Принимая во внимание

– За что извинить?

– Да вот, что был несдержан. За то самое.

Глебский встал напротив майора.

– Идите вы к чёрту, со своими извинениями. А то, что открылись, мне нравится. Не люблю работать с амёбами. А посему, давайте примем ряд условий. Первое: предлагаю перейти на «ты». Так проще. Для дела. Второе: говорить обо всём открыто. Опять же для пользы. Принимается?

– Вполне.

– И ещё момент. В виде уточнения. Меня прислали не для того, чтобы отмывать «честное имя» товарища Иванова. А для того, чтобы провести полное и тщательное расследование. Чем и буду заниматься. А вы мне обязаны в этом помочь.

– Не вы, а ты.

– Что? – не понял Глебский.

– Сами же предложили перейти на «ты». Или передумали?

– Ни в коем случае! Итак, перефразирую вопрос: Иванов был настолько глуп, что не мог справиться с возложенной на него задачей?

Малышев чуть отошёл в сторону, пропуская идущую на встречу женщину с двумя авоськами в руках.

– Да нет. Я бы не сказал, что Василий Трифонович был глуп. – Майор, перед тем, как произнести фразу, оценил в уме каждое слово. – Хотя, то, что он был не на месте – факт. В последнее время, по крайней мере, такое у меня, да и не только у меня, сложилось впечатление, будто в область «Центр» стал направлять только тех, кого, вскорости, собираются отправить на пенсию. Либо тех, кто не смог справиться со своими обязанностями на прежней службе. Я в Амурском управлении восьмой год. При мне началась эта свистопляска. Сначала, в шестьдесят третьем, прислали Антонова, Григория Николаевича. Мужик хороший, ничего не скажу. Только бесхребетный. Что бы первый секретарь обкома не говорил, всё выполнял. У нас весь личный состав управления перед Днём советской армии улицы чистил! Можете себе такое представить? Капитаны, майоры со скребками вдоль улицы стоят, словно дворники. Только потому, что такой приказ пришёл сверху.

– И у нас чистили улицы. – Тут же заметил Глебский. – Я лично с ломиком лёд долбил. Ничего. Как видишь, корона с головы не упала. Только это дела давно минувших дней. Давай ближе к существующему моменту.

– А я о деле и говорю. Антонов к нам откуда пришёл? Из отдела кадров Новосибирского управления. С оперативной работой вообще знаком не был. Ну, да при нём граница ещё была более – менее спокойна. А вот когда два года назад прислали Иванова, тут то мы и поняли, что Антонов был далеко не самый худший вариант.

– Подробнее.

– А что там подробнее. – Майор в сердцах махнул рукой. – У нас, в последнее время, каждое лето чуть ли не военные конфликты происходили. Китайцы постоянно переплывали Амур. То мешали уборке урожая. То скотину воровали в сёлах. А сколько раз под косилки бросались… Два года назад рыбак пропал без вести. Может, китайцы здесь и не причём, да больно смахивало на то, что всё-таки «ходи» имели к этому отношение. У них же голодуха. А за плоскодонку можно семью целый год кормить. Живут в землянках. Ходят в робах, как оборванцы. Зато гонору – хоть отбавляй! Чуть что – цитатниками в морду тычут. Мао! Мао! Политическая, понимаешь, обстановка! Мать её…

– Наверх докладывали?

– А как же! Всё через товарища Иванова. Только без толку. Думаешь, тот сообщал выше по инстанции? Чёрта с два! Капитан Еремчук, из «особого отдела», Иванову «Войну и мир» из докладных написал. И что? Как выяснилось, ни одна записка в Москву не ушла! Ни единая! Даже когда в прошлом году в Сковородино погиб пограничник. Все знали, что мальчишку убили во время несения боевого дежурства. Китайцы пытались перейти по льду на нашу сторону. Еремчук об этом сообщил в рапорте. А результат? Смерть списали на неумелое обращение с оружием. И всё! Нет пацана. И проблем нет! Зато партийных собраний, за два года правления Иванова, в управлении было проведено в три раза больше, нежели за все предыдущие годы. У нас ведь как стало при Василии Трифоновиче? Чуть что – в Ленинскую комнату! Обговорить сложившуюся ситуацию. Вместо того, чтобы просто дело делать, три часа обсуждаем, как его сделать лучше.

– Но после-то, в противовсе ему, делали?

– Делали. – Вынужден был признать майор. – И именно в противовес. И хорошо делали. Да в «Центр» Иванов совсем по иному докладывал. Всё преувеличивал да в красках красивых рисовал. Себя показать хотел. Выставить, так сказать, товар лицом. – Малышев скривился, словно от зубной боли. – На кой ему нужны были мальчишки – пограничники? На них разве имидж заработаешь? Хрен с два. Иванов всё время шпионов выискивал. «Манечка» у него такая была: найти диверсанта. Искал, где только мог. Выслужиться хотел. Мечтал вернуться в Москву. На белом коне. Вот, вернулся.

– Ты, майор, словами то не раскидывайся. Думай, что говоришь.

– Так мы же договорились. – Усмехнулся Малышев.

– Мне – говори всё, что хочешь. С остальными держи язык за зубами. – Глебский приостановился, и, повернувшись в сторону собеседника, тронул того за кожаную портупею, – У вас тут хоть и край света, а уши всё одно имеются. – И тут же продолжил. – Получается: руководитель управления не занимался государственным делом? А только личным? Не преувеличиваешь? На личном фоне?

– Да какие тут преувеличения! – майор в сердцах махнул рукой. – Можешь сам проверить. Рапорты мои и Еремчука должны сохраниться. Сысоев, секретарь, их регистрировал. Потом нас Иванов за эти докладные на ковёр вызывал. Разнос устраивал. Мол, мы своей писаниной портим ему всю картину. Дескать, как можно подавать в Москву информацию о том, что у нас погиб мальчишка при переходе китайцем границы. Это ж, – скопировал интонацию покойного Иванова, майор. – получается, рубежи нашей великой Родины не защищены! Думайте, что пишите! – Малышев со злостью сплюнул на обледенелую землю. – Дерьмо!

Глебский потёр ухо: действительно, на улице стоял солидный холод.

– Ай, да Василий Трифонович. – Выбрасывая клуб пара, произнёс подполковник. – Дала, таки, знать, секретарская закваска. Почему на прямую не сообщили в «Центр» о происходящем? Или в округ?

– Смеёшься? У Иванова, знаешь, какие связи в Москве остались? Нет? А ты поинтересуйся. Своими глазами видел у него фотографии. Помнится, день рождения был у его жены. Все шишки города собрались у товарища полковника на квартире. И мне честь оказали. Вот там я некоторые снимочки-то и приметил. Когда он альбом показывал. Знаешь, с кем он там был запечатлён? – Малышев сделал паузу. – Достаточно сказать, на одном из снимков стоял рядом с самим Андроповым. Так-то вот!

– Ну, то, что стоял, ещё ничего не значит. – Глебский недовольно поморщился: разговор пошёл в зыбкое русло. Хотя, в столице, когда он зондировал почву, ему ничего не сообщили о том, что Юрий Владимирович и Иванов были близки. Да и сам руководитель КГБ личной заинтересованности в раскрытии происшедшего в Благовещенске не проявил. Однако, это, как знал из личного опыта Андрей Сергеевич, ни о чём не говорило. От Андропова можно было ждать любой реакции. – Молчание не всегда есть золото, майор. Ладно, забыли. – подполковник бросил взгляд на неторопливо идущих прохожих, и тут же про себя отметил: а в Москве все торопятся, спешат, летят. Вот что значит провинция. – Сколько ещё до милиции топать?

– Минуты три. – Малышев поёжился. Пронизывающий, ледяной ветер неприятно забирался под ворот шинели.

– Вот и замечательно. Расскажи мне за эти три минуты, так сказать, вкратце, что у вас происходило в самые первые дни со дня «Ч». То есть, со второго марта.

Ретроспектива. 02 марта, 1969 года.

Телефонный звонок застал Проклова врасплох. Воскресенье. За полдень. И кто, интересно, мог им заинтересоваться в такой день и в такой час?

Виктор сорвался с дивана, кинулся к аппарату. Звонили из управления. Сообщение потрясло лаконичностью и бескомпромиссностью:

– Срочный сбор! За вами выслана машина!

Проклов стремительно прошёл к одёжному шкафу, натянул галифе, китель, надел шинель, перепоясался портупеей. А мысль всё время сверлила в мозгу: что могло произойти? Что случилось, что собирают всех? А, может, не всех, а только его? Но, вроде, по его направлению все дела находились в надлежащем порядке. Буквально, в пятницу, на «летучке», докладывал о проделанной работе. Даже отдал отчёт в рукописном виде. Может, что-то не учёл? Или, не дай бог, пропустил? Тогда «боров», – чуть не вслух выругался лейтенант, – точно меня со всеми потрохами сожрёт.

Машина прибыла через двадцать минут. В ней, к удивлению Проклова уже находились капитан Еремчук, из «особого отдела», капитан Скворцов, из второго, и старший лейтенант Козлов, из пятого, отдела секретной связи, или попросту говоря «секретки».

– Что случилось? – Проклов втиснулся на заднем сиденье, прижав Еремчука к Скворцову.

– А хрен его знает. – Тот раздражённо выдернул из под тела лейтенанта полу шинели. – Хотел со своими сегодня на каток сходить. Пацаны с утра коньки точили. А тут…

У Еремчука подрастало трое мальчишек, мал, мала меньше. Он в них души не чаял.

– Успеешь сводить. Каток на «Динамо» до двадцати двух работает. А сегодня не успеешь, так время ещё есть. – Проклов подул на заиндевевшее окно, в результате чего получил обзор в виде маленького кружочка. Теперь он мог рассмотреть, как мимо медленно проплывали невысокие, деревянные одноэтажные дома, возле которых местная детвора каталась на санках и коньках. – Холода ещё недели две стоять будут. Так что лёд не растает.

– Ну да, лёд то не растает. Только в следующее воскресенье моё дежурство.

– Подменю.

На лице Еремчука мелькнула улыбка:

– Ты и так сколько раз подменял…

– Господи! Одним больше – одним меньше. Боря, – Проклов обратился к Скорцову, – а тебе ничего не передавали? По какой причине явка?

Тот мотнул головой:

– Понятия не имею! – и скосил взгляд на впереди сидящего Козлова. Проклов понял, и тут же отреагировал:

– Вот ёлки… Жаль. Хоть бы знать, до вечера вернёмся, али как? Николай, чего молчишь? Вернёмся? Или нет?

Козлов не оборачиваясь, отрицательно мотнул головой. Мол, не знает. «Врёт, – уверенно подумал лейтенант. – Не может быть, чтобы «боров» своему любимцу ничего не сказал. Ничего, «летучка» начнётся, по физиономии сразу станет видно, предупредил его Иванов или нет».

Так и случилось. Едва подчинённые расселись по своим местам в кабинете руководителя областного управления КГБ, единственным, кто никак не отреагировал на неожиданную информацию руководства, оказался Козлов.

Иванов, как только убедился, что весь состав в сборе, поднялся перед присутствующими, резким движением рук оправил китель и произнёс:

– Товарищи! Я вас собрал вот по какой причине. – Полковник прокашлялся в кулак, продолжил. – На границе Союза Советских Социалистических Республик и Китая сложилась тяжёлая обстановка. – Проклов заметил, как Еремчук опустил голову: будто раньше обстановка была спокойна! Однако, продолжение фразы заставило капитана не только вернуться в исходное положение, но и напрячься всем телом. – Сегодня, как мне лично сообщили из Москвы, в десять часов утра, по местному времени, на территории, находящейся под охраной 57-го погранотряда произошло нарушение границы с применением огнестрельного оружия.

Ого, чуть не сорвалось с языка старшего лейтенанта Проклова. Такого действительно ещё не было. Виктор взглянул на Еремчука, и увидел тревогу в глазах капитана. Иванов, тем временем, выдержав паузу, продолжил.

– Есть убитые. В том числе и с нашей стороны.

В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Проклов, уткнувшись взглядом в стол, провёл языком по вмиг пересохшим губам. Кто и о чём думал, догадаться было несложно. 57-ой погранотряд нёс службу в Уссурийском крае, всего в какой-то тысяче километров от Благовещенска. Для Дальнего Востока не расстояние. Соседи. А это значило одно: жди нападения и на других участках границы. Не исключено, и на сам город. Вот тебе бабушка и Юрьев день!

– Товарищи! – Василий Трифонович снова нервно оправил китель, будто это движение добавляло мыслей в его изрядно полысевшую голову. Он, как заметили все, явно нервничал. А переживать было с чего. Полковник в подобной обстановке оказался впервые. В обстановке, когда он должен принять единственное и верное решение. А вот тут то и была закавыка: принимать личное решение – это не «ЦУ» выполнять от вышестоящих органов. Тут, за неверный подход, могут и по шапке дать, если что не так сделаешь. Либо вообще голову снять, тогда шапка и вовсе не пригодится. Иванов попытался сдержать тяжёлый вздох, но у него это получалось с трудом. Лицо, за последние часы, побледнело, отекло. Живот неожиданно вырос из-под кителя. И проклятые руки! Они не могли совладать с собой. Их била мелкая, противная дрожь, а потому, Василий Трифонович постоянно пытался прятать их в карманах галифе. Отчего вид полковника становился просто комичен. Впрочем, он этого не замечал. – Каковы будут ваши соображения, товарищи? По поводу доведённой информации.

Проклов с трудом оторвал взгляд от крышки стола и посмотрел руководство. Стало противно за мужика. Куда делись лоск, чопорность? Под глазами начальника управления образовались круги. Всегда прекрасно выделенный пробор на голове, сегодня дал косину. Виктор снова опустил взор. И это руководитель боевого подразделения! «Доигрались, мать вашу, – сама собой прожгла мозг лейтенанта шальная, как пуля, мысль, – А ведь кто-то, не сегодня – завтра, кровью за его нерешительность умоется!»

– Итак, товарищи! – Иванов терпеливо ждал. – Так кто выскажется? Давайте, так сказать, соображения! Подключайте опыт! Знания! Обсудим! Так сказать, соединим воедино ваши, так сказать…

«Ещё минут пять молчания, – усмехнулся Проклов, – И «борова» начнёт трясти! Любопытно посмотреть на такую картину».

– Да какие тут соображения? – неожиданно произнёс Малышев. Майор уверенно поднявшись с места. – Задача перед нами поставлена одна – защита Родины! А потому, предлагаю следующее. Во-первых, собрать полную информацию о том, что происходит на наших пограничных участках. Еремчук, – резкий поворот головы в сторону капитана, – на это тебе выделяется час времени. Во-вторых, необходимо распределить по заставам сотрудников управления, в помощь «особому отделу», чтобы мы могли контролировать ситуацию на местах. И это следует сделать немедленно! В-третьих, перевести погранотряды, воинские части, военные училища, управление в состояние повышенной боевой готовности. – Малышев взглянул на Иванова, в ожидании, что тот что-то добавит, но, после секундной паузы, понял: говорить, кроме него, некому: А потому решил продолжить. – Товарищ полковник. Необходима информация о характере нападении. Как всё проходило? С чего началось? Какие силы использовали китайцы? Какое оружие было применено со стороны противника? Если только огнестрельное – одно обстоятельство. Если применили ракетные установки – другое. Вы сможете это выяснить? Зная детальную обстановку – проще принять правильное решение. К тому же, станет понятно, с чем мы имеем дело: с провокацией, пусть даже вооружённой, – майор тяжело выдохнул, и добавил, – или с военным конфликтом. У меня всё!

Малышев сел.

– Кто ещё хочет высказаться? – Иванов с надеждой смотрел на присутствующих. Последние слова майора, по логике, были верны. Но вот по сути… Василий Трифонович прекрасно понимал: если ему сразу не сообщили всё в деталях, на которых настаивал Малышев, то в ближайшее время его тем более никто и не во что посвящать не станет.

Над столом некоторое время висела напряжённая тишина.

– Да причём здесь ракетные установки? – раздался с другой стороны стола голос Скворцова. – Разве непонятно: мы имеем дело с началом военных действий! Немцы тоже начинали с провокаций.

– Не факт! – моментально отреагировал капитан Еремчук. – Нападение было совершено четыре часа назад. И только на одном участке границы. Остальные-то участки в целости!

– Откуда нам известно, что на одном? – не унимался оппонент, – Это успели сообщить об Уссури. А если на других участках целые казармы вырезали? Да так, что те и сообщить о нападении не успели? А что у нас происходит, товарищ полковник? С наших застав какие-либо сообщения сегодня были?

Скворцов даже не понял, что нанёс прямой удар по Иванову. Действительно, тот ни словом не обмолвился об Амурских заставах. Полковник почувствовал, как холодный пот струйкой спустился от шеи, вдоль позвоночника, к пояснице. Василий Трифонович мысленно выругался: первое, что он действительно должен был сделать, так это проверить сообщения с погранотрядов! Выяснить обстановку на местах. А он растерялся, запаниковал. Кинулся собирать совещание…

– Да, там, вроде, будто всё, пока спокойно. – Растерянно проговорил Иванов. – По крайней мере, штабы погранотрядов ничего плохого не передавали.

– Да в порядке всё! – встрял в разговор Козлов, явно желая поддержать начальство. – Я, перед тем, как идти на совещание, посмотрел сводки. Всё спокойно! Да и если бы что-то у нас случилось, то давно бы об этом знали и без пограничников: местное население бы позаботилось.

– Если бы, да кабы… – сквозь зубы, зло проговорил Еремчук.

– Что вы сказали? – не расслышал Иванов.

Капитан поднялся.

– Я, в отличие от старшего лейтенанта Козлова, с которым вместе прибыл на совещание пять минут назад, к сожалению, не успел ознакомиться с последними сводками. Так, как не знал причину сбора. Потому, предлагаю немедленно связаться со всеми погранотрядами и заставами, и всё выяснить не по слухам, а от командиров. И связаться не только с нашими заставми, а и с отрядами края.

– Да кто вам такое позволит? – Козлов вскочил с места. – Это прямое нарушение инструкции!

– Ничего, не в первый раз. – Это уже был не намёк со стороны капитана, а прямой выпад. – Выйдем через «Рубин», напрямую. И всё проясним. Их, думаю, тоже волнует, что происходит у нас. А по поводу законности? Да, незаконно. Зато эффективно. Будем владеть информацией через полчаса!

Иванов молчал. Ситуация для него сложилась просто отвратительная. Дать согласие – нарушить инструкцию. Не дать – показать свою неспособность принимать быстрые, волевые решения.

Молчание затянулось.

Малышев не вытерпел первым.

– Старший лейтенант Козлов. После совещания пройдём с вами в помещение связи. Я лично выйду на «Рубин». – Иванов вскинул голову. Майор закончил фразу. – Если вы, товарищ полковник, непротив.

– Действуйте! – облегчённо выдохнул Иванов. – И мне докладывать незамедлительно обо всём!

– Так точно! – Малышев повернулся в сторону Еремчука. – Займитесь подготовкой и распределением оперативного состава на заставы.

– Слушаюсь! – Капитан вскинулся. – Разрешите выполнять?

Вопрос, вроде, как относился к Иванову, но все присутствующие понимали: Еремчук обращался к майору. Тот кивнул головой, и офицер, приставив стул к столу, направился к дверям.

– Можете идти! – с запозданием мотнул головой Иванов, и тут же суетливо добавил. – Но докладывать обо всём! Немедленно! Лично! Без промедлений!

Проклов с силой сжал зубы: голос полковника звучал по-бабьи истерично. Или то ему только казалось?

– Товарищ полковник, – снова раздался с противоположной стороны стола голос начальника второго отдела, – а действительно, что сообщает по данному поводу Москва? То есть, какое решение принято в столице?

Иванов несколько секунд медилил с ответом. Подбирал выражения.

– В ЦК и Политбюро, – наконец выдавил он из себя, – сейчас, как раз именно в этот момент, обсуждают данную проблему. Политического решения ещё нет.

«Понятно, – мысленно отреагировал Виктор, – Вот отчего у него постная рожа. Ни тут, ни там, никто толком ничего не знает. А что-то делать нужно! А что, без наличия «политического решения»? О, дилемма! К нам информация, скорее всего, пришла из Хабаровска. С Москвой «боров», наверняка, попробовал связаться, но его, судя по его постной физиономии, послали куда подальше. Вот отсюда и растерянность. А как иначе? Горит место под ним, ой как горит!».

– Хорошо! А как отреагировал на ваше сообщение наш обком партии? – не сдержался, поддел таки, Проклов.

Иванов вынул из-под стола правую руку и нервно провёл ладонью по полированной столешнице, как бы смахивая с неё пыль. А ладошки-то мягкие, невольно, в который раз, отметил про себя Виктор, к физическому труду непривычные. Зато привыкшие девок щупать…

Начальник областного управления быстрым взглядом прошёлся по присутствующим и прокашлялся:

– Степан Степанович, наш первый секретарь, получил сообщение всего полчаса назад. Понятное дело, отреагировать быстро возможности не имел. Но, вынес решение. Обком соберётся завтра, с утра. Именно по данному вопросу. На нём мы обязаны выступить с сообщением о происшедшем. – Василий Трифонович особенно выделил интонацией слово «мы» и обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. – На нас возложена задача проинформировать товарищей, членов обкома партии о сложившейся обстановке. А также высказать собственные соображения по поводу того, как будем действовать в случае агрессивной активности китайцев на нашем секторе границы. Вот так.

Степаном Степановичем именовали первого секретаря Амурского обкома КПСС, товарища Аврамеева.

Проклов склонил голову. А вот и второй удар по начальству. Ещё похуже первого. Москва то далеко, а Аврамеев близко. И ещё неизвестно, как Степан Степанович высветит действия полковника перед Кремлём.

Все молчали. И причина молчанию имелась. Сказать то было что, да только кому? До сих пор Иванов любую инициативу воспринимал в штыки. По началу подчинённые артачились, и пытались хоть как-то сопротивляться деспотической манере поведения начальства, но после смирились: в конце концов, не себе, же самому яму рыть? Так всё само по себе, да по воле руководства и текло. До поры, до времени. И вот то времечко то и настало!

Иванов вторично прокашлялся:

– Если более некому высказаться…

Козлов рывком вскинулся с места:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Слушаю.

– Я так думаю, нам следует все силы, а не только оперсостав, как предлагал товарищ майор, всё управление рассредоточить по заставам. Так сказать, усилить нами границу. Особенно, в Благовещенском погранотряде, что находится в черте города. Для подстраховки.

«Идиот, – мысленно проговорил Проклов, – Да нас даже по одному на все заставы области не хватит. И оперативниками «особого отдела» не усиливают заставы. Их отправляют для контроля и поддержания бесперебойной связи с управлением».

– Старший лейтенант Проклов, – неожиданно донёсся голос Иванова, – вы, кажется, не согласны с мнением старшего лейтенанта Козлова?

Заметил, догадался Виктор и медленно поднялся с места.

– Так точно, товарищ полковник, не согласен.

– Поясните, в чём конкретно. – Иванов тяжело откинулся на спинку стула, и с глухим хлопком опустил ладони обеих рук на стол. – Или это так, эмоции?

– Никаких эмоций, товарищ полковник. – Малышев отметил спокойствие в голосе Проклова. Тот, в отличие от Козлова, говорил тихо, словно прокручивал каждое слово в голове, перед тем, как вытолкнуть его на свободу. – Я думаю, нам следует продолжать спокойно вести наблюдение за действиями противника. Именно спокойно. Без проявления активности. Думаю, китайцы от нас в данный момент ждут действий. Конкретных, и активных. Вооружённое нападение на Даманский произошло пять часов назад. За это время противник мог воспользоваться ситуацией внезапности и напасть как на Благовещенск, так и на другие пограничные поселения вдоль всей границы. Ему для подобных действий ничто не мешало. Лёд на Амуре стоит прочный. Однако, судя по всему, со стороны Китая сегодня не было запланировано ни одного движения в нашем секторе. Что, на мой взгляд, даёт основание полагать: на Уссури произошла провокация, а не крупномасштабная операция. А на провокационные действия следует отвечать спокойно и адекватно. Об этом, товарищ полковник, вам и следует доложить на обкоме партии.

– То, что я буду докладывать, позвольте решать мне самому, – Иванов махнул рукой, показывая тем самым, что лейтенант может дальше не продолжать. – У кого ещё какие будут соображения?

– В целом, старший лейтенант прав. – Вновь взял слово Малышев. – На начало военных действий действительно мало похоже. Но и, как тут только что предлагалось, просто сидеть и наблюдать, мы не имеем никакого права. Если не проявим активность, противник решит, что мы спасовали. И тогда дальнейшее развитие событий трудно даже спрогнозировать. Но, и бросить весь состав управления на усиление застав…. – Майор с последними словами обернулся к Козлову. – У нас есть обязанности, которые мы должны выполнять. А если кому-то захотелось добыть награду на переднем крае – пишите рапорт. Теперь, по сути. Есть предложение: обратиться за помощью к обкому партии, чтобы к патрулированию в пограничной полосе города и расположенных вблизи от границы населённых пунктов, присоединилось областное управление внутренних дел. Думаю, это будет достаточно эффективно. Военнослужащие из УВД прошли строевую службу, многие из них владеют приёмами рукопашного боя. Все умеют обращаться с оружием. Такое подспорье для пограничников будет только кстати.