«Ли Ле Ло»: детки из клетки. Первое дело

– Пацан номер два?

– Он самый. Вадим Зацепин, он же Цепь или Цепняк. Типичное физкультурное хамло и без пяти минут беспредельщик. Некогда ходил под Овалом, потом показал зубы и пустился в свободное криминальное плавание. «Не любят они друг друга», – как сказал бы Саид из «Белого солнца пустыни»! Хотя на Чёрного Абдуллу ни тот, ни другой откровенно не тянут, а вот с трусливым Джавдетом сходство есть: оба мастаки ударить в спину. Бывший каратист, бывший десантник и, между прочим, бывший охранник в городской тюрьме! Что напрочь закрывает перед ним дальнейший воровской рост. У Игоря свет Ольговского в этом смысле тоже перспектив маловато – из-за семьи и комсомольского прошлого, главным образом. Что чрезвычайно устраивает нашего смотрящего Воркуту: эти двое его уж точно не подсидят. Он их время от времени слегка стравливает между собой, а потом мирит. Раньше неизменно принимал сторону Овала (всё ж не фрайер, дважды срок мотал – хоть и мелкий, да свой), но вот полгодика назад в период очередной свары из-за городского рынка неожиданно поддержал Зацепу. Тот, понятно, сразу же яро взнаглел, разгорячился, взмыл гордым стервятником ввысь… Пришлось его успокаивать, остужать, укорачивать до размеров обычной вороны и осторожно сажать в привычное ему гнездо. Впрочем, «ворона» – это больше относится ко мне… Скажу, не хвастаясь, что без моего скромного участия данные оздоровительные процедуры успеха не имели бы!

– Без твоего? – недобро прищурился я и в сердцах негромко ругнулся по-грузински. – Стало быть, опять принялась за старое?

– А откуда, по-твоему, у меня вся эта информация?! – воскликнула Рената и задорно подбоченилась – драконьи пасти с обоих рукавов сердито уставились на меня. – И ты фатально ошибаешься, если вдруг возмечтал, что я сбежала из Таганрога лишь затем, чтобы зажить тихой, семейной жизнью в Ольгове!

– Нет, конечно. Ты просто вспомнила неоднократные приглашения Тимура Магомбетова (он уже генерал, поди?) и решила, что второй блин уж точно комом не выйдет… Я прав – или прав?

– Тимур Устемович по-прежнему майор и в отставке вдобавок. Но проживает в такой усадьбе, что и иной маршал может позавидовать!

– Я как-то не сомневался, что он обитает не в войлочной юрте.

– Разумеется, не в войлочной, а в каменной! Три этажа, кстати, а внешне – типичная юрта! Этот казах свои корни помнит, не то что мы с тобой.

– Спасибо за своевременное напоминание. Как разбогатею, так непременно выстрою себе домишко в виде точной копии Метехского замка…

– «Он разбогатеет!» – Рената фыркнула и наступательно топнула ножкой. – Да если бы ты меня на вокзале не встретил, то по миру пошел бы! С гордо протянутой рукой крутого спецназовца не у дел! И в эту руку, в конце концов, вложили бы направление в какую-нибуть горячую точку! Где ты и расстался бы со своей буйной головушкой!

– А не факт. Как ты здесь очутилась, мы выяснили. И наша встреча в «Стольничке», несомненно, была случайной. А вот моё появление там – нет.

– Так-та-ак! Неужто тоже про «маленького майора» вспомнил в трудную минуту? Ты растёшь прямо на моих глазах!

– Мерси за комплимент, но не заслужил. Это он обо мне озаботился. Позвонил сам, с поразительным знанием дела посочувствовал моему горю и проблемам на службе и пригласил попытать счастья в здешней Автономии. Так и сказал – радушно, по-восточному: «Если самому устроиться вдруг не выйдет – всегда помогу, дорогой!» Хороший человек – заранее предчувствовал, что у меня «вдруг не выйдет».

– Но ты, само собой, так ему и не звякнул…

– Просто не успел: неожиданно сзади вдруг свистнула пригожая девушка, привлекла моё внимание, красочно расписала новые перспективы и предложила поработать по другой специальности. Но, как очень скоро выяснилось, от первоначальной судьбы не уйдёшь.

– А если б я не…

– Тогда деваться некуда – позвонил бы Магомбетову. Как в своё время это сделала ты.

Рената мелко-мелко покивала головой, а затем плавным движением вытянула левую руку вперёд. Повернула вверх ладонью и сжала в кулачок. Положила кисть правой руки на бицепс левой – и резко согнула её в локте…

– Между прочим, в Японии сей жест означает уверенность в своих силах! – проникновенным голосом сообщил я. – В чём-чём, а в этом у тебя я никогда не сомневался, о Це-сан!

– Никак нет! Продемонстрирована исключительно русская трактовка! – «Це-сан» мило улыбнулась мне своими остренькими зубками. – То есть, неприличная! Означающая в данном контексте: «А вот и хрен ты угадал!»

– Да неужели заурядная фирмочка «Посредник» очаровала тогда тебя настолько, что ты немедленно переквалифицировалась в офисную работницу?

Рената снова заулыбалась – на этот раз предельно открыто. Затем звучно пропела:

– Если желаешь, я могу показать эту самую неприличность ещё разок!

Я долго и внимательно смотрел на неё – ни тени смущения. Потом попросил:

– Тогда объясни.

Вот тут она замялась, словно язычок враз прикусила. Так прошло минут пять. Ещё через три я сжалился:

– Могу задать наводящий вопрос. Например, такой: наш несостоявшийся благодетель – действительно скрытый преступник? В нынешние бизнесменские времена трёхэтажную юрту можно возвести и на законные доходы.

– Размечтался! Магомбетов ещё в советскую эпоху крышевал «цеховиков», а кроме того… – Рената медленно прошлась по комнате, поколебалась чуток, а затем исчезла в коридоре, стены и потолок которого вновь запели-засияли на все лады. Я предположил, что она отправилась на кухню, и не ошибся, ибо её возвращение состоялось с красивым лакированным подносом в руках. Оливки в вазочке, маленькие бутерброды со шпротами, остро пахнущий нарезанный «Пармезан» на тарелке – что ж, значит настал момент ещё разок согреться и расслабиться…

Я не ошибся и во второй раз, поскольку из одного кармана халата была извлечена пара рюмок, а из другого – золотистая бутылка породистой «Метаксы». Тоже похожая на изящный снаряд, но более крупного калибра.

– Очень даже неплохой бренди, – отметил я, отведав глоток и выждав с полминутки. – Как ни странно, но до сих пор пить не доводилось.

– Угу… очень люблю культурные ценности Эллады, – сообщили мне из кресла напротив. – Да не хватай ты рыбину за хвост… погоди! Сперва кусочек сыру под язык помести и прижми языком. Вот так, верно. Самый кайф после глотка «Метаксы» именно в этом! Сыр нейтрализует приторность розовых лепестков. Заценил?

– Да мне и так было хорошо…

– Для первого раза изволь соблюсти все формальности – вторую, третью и так далее можешь хоть рукавом занюхивать!

Я деликатно промолчал.

Повторили мы почти сразу же, причем девушка Це, как и подобает латентной гречанке, вновь ограничилась крошкой «Пармезана». Натуральному и безнадёжному грузину закусить по всему небольшому ассортименту не запретили, но глянули неодобрительно.

Разговор Рената продолжила в своей излюбленной в прошлом манере: то и дело пропуская начала смысловых периодов. Я не сразу, но привык, а вот остальных-прочих это сбивало с толку.

– Мне тут сразу понравилось, и я поняла, что больше никуда не хочу, – задумчиво молвила она. – Да и малость притомилась от вынужденных странствий по Руси-мачехе: держава огромная, конечно, но поразительно однообразная. Ну и чтобы отрезать себе все пути к отступлению, купила вот это жильё, благо подвернулся недорогой вариант. Однако больше половины из нажитого непосильным трудом как ни бывало!

«Посредник» вообще оказался идеальным местом, чтобы отсидеться, осмотреться и начать плести новые охотничьи сети. Много шло самых разносторонних материалов – ты же знаешь, как я помешана на информативности! Постепенно вышла на местную ментовку, завела там полезных друзей в ключевых структурах: кадры, оперативная часть, спецлаборатория… Я ведь считалась почти своей: в отставке и малость проштрафившейся – на периферии в этом вопросе наблюдается полнейшее понимание. У всех мордочки в пушку, незамаранных не бывает. А кое-какими полезнейшими сведениями запросто торговали! За разумные деньжата. Криминалу вот никак нельзя, а честным фирмачам да по дружбе почему бы и не продать?

«Мамай» на меня вышел сам и предложил встретиться. Я, в принципе, была к этому готова и просить собиралась по-крупному. Долгожданное свидание произошло на одной из аллей городского парка. Тимур внешне совсем не изменился: такой же маленький, кругленький, улыбчивый, чисто выбритый… И почти без седины.

Началось, естественно, с воспоминаний общего характера, которые очень быстро перешли в конкретные. Я послушно удовлетворяла его неуёмное любопытство минут сорок, не меньше, а потом он вдруг оборвал сам себя на середине предложения и прощения у меня начал просить. Проникновенно так. Мол, заболтался, как мальчишка, всё о своём да о своём, а у красивой девушки, наверное, и времени свободного мало, а житейских проблем много…

Ну, я ломаться не стала и кратко изложила ему своё заветное желание. Сразу выяснилось: подобной просьбы он не ожидал. Не стал даже играть в восточную невозмутимость – откровенно показал всем своим видом, что прилично озадачен. Долго смотрел по сторонам, мурлыча себе под нос что-то весьма заунывное. Потом очнулся, вздохнул и признался, что столь необычная услуга почти за пределами его скромных возможностей. И одной старой дружбой, к сожалению, тут не обойдёшься: придётся платить. В последнем я нисколечко не сомневалась, поэтому тотчас встала прямо перед ним, сложила перед грудью руки в ладонях, поклонилась в пояс и негромко молвила: «Приказывайте…»

– Неужели такой стреляный волк на это купился? – (не стоило её перебивать, но я не удержался). Рената довольно усмехнулась:

– Еще как! Ты не забывай: Средняя Азия – это тебе не Северный Кавказ: у нас не гордость, а покорность в цене. И особенно та, что не по обязательной службе и чинам, а как бы сама по себе. По уважению. Поэтому не сомневайся: Тимур Устемович засиял, аки колобок в сливочном масле! Правда, на несколько секундочек всего, но очень даже заметно.

Обнял он меня отечески (за плечи, не ниже!), подбородочек мне приподнял, по щёчке погладил… И ласково успокоил: ладно уж, свои люди, как-нибудь сочтёмся. Ему ведь тоже помощь может однажды потребоваться, кто знает…

– Но ведь это же самый настоящий ответно заброшенный крючок, на который ты и клюнула! – поразился я. – Как можно быть должницей такого человека? На неопределённый срок и перспективу?

Рената довольно осклабилась с выражением на смуглом лице полного житейского превосходства. Безмятежно заметила:

– Не нужно просчитывать мужской логикой женскую, генацвале! В твоём понимании я попалась на свою же собственную наживку, а в моём – получила нужную услугу вообще задаром. Вспомни лучше одну из притч Ходжи Насреддина: со временем вполне может кто-нибудь сдохнуть – или осёл, или Тимурленг!

– Авантюризмом от осла попахивает вовсю… Ну и за какую-такую услугу ты согласилась сыграть в будущем роль Золотой Рыбки?

Рената сделала почти неуловимое движение рукой, словно мимолётно поправила бельё на плече под халатиком, и в её пальцах вдруг возникло небольшое удостоверение. Его она красиво перебросила мне на колени. Так, незнакомое сочетание букв… ну, этим не удивишь, спецслужб нынче развелось, аки блох на уличном кошаке. А что внутри… о-о-о, какая эффектная офицерская форма на моей подруге! И пилотка с государственной кокардой! И выписано на отцовскую фамилию…

– Моё почтение, герр гауптман Цейс! – я резким кивком на секунду склонил голову. – Готов перейти в ваше подчинение!

– Иронизируй сколько хочешь, но это подлинник, – хладнокровно сообщили мне. – На капитанский мундир особого внимания не обращай, это чисто для солидности. Чтобы все уважением прониклись, кому ни предъяви. Цветные символы тоже для посвящённых. Две оранжевые полоски – «внештатный сотрудник». Зелёный кружок – «имеет свободный доступ в любые госучреждения». Ну и кое-что ещё по мелочи.

– Значит, ты всё-таки решила подстраховаться?

– А как же иначе? Я без «корочек» уже не могу! Контора серьёзная и закрытая, берёт в сотрудники только людей со специфическим опытом. «Мамай» сразу предупредил, что и сведёт, и словечко замолвит, но ничего не гарантирует: как сама понравлюсь… Понравилась, как видишь.

– И какие у тебя обязанности?

Рена улыбнулась – так нежно и ласково, что извиняться впору. Потом всё же сказала:

– Вызывают по особому коду несколько раз в год. В отдельную раздевалку входишь в своей одежде – выходишь в полном камуфляже. В таком же виде трое-четверо личностей уже сидят в приёмной. Слушаем инструктаж, грузимся в машины или в вертолёты, мчим на место. Работаем. Потом возвращаемся тем же путём. Деньги перечисляют на обычную карточку «Visa». Всё.

Я понимал, что это далеко не «всё», но и сказанного было вполне достаточно. Вот только нужно уточнить…

– Наша фирмочка у них «под колпаком», нет?

– Ни в коей мере: мы исполнители, а не шпионы, – Рената грациозно изогнулась и забрала у меня свой документ. Потянулась сыто и зевнула. – Пойдём спать, устала я сегодня что-то. Или перебрала…

Встали с кресел мы одновременно, чуть было не столкнувшись при этом. Взяв девушку за руку, я тихо спросил:

– У тебя есть сейчас кто-нибудь?

Рената передёрнула плечами, как от холода, и неторопливо высвободилась. Поправила мне воротник халата и сказала:

– Твоя комнатка прямо по коридору и налево. Вещи тоже там. Кроме «стволов», конечно.

5. Психическая атака

– Ну что, птенцы гнезда Елисаветиного? – пошутил Канер, когда мы собрались на очередное совещание. – Две недельки откинулись, оговоренное время на исходе, и нам нужно что-то предпринимать!

– Ты это говоришь таким тоном, Миша, как будто мы напропалую бездельничали, – с укоризной заметила Лозанникова. – А ведь на самом деле у нас и свободной минутки не было!

Здесь она погрешила против истины, но совсем немного. Законный обеденный перерыв мы получали регулярно – правда, порой не на рабочем месте, а где полдень застанет – но в остальном исправно трудились от звоночка до звонка. И за неполные четырнадцать дней успели сделать очень много. Самое главное, что фирма уже принадлежала нам. Правда, называлась она теперь гораздо необычней и интригующе: «Ли Ле Ло» – крупными готическими буквами на вывеске. Чуть пониже и гораздо мельче перечислялись оказываемые услуги (посредничество, маркетинг и так далее). Три первых загадочных слога не расшифровывались, и только сами скромные служащие знали, что они означают начало имени, отчества и фамилии их важной руководительницы: Лизавета Леонидовна Лозанникова. Данное название в коллективе не обсуждалось и критике, естественно, не подлежало. И вообще все мы были поставлены перед фактом: явились однажды рано утречком – и увидели на фасаде сей лингвистический сюрприз. И саму выдумщицу под ним. Сияющую, как начищенная сковородка.

Справедливости ради стоит заметить, что именно она выдержала на своих плечах всю тяжесть сражения за нашу свободу. Как и предполагалось, господин Грубиянов был не против по-тихому избавиться от прогоревшей компании, но вот долг отдавать категорически не желал. Через сутки непрерывного прессинга, которому его подвергла не менее упрямая бывшая заместительница, он нехотя заменил категоричность на относительную покладистость, а ещё через день согласился вернуть половину. «Я бы и совсем его дожала, – хвастались нам, – но решила, на всякий случай, не обострять предельно отношения. Кто знает – вдруг потом понадобится? Да и переоформление он обещал нам ускорить, у него связи…»

Оказавшись у руля, наша прекрасная маркиза для начала легонько расширила штат, взяв на полставки курьера. Им оказался мальчишка-восьмиклассник, первым откликнувшийся на объявление. Звался он Димой и представлял из себя нескладное белобрысое подростковое существо с конопатым лицом, круглыми очками, брелоком Бэтмена на брючном ремне и неизменной деревянной зубочисткой «метёлочкой» в уголке рта – явное подражание еще какому-то киношному герою. Всё бы ничего, но время от времени Димочка эту зубочистку ронял на пол и вместо того, чтобы достать другую, поднимал упавшую, вытирал о штаны и снова пихал в рот. Нечего и говорить, что точно так же поступал он и с куском упавшей во время еды булки. Меня это немножко коробило.

Приходил он к нам каждый день сразу после школы и отправлялся разносить по разным адресам какие-то письма, флаеры, листовки, плакатики и рекламные буклеты, которые готовил для него Нечитайло. Отрадно было видеть, как наша фирмочка, получив новое название, не забывала о старых договорах, что оставляло надежду по завершении авантюры с долгом Нефилова вернуться к мирной деятельности. Впрочем, авантюра – это ещё было очень мягко сказано…

– У амазонки Це есть план, – сообщил я. – На днях она мне его поведала в общих чертах и удивилась, отчего это я оказался близок к полуобморочному состоянию. Надеюсь, что у вас нервные системы покрепче.

Мои надежды подтвердились с лихвой, так как разумное отношение к сообщению «амазонки» проявил лишь наш осторожный казак Тарас – правда, он так и не донёс до головы указательный палец, которым собирался выразительно повертеть у своего виска. Госпожа Лизавета очень даже заинтересовалась и плотоядно потёрла ручки, а Канер вообще заявил, что техническую сторону дела он запросто обеспечит. «К сожалению, слушать разговоры клиента с семьей придётся на небольшом расстоянии – скажем, из машины. У Тараса „волжанка“ имеется, у меня „жигулёнок“, так что справимся».

– Подслушивание через «клопа» – это лишь третья стадия всей затеи, а то и четвёртая! А на второй: «Хто же мине будет с кичи вынимать?» – очень натурально пропел я голосом Александра Розенбаума. – Ибо после первого этапа ваш покорный слуга прямиком отправится «на нары, брат, на нары, брат, на нары!» Кто сию песенку пел, я не знаю, поэтому адекватно повторить не могу.

– Это нежелательное событие как раз и должна предотвратить твоя майорская ксива! – отпарировала Рената. – Необходимо, чтобы тебя не сцапали грубо, а вежливо отвезли на собеседование…

– …которое вполне может закончиться отправкой опять же в арестантскую, – очень недовольно буркнул Тарас Давыдович. – Риску дюже много, а вот выгоды не бачу!

– Так немедленной выгоды мы сразу по-любому не получим, – заметила Лозанникова. – Но сама идея интересная, братцы! Значит, её суть, как я понимаю, лишить гражданина Пачулина его «крыши»?

– Хотелось бы, но с налёту, боюсь, не получится, – согласилась Рената. – Даже со всеми данными, которые мне удалось накопать. Но, во-первых, «чердаку» придётся крепко призадуматься – а он очень даже не дурак, «чердак» -то! – а, во-вторых, наша психическая атака, я думаю, хорошенько накалит атмосферу в семействе самого клиента. Как я узнала, Евгений Иванович – человечек нервный, а уж его супружница в этом смысле вообще не подарок! Однако они наглецы по отношению к другим, а вот испытать прямой наглёж на собственных шкурах…

Тут внимание к себе привлек Канер: любимым своим профессорским жестом сдвинув очки на середину носа и негромко постучав по столу маркером, он важно сказал:

– В сатирическом репертуаре у выдающегося сына нашего еврейского народа артиста Аркадия Райкина была одна сценка, где его герой успешно борется с хамством ещё более хамскими методами. Не оттуда ли ножки растут у твоей авантюрки?

– Не видела и не слышала, – покачала головой Рената. – Интересно! Расскажешь поподробнее?

– Даже покажу – у меня видеозапись оцифрованная имеется. Но это я к тому, что приятных, особо приятных и приятных во всех отношениях методов воздействия на злостного должника Пачулина у нас нет! Силовым напором у Нефилова не вышло, через закон тоже. А деловой разговор по душам с подполковником Григорием Трофимовичем Григуленко, его защитничком, может вообще сыграть против нас: он потянет время, наведёт о «Ли Ле Ло» справки и всё поймет. Да и говорильни с намёками сейчас особо и не боятся! А вот резкого поступка…

– Итак, план нашей сотрудницы Це я утверждаю! – с подъёмом выдала Елизавета Леонидовна, ужасно польщённая упоминанием нового названия фирмы в ответственном производственном совещании. – Если, конечно, уважаемый Дато Вахтангович не будет…

Тут ей пришлось прерваться – в деловую залу ввалился новоиспеченный курьер Дима, причём без стука (вторая противная его привычка). Он уже знал, кто именно курирует его разносительскую работёнку, и сразу же обратился к Нечитайло запросто, по-молодёжному: «Для меня чево-нить есть?»

«Чего-нибудь» для него было, и пришлось терпеть его присутствие еще минут десять. Наконец, дверь за ним с треском захлопнулась (третья привычка!), и по лестнице загремели гулкие шаги (четвертая!!) Я достал сигарету, помял её и сунул обратно в пачку.

– Я вижу, что наш Димочка вас раздражает, – ласково пропела Лозанникова, – но без мальчика на посылках в нашем деле никак! Я имею ввиду традиционную деятельность. Конечно, это не Сонечка, но…

– До Софьи Яковлевны этому пацану как до Киева пёхом, – несколько невпопад сказал Нечитайло и тяжко вздохнул. – От то была дивчина!

– О ком речь? – спросил я, поочерёдно обводя всех взглядом. – О каком-нибудь старом работнике?

– Очень молодом даже, – негромко ответил Канер. Подойдя к портрету Отца Нации, он привстал на цыпочки и перевернул его тыльной стороной.

Я увидел цветное фото молодой девушки – точнее, девочки-старшеклассницы – тонкой, угловатой, рыжеволосой, смеющейся. Она казалась настоящим воплощением внезапно нахлынувшей радости, если бы не вековая печаль, прятавшаяся в самых уголках её больших карих глаз.

– Это Софья Луцкая, которая работала здесь курьером лет пять назад, – пояснила Лозанникова. – Мишина протеже. Когда она появлялась, то словно бы с ней вместе входило и маленькое солнышко. Всегда. В любое время, в любую погоду…

– Но как-то раз наш отставной верблюд Матвей Грубиянов весьма прозрачно намекнул, что негоже превращать его пристойную российскую фирму в некий филиал сионистского «Бейтара», – желчно бросил Канер. – Надо же, какое слово знал… Для Сони этого оказалось достаточно.

– Быть того не может… – растерянно сказал я. – За такое легко и на нешуточный скандал налететь!

– Было, было, – резко подтвердила Рената и подошла к Мишиному столу. – А скандал в данном случае ему не грозил: дело в том, что Матвей Тихонович и сам, как это говорится, «немножко не блондин»…

Я в изумлении посмотрел на Канера – Михаил как-то беспомощно улыбнулся и сказал, разведя руками:

– Мы очень-очень разные бываем, Дато. К сожалению.

Неловкое молчание грозило затянуться надолго, но тут Лозанникова весьма кстати брякнула:

– Признаюсь, меня всегда удивляло, что умная девочка из типичной… э-э… хорошей семьи – и вдруг простым курьером!

– Ах, в самом деле?! – Канер чуть было не взвился под потолок. – Значит, вы полагаете, что к каждому еврейскому ребёнку, едва он проснётся, бегут няньки-мамушки с гоголь-моголем в хрустальном графине и чёрной икрой на севрском блюде? А после обильного завтрака ему тут же в одну руку суют скрипку, а в другую кларнет? А в прихожей уже толпятся репетиторы по иностранным языкам и шахматные тренеры? Так-таки и нет! Гораздо чаще его будит невыспавшаяся, взлохмаченная мамаша, с шумом раздёргивая на окнах занавески и раздражённо интересуясь, сколько можно вот так цинично вылёживаться, когда вся семья уже давно ударилась в трудовую деятельность? Смейтесь-смейтесь, знаменитые одесские анекдоты не на пустом месте родились!

– У неё сейчас всё в порядке? – спросил я – и не из вежливости, а в самом деле интересуясь. Михаил кивнул:

– В полнейшем. Сейчас покажу… ага, Рена уже нашла, вижу. Дай полное увеличение – разрешение у картинки очень хорошее.

На экране его монитора возникла еще одна цветная фотография – только теперь с неё улыбалась уже вполне взрослая знакомая девушка с тяжёлыми медными косами. На фоне пустыни, в классической гимнастёрке цвета хаки и таких же брюках, перетянутых широким солдатским ремнем. Всё было понятно.

– ЦАХАЛ, кажется? – уточнил я, вспоминая некогда прослушанный спецкурс по вооружённым формированиям стран Ближнего Востока. Канер гордо вскинул голову:

– Она самая! Армия обороны Израиля. Истинно народная, заметь!

Увы, аналогичными грузинскими военными частями я похвастаться не мог. Как и знанием того, что вообще сейчас творится в стране, которую наш национальный герой Георгий Саакадзе мечтал видеть «от Никопсы и до Дербента». Боюсь, как бы она вскоре не ужалась от Цхинвали и до Зугдиди…

…Весь остаток дня мы провели в подготовке к завтрашней операции. О моём согласии сыграть в ней главную роль так и не спросили, а я как воспитанный человек счёл неудобным напоминать.

На следующее утро ровно в десять тридцать я стоял на лестничной площадке четвёртого этажа стандартного высотного дома прямо перед квартирой гражданина Пачулина. Сам Евгений Иванович к этому времени должен был как раз добраться до своего павильона «Ковры», что на рынке. Судя по отсутствию сообщения об обратном, так оно и было. Ну что ж, пора приступать – помогай мне святой Георгий!