Массовка

Массовку выстроили у бараков, в окружении актеров в костюмах солдат и офицеров. Впереди поставили специально отобранных – наиболее тощих, небритых, несчастных. Стоя в заднем ряду, Павел тихо и зло посмеивался. На него недоуменно косились «коллеги». С ним явно что-то происходило, он начинал выбиваться из навязанного массовке образа.

Актер в офицерской форме, чья сцена намечалась в ближайшем кадре, задумчиво прохаживался вдоль полосатых рядов, еле заметно шевеля губами и похлопывая стеком по начищенному сапогу.

«В образ вживается», – уважительно прошептал кто-то.

За офицером следовала обильно курящая свита – тоже форме, только, очевидно, званием пониже. Особенно колоритен был небольшого роста полный актер в роговых очках, белом халате поверх формы и растрепанной папкой под мышкой. Странным образом он придавал происходящему чуть больше достоверности.

Массовка также вживалась в роль. Видимо, способствовал антураж, с которым с самого детства ассоциируются у нас с трудом представимые ужасы и мучения. Смешков становилось все меньше, на лицах некоторых появилось беспокойство: уж слишком натуральное выходило зрелище.

Но подплывшая на кране камера и ворвавшийся в лагерный пейзаж, словно выпрыгнувший из вестерна, второй режиссер, моментально превратили зловещий антураж в фарс.

– Актеры массовых сцен! – крикнул он, и голос его растворился в злобном лае немецких овчарок.

Вспомнив о мегафоне, поднял его и повторил гнусавым мегафонным голосом:

– Актеры массовых сцен, посерьезнее! На лицах беспокойство, страх, неуверенность! Представьте, что вас действительно привезли в концентрационный лагерь! Для справки: один неудачный дубль обходится нам в четыреста долларов…

Некоторое время он метался, как загнанный зверь, ругался то с рацией, то с операторами, махал руками в сторону режиссерской палатки, яростно спорил с ряжеными «офицерами».

После этого вдруг хищно развернулся и рявкнул в мегафон:

– Все!!! Приготовились! Камера, мотор! Начали!

Сверху, словно хищная птица спикировала на кране камера, а режиссер рванул в сторону, исчезнув с площадки. Одновременно щелкнула «хлопушкой» ассистентка и также исчезла.

Офицер вдруг изменился – будто кто-то включил в нем новую программу. Взгляд стал надменным, брезгливым. «Офицер» заговорил высоко, громко, четко разделяя слова, с искусно изображаемым акцентом:

– Заключенные! Все, что я скажу – будет сказано только один раз. Вместо повторения сказанного невнимательных ждет немедленная смерть…

Посреди этой серьезной сцены раздался громкий, довольно циничный хохот. Актеров перекосило, массовка разом повернулась в сторону источника смеха.

Это был Павел. Он корчился от истерического смеха, указывая на «офицера».

– Стоп съемка! – раздался из чьей-то рации усталый голос.

Тут же подскочил второй режиссер. Он был взбешен.

– Стоп съемка!!! – заорал он и метнулся к массовке. – Что там такое?! Ну чего здесь смешного?! Кто там такой веселый? Немедленно покиньте площадку!

Павел, продолжая смеяться, виновато помахал руками, и вдруг сказал, сменив интонацию:

– А могу я поговорить с продюсером?

– К-как это – «купить фильм»? – недоуменно и даже заикаясь, переспросил продюсер.

Он подозрительно смотрел на странного человека в полосатой робе, из-за которого, похоже, назревал скандал.

– Очень просто, – пояснил Павел. – Я хочу выкупить у ваших инвесторов все права на съемку, компенсировать издержки и лично профинансировать проект. Еще я хочу, чтобы все продолжалось по плану, за исключением некоторых моментов, которые я сочту нужным изменить…

– Вы в своем уме? – промакивая платком лоб, пробормотал продюсер. – Мне что же, вызвать охрану?

– Не советую, – широко улыбнулся Павел. – Я тоже сегодня с охраной…

Он кивнул на подкатившую кавалькаду из черных джипов. Из них не спеша выбирались сотрудники его собственного охранного агентства – крепкие, отборные ребята, порядком опаленные огнем и знающие вкус крови.

– Не волнуйтесь, – спокойно сказал Павел. – Я заплачу все и сразу и даже компенсирую упущенную выгоду – так и скажите инвесторам. Только у меня требование: никакой огласки.

Это чувство стоило потраченных нервов. Чувство, близкое к сексуальному удовлетворению, но гораздо сильнее и острее: ощущение безмерного могущества, власти над планами и судьбами сотен вполне состоявшихся и известных людей, не считая безликой массовки.

А главное – ощущение победы над собственным страхом.

Словно желая закрепить эту победу, в знак абсолютного пренебрежения общепринятыми правилами и табу, Павел стоял теперь по другую сторону от массовки.

В форме немецкого офицера.

Центр всеобщего внимания – полная противоположность безликой толпе статистов. Роль, к которой он привык, которая отвечала его мироощущению, которая была его правдой – единственной правдой, имеющей право на существование.

Сейчас в душе проросло новое чувство – неведомое ранее сладкое ощущение невероятной пропасти между ним, полубогом в красивом мундире, и всеми прочими.

Массовкой. Человеческой массой. Скотом…

Вообще-то, по предполагавшемуся сюжету, сцена в концлагере – всего лишь короткая сюжетная связка, роль нацистского офицера – вообще эпизодическая.

Но теперь это фильм Павла. Он стал одной из его многочисленных игрушек – вроде яхт, самолетов, спортивных команд. И сейчас Павел собирался насладиться придуманной им самим ролью, вдоволь посмеявшись над всеми этими наивными и мелочными людьми…

Как вдруг, в рядах «узников» увидел Его.

Острая боль пронзила тело Должника. Знакомая слабость, тошнота и мерзкий привкус во рту… Павел пошатнулся, не в силах поверить своим глазам и ощущениям.

Переходящий дорогу, не спеша, подошел к нему и сказал с улыбкой:

– Позвольте вас отвлечь ненадолго…

– Вот ты и нарушил нашу договоренность, – укоризненно сказал Переходящий дорогу. – Причем сделал это настолько вызывающим образом, что я никак не могу воспринять это как случайность…

Павел подавленно молчал.

– Наверное, ты уже чувствуешь, как болезнь берет свое, – с удовольствием сказал Переходящий. – К сожалению, теперь процесс стал неотвратим. И теперь я могу сказать наверняка: ты скоро умрешь…

Переходящий дорогу любовался ужасом и подавленностью Павла. Будто безумец, наслаждающийся отрыванием лапок у насекомых.

– Но я отдаю должное твоему старанию, – продолжал этот улыбчивый палач. – Ты долго держался, до сегодняшнего дня старательно выполнял свой Долг. А потому у меня для тебя есть подарок.

Переходящий одарил Павла взглядом доброго Деда Мороза. «А ну-ка, дети, давайте угадаем – что же подарит дедушка маленькому Павлику?»

– Я дарю тебе твои полгода, – сладко сказал Переходящий дорогу. – Те самые, которые я забрал у тебя взамен года здоровой и полноценной жизни. Согласись: полгода жизни – щедрый подарок. Правда, это время придет с соответствующим довеском: со всем, что вытекает из твоей болезни…

Павел медленно осел в сухую, потоптанную траву. В голове стоял звон – отвратительный болезненный звон, про который он давным-давно успел забыть. И слова мучителя доносились сквозь эту звуковую завесу, отодвигая ее, словно театральный занавес…

– Полгода мучений и ожиданий неизбежного – это, конечно, не самый приятный вариант, – рассуждал Переходящий дорогу. – Но ведь в твоих руках такие возможности, м-м-м… Столько денег – и всего на полгода… Вполне можно остаться в памяти людей самым расточительным безумцем… А может, ты станешь в спешном порядке строить храмы и дома престарелых? Может, это тебе зачтется, а?

Тихий смех Переходящего заставил Павла выйти из оцепенения. Он закричал визгливым и страшным голосом:

– Рустам! Зигфрид!

Двое в черном, неподвижно стоявших у джипа, сорвались с места, на ходу выхватывая из-под пиджаков пистолеты.

– Взять его! Взять! – кричал Павел, тыча пальцем в ухмыляющееся лицо.

Телохранители замерли за спиной Павла.

– Ну, чего вы встали, болваны?! Взять его!

– Павел Аркадиевич, кого взять? – осторожно спросил Рустам, не переставая обшаривать глазами окрестность.

Но Павел и сам уже понял: Переходящий вновь обманул его. Просто, сделав из него дрожащий от страха разлагающийся труп.

– Помогите подняться! – сухо приказал Павел.

Телохранители ловко поставили его на ноги.

Ничем более не сдерживаемая злоба захлестнула душу, заглушая боль и страх. Тяжелым взглядом Павел оглядел съемочную площадку, работа на которой замерла в ожидании его распоряжений.

Полгода? Полгода и миллиарды в руках… Да, это неплохое сочетание, для того, чтобы осуществить самые заветные мечты. Жаль только, никаких желаний, кроме жажды пошлой человеческой мести уже не осталось.

Но месть – настолько сладкое чувство… И такой простор для творчества…

– Рустам, Зигфрид, – бесцветным голосом сказал Павел. – Ни один человек не должен покинуть территорию. Мне нужна полная, абсолютная гарантия от любой утечки информации…

– Понял, Павел Аркадьевич, сделаем, – сказал Рустам.

– И еще понадобятся надежные люди, – добавил Павел. – Много надежных людей…

4

Артемий вышел из следственного управления в подавленном настроении. Никто прямо не заявил ему, что он подозревается в убийстве Переверзева, но, все-таки, настоятельно рекомендовали не покидать пределов города. Хотя подписки о невыезде тоже не взяли. Пока он проходил как свидетель по этому делу.

Наверное, эти несообразности объяснялись просто: в управлении просто не решили главного вопроса – убийство ли это в принципе?

Сделав несколько шагов по улице, выдохнув остатки затхлого воздуха кабинетов, Артемий выбросил из головы смутные страхи по поводу своей туманной судьбы.

Его интересовало другое.

Там, на пороге ванной, в глазах погибшего по неизвестной причине друга, он увидел отражение страшной и потому столь манящей к себе тайны.

Макс знал что-то. И этим «чем-то» хотел поделиться с другом – но не успел. Он что-то видел перед гибелью. Что-то или кого-то. Нечто такое, один вид которого оказался несовместим с жизнью…

Конечно, следствие еще не сделало выводов, но это не имело значения для Артемия. В его мире, который простым людям вполне резонно кажется странным, так называемые «факты» не являются истиной в последней инстанции. Просто потому, что факты – это божество материалистов. А рядом с понятным материальным миром существуют другие миры, те, в которых куда большую силу имеют вера и безграничная человеческая фантазия.

Артемий не принадлежит целиком ни к одному из миров.

Он – посредник. Его жизнь течет на перепутье миров, и это – основа его мироощущения. А потому нельзя просто отмахнуться от целой папки вполне конкретных фактов – фотографий, схем, адресов и имен. Артемий не связан процессуальным правом и инструкциями по проведению расследований. Он не допустит, чтобы смерть друга оказалась бессмысленной. Теперь он просто обязан найти виновного. Того, кого называют Переходящим дорогу.

И, похоже, он близок к этому.

В тихом полумраке кафе, за чашкой эспрессо Артемий ждал встречи. На самом деле, ароматный фирменный кофе просто остывал на столике рядом с папкой, над которой в оцепенении замер Артемий.

Макс покинул его в самый неподходящий момент, раздразнив любопытство и напугав напоследок. Но оставил то, что действительно роднило их души: плотный клубок вопросов.

Некоторое время Артемий чувствовал себя беспомощно над блеклыми копиями документов – с чугунными неудобоворимым формулировками и нагромождением совершенно нечитаемых канциляризмов. Некоторые непросто перевести на нормальный человеческий язык. «В результате проведения оперативно-розыскных мероприятий никаких противозаконных действий со стороны третьих лиц в отношении объекта наблюдения выявлено не было, из чего представляется возможным заключить… В ходе допроса свидетель не представил достаточных доказательств своей непричастности к данному преступлению, однако, исходя из имеющихся фактов, со всей очевидностью можно утверждать, что на месте преступления он оказался случайным образом, и, следовательно, на настоящий момент нет оснований для изменения его процессуального статуса и привлечения его по данному делу в качестве подозреваемого…»

Одно ясно: люди гибли, и гибли самым странным образом.

Все это обилие разрозненных фактов Макс так и не успел связать воедино. Возможно, потому, что он не знал многого из того, что было известно Артемию. С другой – его знания могли увести еще дальше от истины.

Ведь следователю из рабочего кабинета видится лишь часть проблемы. Он занимается расследованием убийств. А тот, кого называли Переходящим дорогу, вовсе не был убийцей. По крайней мере, в прямом значении этого слова.

Более того, встреча с ним не всегда сулит неизбежную гибель. Она всего лишь предвещает приход в жизнь несчастья.

Но все это лишь догадки. Тому, кому перешли дорогу, уже не до исследования природы собственных бед. Артемию и самому не очень-то хотелось разбираться в этой сомнительной проблеме. Что-то жуткое маячило в темноте этой тайны, и интуиция в панике протестовала против вторжения в эту область.

Но решение принято, и встреча назначена.

– Здравствуйте! Вы и есть Артемий? Я присяду…

За напротив Артемия уселся человек средних лет, в сером костюме при бледном галстуке, и столь же сером выражением лица.

Подошла официантка. Визитер, поморщившись, заказал кофе. С таким видом, словно попросил не эспрессо, а ударить себя по затылку.

Неприятный человек. Человек системы – из тех, кто привык видеть в собеседнике лишь определенную функцию и источник каких-либо благ. Цель любого разговора – прямая выгода, ценные связи, услуги. Такие и в сауну ходят, как на работу – обговорить что-то с нужными людьми в перерыве между коньяком и девочками.

Артемий не любил таких. Но почему-то именно подобные, в основном, давали работу и более-менее щедро оплачивали ее. Артемий для них – связующее звено с призрачным миром оккультизма и мистики. Надо думать, где-то «наверху» решили, что в сложной схватке за место в глобальной экономике и политике нельзя пренебрегать никакими средствами. Видимо, назрела потребность в нем – специфическом специалисте, способном отфильтровывать тонны лжи и профанации от драгоценных граммов драгоценной мистической тайны.

Визитер вряд ли был непосредственным заказчиком. Вообще-то и знать не хотелось, кому понадобился Переходящий дорогу. Хотелось побыстрее избавиться от этого дела, как змее – от зудящей старой шкуры.

Гость так и не подал руки. Даже не представился. Проигнорировав данное обстоятельство, Артемий терпеливо и вежливо улыбался.

– Есть новости по нашему вопросу? – поинтересовался человек.

– В общем… – протянул Артемий. – Похоже на то…

Манера говорить таким вот неопределенным, загадочным тоном была необходимой частью образа. Хотя это более характерно для доморощенных колдунов – точнее, тех, кто считает себя таковыми. Но всякое общение с клиентами должно хотя бы слегка намекать на нечто, выходящее за рамки обыденности. Налет загадочности в деловом разговоре составляет часть ритуала, не более того. Но эффективно способствует заработку.

Артемий демонстративно постучал пальцами по папке, лежащей на столике рядом с подставкой для салфеток.

– Что это? – в глазах собеседника мелькнул интерес.

– На этот раз кое-что существенное, – сказал Артемий, прищурившись. – Его фотографии…

Человек недоверчиво посмотрел на Артемия.

– Его фотографии?

Он помолчал, нервно поерзал, словно терзаемый противоречивыми мыслями. Артемий украдкой разглядывал собеседника, пытаясь понять его настроение. Принесли кофе. Человек брезгливо уставился в чашку. Принялся ложечкой снимать пенку, стряхивая ее в блюдечко.

– Фотографии… – проговорил он задумчиво. – Вы уверены, что это он?

– Более или менее… – сказал Артемий.

– Разве у него могут быть фотографии? – с какой-то тоской поинтересовался человек.

– А… А почему нет? – осторожно произнес Артемий.

– Может, это не он?..

Незнакомец с совершенно неуместной надеждой посмотрел на Артемия.

Артемий мысленно чертыхнулся. Все у его клиентов, не как у нормальных людей! Наверное, это от переизбытка денег и, как следствие – перекосов в сознании. Вот, спрашивается, какого рожна ему надо? Такое ощущение, что этот, напротив, не слишком-то горит желанием получить результаты работы…

– Давайте, я покажу вам фотографии, а вы сами сделаете выводы, – предложил Артемий, потянувшись к картонной обложке с мятой тесемкой.

– Нет, нет! – быстро сказал человек, придерживая руку Артемия. – Вы лучше так расскажите.

– Да? – растерялся Артемий. – Ну, ладно…

Он кратко пересказал то, что слышал от покойного Переверзева. Человек рассеянно слушал и кивал, словно Артемий не выдавал свежие факты, а подтверждал нечто, давно ему, известное. Впрочем, и такого варианта нельзя исключать. Ведь именно от этих людей исходила инициатива странной охоты за Переходящим дорогу.

– Да, да, – сказал, наконец, человек. – Очень на него похоже. – Что ж, продолжайте поиски…

– Простите, а какого результата вы от меня ждете? – поинтересовался Артемий. – Вы просили подтверждения, что Он действительно существует и появлялся в нашем городе. Доказательства, какие возможно было достать, здесь, в этой папке. Чего же еще?

– Доказательства – это хорошо, – сказал человек и вынул из внутреннего кармана пиджака длинный конверт. – Здесь вознаграждение за первый этап работы…

Конверт лег поверх папки. Артемий поднял его, задумчиво повертел в руках, пощупал.

– Судя по толщине, вы не слишком-то высоко оценили этот этап, – проговорил Артемий.

– Это банковская карта на ваше имя, – пояснил человек.

– На мое имя? – удивился Артемий. – Но как…

– Это не важно, – отмахнулся человек. – Это ваш счет в очень солидном банке. Там сумма, о которой с вами договаривались по нашей просьбе.

– Спасибо, – сказал Артемий, не очень понимая, к чему клонит его собеседник.

Он ждал, что от него потребуют более четкие фотографии, возможно, даже видео. Может быть, попросят вывести на потерпевших, кому Переходящий уже успел пересечь дорогу…

Но фотографии заказчикам не интересны, с ним расплатились – можно собирать вещи и уматывать в дальние страны, приводить нервы в порядок на берегу теплого моря…

– Да, – сказал человек. – И теперь к вам будет новое поручение…

Артемий почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. Не нравилось ему выражение лица того, кто сидел напротив.

– Чем же еще я могу быть вам полезен? – осторожно спросил Артемий.

– Вы должны организовать встречу, – раздельно произнес человек, внимательно изучая Артемия.

Словно желая удостовериться, что собеседник все понял.

– Как – встречу? – упавшим голосом произнес Артемий. – С кем? С Переходящим дорогу?! Как вы это себе представляете?!

– Возможно, я неправильно выразился, – чуть улыбнулся человек. – Разумеется, мы не рассчитываем на личную встречу. Нам просто нужно, чтобы Переходящий дорогу пересек улицу – в нужном месте и в нужное время…

Артемий почувствовал, как все перед глазами поплыло. Он словно провалился в потусторонний, бредовый мир, куда с трудом пробивались слова:

– …или же, в крайнем случае, вы назовете точное место и время, где он пересечет улицу. Желательно, чтобы это была проезжая часть. Вы меня хорошо понимаете?

Артемий еле заметно кивнул, глядя на собеседника дикими глазами. Но тот продолжал совершенно невозмутимо:

– В случае успешного выполнения этого поручения, сумма на счете увеличится в сто раз. Вы меня хорошо слышите? В сто раз. Это еще два ноля. И даже не вздумайте спрашивать «зачем»

– А если… – слабо произнес Артемий.

– А вот «если» быть не должно, – покачал головой человек. – Я даже не хочу продолжать эту тему – она слишком неприятна для этой милой обстановки…

Человек обвел зал прозрачным взглядом и снова уставился на Артемия.

– Все стало гораздо серьезнее, – проговорил он, и в голосе его снова прорезалась тоска. – Я еще не говорил, что на все про все у вас две недели?..

Артемий пребывал в подавленном настроении. Он брел куда-то, уставившись в асфальт, и в ушах звенело от навалившейся пустоты. Временами останавливался, озирался, пытаясь понять, где находится – и шел дальше. Нужно было хорошенько подумать. Только мысли предательски разлетались и порхали где-то вокруг, как безмозглые бабочки.

Впрочем, кое-что стало на свои места, и это «кое-что» отнюдь не добавляло оптимизма.

«В нужное время в нужном месте». Нужно быть полным кретином, чтобы не догадаться, зачем это понадобилось тайным клиентам!

Идеальное покушение.

Такое, в котором невозможно кого-либо всерьез подозревать. Более того – покушение, которое совсем не выглядит, как покушение. Может, не будет даже гибели жертвы. Она просто быстро перестанет быть раздражающим фактором для заказчиков…

Тело покрылось холодной испариной. Даже подумать страшно – кому удумали перейти дорогу эти склонные к мистицизму хитрецы…

Некоторое время даже не думалось о другой стороне этого жуткого дела: о той задаче, которую поставили непосредственно перед ним.

Артемий задохнулся от возмущения и бессилия.

Организовать встречу с Переходящим дорогу! А почему не с самим дьяволом?! Как вы это представляете, господа хорошие?! Неужели вам не понятно, что встреча с ним возможна только в одном случае – если он сам того пожелает?! И уж после этого вряд ли пригодится солидный счет в надежном банке…

Подумав о счете, Артемий остановился, нахмурился – словно вынырнул на поверхность из пучины мрачных размышлений. В пределах видимости, у стены старинного дома маняще мерцал экраном банкомат. Артемий подошел и достал из кармана смятый конверт. Разорвал, вытащил пластиковую карточку – новенькую, красивую. Тут же была и бумажка с кодом доступа.

Сунул карточку в приемную щель, ввел код. Банкомат высветил сумму.

Да, посланник с серым лицом не врал…

Посланник темных сил…

Артемий усмехнулся. Эти безликие клиенты иногда представлялись ему куда более темными силами, чем сам Переходящий дорогу. Неизвестно, каковы мотивы последнего, но заказчики, без сомнения, руководствовались самыми низменными целями.

Артемий мрачно смотрел на сумму, размышляя, не снять ли сейчас все деньги и не удрать ко всем чертям?

Но тут в отражении стеклянной панели заметил какого-то парня – спортивного, коротко стриженного – который, как показалось Артемию, пристально наблюдал за ним. Едва оглянулся – парень уставился в сторону. Наградив перед этим коротким колким взглядом.

Только теперь Артемий почувствовал, что влип. Причем влип основательно и безнадежно. С него теперь не слезут. Не оставят в покое, пока он не доведет дело до конца.

Артемий на секунду закрыл глаза, резко выдохнул…

И улыбнулся.

Трудное решение приняли за него. Что ж, это тоже неплохо. Вряд ли он сам решился бы заглянуть тьме прямо в глаза. Но теперь он сделает это.

Во всяком случае, постарается.

На этот раз Архип не стал выходить навстречу. У забора Артемий заметил серебристую спортивную машину, марку которой так и не сумел определить. Надо полагать, у шамана гости. Точнее – клиенты.

Не стоит нарушать интимный процесс шаманской работы.

Бросил сумку на деревянную лавку у крыльца, огляделся. То, что искал, оказалось на виду – будто специально приготовлено для такого случая.

Многие знают: нет лучше средства для приведения в норму тела и духа, чем самая обыкновенная колка дров. Артемий целиком разделял это мнение. А потому скинул куртку, рубашку и выдернул из колоды увесистый колун.

Подкинул на руке, крякнул – и принялся рубить в беспорядке лежащие рядом поленья. В это нехитрое занятие он вкладывал все силы, чувствуя, как через поры с потом выходят накопившиеся яды.

Это для скептика мир прост, как дважды два, разложен по полочкам и разъяснен в учебниках и расщеплен в ускорителях элементарных частиц. В мире таких, как Артемий, царит другая правда, и у человеческой жизни совсем иной смысл, чем просто набор физиологических процессов.

Артемий знал: сегодня он общался не просто с каким-то серолицым незнакомцем. Он прикоснулся к той стороне, где за оболочкой внешнего лоска царят грязь и мерзость. Пусть даже в разговоре – общаясь с выходцами из грязного мира, невозможно не выпачкаться. И сейчас стоило, как следует, потрудиться, чтобы нормальная человеческая усталость вытеснила то, что навязчиво давило и разъедало душу…

В мерный стук топора ворвался скрип двери. Забавно – у Архипа отчаянно скрипели все двери, включая калитку, словно шаман придавал этому звуку какой-то особый смысл.

Артемий выпрямился, стараясь восстановить дыхание, перехватил топорище по центру, и глянул в сторону крыльца. Было еще не слишком темно, и он мог хорошо разглядеть Архипова посетителя. Точнее – посетительницу.