Хроники ГСМ. Это больше, чем правда, это – жизнь!

– Ну, как? – вопросительно-робко глянул на меня Евген, когда я вернулся, уже совершенно успокоенный.

– Всё хорошо, все остались целы и невредимы!

– В каком смысле?

– В самом прямом.

– Значит, это была не она, – разочарованно протянул Евген.

Лицо его окатила тёмная волна печали, парень съёжился, поник, и мне его стало очень жалко:

– Не грусти, Евгенчик, все узлы когда-нибудь да развязываются, а если нет, то Гордий давно подсказал идеальный выход!

– Это ещё кто такой? – волну печали с лица Евгена смыла волна любопытства.

– Это мифологический персонаж, – пояснил Женька, попыхивая дымком, – он узлы не развязывал, а разрубал.

– Ну и правильно, – одобрил Евген, – чего с ними возиться!

– Правильно, конечно, только вот верёвочку потом как свяжешь?

– Да чего её связывать, мало этих верёвок, что ли?

– А если эта верёвочка – судьба?! – выдохнул с горечью я.

Евген непонимающе посмотрел на меня, после перевёл взор на Женьку:

– Чего это он?

Но я не дал Женьке ответить:

– Да ничего, всё хорошо! Ты мне, Евгенчик, скажи только одно: где ты углядел целую стаю белых «девяток»?

– Да не знаю я, Серж, но мне показалось, что там их так много!

– Ага, и во всех находятся голубоглазые девушки! – ухмыльнулся Женька.

– Я даже и не успел разглядеть, кто там в машине. Я, как только увидел эту «девятку», сразу же помчался, чтобы порадовать Сержа!

– И тебе это удалось бесподобно. Спасибо, Евген! – поклонился я и приложил ладонь к груди.

– Кстати, а где пирожки? – вдруг вспомнил Женька. – Только не говори, что ты их все сожрал от радости!

– Да я как-то и позабыл о них.

Женька снял очки и поднялся с кровати:

– Прошу всех встать по стойке «смирно»!

Мы с Евгеном, ничего не понимая, поднялись.

– Серёга, запомни этот день и запиши дату в свои анналы. Я думаю, что больше такого чуда не случится.

Я умею мыслить и логически, и абстрактно, и, если необходимо, абсолютно алогично, но проникнуть в логику Женькиных инсинуаций мне не удалось. А тот, видя наше полнейшее недоумение, и испытывая от этого радостное превосходство, торжественно объявляет:

– Сегодня, в первый и, наверняка, в последний раз в жизни Евген забыл про еду! А это значит, что не за горами апокалипсис или, на худой конец, – коммунизм!

13

– Нет, ну откуда только привозят эту гадость?! – выплюнул Евген, войдя в комнату и плюхнувшись в изнеможении на своё ложе.

– Чем ты опять недоволен? – оторвал взор от книги Женька.

– А всем!

– Это понятно, но чем конкретно?

– Вода тут какая-то… – Евген напрягся, подыскивая походящее слово, и его физиономию разукрасили полутона разумности.

– Здрасьте, – я с наслаждением оторвался от изучения компьютерных премудростей и развернулся к Евгену. – А вода-то чем тебе не угодила?

Но тот, совершенно не слыша меня, наконец-то отыскал заветное словечко и, разведя в стороны руки и склонив голову набок, вывалил его нам:

– Ненастоящая!

– Ненастоящая? – теперь уже Женька завалил башку на плечо и приподнял очки над глазами. – И какая же она?

– Вероятно, недостаточно мокрая, – высказал я гипотезу. – Или слишком влажная?

Евген лишь тонко ухмыльнулся и посмотрел на меня, как на выпускника дурдома, но после, тоном Ноя, отмотавшего девятисотлетний срок жизни, пояснил:

– Эта вода, Серж, не смывает мыло!

Женька опустил очки на переносицу и, теряя интерес к беседе, вновь принялся за чтение.

Я же, обладая кое-какими остатками знаний школьной программы по химии, решил объяснить Евгену странности нашей воды:

– Тут всё очень просто. Вода эта скорее всего речная, а поскольку реки здесь не родниковые, а верховые, то и влага поступает в них в виде осадков. Ну, а осадки, как тебе хорошо известно из школы, – это проходят в третьем классе, там ты должен был учиться! – это водичка дистиллированная.

Евген смотрел на меня, как крестоносец на бронепоезд – недоверчиво и абсолютно неосмысленно

– Неужели тебе не понятно?! – я даже растерялся от такого тупизма. – Вода дистиллированная, а это значит, что в ней нету солей!

Взгляд Евгена не изменился.

– Солей нету! – почти закричал я, и Женька, уже совершенно не помышлявший о чтении, с удовольствием закурил и приготовился получать удовольствие от происходящего.

– Ну что ты кричишь, Серж, я всё понимаю – в этой воде нет соли. Да я её сколько выпил, уж если бы она была солёная, небось, почуял бы!

– Придурок! – выдохнул я и повернулся к Женьке, как бы прося помощи, но тот тихо давился смехом.

– Ладно, объясняю подробно. В дистиллированной воде не содержатся соли, но это не та соль, которой мы заправляем кашу, Евгенчик! Хотя, если быть точным, то это тоже соль – хлорид натрия, но в данном случае это к делу не относится.

По выражению глаз Евгена я понял, что запутал его этим замечанием ещё больше. Тогда я решил всё упростить до идиотизма:

– Короче, в нормальной воде содержатся вещества, которые расщепляют жиры, и происходит реакция замещения, – тут я вовремя притормозил: – В общем, соли растворяют мыло и оно превращается в другие вещества. Но это происходит в нормальной воде, а в дистилляте нет ни хрена, поэтому и мыло не расщепляется! Вот и всё!

– Ну а я что сказал? Что это – ненастоящая вода! – удовлетворённо заулыбался Евген.

И тут относительную тишину комнаты разорвал звук, который я вначале принял за вопли пьяного слона, перепутавшего в первую брачную ночь слониху с антилопой гну. Это смеялся Женька!

Успокоился он довольно скоро и, вновь закурив, посетовал:

– Какая жалость, что не было магнитофона! Тут Дубовицкая со своей бандой и близко не валялась!

А Евген посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом и уважительно сказал:

– А ты, Серж, здорово в химии шаришь, наверное, это твой любимый предмет был в школе?

– Просто Серёга в школе учился, а ты там отбывал наказание! – уточнил Женька.

– Да ладно, – обиделся Евген, – я тоже в химии поработал. У нас в городе завод есть химический, так я там кислоту разливал. Между прочим, завод этот замутил мужик один, вы его должны знать.

Мы с Женькой недоумённо переглянулись.

– В Питере ему памятник стоит.

– И как же его фамилия? – уточнил я.

– Да хрен его знает, не помню я!

– Ну, это и к лучшему, – констатировал Женька, – а то сейчас начнём выяснять, что за мужик, в пиджаке или с бородой, сидит или нет. А это всё уже было!

– Да, – подтвердил я, – и гораздо интереснее! Но, Евгенчик, ты хоть что-нибудь понял из того, что говорил я, или нет? Только честно!

– Да что я, совсем полный дебил?! Ясно, что если в воде нет соли, то мыло она смывать не будет.

– Правильно! – вздохнул я с облегчением.

– А поэтому, – продолжил Евген, – я сейчас возьму с собой пачку соли, высыплю её в таз с бельём, и всё отстирается легко!

14

Вскоре после нашего диспута о ценности местной воды, от Иваныча, с оказией, пришло распоряжение. Кому-то из нас было необходимо смотаться к гидрологам, расположившимся недалеко от нашего домика, и получить от них некоторые данные. Кто-то из нас, оказавшийся, естественно, мною, ибо инженеры второй категории не предназначены для курьерских работ, завёл свой драндулет и отправился в путь.

Езды было всего ничего – километров пятнадцать, но путь проходил как раз через памятное место, ставшее почти священным для меня. Я остановился на обочине, вышел из кабины и встал, скорбно склоня голову, словно поминая свою прошлую жизнь.

Возле меня тормознул нефтевоз, и из кабины выглянула весёлая кавказская рожица:

– Слюшай, дарагой, савсем паламался, да?

– Совсем, – ещё больше понурил голову я.

– Памочь надо, да?

– Да кто ж мне поможет, – промямлил я, и только тут осознал, что же может подумать в этой ситуации сторонний наблюдатель. – Да нет, брат, всё хорошо, просто вышел мозги проветрить. Езжай, спасибо!

«Урал», грозно взревев своим мощным двигателем и обдав мою хмурую физию горячей отработкой, неторопливо двинул на юг. А я, пару раз чихнув, почему-то повеселел. Ведь я же попросил Иваныча отыскать мою незнакомку, и он обещал это сделать. А если уж Иваныч обещает, то всё будет в порядке, вопрос лишь во времени. Нужно ждать!

Гидрологов я отыскал легко. Возле небольшого серенького балка, покрытого резиновым шифером, болтались несколько вахтовиков.

«Интересно, чего они тут собрались? – задумался я. – Неужели и им нужны данные о речках и ручейках?»

Но, когда я вошёл в балок, этот актуальный вопрос разрешился сам собою. В тесном, но очень чистеньком и опрятном помещении, находились несколько женщин. То, что это именно женщины, было понятно сразу, несмотря на то, что одеты они были так же, как и мы – в противоэнцефалитные костюмы и резиновые сапоги. Но вот головы их, в отличие от наших, были покрыты разнообразными косынками.

Гидрологов было трое. Одна из них давно и уверенно прошагала по жизни пятый десяток – это я понял по её лицу, красиво оттенённому сеточкой морщинок. Но зато обе её коллеги были достаточно молоды, хотя подробно мне их разглядеть не удалось.

– Привет, о прелестные гидрологини! – низко поклонился я.

– Привет и тебе, прелестный незнакомец! – парировала пожилая. – Там, на свежем воздухе, томятся ещё некие прелестники, так шёл бы тоже к ним, а!?

– За что же такая немилость? – оторопел я. – Неужто вам даже нелюбопытно узнать, для чего я к вам прибыл?

– Да знаем мы, для чего все вы прибываете! Только хрена с два чего тут обломится!

Я несколько растерялся от такого приёма, но быстро понял его подоплёку.

– Да нет, я к вам не свататься приехал и даже не заводить знакомства. Мне нужно получить данные по некоторым объектам, например, по ручью Сеттявис.

– А-а, так ты геодезист? Тебя Николай Иванович послал?

– Ну, я бы не сказал, что он меня так уж и послал, поскольку у нас хорошие отношения, но вот попросил заехать, это да.

– Так что ж ты молчал?!

– Да как-то я и не заметил, что молчу, – несколько жеманно пожал я плечами.

– Смешной, – хихикнула девушка, сидящая за столом над разложенными схемами.

– И почти симпатичный, – добавила вторая, притулившаяся в затенённом углу балка.

Мне стало даже как-то обидно за это «почти», хотя на роль красавца я никогда не претендовал:

– Может, вы и решили, мадам, что я сюда из Питера прискакал на конкурс красоты мужских физиономий, но, уверяю, так низко я падать не собираюсь!

– Во-первых, не мадам, а мадемуазель, – поправила меня девица и ещё глубже вдавилась в угол балка, – а, во-вторых, я не хотела вам нанести такую глубокую обиду!

Я хотел было как-то осадить девчонку, но вдруг понял, что она едва сдерживается от смеха. Не зная, как же правильнее разрядить обстановку, я лишь выдал:

– Один ноль в пользу гидрологии!

– И всего-то? – удивилась третья гидрологиня. – Я думаю, что Ларочка заслужила хотя бы два очка!

– По суровым, но справедливым правилам тундры за победу присуждается только одно очко, и оно – ваше! – милостиво заявил я. – Приезжайте к нам, на сотую, и там мы продолжим наш поединок.

Меня почему-то стала тяготить эта беседа, а в душе заскреблись смутные предчувствия:

– Я очень тороплюсь – геодезия зовёт! Выдайте мне, пожалуйста, материалы.

– Да ради бога, – пожала плечами старшая и протянула мне папку, – всё давно готово. А вот в гости мы к вам обязательно заявимся. Очень уж хочется взглянуть на ту самую геодезию, ждущую вас с таким нетерпением.

15

Женька изящно разогнал по поверхности лужи нефтяные пятна и надолго припал иссушенным ртом к влаге. Утолив жажду, он сменил позу из Кама-сутры на обычную и менее сексуальную – встал в полный рост.

– Ох, и здорово! – потряс он мокрой бородой и полез в карман за никотиновым допингом.

Следом за ним плюхнулся в лужу и Евген и, жадно причмокивая, принялся заливать грязноватой водой свою систему охлаждения. Наполнив утробу под завязку, он вытер рот и блаженно улыбнулся:

– Точно, босс, это просто кайф! И как ты, Серж, можешь целый день не пить? Я не представляю!

– А я не представляю, как вы можете пить эту гадость. Тут же вся таблица Менделеева плавает или по дну ползает!

– Да-да, – насторожился Евген, – где-то я про эту таблицу уже слышал.

– Это тоже в школе проходили, – подсказал Женька, – её, как ты выразился, Менделеев замутил. А находятся в этой таблице все химические элементы, существующие в природе, и расположены они в определённом порядке. Кстати, Евген, а откуда это ты словечко такое подхватил?

– Да нормальное слово. Замутить – это значит, что-то сделать или придумать. Просто вы уже старые и нас, молодых, не понимаете!

– Ах ты, зараза, – возмутился Женька, – это я-то старый? Да мне ещё сорока нет!

Евген посмотрел на него снисходительно:

– Старый – это тот, кому больше тридцати!

– В таком случае, я вообще развалина древняя, а Фёдорыч – высохшая мумия! – сделал вывод я.

– Да я и сам-то уже не молодой, – вдруг загрустил Евген, – ведь мне уже двадцать семь!

– Пора на свалку, дружок! – похлопал его по плечу Женька.

А я поболтал сапогом в луже, из которой так жадно хлебали мои коллеги, и заявил:

– Будете пить такую гадость – точно постареете! И возраст тут совершенно не при чём. Ты лучше расскажи-ка, Евгенчик, какие там у вас, молодых, ещё есть словечки интересные.

– Всякие есть, что я, словарь ходячий, чтобы всё помнить.

– Ну, хоть что-то.

– Ну, – почесал Евген лоб, – замутить, тусоваться. Ещё дискотеки мы называем кислотными.

– Кислотными? – удивился я. – А почему?

– Почему-почему, да потому, что они – кислотные!

– Это, конечно весомый аргумент, – съязвил Женька, – но кислота-то здесь с какого боку?

– Да ни с какого. Это значит, что дискотека крутая, отпадная!

– Нет, Евген, – усомнился я, – тут что-то не то. Это, вероятно, потому, что на этих дискотеках торгуют наркотой, а она на жаргоне и есть кислота.

Евген посмотрел на меня очень удивлённо и, вместе с тем, уважительно:

– А ты, Серж, совсем не старый!

– Ну, спасибо, спасибо, что годков мне поубавил!

А Евген, не уловив иронии, оживился:

– А вот ещё словечко есть: попыжить.

– Попыжить? И что же сие значит?

– Это значит, что, вот, у тебя что-то было, и вдруг – нету.

– Потерять, то есть? – предположил Женька.

– Нет, не потерять.

– Значит, пропить, – попытался угадать я.

– Нет, не пропить.

– Тогда украли! – твёрдо заявил Женька. – Больше ничего быть не может!

Евген хитренько улыбнулся, видя полный примитивизм нашего мышления, и высказал познания в филологии:

– Попыжить – это когда у тебя что-то было, и вдруг оно – бац! – и уже его нету! И никто не украл, никуда не потерял. Просто оно бесследно исчезло, кончилось.

Евген нас победно оглядел, но мы лишь разочарованно пожали плечами. А Женька, снова закурив, бросил:

– Нагнал тут тьмы на египетские пирамиды, а разогнать забыл!

– Да, Евгенчик, – поддержал я его, – какой-то туфты ты тут налепил нам!

– Вы просто не сечёте в правильных словах! – слегка обиделся тот. – Я же так подробно объяснил!

– А ведь точно, Серёга, – неожиданно оживился Женька, – это очень правильное объяснение. Сам посуди. У нас было столько жратвы, что не знали, куда её разложить. И вот проходит совсем немного времени, а вся провизия куда-то исчезает. И, заметь, что никто её не воровал, да и съесть столько мы не могли. Где всё?

– Не иначе, кто-то попыжил, – делаю вывод я. – Только кто он, этот кто-то? Да и с пирожками у нас та же проблема. Всё кем-то попыжено!

– А я-то здесь при чём? – безо всякого энтузиазма вопросил Евген и, встав на карачки, принялся с показной жадностью хлебать цветистую водицу.

16

Мы сидели в балке у Палыча. Нас было семеро: наша доблестная бригада и бригада самого Палыча, но плюс Пилял. Дело в том, что Фёдорыч, умело использовав всех и вся для наиболее скорейшего выполнения своего задания, успешно справился с ним и свалил домой, великодушно предоставив оставшимся устранять мелкие недочёты и неожиданно возникающие проблемы. А проблемы возникали постоянно, потому что заказчики – в пику канувшим советским временам – стали более требовательны и более наглы. Но что делать, кто платит, тот и диктует, и приходится с этим мириться и выполнять самые смешные пожелания.

Так вот, Фёдорыч уехал, а с ним подался до дому и неправильный Сапог, и у Палыча теперь была суперправильная бригада, которая нынче хлебосольно принимала бригаду нашу в своём уютном балке. Для тех, кому слово балок ничего не говорит, я посоветую вспомнить американские фильмы, в которых крутые авто таскают огромные домики на колёсах. В этих домиках есть всё: водопровод, туалет, телевизоры, кондиционер, классная мебель и ещё много-много других приятных бытовых мелочей. Балки, в коих нам приходится жить здесь, в Заполярье, очень похожи на эти домики. Они тоже на колёсах и тоже огромны, даже более огромны, чем американские аналоги. В них тоже есть водопровод (только местный – в пластиковой бутылке из-под воды), туалет (но он в основном на улице), кондиционер (если открыть зимой двери), мебель (правда, она менее классная) и много-много других приятных бытовых мелочей (топоры, лыжи, нерабочие автомобильные двигатели и иные запчасти, а так же старые валенки и сапоги, которые уже ни на что негодны, но выкинуть их на свалку рука не поднимается).

Итак, мы сидели в уютном голубом балке (это цвет его, а не сущность!) и делились впечатлениями от работы, быта и жизни своей в частности и человечества в целом. Когда проблемы всего человечества были легко разрешены, а для лечения заболевшей дибилизмом цивилизации гомо сапиенс были выписаны необходимые рецепты, темы постепенно приземлились и стали касаться нас самих. Я с большим удовольствием рассказал о своих находчивых друзьях, не растерявшихся в тяжёлой ситуации и сумевших не только не заблудиться ночью в комнате, но ещё и создавших оригинальный план – вершину картографического творения! Палыч, в силу своего образования более других оценивший эту ситуацию, просто катался на нарах от смеха, представляя пьяного Евгена с планом в руках.

Но как-то незаметно разговор перешёл на Фёдорыча, и тут уж Сапоги принялись выплёскивать дозы претензий к этому легендарному человеку.

– Приехали мы на трассу, дед инструмент устанавливает, – рассказывал Мишка, – я заправляю пилу и жду, когда он мне выдаст направление. Вдруг, смотрю, а он весь побелел, потом побагровел. Ну, думаю, плохо человеку, счас упадёт. Нет, не упал. Уставился на меня да как заорёт: «Ё….. м…! С… -….ь, ты что мне не сказал, я карандаши и блокнот забыл!» И начинает махать руками и подпрыгивать, как козлик. Я поначалу подумал, что он шутит, разве это моё дело – за блокнотиками его приглядывать? А он орёт да орёт, даже в ушах позванивать начало. И ясно мне стало, что он всё это серьёзно! Ах, гад, думаю, счас я тебе устрою! Завожу пилу, поднимаю её на уровень груди и иду на деда. Подхожу к нему и говорю: «Стой смирно, я сейчас из тебя карандашики выпиливать буду!» Гляжу, а дед опять побелел, назад отскочил и заулыбался как-то странно: «Ты что, Миша, я же пошутил!» С тех пор, когда я с пилой в руках, он всегда спокоен и на приличном расстоянии от меня.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.