Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть

Любой член экипажа, которому приходилось посещать каюту старпома, видел висящий на переборке большой и шикарный вымпел «знаменитой школы тхэквондо», понимающе хмыкал и прятал улыбку. Парни, которых зловредный Чиф начинал особо доставать своими придирками, непременно заводили в его присутствии разговор про восточные единоборства и обращались к Борисычу за консультациями, как к «специалисту».

За такими нехитрыми развлечениями время рейса шло быстрей, и работа не казалась такой нудной и однообразной.

Однако пора и честь знать. Благодарю читателя, который осилил мою писанину и дочитал до этого места.

Я уверен в том, что, что мы ещё не раз встретимся. Но это будет уже другая история…

* Речь идёт о событиях, описанных в рассказе «Зуб мудрости».

**Чиф- старший помощник капитана. Произошло от английского – chief mate. (прим. автора).

Про Фомича – боцмана, охотника и террориста

По мотивам флотских баек.

Потрепанный многомесячной «рыбалкой», переживший за рейс немало штормов и прочих напастей, старина-СТР неспешно пробивался сквозь беспокойное Охотское море на свидание с родным берегом, а его экипаж пребывал в ожидании долгожданной встречи с родными и прочих нехитрых, но таких необходимых в жизни любого человека, радостей.

Ожидание праздника, как известно, намного приятнее самого праздника.

Впервые за долгие месяцы тяжёлого и нервного рейса, люди получили возможность немного расслабиться. Казалось бы, всё самое трудное и опасное осталось за кормой, идёшь домой, сделай это просто и без приключений.

Однако так бывает не всегда…

Пошли третьи сутки перехода. За первые двое команда привёла в порядок всё своё хозяйство – каждый по своему заведованию, и теперь такое понятие, как «рабочий день», стало на траулере весьма условным.

Тут и там, то и дело раздавалось жизнерадостное ржание молодых и не очень, лужёных глоток. Настроение было праздничным и приподнятым…

Авральных работ не намечалось, свежая погода нахождению на палубе не способствовала.

Часть экипажа разбрелась по каютам после сытного обеда, некоторые моряки остались в кают-компании: сыграть партейку-другую в «Кинга» и потрепаться «за жизнь».

«Ревизорская» вахта только началась*. В связи с неспокойной погодой, Семёныч – второй помощник капитана решил вызвать на мостик опытного, много лет отходившего в моря, матроса.

Этого немолодого, невзрачного и ничем не примечательного на первый взгляд мужичка, неведомым ветром задуло на суда добывающего флота. С места прежней работы за Иваном (так звали нашего героя) тянулся таинственный шлейф неправдоподобных слухов и рассказов о его необычайных способностях.

В числе прочего, рассказывали историю о том, как ему удалось, путём какой-то чудовищно затейливой аферы, «развести» и оставить в дураках экипаж огромного плавзавода в полном составе, начиная от капитана-директора и заканчивая уборщицей**.

В начале рейса народ из палубной команды пристально наблюдал за новичком, будучи готовым к любым неожиданностям. Однако мужичок не торопился проявлять ничего особенного, работал не хуже других, в общении показал себя весёлым и остроумным человеком.

Вскоре негласное наблюдение было снято, и моряк был полностью «прописан» на добытчике, как заслуживший доверие.

Боцман Фомич был наиболее заинтересованным лицом из числа наблюдавших за новичком и тоже смог убедиться в полной благонадежности своего нового подчиненного…

Всепоглощающей страстью Фомича была охота. В любой час дня и ночи, при слове «утка» или « фазан», рефлексы у боцмана срабатывали не хуже, чем у самого выдрессированного спаниеля.

Даже на судно Фомич умудрился пронести и вывезти в рейс видавшую виды двустволку, которую боцман не променял бы на любой, самый навороченный и обвешанный заморской оптикой «Ремингтон».

Дичи в районе Камчатки всегда было с избытком, особенно тогда, когда приходилось работать недалеко от берега, и Фомич, время от времени, постреливал зазевавшихся и не ожидающих подобного коварства от людей на судне, уток.

Не наживы ради, а лишь для спортивного интереса…

…Тем временем, вахта «ревизора» мерно и неспешно катилась к своему экватору.

– Иван, мне нужно в артелке кое-что пересчитать, – обратился вахтенный штурман к рулевому. – Побудь, пожалуйста, на руле.

– Нет проблем, Семёныч! – бодро ответил опытный матрос, заметно оживившись. – Считай на здоровье столько, сколько будет нужно!

– Домой идём, отчёты, сам понимаешь, – извиняющимся тоном сказал «ревизор».

– Да всё нормально будет! – бодро воскликнул Иван.

На предыдущем месте работы все окружающие уже бы сильно насторожились от такой услужливости и старательности.

Однако здесь его знали ещё недостаточно хорошо…

– Если что, сразу зови меня! Кэп спросит – я в гальюн отошёл! – распорядился напоследок Семёныч и убыл по своим хлопотным ревизорским делам.

– Вот он – момент! – пронеслось в голове у хронического «разводилы».

Примерный сценарий предстоящего спектакля был уже давно разработан в те моменты, когда Иван пристально и пытливо наблюдал за возней Фомича с любимой двустволкой, что—то сосредоточенно обдумывая. Оставалось продумать мелкие детали и терпеливо ждать подходящего момента.

Поставив руль на «автомат» и убедившись в том, что судно надежно держится на заданном курсе, Иван, не мешкая, помчался в боцманскую каюту.

– Фомич, утки! – громко сказал он, открыв дверь. Непосредственный начальник лишь недавно провалился в сладкий послеобеденный сон, но волшебное слово мигом подняло его на ноги!

Через считанные секунды, Фомич, одетый в длинные «семейные» труселя по колено и обутый в кирзачи на босую ногу, обмотанный патронташем, как пулеметной лентой и сжимая в руке любимую двустволку, нетерпеливо, как застоявшийся гнедой, перебирал ногами рядом с Иваном.

– Где? – только смог он выдохнуть.

Его глаза горели каким-то нездоровым светом азарта и чего-то ещё, очень опасного для окружающих…

– Пошли на мостик! – коротко сказал Иван и, не оглядываясь, двинулся в обратный путь.

– Ну, где твои утки? – нетерпеливо вопрошал Фомич, когда они поднялись наверх.

– Были, Фомич! – уверенно ответил Иван.– Они кругами летали, их целая стая здесь была, скоро должны вернуться!

При слове «стая» Фомич хищно ухмыльнулся.

– Подождём, – сказал он, взяв в руки большой морской бинокль.

– Фомич, будь другом, побудь здесь, посмотри, мне в гальюн надо.

– Давай, – рассеянно буркнул Фомич, внимательно разглядывая окрестности с помощью бинокля.

Ещё раз убедившись в том, что «автомат» надёжно держит судно на курсе, Иван быстро скатился с вертикального трапа. Он успел вовремя. Навстречу ему уже собрался подниматься ревизор, забывший что—то на мостике.

Иван подхватил Семёныча под локоть и увлёк его ниже – в сторону кают-компании.

– Ты что, рехнулся?! – возмущенно воскликнул ревизор в конце маршрута, пытаясь резким рывком выдернуть руку.

– Тихо ты! – прошипел Иван, заговорщицки прижав указательный палец к губам. – Не я рехнулся, у боцмана «крышу рвануло»!

– В смысле? – недоверчиво протянул ревизор, вновь начиная припоминать те слухи, в сопровождении которых появился на его судне данный индивидуум.

– Боцман судно захватил! – лихорадочно, не давая опомниться Семенычу, заговорил Иван. – Меня выгнал с мостика. Ружьём своим грозил, сука!

– А что же он хочет? – недоуменно спросил ревизор.

– В Корею он желает! – воскликнул со смехом Иван. – Понравилось ему там!

– Ладно, хорош заливать! – попытался проявить твёрдость ревизор, но наткнувшись на девственно чистый, невинный и крайне разобиженный взгляд напарника по вахте, осёкся.

– Не веришь, да? – глухо произнес Иван. – Ну, поднимись сам – посмотри! Только аккуратно, чтобы он не слышал. Пристрелить может!

Недоверчиво хмыкнув, ревизор, тем не менее, снял обувь и, оставшись в одних носках, тихо, по-кошачьему, поднявшись на необходимую для обзора высоту трапа, вытянул шею…

На мостике возбужденно вышагивал из угла в угол крайне раздосадованный боцман. Он метался с борта на борт, силясь разглядеть в бинокль неуловимых уток. В его глазах горел нехороший огонь, присущий заядлым игрокам и охотникам. В завершении всего, он ещё что—то тихо бормотал себе под нос. Труселя, сапоги, патронташ наперевес и висевшее на пузе ружьё, довершали клиническую картину.

– Твою мать, точно «шифер снесло» у мужика! – прошептал Семёныч и едва успел присесть.

Резко обернувшийся на шепот Фомич чуть не заметил «засаду»!

Так же на корточках, Семёныч, «гусиным шагом» покинул опасную зону и вскоре присоединился к Ивану.

– Убедился? – коротко спросил матрос.

Ревизор кивнул головой и сказал:

– Давай, быстро парней собирай. Будем разоружать!

Через пару минут в кают-компании собралась палубная команда в полном составе.

– Надо Кэпу сообщить, – сказал кто-то из моряков.

– Не стоит! – мгновенно отреагировал Иван. – Может быть, ещё «отпустит» Фомича, а Кэп его сразу в «дурку» сдаст!

Немного подумав, Семеныч согласился с доводами Ивана.

– Значит так… – начал разрабатывать он, как старший по званию, план «операции по принуждению к миру». – Делимся на две партии, заходим с «крыльев».

В кают—компании стояла гробовая тишина. Звукомаскировка соблюдалась безукоризненно.

– Я его отвлекаю вопросом, а ты, Вован, подскакиваешь сзади и треножишь ему руки, как умеешь!

Огромный матрос, в прошлом мастер спорта по вольной борьбе, кивнул с мрачной улыбкой.

– Сделаем, Семеныч!

Затем началась активная фаза операции. Две группы судового антитеррора, соблюдая все меры предосторожности, двинулись на нейтрализацию новоявленного захватчика…

– Фомич, зачем тебе Корея? – вкрадчиво пропел Семёныч, заглядывая с левого «крыла» в штурманскую рубку. – Может быть, в Японию лучше рванём?

– Чего? – озадаченно протянул боцман-террорист, обернувшись на голос.

В это время, огромный Вован, броском кобры, резко прыгнул на спину захватчика.

Несмотря на солидный возраст и тучную комплекцию, реакция у охотника оказалась на высоте. Резко отскочив в сторону, Фомич смачно зарядил в ухо промахнувшейся «кобре». Оплошавший борец взвыл не от боли, а больше от досады.

– Ну, всё. Трындец тебе, пиратская морда! – глаза Вована налились кровью, и он стал напоминать раненного, но ещё не убитого во время корриды быка.

В это время, с двух сторон, на охреневшего от таких событий Фомича посыпались все участники операции «Вихрь- антитеррор».

Боцман-охотник успел заехать кому-то в глаз, кому-то от души врезал пенделя, но силы были слишком не равны…

Фомича скрутили, отобрали ружьё и довольно ощутимо надавали по организму.

Великий комбинатор, всё это время, покатывался со смеху, наблюдая со стороны за побоищем. Его не особо волновала своя дальнейшая судьба. СТР – судно довольно небольшое и скрыться от неминуемого возмездия на нем было, в принципе, невозможно.

Однако он совсем не думал об этом. Ему удалось выполнить свою миссию, ради которой он весь рейс притворялся простым, тихим и безобидным работягой.

Его слава непревзойденного флотского «разводилы», оставляющего в дураках не просто отдельных людей, а целые экипажи, была сполна подтверждена. Остальное для него не было чем-то важным.

Такой это был человек…

Известно также о том, что ружьё Фомичу вернули только тогда, когда на горизонте показались огни родного Владивостока.

Дальнейшая судьба виртуоза-«разводилы» покрыта густым океанским туманом…

Однако автор торжественно обещает непременно рассказать своему уважаемому Читателю о дальнейших похождениях флотского комбинатора, как только ему станет о них известно…

*«Ревизорская» – вахта второго помощника капитана. С 12 до 16-ти днём и с 00 до 04-х ночью.

** Этот случай описан в моём рассказе «Важный гость».

Фантомы прошлого или Незваные гости

Очередная «явка» дымила и гудела, хмельное застолье была в самом разгаре. Лёха оглядывался вокруг и никак не мог определить: чья квартира приняла сегодня их большую компанию. Всюду, куда бы он ни посмотрел, маячили знакомые и родные с детства рожи. Друзья, приятели и просто случайные собутыльники, словно специально собрались вместе для того, чтобы отпраздновать какую-то, лишь только им известную, дату. В соседней комнате негромко играла музыка, преимущественно блатного направления.

Давний кореш Санька Беломор щедро набулькал полстакана и, протянув Лёхе, выдал свой обычный тост:

– Давай, Лёха! За то, чтобы у нас всё было и нам за это ничего не было!

Лёха привычно, одним глотком, опрокинул в себя содержимое стакана. Слегка обожгло пищевод, но зато потом по организму разлилось приятное тепло. Чуть позже потеплело и на душе.

– Саня, расскажи про свой рекорд! – возник Вовка Центнер из соседней комнаты.

– Да сколько можно про это рассказывать? – усмехнулся Беломор. – Вы уже наизусть всё лучше меня знаете!

– Расскажи, вон Лёха не знает! – настаивал Вован. – Он тогда в морях болтался.

– Лёха, ты что, правда, не слышал? – удивился бывалый кореш.

Лёха, конечно же, отлично знал эту историю. Такой «эксклюзив» обычно распространялся их районным «телеграфом» со скоростью «Молнии». Однако видя то, что вся компашка уже приготовилась снова поржать над злоключениями своего старшего товарища, неопределённо пожал плечами:

– Я не помню, Саня, может быть, кто и рассказывал…

…Получив зарплату и щедрые отпускные, Санька загулял. Все, кто знал его, в один голос говорили о том, что, если бы не эта его любовь к спиртному, он давно был бы уже не Санькой, но Александром Ивановичем и ездил бы не на трамвае, а на собственном навороченном «Мерседесе». Руки у парня были поистине «золотые». Он умел делать абсолютно всё! Но…

Сколько сгинуло на Руси таких – умелых и мастеровитых людей по причине своей, чрезмерной любви к водке?

И сколько ещё сгинет…

И случилось Александру Иванычу, в первый же свой отпускной день, загреметь в районный вытрезвитель, любовно называемый активно пьющим населением – «Мойдодыром».

В раннем детстве Беломор получил тяжёлую травму позвоночника, сорвавшись с большой высоты. На память об этой травме у Саньки остался большой горб на спине. Как и все горбуны, парень обладал поистине медвежьей силой, поэтому сильно сердить его «на районе» справедливо опасались.

Всей смене «мойдодыра» с огромным трудом и лишь с помощью применённых спецсредств, удалось справиться с разбушевавшимся там Беломором.

Учитывая длительную отсидку в прошлом, всё могло закончиться для Саньки самым плачевным образом – от пятнадцати суток до вполне реального срока – за сопротивление властям. Однако менты в той смене оказались не совсем паскудными мужиками и давать дальнейший ход делу не стали. Они подошли к решению этого вопроса со своим специфическим и своеобразным юмором…

Утром начальник «мойдодыра», лично и при свидетелях, пообещал хмурому и плохо помнящему события предыдущего вечера Беломору «весёлый, содержательный и насыщенный отпуск». Ему выдали личную одежду, состоящую из порванного на лоскуты в неравном бою полушубка (дело было в разгар зимы), двух отдельных, независимых теперь друг от друга штанин и одного ботинка. Второй предмет обуви бесследно исчез в тёмных и сумрачных «мойдодыровских» закоулках.

Саня недоуменно оглядел всё это хозяйство. С помощью валявшегося в углу куска проволоки кое-как соорудил себе некое подобие штанов, намотал на босую ногу «портянку», сделанную из не очень опрятной тряпки, валявшейся там же – в углу и, спустившись на Спортивную Набережную, рванул бегом по окрепшему льду залива – прямиком до родимой остановки.

В это раннее время там было полно любителей зимней рыбалки. Санька и сам был заядлым рыбаком, поэтому найти среди сидящих на льду фанатов подлёдного лова знакомых не составило труда. Учитывая рассказанные им обстоятельства проведённого накануне вечера и его внешний вид, каждый из встреченных им знакомых считал своим долгом облегчить душевные муки «невинно пострадавшего», поэтому к родимой сторонке Беломор подходил уже изрядно опохмелённым, обутым в поношенные, но ещё крепкие валенки, находясь в бодром и весёлом расположении духа. Он давно уже забыл про обещание, данное ему лично «мойдодыровским» начальником. Как показали все последующие события, к подобным обещаниям стоит прислушиваться с особым вниманием…

На твёрдом берегу его поджидал неприятный сюрприз в виде канареечного цвета «воронка».

– Что, родной, опохмелился? – высунулась оттуда большая и жизнерадостная физиономия водилы. – Садись, поехали!

– Куда? – только успел выдохнуть потрясённый таким коварством Санька Беломор.

– Как куда? Домой, конечно! – под громкое ржание зловредных ментов ответил водила.

Все дверцы «воронка» разом распахнулись, и оттуда вывалилось трое здоровенных патрульных, поигрывающих для наглядности увесистыми резиновыми «демократизаторами».

Санька оглядел стройные и могучие ряды супостатов и понял, что силы в этот раз – слишком неравны. Он тихо вздохнул и молча полез в гостеприимно распахнутый «собачник».

С этого самого дня, где бы он ни появился в родном районе, стоило ему хоть совсем чуть-чуть выпить, перед ним волшебным образом возникали представители власти, в виде участкового либо патрульных «воронков» и твёрдой, недрогнувшей рукой волокли его в, ставший совсем родным, районный «мойдодыр».

– О!!! Санёк приехал! – радостно встречал Беломора любой, дежуривший там мент. – Заходи, дорогой, располагайся!

– Лёха, ты не поверишь! – таращил глаза, потревоженный воспоминаниями Беломор. – Двадцать четыре раза за месяц!

– Саня, так тебе надо было заявку в Книгу Рекордов подавать! – усмехнулся Лёха.

Этот «весёлый и содержательный» отпуск настолько врезался ему в память, что вытрезвители теперь стали мерещиться Саньке везде.

Однажды, возвращаясь с работы сильно подшофе, Беломор потерял ключи от квартиры и решил попасть домой своим старым испытанным способом, спустившись к себе, на балкон пятого этажа, с крыши. Когда до заветной цели оставалось лишь шагнуть с перил вниз, Саня внезапно потерял равновесие и полетел вниз, обдирая по пути ветки с растущего на его счастье под балконом дерева. Он смачно врезался в грунт под балконом и затих…

«Скорая» в тот раз примчалась на удивление быстро и, не мешкая, увезла незадачливого «десантника» в дежурную городскую больницу.

Вечером на районе была спешно собрана делегация и отправлена в больницу с целью узнать – жив ли он и не пора ли готовиться к самому худшему?

«Травматология» была переполнена. В портовом городе всегда хватало и будет хватать, подобных Саньке, «артистов оригинального жанра», поэтому безлюдье и безработица подобным больничным отделениям никогда не будет грозить.

– И где его тут искать? – спросил кто-то из парней, оглядывая ряды стоявших прямо в коридоре топчанов, коек и каталок.

– А вон, гляньте пацаны! – воскликнул глазастый Лёха, указывая пальцем на стоящую чуть в стороне каталку, где лежало накрытое с головой тело.

Из -под простыни виднелись исколотые татуировками кисти рук.

– Ну всё, кранты Сашке! – вздохнул за спиной Лёхи Боб.

– Да, подожди, пойдём – посмотрим, – негромко ответил ему Вовка Центнер.

Они подошли к каталке и очень осторожно потянули простынь на себя. Под ней лежал их Санька…

Растерянные пацаны молча стояли вокруг каталки, понимая, что ничем уже не могут помочь своему старшему товарищу.

Неожиданно для всех Беломор громко икнул и открыл глаза. Увидев вокруг знакомые рожи, Саня радостно ощерился своей золотозубой улыбкой и, оглянувшись по сторонам, выдал:

– А где это мы, пацаны? «Мойдодыр» что ли?

Про полёт с высоты пятого этажа Беломор так и не смог потом вспомнить. Через пару дней, сбежав из больницы, Саня уже гонял мяч с мелкой ребятней на школьной «коробке».

…Вдоволь насмеявшись, стали наливать по второй. Всё шло по давно известному и обкатанному сценарию.

Лёха никак не мог понять: что его так смущает в этой привычной для него обстановке. Ещё раз оглядевшись вокруг, он вдруг вспомнил, что многих парней из этой собравшейся компании уже давно нет в живых. Уже несколько лет, как не было в живых и его старшего друга – Саньки Беломора, который выбросился с той же самой крыши, но теперь уже сам и насмерть, оставив после себя записку весьма странного содержания. Сейчас же он сидел напротив Лёхи за столом, приветливо улыбался и протягивал ему стакан, наполовину заполненный водкой. Странное дело, но Лёхе не стало страшно от того, что он всё это вспомнил. Напротив, он чувствовал себя в этой родной компании вполне комфортно и уверено. Он принял протянутый стакан, привычно «замахнул» одним глотком и опять почувствовал приятное тепло, разлившееся по животу.

– Ты же пить бросил, дебил! – вкрадчивый и ехидный голос в голове возник как всегда неожиданно.

Лёха резко подскочил, больно треснувшись башкой об верхнюю шконку.

Во рту ещё стоял вкус водки, а в голове постепенно затихали голоса его живых и мёртвых береговых друзей.

– Опять во сне бухал? – спросил лежавший напротив и внимательно смотревший на Лёху, его неизменный спутник по морским скитаниям – Федька Киргиз.

Ещё не проснувшийся окончательно и не отошедший от увиденного Лёха лишь молча кивнул головой.

– Ты смотри – какая зараза! – искренне посочувствовал ему морской «брат». – Сколько времени уже не пьёшь, а она всё не отпускает!

Наконец, окончательно вернувшись в реальность, Лёха обратил внимание на необычную для промыслового судна тишину. Молчал Главный Двигатель, не было слышно и шума от работающего выборочного комплекса. Траулер явно лежал в дрейфе, несмотря на то, что погода была вполне промысловая.

– Что-то тихо… – заметил он.

– Да, странно! – отозвался Киргиз.

Они одновременно посмотрели на висящие в каюте часы и переглянулись.

– Шесть часов! – констатировал Лёха. – Один хрен, скоро вставать, пойдём к Петровичу, он всё знает.

– Пойдём – согласился Федул.

Они поднялись со шконарей, наскоро умылись и пошли на камбуз.