Река жизни. Тривиальные рассказы

– Ну, ну. Желаю удачи и тебе во всем. Найди себе жениха по душе и расскажешь, как оно у тебя получается, – съязвила Наташа. – На нас внимательно смотрят твои сослуживцы и мои родственники.

– Забудем старое, полюбим новое. Шампанское мне не ставь на стол. Пью только минералку, так как я за рулем, а развозить гостей придется опять твоей сестре, – любезно заметила Рита.

– Получай удовольствие от моих стараний.

Сестры обменялись любезностями. Гости мужского пола разделились на два лагеря: те, кто хотел выделиться из толпы и подраться и те, кто хотел найти себе подружку на ночь. У женщин не было выбора, они отдали своих мужей на попечение своих адъютантов – младших офицеров.

Рита заметно повеселела после нравоучительной речи невесты и пустила на самотек свои женские чары, изредка наблюдая, как клуб превратился в сплошное веселое пиршество с множеством блюд и отсутствием официантов. Каждый был предоставлен себе после возлияний крепких спиртных напитков. Она вышла на воздух покурить и сбавить обороты, накатившей на нее старой страсти к красивому высокому офицеру старше на пять лет, промотавшему свои деньги в казино и на сомнительные развлечения. Он дозволил ей поухаживать за ним, снять синдром похмелья, когда случайно они попали в передрягу, оказавшись вместе с ним в районной полиции.

Долго им пришлось тогда оправдываться, писать объяснения и платить штраф. Спасибо у него нашлись веские доказательства и алиби отсутствия прямой вины в смерти солдата-срочника.

– Кто меня сегодня развлечет? – вдруг обратился к ней старинный друг отца, появившийся из разбитых, но отремонтированных фанерой, огромных дверей.

Он хмуро привалился спиной на целую алюминиевую ручку, подернутую ржавчиной, пошатываясь. Рита бросила окурок на землю, усыпанную битым стеклом, откинула маленькую красную сумочку-клатч за спину, взяла пожилого отставника под руку, зашла внутрь помещения клуба и нежно усадила дюжего старика на кресло, стоящее в фойе рядом с пустым гардеробом.

– Ладно, красавица, бывай… У меня есть разговор о тебе с отцом. Привлеку за комплимент, куколка, – стал говорить он загадками.

Седой назойливый мужчина в форме громогласно рассмеялся, демонстрируя свои награды. Она нисколько не смутилась, а села ему прямо на колени, откровенно заигрывая с будущим шефом.

– Вот это по-нашему. Давай дружить, пока моя жена танцует в кругу гостей, – сказал он, ласково проведя рукой по спине Риты.

У нее побежали мурашки от этого дружелюбного прикосновения. Она внутренне собралась, но притворилась совершенно пьяной, глядя в зал, где разыгрывалась лотерея с присуждением, заранее купленных, призов.

– Приму меры безопасности. Только найди место, где мы с тобой побудем наедине.

– Я за руль могу сесть. Кто только поедет со мной? – спросила она и потрепала седину полковника свободной правой рукой, а левой импульсивно прижимала его к себе.

Полупьяная, поющая народные песни толпа, состоящая из нарядных танцующих пар, отгораживала Риту с настойчивым кавалером от счастливых новобрачных. Она привстала с колен и двинулась снова на воздух. Друг отца последовал за ней. Ехать до ближайшей гостиницы было пять минут.

Адрес своей пустой квартиры она специально забыла, чтобы создать приятное впечатление скромной курсантки-летчицы.

– Молодец, запомню твой поступок. Предоставлю место в нашем полку. Будешь старшим лейтенантом, – сказал он, подмигивая.

Она про себя цинично усмехнулась, но согласилась принять участие в продолжение свадебной церемонии на нейтральной территории дешевого отеля с грязными окнами, спущенными мятыми занавесками, отсутствием ковровых дорожек, разбитой мебелью и персоналом в домашних тапочках и фартуках, как в диетической столовой старого образца.

Они вернулись через некоторое время слегка помятые, под руку, но абсолютно трезвые. К ним подскочили несколько танцующих пар и потащили в круг. Высокие каблуки стали мешать ей. Она сняла новые туфли, поставила под стойку бара и рьяно запела народную украинскую песню. Все с радостью создали репетицию хора народных артистов, продолжая голосить на разные лады.

В последствие сестры продолжали дружить, они не чаяли, чтобы не подковырнуть друг друга, соревнуясь, как в детстве в играх с ровесниками за право получения лучезарного взгляда и одобрения мамы и твердого признания папы.

Опасности строить глазки своим сверстникам во время службы под начальством своего пожилого возлюбленного у Риты не было, потому что ее сразу приняли в состав летной военной бригада.

Руководство сразу направило ее зачищать территорию разрушенного Донецка. Там они едва уцелели после водворения на место ополченцев, принявших позицию боевиков в самопровозглашенной республике, но немедленно потерявшей статус из-за неподобающего поведения отрядов повстанцев в добровольческих военизированных формированиях.

Старая, давно забытая любовная рана часто не давала ей покоя. Она не обсуждала с начальством свое продвижение по службе, но продолжала тренировочные занятия, отрабатывая элементы дзюдо и карате, вызывая зависть подруг-десантниц, которые находились в ее подчинении.

– Полетишь одна, без инструктора, – как-то скомандовал ей командир подразделения, когда она встала в строй вместе с другими офицерами на летном поле.

Прохладное утро навевало мысль о скором наступлении весны. В воздухе витал аромат оттаявшей земли и цветения. Роль наводчицы и разведчицы давно надоела. Она с радостью надела шлем, чтобы приступить к выполнению опасной операции, а потом вернуться к себе в полк, расположенный в лесной зоне, среди берез и верб.

Остальное, достаточно длительное перемещение она рассчитывала предпринять согласно собственному разумению и знанию топографии в этой боевой операции. Хотя она понятия не имела, что ее посадят не на сверхзвуковой джет, а на обычный вертолет. Стрелять по цели и бомбить она научилась. Своими стремительными беспощадными действиями она должна была нанести сокрушительный удар по безоружным журналистам, продвигавшимся по выжженным украинским полям для написания очередного острого репортажа и снятия последнего в их жизни видео. Это она сообразила, когда измученная, голодная и уставшая была снята с вертолета силами мирного урегулирования в российских формах и попала в криминальную среду вместе с уголовницами и рецидивистками.

– Да, я пересекла границу по заданию командира, – отвечала она сразу на допросе рассеянному сотруднику полиции. – И что?

– Напишите подробно о вашей деятельности, – предложил ей военный полицейский, передавая лист бумаги и ручку.

Пройдя через издевательства прессы на суде, выступая в роли собственного адвоката, она подчас теряла терпение и наивно не раз оправдывалась в содеянном страшном военном преступлении, отрицая сам факт существования совести и порядочности, настойчиво поддерживая культ хитроумного предательства и обмана, тогда, когда ей задавали наводящие вопросы, связанные с ее службой. Присутствующие в зале родственники не обращали внимания на наличие гигиены и прилив эмоций у женщины-гладиатора. Подсудимая – военная разведчица, сидя на деревянной скамейке за прутьями, придирчиво рассматривала всех тех свидетелей и очевидцев, кто находился в огромном зале суда.

Она упорно вспоминала и с трудом повторяла про себя свою оправдательную речь, тщательно отработанную с нанятым, наконец, собственным адвокатом, но этого не потребовалось. Летчица уже самостоятельно настойчиво в уме планировала, в какую копеечку выльется освобождение из тюрьмы, самонадеянно веря в присвоение ей очередного воинского звания – и затем поездку для лечения психики в любой приличный санаторий, так как опытные компетентные специалисты заведомо признали женщину на первый взгляд невменяемой. Требовалось более глубокое изучение личности террористки.

«Найду нужным и займу место в другом помещении, среди своих бывших однополчан», – критически и больно стучала в голове одна единственная железная фраза.

«Терять мне нечего, уйду в отставку в хорошем звании. Желательно генерала, как дед. Ну, или полковника, как отец. Жаль, он сразу отвернулся от меня. К черту этих командиров подразделений с их приказами, политикой и гулянками. Лично отомщу кровопийцам и бандитам».

Разодетая в пух и прах сестра со своим заносчивым гонором, иронично наблюдая из зала, отказалась помочь материально, чтобы выплатить штраф за нанесенный ущерб, а мама с портретом дочери дежурила у решетки перед входом на территорию двора суда.

Лишь жалкие, накопленные за время службы деньги, часть сбереженные в банке, оставшиеся от отпуска после торговли овощами с личной дачной сотки, а часть, припрятанные в домашнем сейфе, а потом полученные с разрешения адвоката, помогли ей почувствовать себя свободной среди компетентной и лицемерной публики.

Поздравления от руководства в черных рамках доводили Риту в тюрьме до бешенства. Она срывала свои старые кофты и бросала в угол камеры. Подшивать и штопать дыры на старых вещах она считала бесполезным. Чтобы не потерять надежду, она собиралась на выходе передать все документы маме через адвоката. Посылки от родственников для нее и других заключенных приходили с очень большими интервалами. У нее оставалось одно отчаяние на смену места жительства или политического убежища. Она написала несколько писем в другие сопредельные государства с просьбой о помиловании и обмен на своих противников.

Ответы шли за большие деньги, которые ей передавала адвокат из тающих, как весенний снег, заначек. Требуемый судом штраф был скрупулезно выплачен до копейки, но автомобиль Волгу она подарила любимой сестре, чтобы та распорядилась по своему усмотрению. Кое-что начало срастаться в деле. Адвокат стала меньше придираться к трудно понимаемой гражданскими лицами биографии. Через полтора года циничная драма превратилась в фарс с насмешливыми репликами, щелканьем затворов фотоаппаратов и блеском кинокамер журналистов, репортеров местных и столичных средств массовой информации.

Обмен на разведчиков подобных ей происходил часто по линии Госдепартамента, поэтому Рита ждала с нарастающим нетерпением письма с Украины. Наконец предпринятые шаги увенчались успехом после второй попытки. Следствие начало сворачиваться в тот момент, когда домашний сейф и счет в банке опустели, а маму положили в больницу.

Когда у нее ушло полмиллиона рублей на все перипетии, она легла в камере на живот и стала, как в детстве, зарываться в подушку лицом, чтобы уснуть и отрешиться от страшной действительности, разворачивающейся впереди. На очередном выездном заседании суда зачитали разрешение на обмен за двух украинских уголовников, заключенных под стражу в России. После чего в течение недели она молилась за скорейшее освобождение и возвращение домой. Бывшая украинская разведчица была помилована президентом России. Она стала депутатом Верховной Рады, сообщив об этом безапелляционно в эфире национального телевидения, вызывая безудержный восторг слушателей, подражателей и сторонников президента, нравоучительно и фанатично показывая индивидуальные возможности женщины добиться самой всего, к чему она стремится, даже не задумываясь, какие последствия это может иметь:

– Я готова вновь выехать Россию, если это принесет пользу Украине. Согласна ездить везде, куда буду считать необходимым. Даже рискуя своей жизнью, хотя за это у нас лишают доступа к секретным материалам. Ни одной государственной тайны я не открыла, – в который раз повторяла она, заученную до боли, фразу. – И это проверено всеми спецслужбами и официальными органами Украины.

С таким резким заявлением для иностранных журналистов, к кому она относилась лояльно, но кого прежде собиралась бомбить, выступила после того, когда снова побывала на своей разрушенной земле – в Донбассе, пообщалась с ополченцами, а потом опять была задержана и арестована. На допросе с пристрастием в полиции дала показания по поводу посещений «оккупированных территорий». Это ее выступление было записано на диктофон. Все представители Верховной Рады поняли, по ее словам, что она согласна поехать и в Донецк, и в Россию. Однако ранее сообщалось, что украинские силовики не пустили Риту в столицу ДНР, где она собиралась «лично провести прямые переговоры» об обмене военнопленными на основе собственного горького опыта.

Три грации

Жаркое июльское солнце возвестило о разгаре отпускного летнего сезона с лихорадочным поиском возможности спрятаться в тени крупных магазинов или переменить домашний климат контроль на прохладу и веерное вентиляционное перекачивание воздуха, создающее легкий ветерок. Зной постепенно превращался в духоту и ожидание вечера, как манны небесной после падения метеорита, отколовшегося от известного солнечного тела под названием в честь английского астронома – кометы Галлея, вращающейся по параболической траектории, возвращающаяся к солнцу. Такая предрасположенность к ночным астрономическим изысканиям способствовала изучению философии, возникая в жару, как серьезное осложнение у любого здравомыслящего человека. Белый многоэтажный корабль – круизный лайнер «Силья лайн» с грандиозной музыкальной программой, лифтами, бутиками, ресторанами, кафе, концертными залами, танцполами, шведским столом, рулеткой был по карману только изысканной публике. Запланированная долгожданная поездка в Скандинавию на три дня, наконец, началась у группы туристов, измученных летним отпуском. Северные страны: Швеция, Норвегия, Дания и Финляндия. Все привлекательные своими шедеврами в кулинарном искусстве, ландшафтом, фьордами, замками, дворцами, сменой караула, достопримечательностями, связанными с великими драматургами, композиторами, учеными, поэтами, художниками и геральдическими королевскими династиям: Ибсен, Сибелиус, Григ, Ларссон, Цорн, Ольденбурги, Глюксбурги, Виндзоры.

Соседками на судне оказались три молодые женщины разной национальности. Одна – стройная, маленькая, с короткой традиционной стрижкой, китаянка-фармацевт – владелица, по ее описаниям, сети аптек, богатого мужа, страстного любовника и образованного сына, мечтающего вернуться навсегда в Китай к своей невесте. Другая – темпераментная, с длинными, упругими, как прутья, волосами, раскосыми глазами, в открытой майке – украинка, татарского происхождения или казачка, судя по характеру, продавщица московского бутика – «Шторы». А третья – моложавая провинциалка, одетая в тонкий кожаный пиджак с золотыми кольцами на рукавах – изделие турецких мастеров – преподаватель вуза, которая проявляла завидный интерес к расположению кают, чтобы не потеряться между этажами и трюмами. Соседство по столу их нисколько не напрягало. Наоборот, вызывало периодические вспышки разговора.

Они называли друг друга одним преобразованным русским именем – Елена, к чему у восточных китайцев проявлялась неизгладимая тяга. Следовательно, им не следовало называть свою соседку однозначно, но, переключив внимание на обилие закусок, мороженого, икры и других лакомств, китаянка назвалась просто – Ель, казачка – Аленой, а провинциалка так и осталась – Леной. Они с нетерпением ожидали заключительного бала, наряжаясь в вечерние туфли, яркие, наилучшие платья или брюки, надушенные французскими духами от Кристиана Диора, Армани и Коко Шанель, чтобы подчеркнуть достоинства фигуры.

В сногсшибательных туалетах три грации обошли кормовую часть девятой палубы, фотографируясь на фоне приближающегося берега Стокгольма, который поражал своими великолепными гранитными набережными, улицами, развлечениями, ресторанами, магазинами, памятниками, музеями, цветниками и королевскими дворцами. На обратном пути, после длительных препирательств с Елью, которая очень устала и вернулась к себе в каюту люкс класса, они вдвоем мужественно отправились на дискотеку в танцзал. Давно играл вокально-инструментальный ансамбль.

Ночное шоу «Ритмы Бразилии» воодушевляло посетителей, сидящих полукругом вокруг сцены за столиками или на удобных мягких креслах. На площадке вокруг сцены танцевали пары в бурном ритме. Женщины-тезки наслаждались взглядами одиноких мужчин, развалившихся на диванах и выбирающих себе пару для танца.

Лену пригласил высокий красивый финн с повадками благородного фавна и удивительными манерами. Остальная часть ночи пронеслась в зажигательном урагане бешеных ритмов самбы, танго, румбы, ча-ча-ча, твиста и шейка. Около четырех часов ночи на эстраде оказались они вдвоем с финном. Приз за выносливость и лучшее исполнение им никто не вручил. Зато все остальные участники отсеялись, отправившись отдыхать в каюты после душераздирающего темпа.

Танцовщица-провинциалка и столичная штучка, наблюдавшая весь вечер и ночь за ураганом танцевального шоу, сидя на мягком диване за столом, рядом с потомком династии Габсбургов – финном вышли на кормовую вторую палубу, чтобы проветриться и обсудить прошедший танцевальный конкурс.

От воды шел сильный перепрелый запах отходов с кухни, а за бортом видны были крошечные островки, поросшие травой. Где-то вдалеке маячила главная цитадель королевской семьи. Они живо обсудили семейный и дружеский отдых на английском языке, поблагодарив друг друга, решили вернуться в свои каюты, обменявшись электронными адресами и телефонами.

– У него отличный голос, – похвалила Алена партнера по танцам подруги, когда они возвращались в каюту на лифте. – Ты будешь ему звонить или писать?

– Будем считать, что твой риторический вопрос остался без ответа, – твердо ответила Лена, как преподаватель вуза в аудитории перед студентами, дожидающихся проставления зачета.

Алена понимающе улыбнулась. Они зашли в тесную, но очень комфортабельную каюту, быстро собрали вещи, приняли душ, освежились, а оттуда с восьмой палубы в спортивном темпе сбегали на не менее комфортабельную третью или четвертую палубу на завтрак в ресторан после сногсшибательных ночных танцев. Затем они уже втроем, встретившись с китаянкой Елью, которая сладко успела выспаться и отдохнула перед высадкой на берег, вернулись за чемоданами, спустились снова на лифте вниз и покинули судно.

Увлечение

Суета и досужие разговоры о предстоящих экзаменах и зачетах слышались изо всех углов коридора, где стояли умудренные жизненным опытом студенты медицинского вуза. Сессия была в самом разгаре. Преподаватели с важным видом передавали зачетки старостам и те вписывали требуемые слова в графы, чтобы профессор мог сразу, получив грамотный ответ от компетентного студента, расписаться.

– У кого есть пожелания? – спросила научный секретарь.

– Будем строже. Смотрите, сколько у них накопилось хвостов! – провозгласила почтенная заведующая одной из кафедр на заседании Научного Совета.

– Следует довести до ректора наши насущные требования и задачи, – пожелал другой руководитель с места.

– Профессора и деканы других вузов с величайшим удовольствием поддержат нас, – сказала тихо новоиспеченная аспирантка своей коллеге, сидящей впереди, наклонившись вперед.

Они прекратили общаться, дожидаясь окончания заседания научного сообщества, чтобы на следующий день приступить к работе по новым законодательным требованиям.

Для деятельной Ольги с багажом знаний по немецкому языку такая инициатива была на руку. Она спала и видела себя заведующей кафедрой. Быть примером для подражания, вызывая зависть сотрудников – этим могла похвастаться не каждая женщина. Домашние Ольги занимались кто, чем в профессиональной сфере. Мама была разъездным продавцом по собственной инициативе, торговала пластиковой мебелью, посудой, хозтоварами, чулками, галантереей. Любимый муж и отчим одновременно с нетерпением дожидался окончания оставшегося срока тюремного заключения – каких-то пять-шесть лет – за непреднамеренное убийство своего близкого сотрудника на почве ревности к его бывшей любовнице на территории большого закрытого мебельного предприятия. Шестнадцатилетний сын – Сашка – заканчивал учиться в школе. Он постоянно сновал между первым этажом и подвалом их частного дома, куда он приводил понравившихся одноклассниц познакомиться со своим великолепным интерьером и послушать его обожаемую, известную во всем мире рок группу – Рамштайн. Многочисленные диски и кассеты этих умопомрачительных певцов были аккуратно упакованы и спрятаны в диван, чтобы хранились и не портились от частого прослушивания.

– Вижу, скоро добалуешься, – предупредила Ольга сына перед обедом, чтобы наставить подростка на путь истинный, когда вернулась с работы, наблюдая за его перекусом. – К девочкам и женщинам надо относиться с уважением, – назидательно, как опытный психолог и педагог, проговорила она. – Кто приходил? Я их знаю? И зачем ты с ними встречаешься?

– Они сами просятся ко мне в гости, – ответил сын, медленно дожевывая на ходу бутерброд с колбасой и присаживаясь за стол.

– Ты у меня красивый мальчик, поэтому они и хотят с тобой поближе познакомиться, чтобы дружить, – успокоила она, продолжая злиться на него, еле себя сдерживая, чтобы не сорваться по пустякам.

– Ладно. Исправлюсь. Покупай мне Мерседес. Будем с ребятами кататься, – торжественно потребовал отпрыск. – Водить я умею, на права сдам без проблем.

– Ты мне деньги дал, сопляк? – продолжила перебранку рассерженная в конец Ольга. – Кредит за холодильник еще не выплатила. Вот закончится у тебя учеба, пойдешь и заработаешь себе на любую иномарку. Будешь с кем угодно кататься.

– Мне сегодня с двоюродным братом надо по клубам проехаться разок. Он меня обещал взять в долю в его бизнесе.

На самом деле сводный брат был от отца Сашки, но от другой женщины. Он очень гордился уголовным прошлым их общего родителя и заигрывал с сыном Ольги, позволяя кататься на его джипе и даже садиться за руль.

– Тоже сутенером хочешь стать? Какая у него профессия ты знаешь? Нет, вот и молчи, – спросила наставительно и тут же ответила за него женщина, с гневом глядя на своего подрастающего защитника и опору в жизни.

– Тогда собираюсь завербоваться на север. Буду нефтяником как дядя, – оправдывался тщеславный парень с крепкой фигурой, симпатичным лицом и фривольным взглядом на окружающие предметы, в чем он мало разбирался.

– Какой такой дядя? Мало одного зэка в семье, так ты еще собираешься меня под монастырь подвести. Мы ведь с тобой хотели в Германию смотаться по туристической путевке. Я и документы подала на Шенгенскую визу для двоих, – порадовала сына и себя Ольга, доказывая ему их близкое родство, схожесть характеров и взглядов на существование.

– Ладно, согласен. Значит, пойду дальше учиться, – примирился он, вздыхая и тут же соглашаясь с ее влиятельным мнением.

– Правильно. Надо в вуз идти, чтобы высшее образование получить. Я бы тебе помогла к нам в медицинский университет поступить… – внезапно предложила она, рассуждая, как ректор или проректор по учебной работе. – На подготовительные курсы могу тебя пристроить. Но документы нужно заранее собрать и отсрочку от армии взять.

– Стану хирургом! – заключил сын. – Вот это да-а-а.

Обрадованный Сашка быстро вскочил из-за стола и снова спрыгнул по деревянной лестнице в уютный подвал для наведения абсолютного порядка после очередного интимного общения со своей новой подружкой, кого он особенно любил, обнимать, лапать и щипать, а она хихикала, но помалкивала, что давно он ей нравился, мечтая выйти за него замуж.

– Ты слышишь меня или нет, сына? – крикнула ему разгневанная Ольга, заглянув внутрь тщательно однообразно побеленного и отремонтированного подвала на всю длину частного дома.

Там находилась столярная мастерская, стены были увешаны плакатами зарубежных ВИА, а над продавленным, видавшим виды, диваном висела коллекция из четырех ножей в открытом доступе, без стекла и рамок. В углу, на столе стоял монитор и старенький компьютер.

– Слышу. Меня на ужин не жди. Договорился с братом. Поедем в клуб, девчонок развозить по домам. Сейчас полежу немного, а когда встану тебе помогу, что скажешь, – ответил, как настоящий, мужчина подросток, который собирался идти на работу.

– Ну, ты даешь! Только обсудили твои проблемы! А ты опять за старое! Кто будет к экзаменам для поступления в московский вуз готовиться? – честолюбиво спросила Ольга, не догадываясь о его амурных проделках. – Репетитора тебе наняла. Тогда узнаешь!

Намерения были у нее очень серьезные побаловать сына, свозить по турпутевке в Германию, тем самым компенсировать участившиеся подзатыльники за бездельничанье. Она наивно полагала, что за одну поездку он выучит немецкий в совершенстве. С рождения ребенка она завела привычку рьяно заботиться о семейном бюджете, записывала каждый потраченный рубль.

– Все и так знаю. Надоело твое нытье, – в очередной раз, прикинувшись больным, он разлегся на диване, чтобы скрыть пятна крови, выступавшие на светлом гобелене обивки.

– Вот, вот. Только и умеешь, что врать! – воскликнула она.

– Учусь нормально. Завтра репетитор меня проверит, – Сашка поднялся на первый этаж, положил на кухонный стол учебник математики. – Вот видишь, – сказал он, исподлобья глядя на мать, затем посмотрел на продавленный пол, – тоже ремонт требуется.