Двести тысяч золотом

Василий Веденеев

Двести тысяч золотом

© ООО Веденеев В. В., наследники, 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2015

***

Человеческий калейдоскоп многоцветен и многообразен: счастливчики и горемыки, благородные рыцари и авантюристы, бродяги и домоседы, преступники и стражи закона, подвижники и закоренелые злодеи, влюбленные и жаждущие любви… Ветер странствий и превратности судьбы срывают людей с места, швыряют из одного конца света в другой и гонят, гонят по неторным тропам. Так было, есть и будет…

Глава 1

Ранним весенним утром 192… года в ворота одного из городов китайской провинции Шаньдун вошел молодой европеец. Сдвинув на затылок помятую серую шляпу и поглубже засунув руки в карманы потертой кожаной куртки, прозванной «Правь, Британия», он на секунду задержался, окинул взглядом городскую стену, помост над воротами, где расхаживали вооруженные допотопными берданками часовые, и решительно зашагал дальше.

Город оказался очень грязным, оглушительно шумным и пестрым до боли в глазах. На узких улочках теснились лавчонки, небольшие магазинчики, ярко размалеванные ларьки. Разношерстная толпа непрерывно двигалась, колыхалась, катилась куда-то. Кричали предлагавшие свои услуги рикши. Расчищая себе дорогу, сыпали отборной руганью потные носильщики паланкинов. Разносчики, завлекая покупателей, стучали в деревянные колотушки, били в маленькие гонги, дули в медные рожки. Заунывно гнусавили нищие, резко выкрикивали название товаров зазывалы. На одном из перекрестков показалась странная процессия. Впереди шли музыканты-духовики в поношенных с сине-красными эполетами французских мундирах прошлого века. Следом за ними пара заморенных лошадей, тяжело переставляя ноги, тащила повозку под балдахином.

«Похороны», – равнодушно вслушиваясь в тоскливую мелодию, подумал европеец. Из соседнего переулка наплывали соблазнительные запахи съестного. Отмахнувшись от назойливых призывов тибетского лекаря, расположившегося прямо на земле с деревянным ящичком-аптекой, он подошел к уличному торговцу, на все лады расхваливавшему рис, лепешки и соус.

– Чи фань! Чи фань! – высоким тонким голосом кричал пожилой китаец, стараясь перекрыть уличный шум.

Проглотив голодную слюну, европеец выгреб из кармана горсть медяков: да, на харчевню, где можно насладиться восточной кухней, явно не хватает, а есть хочется немилосердно.

– Чи фань! Кушать. Подходи, капитана! – безошибочно угадав в нем русского, еще громче закричал торговец. Его коричневое от загара лицо сморщилось в улыбке. – Кушать, недорого! Подходи!

Положив в протянутую ладонь китайца несколько монет, молодой человек получил тонкую лепешку и чашку риса, приправленного черным соевым соусом. Взял деревянные палочки и жадно начал есть, стараясь не уронить ни зернышка риса, ни крошки хлеба.

– Кушай, кушай, капитана, – ласково приговаривал китаец, показывая в улыбке остатки гнилых зубов.

Русский вытер чашку последним кусочком лепешки и напоследок посмаковал впитавший острый соус мякиш. Вернув посудину торговцу, он вынул из кармана полосатых брюк кисет, свернул самокрутку и блаженно задымил.

– Чьи войска в городе? – хрипловатым баском спросил молодой человек. – Генерала У Пейфу?

– Нет, он там. – Торговец махнул рукой куда-то в сторону и засмеялся. – Война, капитана. Наши воюют, ваши воюют.

– У нас вроде закончили, – буркнул русский. На шанхайском наречии[1] он говорил свободно, но с заметным акцентом. – Года три, как отвоевались. А кто же в городе? Дуань Цижуй?

– Нет, его солдаты дальше, вон там. – Торговец вновь махнул костлявой рукой и улыбнулся еще шире, словно сообщил радостную весть.

Молодой человек глубоко затянулся и задумался. Черт их разберет, этих китайцев, – который год лупят друг друга почем зря. Генералов развелось как собак нерезаных, чуть ли не каждый день появляются новые. Сегодня один, завтра другой. Местный или пришлый. Да и народу здесь хватает: есть кого поставить под ружье, есть кому сеять и кому грабить урожай.

Кто же все-таки правит бал в городе? У Пейфу со своим штабом ориентируется на американцев и англичан, но его здесь нет. Дуань Цижуй придерживается прояпонской ориентации, но и его солдат тут не видать. Чан Кайши и армия Гоминьдана на юге, далеко отсюда. А не мешало бы знать, кто из генералов владеет городом и чьи интересы защищает этот азиатский Бонапарт.

– Чжан Цзолинь?

– Нет. – Улыбка сбежала с морщинистого лица старика. – Ты что, с неба упал? Здесь уже давно генерал Чжу Пей.

– Чжу Пей? А за кого он воюет?

– Гоу-юй! – быстро оглядевшись по сторонам, бросил торговец. – Собака-рыба! Понял?

«Угораздило», – мрачно подумал русский. В городе, оказывается, обыкновенная банда. Дела…

Он кивнул старику на прощание и побрел по улице, досасывая самокрутку. По телу растекалось приятное тепло сытости, но на душе было тревожно. Гоу-юй, или «собаки-рыбы», – как называют китайцы бандитских главарей, громко именующих себя генералами, – это очень плохо. Бандиты даже своих не щадят, а с бродягой-эмигрантом из далекой России и подавно не станут церемониться. «Засидевшийся гость, потерявший свой дом» – так говорят здесь про таких, как он. Надо поскорее выбираться из города и идти на север, к Харбину. Выбираться… Но не так-то просто ориентироваться в лабиринте улочек. Куда же теперь свернуть? Лучше всего в тот проулок, который привел его к торговцу. Но идти туда не хотелось: возвращаться – дурная примета.

Навстречу попадались китайцы с коромыслами на плечах, в надвинутых на глаза конусообразных соломенных шляпах. Они несли корзины с овощами, черноглазых детей и мелкий домашний скарб. Под ногами вертелись шелудивые лохматые собаки. По узкой канавке вдоль глиняного забора текли мутные нечистоты, распространяя зловоние по всей округе. Солнце поднялось выше и начало припекать. После риса с острым соусом хотелось пить. Почувствовав запах дыма, русский приподнялся на цыпочки и глянул через забор.

Во дворе фанзы, около небольшого костра, возились седобородый старик в темном халате и неопрятная старуха. Они разламывали на части большого воздушного змея и бросали куски промасленной бумаги и тонкие рейки в огонь. Упавший на огород змей может служить пристанищем злому духу, а огонь, как известно, уничтожает всякую нечисть. Оглянувшись, старик увидел европейца и вежливо поздоровался, спросив по древнему народному обычаю:

– Ел ли ты сегодня, сяо?

Старуха выпрямилась и тоже поглядела на «бок-гуя» – белого дьявола, неведомыми ветрами занесенного сюда с далекого севера или из-за моря. Муж назвал его «сяо», как принято обращаться к младшим по возрасту, но понял ли это белый?

– Мэю, нет, – ответил русский, внутренне проклиная себя за ложь. И повторил, добавив вежливое обращение к старшим: – Нет, лао.

Впрочем, велик ли обман? Что для здорового мужчины, едва перешагнувшего четвертьвековой рубеж, чашка риса и тонкая лепешка из отрубей? Так, на один зубок, как когда-то говаривала нянюшка.

Хозяин сокрушенно покачал головой и начал сбивчиво объяснять, что им, к сожалению, нечем угостить нежданного гостя. Но если тот не побрезгует и войдет в фанзу…

– Продайте немного хлеба и риса, лао, – попросил старика русский, выгребая из кармана оставшиеся медяки: дорога предстоит неблизкая, хорошо бы запастись провизией хоть на первое время.

Услышав звон монет, старуха оживилась, шустро юркнула в фанзу и выскочила с небольшим мешочком риса в одной руке и парой лепешек в другой. Получив медяки, она тут же спрятала их и вернулась к костру. А любопытный хозяин подошел поближе к изгороди и начал расспрашивать: давно ли молодой человек не видел родного дома, здоровы ли его родители и не желает ли он еще что-нибудь купить у бедных людей?

Отделавшись несколькими ничего не значащими фразами, русский спросил:

– Где тут самый короткий путь к городским воротам?

– Как тебя зовут? – неожиданно поинтересовался старик.

– Александр, Саша.

– Саса? – радостно заулыбался хозяин. Какая удача! Бок-туй уйдет из города, и вслед за ним полетят злые демоны, притаившиеся в упавшем змее. Надо только шептать над костром это чудное имя «Саса». Демоны услышат и, свиваясь в ленты дыма, устремятся за своим белым братом. Ведь не зря говорится, что дьявол дьяволу всегда родня.

– Саса, – причмокивая, повторил китаец. – По этому переулку ты выйдешь на площадь, пересечешь ее и повернешь направо, а там и ворота рядом.

Издалека донеслись мерные удары в большой барабан и гомон толпы. Старик прислушался и забеспокоился:

– Не задерживайся! Слышишь? Скоро на главной площади будут казнить преступников и ворота могут закрыть, чтобы никто не убежал. Иди, Саса, иди скорее!

Русский быстро зашагал по переулку, с нарастающей тревогой прислушиваясь к ударам барабана. Запрут ворота, и тогда «счастье будет полным».

Ага, вот и площадь: ларьки, лотки, легкие переносные лавки, снующая толпа. Настоящий человеческий муравейник, над которым волнами перекатывается неумолчный гул голосов.

Пробираясь сквозь толпу, Александр вдруг почувствовал, что его схватили цепкие пальцы.

– Продаешь? – Молодой китаец с наглыми глазами мял рукав Сашиной кожаной куртки.

– Нет. – Русский отодвинул с дороги нахала, но второй китаец, присев на корточки, начал ощупывать его сапоги. Справа и слева выросли еще двое.

– Дай померить. – Первый парень рванул куртку. – Снимай!

– Уйди добром. – Александр отпихнул жадные руки и увидел, что вокруг быстро образуется свободное пространство: чувствуя назревающую драку, толпа отхлынула – кому охота вмешиваться?

– Снимай, снимай. – Его снова дернули за рукав. – Не замерзнешь, на улице жарко.

«Влип, – подумал Саша. – Надо выбираться».

Крутнувшись волчком, он коротко, без замаха, врезал одному из китайцев по скуле. Тот рухнул, сбитый с ног сильным ударом. Второго пришлось пнуть сапогом.

– Ша! Бей! – заорали китайцы. Толпа отхлынула еще дальше, и русский вдруг оказался в кольце врагов. У двух или трех в руках блеснули ножи.

Метнувшись к ближайшему ларьку, Александр одним рывком выдернул из земли бамбуковый шест, поддерживавший навес над прилавком. Товар рассыпался, истошно завопил торговец. Ну, теперь им его не взять!

Искусству борьбы на палках – силамбаме – его научил один тамил, служивший некогда в индийской полиции. Маленький, сухощавый, похожий на подростка, он буквально преображался, стоило ему начать демонстрировать боевые приемы. Бамбуковый шест в его руках летал и вился, как тонкая шелковая лента. Мгновенная смена ритма, и вот уже кажется, что боец окружен деревянным кольцом, вращающимся с непостижимой, почти недоступной человеческому глазу быстротой. Потом палка превращалась в непробиваемый щит, предохраняющий грудь. И все эти метаморфозы сопровождались прыжками, кульбитами, уклонами, приседаниями – словно тамил исполнял древний, замысловатый, но очень грозный военный танец. Александр, бывало, смотрел на него как зачарованный.

– Воин должен в совершенстве владеть мечом, копьем, кинжалом, – объяснял тамил. – Нет оружия, бери в руки шест! Если он сломался, сражайся обломком, поясом, голыми руками, наконец… Понимаешь, на моей родине такой климат, такая жара и влажная духота, что человек просто не вынесет длительного физического напряжения. Поэтому веками вырабатывались наиболее эффективные приемы. Хочешь научиться всему?..

Вращая перед собой шест, со свистом рассекавший воздух, Саша шагнул к противникам. Те попятились.

Внезапно один из китайцев тоже вырвал бамбуковую жердь, схватил ее за один конец и начал вращать, надвигаясь на европейца, вздумавшего оказать сопротивление хозяевам рынка. Его дружки приободрились, загалдели:

– Эй ты, вонючий бок-гуй, покажи свою удаль! Что – слабо? Сейчас твоя башка треснет, как гнилая тыква… Пойдешь на тот свет без сапог и куртки!..

Приближаться к разъяренному противнику было страшно, но еще страшнее – дрогнуть и отступить. Тогда гибель неминуема. Александр поудобнее перехватил палку и шагнул вперед.

Раздался трест бамбука: русский ударил сверху, использовав старый тамильский прием «орел падает на добычу», и одновременно продвинулся еще на один шаг. Защищаясь, китаец успел поставить блок, но Саша не отдернул жерди, а резким скользящим движением опустил ее вдоль гладкой, чуть ребристой жерди противника, угодив ему по пальцам. Тот взвыл от жуткой боли, выронил свое оружие и тут же получил крепкий удар по голове.

Дальше было проще: шест в руках Александра заработал как цеп на обмолоте, опускаясь на головы, плечи, спины и руки бандитов. Удары ногами тоже делали свое дело. Путь преградил парень с дубинкой, но Саша изо всех сил ткнул его концом палки в солнечное сплетение – словно сделал выпад штыком, как когда-то учили в армии. Китаец охнул и осел в пыль.

Широко размахнувшись, Саша заставил противников разорвать кольцо и отступить, а сам кинулся прочь. Позади шумела толпа на рыночной площади, где-то по-прежнему монотонно ухал барабан, прохожие со страхом смотрели на бешено мчавшегося вооруженного бамбуковым шестом европейца. Ах, если бы улица была пуста, но разве такое бывает в китайском городе?

Ага, судя по истошным воплям и топоту, враги пустились в погоню! Жаждут реванша? Ну уж нет, такого удовольствия он им не доставит! Самое время исчезнуть. Бросив шест, Александр свернул за угол и огляделся в поисках укрытия. Спрятаться бы в какую-нибудь щель и переждать. Если не собьешь бандитов со следа, они загонят его в центр, где собралась жаждущая зрелища казни толпа, а оттуда уж точно не вырваться. Еще хуже, если народ согнали принудительно и выставили караул. Встречаться со сбродом самозваного генерала крайне нежелательно.

Вот, кажется, именно то, что нужно: большая лавка, или, точнее, магазин в европейском стиле. Скорее туда. Толкнув дверь, он очутился в длинном мрачноватом помещении. Сзади звякнул колокольчик, извещая хозяина о приходе покупателя. Саша осмотрелся.

Под потолком висел искусно вырезанный из дерева и раскрашенный яркими лаковыми красками крокодил, вдоль стен стояли темные шкафы с матовыми стеклами в узких дверцах, на полках выстроились медные и фарфоровые ступки, склянки, флакончики, замысловатые весы. Похоже, он попал в аптеку.

Колыхнулась занавеска, скрывающая внутренние помещения, и появился высокий худой китаец в черном европейском костюме и очках с сильными линзами. Поклонившись посетителю, он молча указал на застекленные шкафы.

В этот момент с улицы донесся шум, грохнули выстрелы, оконное стекло треснуло, в сети трещин появилась маленькая дырочка, в деревянную панель над головой аптекаря вошла пуля. Дверь тут же распахнулась, и в помещение ввалилось несколько человек. Шедший впереди поднял маузер, выстрелил в потолок и заорал:

– Ложись на пол!

Китаец мгновенно сложился пополам, аккуратно поддернул узкие брюки, лег лицом вниз и вытянул вперед руки. Решив не искушать судьбу, Александр последовал его примеру.

Один из ворвавшихся кинулся во внутреннее помещение, загремел там посудой, через несколько секунд вернулся и что-то шепнул вооруженному маузером начальнику.

Тот недовольно дернул плечом и подошел к аптекарю.

– Ты кто? – пнув его сапогом в бок, гаркнул начальник патруля.

– Провизор, господин, – едва слышно пролепетал очкарик.

– А ты? – подошел он к русскому. – Кто такой?

– Прохожий, зашел купить хины от лихорадки.

– Документы есть?

Перевернувшись на спину, Александр достал из кармана куртки потрепанный китайский паспорт и подал его начальнику. Тот начал разглядывать документ, напряженно морща лоб и беззвучно шевеля губами.

«Да он неграмотный, – понял Саша, – но не хочет “потерять лицо” перед подчиненными».

– Вставай, – небрежно сунув паспорт в карман, приказал начальник патруля. – Пойдешь с нами.

– Куда?

– В штаб, там разберутся, кто ты такой.

Пришлось подчиниться и выйти под конвоем двух низкорослых, вооруженных пиками солдат. Оставшиеся начали распахивать шкафы и швырять на пол их содержимое. Как видно, искали спирт. Напоследок Александр оглянулся: один из бандитов сдирал пиджак с насмерть перепуганного провизора…

Штаб размещался в новом двухэтажном доме, украшенном по фасаду веселыми бумажными фонариками, видимо, оставшимися после какого-то праздника. У дверей прохаживались часовые. Потрепанная одежда, матерчатые тапочки на босу ногу, но оружие хорошее – японские карабины. Русского провели внутрь и усадили на скамью рядом с другими задержанными. В комнате находилось еще несколько человек, и среди них Саша, к своему ужасу, увидел одного из бандитов, с которыми дрался на рынке. Китаец тоже узнал своего недавнего противника и, встретившись с ним взглядом, по-волчьи оскалился. Дело принимало дурной оборот.

Что же делать, как выкручиваться? Этот парень на арестованного не похож: держался свободно, халат перепоясан офицерским ремнем, тяжело оттянутым кобурой с наганом. Интересно, какова его роль в этом бандитском логове?.. Бежать бы… Да разве убежишь? У дверей часовые, если и удастся прорваться, все равно поймают – европеец слишком приметная фигура в китайском городе.

Вошли вооруженные солдаты и увели сидевшего рядом с Сашей китайца. Видимо, разбирательство проходило очень быстро, поскольку через две-три минуты увели второго, потом третьего, и, наконец, очередь дошла до русского.

Пройдя с конвоирами через несколько комнат, Александр очутился в небольшом зале. Против входа стояло резное позолоченное кресло, а в нем развалился пузатый человек в офицерском кителе, защитных галифе и желтых сапогах с огромными шпорами. Голова толстяка была наголо обрита и с одной стороны залеплена пластырем. На коленях лежала немецкая сабля в никелированных ножнах. У ног, прямо на полу, выстроились в ряд несколько полевых телефонов.

«Неужели сам Чжу Пей?» – подумал Саша.

Бандит с рынка тенью скользнул за спинами окружавших кресло военных, приблизился к генералу и что-то шепнул в большое, оттопыренное ухо Пея, поглядывая на русского. Генерал дернул щекой и дал знак начинать.

– Что ты делал в городе?

– Я направляюсь в Харбин, – стараясь сохранить спокойствие, ответил Александр. – Хотел выйти к железной дороге, чтобы сесть в поезд. У меня есть документы, их отобрали солдаты.

– А что тебе понадобилось в городе? – листая паспорт задержанного, лениво поинтересовался военный. – Как правильно твое имя?

– Александр Руднев. Я вошел в город, чтобы купить хинин.

– По закону эмигрант, не имеющий паспорта, должен быть осужден как преступник, – ехидно улыбаясь, бросил бандит с рынка. – Сегодня бежал один из тех, кто покушался на жизнь господина генерала. – Палец бандита показал на залепленную пластырем голову Чжу Пея. – Ты его пособник или сообщник!

– Неправда! – возразил Руднев. – У меня есть документы. Господин генерал, вероятно, не знает, что произошло сегодня на рыночной площади. Может быть, вы ему расскажете о нашей встрече?

Бандит схватился за кобуру, но Пей остановил его:

– Не горячись, Фын. Где эта бумажка?

Военный услужливо подал генералу паспорт. Даже не взглянув на документ, Чжу Пей разорвал его и бросил клочки на пол:

– У тебя нет паспорта, значит, ты – преступник!

Окружавшие кресло одобрительно засмеялись, выражая восхищение «мудрым решением».

– Отправить его на работы, – зевнул Чжу Пей. – Думаю, Фын не откажется пригнать стадо двуногих к надсмотрщикам?

Руднев рванулся, но конвоиры успели повиснуть на нем, а в ноги бросился прятавшийся за портьерой охранник. Тут же подскочил Фын и, выхватив наган, ударил Александра рукоятью по голове…

Придя в себя, русский с трудом поднял налитые свинцовой тяжестью веки. Вместе с другими задержанными он сидел во дворе штаба у стены сарая. Руки крепко стянуты веревкой. Кожаная куртка исчезла, босые ступни холодил легкий ветерок. Руднев грустно усмехнулся: все-таки Фын добился своего – ни сапог, ни куртки. Купленная у стариков провизия и нательный крест тоже исчезли. Угораздило же попасть в переплет!

Вскоре во дворе появились несколько солдат и Фын, ведущий в поводу кривую низкорослую кобылу под самодельным седлом. Тщедушный солдатик – ростом от силы до пупка Рудневу – пинками начал поднимать связанных и сгонять их в кучу. Фын вскочил в седло и выехал со двора. Следом два солдата погнали пленников.

Саша уже пришел в себя и шагал легко, но тоска навалилась отчаянная. Только бы проклятый Фын не вздумал учинить расправу в дороге. Дойти бы до места назначения, а там посмотрим, что делать. Впрочем, вряд ли удастся вырваться на свободу… Что стоит здесь человеческая жизнь? Она дешевле пыли под ногами.

Миновав несколько улиц, вышли через ворота за городскую стену, и Руднев мрачно усмехнулся – выбрался наконец из города, только не так, как хотелось.

Пыльная дорога. Однообразный пейзаж: редкие, чахлые деревья, маленькие клочки старательно возделанных полей и кругом камни, камни. Через час или два дорога пошла в гору. Нещадно пекло солнце, болела ушибленная голова, во рту пересохло, мокрое от пота лицо облепили мухи.

Фын придержал кобылу и, подождав, пока русский с ним поравняется, поехал рядом.

– Ну что, бок-гуй? Приятная прогулка? Я же говорил, что сегодня тепло! – издевательски ухмыльнулся бандит. – Дурак, не надо было упрямиться. Шагал бы сейчас без куртки, зато свободный.

Руднев молчал, не желая ввязываться в разговор: Фын небось только и ждет случая придраться. Ответь ему, он снова нальется злостью, а там и до расправы недалеко.

– Молчишь? – усмехнулся китаец. – Молись своим богам. Вон видишь горку? – Он показал плетью вперед. – Пока не дойдем до нее, можешь молиться, а потом я займусь тобой. Выбирай, бок-гуй: легкая и быстрая смерть за горой или долгие мучения через пару часов. Но тогда уж не взыщи – придется с тобой повозиться!

Руднев упорно молчал. Эх, если бы не связанные руки!..

Врезал бы он этой сволочи, стащил бы с лошади, отобрал наган… А там бы перестрелял солдат и в седло… Скакать, скакать, пока у старой клячи хватит сил…

Александр зло скрипнул зубами – размечтался, дурак! Действительность была горькой: слова Фына не пустые угрозы. Такие, как он, любят покуражиться над побежденным противником.

Бандит засмеялся и огрел русского плетью.

– Получи задаток, проклятая черепаха!

Саша знал, что «черепаха» у китайцев ругательное слово, но в его положении придется стерпеть. Ударить обидчика ногой? Глупо, потом изобьют так, что не сможешь идти, или вообще пристрелят. Надо тянуть время: вдруг все же представится возможность бежать?

Другие пленники шагали покорно, словно стадо, гонимое на убой. Фын меж тем вошел в раж и начал раздавать удары плетью направо и налево, кривя в ухмылке тонкие губы. Китайцы испуганно втягивали головы в плечи, но ни один не вскрикнул от боли.

Внезапно впереди послышался непонятный стрекочущий звук, тревожный, таящий неясную угрозу. Фын перестал размахивать плетью и привстал на стременах. Звук нарастал, и вскоре в небе показался биплан. Покружив над горой, он спикировал, раздалась частая дробь пулемета.

Руднев до рези в глазах вглядывался в самолет – чей он, есть ли на нем опознавательные знаки?

Между тем «этажерка», набирая высоту, задрала нос, завалилась на правое крыло и сделала разворот. Новое пике и вновь – трескучая дробь пулемета.

«Кого он обстреливает? – недоумевал Александр. – Вокруг – ни жилья, ни войсковых соединений. Или обнаружил части противника на марше и решил атаковать? Чей же это биплан?.. Японский, что ли?.. Ведь у китайцев только пехота, даже конницы нет, а уж про авиацию и говорить нечего. Впрочем, у некоторых генералов в регулярных частях, кажется, есть самолеты…»

Маленькая колонна остановилась. Все, задрав головы, смотрели в яркое, безоблачное небо, где носился биплан. Но вот он повернул и полетел над дорогой, с каждой секундой приближаясь и увеличиваясь в размерах. Рудневу даже показалось, что сквозь серебристый круг бешено вращающегося пропеллера и защитный козырек из плексиглаза он видит сидящего в кабине летчика в больших очках-«консервах», закрывающих половину лица.

Поняв, что сейчас произойдет, он метнулся в сторону и скатился в неглубокий кювет. Фын соскочил с лошади и бросился к кустам на обочине, петляя, как уходящий от разъяренных гончих заяц. Рокот мотора усилился, черная тень на мгновение закрыла солнце, и по дороге хлестнула пулеметная очередь.

Руднев вжался в раскаленные пыльные камни. Слиться бы с ними, стать маленьким, незаметным!.. Ухо напряженно ловило доносившиеся сверху звуки: где биплан?.. Удаляется?.. Возвращается?.. Господи, спаси и помилуй!

Самолет возвращался. Судя по натужному реву мотора, он летел совсем низко – наверное, летчик решил добить оставшихся в живых или полюбоваться результатами обстрела. У Александра свело лопатки – сейчас он получит порцию свинца, и тогда… Тень «этажерки» вновь закрыла солнце, но пулемет молчал. Приподнявшись, Руднев посмотрел вслед воздушному разбойнику. Слегка покачивая крыльями и набирая высоту, самолет уходил в сторону гор. Что же произошло? Патроны кончились? Или, увидев, что горючее на исходе, летчик решил не рисковать и отвернул к своему аэродрому?.. Кто знает?..