности нужно заметить, что не столько качество дороги вызывало эту усиленную болтанку, сколько конструкция нашего фургона. Конструктор его явно переборщил с габаритами, отчего центр тяжести стал выше всех допустимых пределов, и поэтому-то наш домик и болтался, как рыбацкая лодка меж девятых валов.

– Как самочувствие, Антоша? – участливо спросил Толик гардемарина, когда мы остановились, чтобы перекусить. – Тебе, наверное, и есть-то не хочется после такой тряски?

– Наоборот, – бодро ответствовал морской (или дорожный?) волк, – наоборот, аппетит зверский! Что там у нас на обед?!

– Шашлык по-карски и мясо по-татарски, – огласил я меню, – а ещё витаминный напиток под названием: закатай губёнки внутрь!

– Мог бы сказать и попроще: бич-пакеты и тушёнка, – улыбнулся Антон.

– Слишком он у нас умён, чтобы говорить просто, – поддел меня Женька и задумчиво побрёл в лес, зажав в подмышке рулон туалетной бумаги.

Как бы невероятно это ни выглядело, но в место назначения мы всё-таки попали. Трудно, но настырно пробирался наш суперавтомобиль лесными дорогами, обдирая листву и хвою ни в чём не повинных деревьев, натужно пробуксовывая в жирной и липкой грязи и опасно кренясь на бугорках и в ямках. И, наконец, словно заправский БТР, пропахав вброд широкий ручей, он выбрался на открытое место, и перед нашими взорами предстал этот пресловутый Сэдьвож!

Что ж, действительность соответствовала названию! Несколько хилых домишек сбились в кучку возле железной дороги, и вид их был так неопрятен, жалок, что становилось предельно ясно: они давно и безжалостно вычеркнуты из жизни, словно бомжи или беспризорные дети.

Но один домик стоял особняком. Был он таким же непривлекательным и покорёженным сквознячком времени, но возле него мы заметили стоящий автомобиль – голубой ЛУАЗик.

– Вот здесь мы наверняка узнаем обо всех дорогах этой хмурой местности, – предположил я.

Странно, но в последнее время зачастую получается, что первый же человек, к которому мы обращаемся, оказывается самым информированным и самым энергичным в округе. Или кто-то свыше нас ненавязчиво направляет в нужное русло, или же чутьё наше развито до виртуозности. Именно так случилось и теперь. Сергеич, хозяин дома, не только выдал нам всю информацию о местных дорогах, но тут же, торопливо, будто ждал этого момента не одно десятилетие, предложил дом для жилья, баню для помывки и себя для работы.

– Только, ребята, в этом доме жила одна бабка. Полгода назад она умерла, но узнали об этом лишь через четыре месяца, поэтому там не совсем свежо.

Он оказался прав, свежести не было и в помине. Смрад, что стоял в помещении, казалось, можно было потрогать руками, а ноги сотрясал нервный озноб, от чего они теряли устойчивость.

– Не, я буду спать в машине! – зажав нос рукой, выдавил Толик.

– Я тоже, – поддержал его гардемарин.

– А мне тут нравится, – прикурил Женька сигарету, – когда я выкурю пару пачек, здесь уже будет пахнуть так, как и должно.

Я немного подумал и решился:

– Ладно, я тоже остаюсь в доме, а то Жоржичу будет одному скучно – не с кем даже и полаяться.

– Сергеич, ты как с пилой-то, умеешь обращаться? – задал я вполне естественный вопрос нашему свежеприобретённому рабочему.

– Да что ты, Серёга, я с пилами двадцать лет работаю! Да я леса столь навалил, сколь ты и не видел!

– А какими пилами ты работал?

– Да всякими. И «Дружбами», и «Тайгой», и «Уралом».

– Но у нас-то пилы несколько иные, их особенность…

– Да пилы как пилы, что я, не вижу! – не дал мне договорить Сергеич. – Они ж как игрушки!

– Сергеич, ты зря не слушаешь. Если ты не работал с ними, то очень просто можешь себе что-нибудь отпилить, – попытался Толик вбить гвоздик осторожности в голову бесшабашности.

– Что ж, я пацан, что ли? Знамо дело, руки-ноги жалко, свои, чать!

А через десять минут я вызывал по рации Женьку (он с гардемарином работал в километре от нас):

– Жень, надо бы Сергеича до дому довезти, он тут себе полноги отхватил.

– Правда, что ли?!

– Ну, не совсем так, но полоснул по коленке прилично.

– Но мы же на тырчике к вам не сможем подъехать.

– Ничего, до вас он как-нибудь дохромает, вы его только доставьте до дому. Пусть там перевяжется. Если сможет работать, везите его назад, а если нет, пусть дома сидит.

– Хорошо, всё понял. Не очень ясно лишь одно: мы каждый раз покупаем йод, бинты, но ещё ни разу их не взяли с собой в лес. Почему?

После минутной паузы я спросил:

– Я не понял, это вопрос чисто риторический, или же ты ждёшь ответа?

Но ответа на мой вопрос не последовало, вероятно, его-то Женька и посчитал истинно риторическим.

Обратно многоопытный лесоруб в этот день не вернулся, и нам пришлось вкалывать вдвоём. Я выставлял пару вешек, и Толик начинал валить лес по их створу. Я же с саблей старался идти перед ним, подрубая кусты и выставляя створные вехи. Когда мы таким макаром проходили достаточно далеко, я возвращался к тахеометру и корректировал направление. Потом Толик забивал точку, я проводил на неё наблюдения и переходил туда, а он шёл обратно, чтобы я смог отработать направление назад и сделать осевую съёмку. Ну, и так далее. И, если учесть, что ходить нам приходилось по кочкам и поваленному лесу, а вокруг нас в палящем зное неистовствовали полчища оводов, слепней и комаров, то можете только поверить, что романтичнее и шикарнее положения быть не может!

Тем не менее, около километра мы в этот день сделали.

А вечером, за ужином, Женька похвастался:

– Я сегодня сам на тырчике ездил! Вначале Сергеича домой отвёз, – у него, кстати, ничего серьёзного, жить будет, – а потом так лихо сквозь лес проехал, вырулил прямо на трассу!

– Точно, – подтвердил Антон и ухмыльнулся: – Только после этого выруливания я полчаса не мог оттуда выехать.

Прослышав о нашем нелёгком положении, шеф пообещал прислать помощь, так как у Огнева Коли, навстречу которому мы гнали трассу, освободились несколько человек.

Первым прибыл Колян Сапогов, или проще – Сапог младший. Вследствие этого продукты питания, до сих пор оттекавшие от нас тонкой струйкой, зажурчали мощным наполненным ручьём. Эх, кто бы мог подумать, глядя на этого тощего, невысокого мужичка, что он за один присест с лёгкостью может сожрать дневной паёк средней пехотной роты!

– Да как же мне не есть, – объяснял Колян свою прожорливость. – Вот вы, когда приезжаете после работы домой, чем занимаетесь?

– Ну, кто чем, – развёл руки в стороны, будто хотел кого-то обнять, Женька. – Я на компе играю, Толян в огороде ковыряется, а Серёга, вон, пишет о нас всякие гадости.

– Вот. А мне приходится пить за вас всех!

Мы только недоумённо переглянулись, а гардемарин сделал идеально круглые глаза, будто надел очки Джона Леннона, и выдал:

– А ты не пей!

– Ха, как это не пей?! – отобрал у него очки Колян.

– Да элементарно, – Антон глянул на него высокомерно, как опытный боцман, потрёпанный штормами и матросскими матами, на юную гимназистку.

– От ты какой! – заволновался Колян и, схватив со стола белую шоколадку, нервно её сожрал.

– Ты что сделал! – в притворном ужасе воскликнул Женька. – Это же Серёгин шоколад! Теперь тебе каюк!

– Да пусть себе кушает на здоровье, – милостиво разрешил я, – только одно странно, Колян, ты же белый шоколад на дух не переносишь!

– А это был белый? – удивился тот, но как-то уж очень не натурально. – Вот до чего довели, всякую гадость есть стал!

– И всё-таки, Николай, почему же тебе пить-то приходится? – вернул Толик нас к теме беседы.

– Да потому. Как только я приезжаю, сразу ко мне бегут друзья с бутылками. И начинается! А потом у них всё кончается, и я их угощаю.

– А потом всё кончается у тебя, и ты начинаешь голодать, – сделал безупречно логичный вывод Женька.

– Правильно. Поэтому-то я тут и отъедаюсь.

– Гляди, Николай, когда-нибудь отпуск затянется, и тебе не хватит запасов, сделанных на работе. Так и помрёшь от голода, – сделал Толик вывод иной, но не менее логичный.

А через день прибыл и Сапог старший – Мишка. Теперь мы почти поверили, что успеем сделать трассу к сроку, потому что, в отличие от Коляна, который, хоть и закладывал крепко, но и работал неплохо, Мишка вовсе не закладывал, а работал просто виртуозно.

Вместе с Мишкой приехал геолог. Это был тощий, поджарый мужик лет пятидесяти. Верхушку его немного удлинённого черепа обрамляли жалкие остатки шевелюры, а о бороде не было и намёка, из чего я сделал заключение, что геолог этот не стандартный. И я оказался прав.

– Давай, садись, позавтракай с нами, – радушно предложил Толик работнику самой романтической профессии.

– Нет, спасибо, – отмахнулся тот, – я перед работой не ем.

Толик испуганно уставился на него:

– Не ешь перед работой?! А как же ты тогда таскаешь ноги по этим дебрям? Я, если не поем, то и двух шагов не смогу сделать!

– А я и одного! – поддержал Толяна Колян, виртуозно работая ложкой, и я, глядя на него, вспомнил фильм, где суточник Федя расправлялся с обедом, только у последнего это получалось несколько медленнее.

– Нет, мужики, настоящий геолог должен быть голоден и зол, только тогда от него будет полная отдача!

– Хорошо, что мы не геологи! – радостно резюмировал Антон, не отставая от Коляна в скорости работы с самым главным орудием труда.

Но от чая геолог всё же не отказался, по-видимому, этот древний напиток не очень тормозит трудовые процессы.

Худой и высокий, одетый в белую рубашку и повязанный, как баба, белым платком, геолог закинул на свой хребет ручной бур и оскалил в улыбке жёлтые от дешёвого никотина зубы:

– Пока. На трассе встретимся!

– Подожди пять минут, мы тоже сейчас едем, довезём тебя с твоим железом, – предложил было помощь Женька.

– Спасибо, но всё своё ношу сам, – отмахнулся романтик, преодолевший уже метров тридцать.

– Ну-ну, носи, – зевнул Женька и, прихватив рулон туалетной бумаги, задумчиво направился в место уединения.

Мы с Антоном тщательно снимали меандры и старицы широкого ручья, искренне удивляясь, как это можно было запроектировать трассу по самому неподходящему месту.

– Если бы я был проектировщиком, – недовольно бубнил я, – и мне предложили провести трассу по самому сложному, самому неправильному маршруту, и то я бы не смог найти место хуже этого!

– Это точно, – поддакнул гардемарин, пробираясь сквозь густой ивняк и прикрывая глаза ладонью от подлых щелчков упругих веток.

– Больше того, – продолжал недовольствовать я, – вот мы сейчас пробьём тут трассу, сделаем съёмку, а через пару дней нам скажут, мол, простите, но вышло недоразумение и всё нужно переделать! Хотя нет, прощения просить не будут, а поставят перед фактом: проект изменяется, но сроки остаются прежними!

Мы понимающе переглянулись, пожали плечами и продолжили работу.

– Ага, вот вы где! – радостно воскликнул словно из-под земли выбурившийся геолог. – Я же сказал, что встретимся!

– Ну, очень было бы мудрено разминуться на одной трассе, – не разделил я его радости.

– Что-то вы не очень весёлые.

– Да не с чего, – и я показал ему на петли ручья. – Видишь, как проходим? А по идее, должны были обойти русло гораздо севернее.

– Может, ошибка в проекте? – закурил геолог. – А может, так и задумано, нынче много странностей.

Докурив, он взвалил на плечи свои железяки и энергично пошагал дальше по прорубленной трассе.

Но обратно он промчался довольно скоро – через полчаса. Он почти пробежал мимо нас, что-то крикнув на ходу и махнув рукой назад.

– Что-то он не очень радостен, – констатировал я неожиданный факт.

– Может, забыл что? – предположил гардемарин.

– Ага, или что-нибудь вспомнил.

– Или что-то потерял.

– Или нашёл.

Мы посмотрели друг на друга и одновременно выдохнули:

– Золото!

Но, как потом оказалось, геолог наш ничего не терял и ни о чём не забывал. Дело обстояло так. Мишка, Толик и Сергеич, створившие визирку примерно в километре от нас, снова наткнулись на тот же самый ручей. Он опять пересекал нашу трассу. Мишка свалил ёлку, сделав мостик, но получилось не очень удачно, и ребята не стали переправляться по нему, а отыскали метрах в двадцати перекат. Они уже отошли метров на сто от ручья, когда увидели, что сзади, нагнавший их геолог, отчаянно балансируя, ступает по забракованному мостику. Тогда Мишка, желая помочь, закричал:

– Не ходи по мосту, там, справа, есть брод!

Геолог резко вскинул голову на крик, отчего потерял равновесие и, отбросив в сторону свой бур, быстро-быстро замахал руками, словно пытаясь взлететь. Но долететь он смог только до поверхности ручья и с шумным всплеском нырнул в воду. Через пару минут геолог благополучно выбрался на берег, и все, кто был в радиусе полумили, узнали о себе много нового, а так же получили достоверные сведения о ручье: откуда он взялся, кто его придумал и куда ему теперь необходимо течь!

Когда геолог вытащил из воды свои буровые принадлежности, выяснилось, что вымокли все его документы и сигареты. Настроение его, и так упавшее ниже дна злополучного ручья, всё же опустилось ещё ниже, и наши пацаны услышали из уст профессионала, что не всё в геологии так уж прекрасно и безупречно, а так же узнали, из чего состоят буры и куда их обычно засовывают, когда они становятся в тягость!

После того, как геолог облегчил душу, он стрельнул у ребят курева и пошёл восвояси, справедливо рассудив, что сегодняшний день отработан продуктивно.

Сроки жали, как испанские сапоги, и мы решились на рывок. Объединившись в одну бригаду и вооружившись двумя мощными бензопилами, мы ринулись в бой!

Кокетливые ёлки, коренастые сосны и белотелые пышноволосые берёзки замертво падали направо и налево, безжалостно срезанные острозубыми подружками Мишки и Толика, а те только поддавали газу, да так, что Колян, таскавший рюкзак с маслом и бензином, едва поспевал от одного к другому! Я почти галопом скакал впереди с саблей, подчищая кустарник и выстворяя направление, а так же устанавливая отражатель на забиваемых точках. Женька с Антоном ползли сзади, выполняя профильную съёмку и отрабатывая ход.

Солнце, раскалясь добела, выпаривало животворную влагу из наших скукожившихся телес. Летающие насекомые стервятники плотными облачками пикировали на нас, вырывали куски дымящейся плоти, а вместо них вливали в нас ядовитые соки. Руки и ноги гудели, как набатные колокола, а в глазах прыгали сотни кретинически смеющихся зайчиков. Но мы тупо и упрямо продвигались вперёд, потому что там, у реки Айюва, была конечная точка наших мучений – там нас ждал Огнев! Нет, конечно, Николаич не сидел там, на крутом бережочке, с нетерпением вглядываясь в лесную чащобу и смахивая скупые слёзы предвкушения радостной встречи. Просто где-то там был обтёсан пенёк, а на нём сделана надпись с номером последней точки хода Огневской бригады, и именно на эту точку мы и должны были выйти.

В сумерках, выжатые, как нижнее бельё в центрифуге, но довольные, как Казанова, заслуживший долгожданную импотенцию, мы вырубились к неширокой и мутноводной Айюве. И там, безо всякого удивления, узнали, что вышли южнее трассы Николаича. Удивление вызвало другое: нестыковка составляла… восемьсот метров!

– Ну и как там шеф? – поинтересовался я у Женьки.

– Очень рад! – бросил он спутниковый телефон на кровать. – Сказал, чтоб перезвонил через десять минут.

– И что можно решить за десять минут?

– Что ты, Серёга, шефа не знаешь?! Если он сказал: десять минут, это значит – час!

– Впрочем, тут и так всё ясно. Поскольку проектировщики дали нам неверный угол, нужно будет выставлять истинный и перерубать последние пять километров.

– Ага, – Женька снял очки и нервно потёр переносицу, – а это сколько дней?

– Два.

– Это если гнать, как сегодня. Но, во-первых, такой темп нам не выдержать, а, во-вторых, даже и выдержав, мы не уложимся в сроки!

– А сдвинуть сроки…

– Нельзя!

– Тогда есть только один вариант: сшить наши трассы, как есть.

– Между прочим, это очень хороший вариант.

– Ну, ещё бы! Только вот ЛЭП, вместо того, чтобы идти по прямой, что вполне естественно со всех точек зрения, сделает эсесовский зигзаг!

– Какой зигзаг? – Женька посмотрел на меня недоумённо, но тут же лицо его прояснилось: – А что, очень похоже!

Через час шеф сообщил нам то, что мы уже просчитали сами: нужно делать сшивку.

Как мы ни бились, но до темноты закончить не успели. И оставалось-то работы часа на два-три, но природа, зараза, обделила человека ночным зрением, поэтому, увы, в этой ситуации мы оказались бессильны перед нею, как любвеобильная красотка перед натиском супермена!

– Что будем делать, коллеги? – обратился к нам Женька. – Поедем домой, а завтра обратно или…

– Вы как хотите, а я остаюсь, – Мишка огляделся, завёл пилу и пошёл с ней к толстой сухой сосне. Через несколько мгновений массивное дерево уже лежало на земле, распиленное на несколько чурок.

– Ну, и что это ты такое изобразил? – не понял я Мишкиных манипуляций.

– Это – стульчики и стол, – пояснил Мишка. – До рассвета осталось четыре часа, пересидим как-нибудь, а заодно и поужинаем.

– И что же мы будем есть? Грибы жарить? – законно поинтересовался Толик, поскольку припасы у нас, конечно, были, но мы их слопали ещё в обед.

– Да у меня тут несколько крошек завалялось, – оживился Колян и принялся шарить в своём не мелком рюкзачке.

И правда, там кое-что нашлось: несколько суповых пакетов, банка рыбных консервов, полбуханки хлеба и ещё, конечно же, чай и сахар.

– Вот молодец! – обрадовался Женька. – Вы всё ругаете Коляна за то, что он с собой много еды таскает, а как сейчас это к месту!

– Колян, я с тобой дружу! – замурлыкал гардемарин, придвигаясь поближе к продовольствию.

Налопавшиеся, пусть и не до отвала, мы развалились вокруг костра, блаженствуя от внешнего и внутреннего тепла. Колян с Антоном крепко спали, а остальные просто сладко подрёмывали. Но один человек не спал, и вовсе не потому, что страдал бессонницей, нет, ему спать не давали комары. Странное дело, но никого, кроме Толика, комары не доставали! Он уже извёл на себя все имеющиеся у нас запасы реппелентов, но зудящая братия, казалось, задалась целью, несмотря ни на какие угрозы для своих жизней, задолбать нынче этого человека насмерть!