Перешагнуть через барьер (сборник)

Дельта-излучатель уже над площадкой. Пора включать его в работу. Кравцов с усилием вспоминает порядок его включения. Опять эти непонятные всплески чувств. Они участились после разговора с Летой. Перед глазами возникает ее образ, ее скромная улыбка, милый наклон головы, тугая коса и большие голубые глаза, такие большие, что это уже не глаза, а само небо. А, может быть, и вся Вселенная. Наверное, она сейчас уже готовится к посадке в гравитолет, чтобы умчаться на Луну. Почему именно на Луну? Что там лучше условия для ее работы, чем на Земле? Когда же началось это наваждение? Год… два назад? Это обязательно надо вспомнить. И именно сейчас, пока Тета-излучатель ползает по площадке. И он вспоминал.

Это было в День науки. Синие сумерки пропитали город. Зажигались звезды. И вот на громадном фоне неба появилось изображение человека во весь рост. Он поднял руку. И тысячи людей на улицах и площадях превратились в слушателей и зрителей. Человек назвал последние достижения в науке и технике за последний месяц и уступил место видам светлых дворцов, воздвигнутых в Гренландии.

Юрий Кравцов стоял на набережной, облокотясь на пластмассовый парапет, и любовался речной гладью, освещаемой прожекторами. Рядом, запрокинув голову вверх, стояла девушка, изогнувшись, как пантера. Он сказал ей, хотя и не хотел этого:

– Пейзажи должны приносить удовлетворение. По-моему, сегодня это удалось.

И девушка отозвалась:

– Удовлетворение? Наверное, тем, кто строит эти дворцы.

Она повернулась к нему, и он почувствовал себя неудобно, будто увидел нечто экзотическое. Такие лица не повторяются часто. Он ответил:

– Строители – самые удовлетворенные люди.

– А-а… – догадалась она. – Вы строитель?

Пришлось сознаться. Потом они долго шли вместе вдоль бесконечной набережной. Говорили о своей работе, о величии эпохи, о новых обычаях, об открытии разумной жизни на очень далеких планетах. Он понимал, что может говорить с ней обо всем. И она будет слушать и понимать его, как никто другой. Это было приятно, но… опасно. Расставаясь, они договорились встретиться еще раз. И они встречались и не один раз. Потом пути их разошлись, но они часто переговаривались через коммуникатор, и он невольно жалел, что не может видеть ее очно. Она была очень занята, как, впрочем, и он. Наконец он понял, что не может забыть ее и отказаться от контактов. И он стал наедине переживать борьбу разума с сердцем, догадываясь о причине этого состояния.

Дельта-излучатель похож на большую бабочку только крылья ее испускают не благоухание, а Дельта-волны, превращающие по сложной программе воздух в Воздухолит. Излучатель описывает круги по контуру будущего здания. Воздух под ним начинает сгущаться, синеть, просвечиваться огненными жилками. Стены растут все выше и выше. Отчетливее становится облик горного дворца: изящная простота фасадов, выпуклые пилястры, верхние эркеры, террасы. Агрегат делает последний круг над сгущенным из воздуха шпилем и улетает. Кравцов облегченно вздыхает: задание выполнено. Теперь слово за художниками. Они отделают интерьеры и установят приборы микроклимата. Смена длилась три часа. Как медленно и… как быстро. Время всегда течет быстро, если не следить за каждой секундой, уходящей в вечность. И медленно, если мысль сужена до секунд.

Кравцов встает и выходит из операционной. Идет по коридору с само светящимися стенами, и пол из искусственного покрытия заглушает нервные звуки шагов. В голове появляется мысль: поделиться своими тревогами с Валидом. Он мудрый и добрый. Он поймет и подскажет ему модель поведения. Проходит мимо дверей, за которыми операторы при помощи послушных автоматов строят дома, прокладывают дороги, сооружают гравитодромы. Он ускоряет шаг. Теперь он почти бежит, торопясь поделиться своими ощущениями. Стремительно влетает в кабинет своего руководителя. Валид сидит за столом и приглашает его присоединиться к нему. Он видит взволнованное лицо инженера и молчит, давая возможность тому высказаться первым. И Кравцов тихо начинает:

– Я не знаю, что со мной. Понимаю, что это эмоция. Но какая именно? Откуда она? Почему? Она поселилась в моей груди. Она не дает мне покоя.

Валид кладет свою тяжелую ручищу на холодную руку Кравцова. Спрашивает вкрадчиво:

– Это из-за женщины?

Кравцов кивает головой, не решаясь взглянуть в глаза своего руководителя. Признается:

– После того как я познакомился с ней, мне хочется чаще видеть ее. Разговаривать. Подарить что-нибудь. Погладить ее волосы. В общем, всякая глупость. Что это за болезнь, и как ее лечить?

Валид долго молчит. Потом отвечает:

– Было время, когда мужчины и женщины сходились и создавали семьи не потому, что так было надо для демографии, а по взаимному влечению душ и сердец. Не прагматические расчеты, а… любовь двигала ими. К сожалению, в нашем обществе возобладали расчет и практическая польза. Дети стали мешать наполнению своей жизни развлечениями, стремлением к богатству и к покою. Любовь отмирает. Сейчас она встречается все реже и реже. И многими осуждается как варварское чувство, недостойное современного человека.

– Значит, – сказал Кравцов, – значит у меня – любовь? Но она не нужна мне. Она мешает работе. Она отвлекает. Она полна неясных последствий. Я боюсь ее. Я хочу избавиться от этого наваждения. Ведь существуют способы… Вы знаете?

Валид нахмурился.

– Любовь обогащает душу, придает жизни полноту и счастье. Это благо, а не зло. Жаль, что люди превратились в рабов своих дурных страстей. Деньги не могут заменить любовь. Это плохо кончится для всех. Но… ты вправе решать сам. Только сам. Взвесь все, что я сказал, и поступай так, как подскажет тебе твое сердце. Отдохни недельку. Поговори с ней. Может быть, она тоже обладает способностью любить. Если – нет, тогда…

Валид замолчал и попрощался, сославшись на срочные дела. Кравцов вышел из кабинета на деревянных ногах. Нет, встречаться с Летой он не будет. Если она современная девушка, то он разочаруется в ней, и на душе станет еще гаже, чем сейчас. Ему уже под тридцать. Он давно не легкомысленный юноша и вполне созрел для самостоятельных решений.

Он опустился по эскалатору в вестибюль, прошел на открытую террасу. Солнце уже клонилось к горизонту. В небе летали индивидуальные ионопланы и гравилеты, заменив когда-то господствующий на дорогах автотранспорт. По берегам реки зеленела пальмовая тайга. А сразу за зданием управления – банановая роща. Январь в этом году выдался холодным, и бананы еще не созрели, хотя в почву во время были введены катализаторы созревания.

Кравцов долго смотрел на кучевые облака. Они тяжело проплывали по небу, как и сотни лет назад, ежеминутно меняя очертания. Вечно изменчивые и вечно неизменные! В центре одного облака разорвалась метеоракета. Облако сразу потемнело и вдруг излилось прямыми струями дождя. Где-то неподалеку потребовался локализованный дождь, и техника пришла на помощь. Он спустился по ступеням и углубился в аллею с цветущими орхидеями. На миг пожалел, что тайге не сохранили ее древний вид. Да, климат научились изменять в каждом конкретном районе. Но говорят, что смена времен года тогда воспринималась лучше. Впрочем, тайга еще осталась в некоторых заповедниках, куда съезжаются туристы со всего света.

Он вошел в поселок из нескольких коттеджей. Здесь жили сотрудники управления строительством. Его коттедж был первым в ряду. Здесь Кравцов отдыхал после смены, общался с друзьями по стереоинтернету, читал электронные книги, принимал гостей – своих коллег. Сел у окна, так как почувствовал нехватку света, воздуха и еще чего-то, чего он и сам не знал. Дал команду домашнему роботу, и стены стали прозрачными, и впустили в дом серые вечерние сумерки. Климатические установки придали воздуху в доме запах свежей сосновой хвои.

Кравцов погрузился в раздумье. Перебирал все за и против. Слова Валида не успокоили, а наоборот внесли сметение в сознание. Через час, когда вечер уже стал фактом, он понял, что решение пожертвовать своими чувствами к Лете он принял как единственно правильное. Забыть, забыть Лету! Выбросить из памяти ее светлое узкое лицо, голубые глаза и тигриную гибкость тонкого стана! Он знает, как это сделать. В институте «Человека» изобретено устройство по вымыванию из эмоциональной сферы ненужных всплесков души, мешающих жить свободно. Это можно сделать легко и безболезненно. Он быстро нашел по коммуникатору адрес института и фамилию соответствующего специалиста – профессора Игошина и договорился о времени приема.

И вдруг ему страстно захотелось вот сейчас, немедленно увидеть Лету, заглянуть в ее глаза и сказать пару ласковых слов. Он испугался своих желаний и поспешил во двор. Он немедленно направится в институт. Далеко? У него есть индивидуальный гравиперемещатель, он домчит его за пару часов. Гравиперемещатель стоял под навесом и выглядел как прозрачный шар с мягким креслом внутри. Кравцов открыл дверцу, уселся и отгородился от внешнего мира. Приказал послушному роботу-исполнителю:

– Верхоянск. Километр в секунду. Земля.

Суперкомпьютер рассчитал нужную программу, перемещатель дрогнул, сорвался с места и бесшумно полетел над воздухолитовой дорогой, точно повторяя все ее повороты и неровности. Но ему мало тащиться непосредственно над землей. Шар летел над водной гладью, и Кравцов посадил свой перемещатель прямо на воду. Разбитые волны вздыбились фонтаном и рассыпались радужными искрами. Потом шар нырнул, и наступила зеленоватая мгла. Шар плыл быстро, распугивая стайки пучеглазых рыб. Потом всплыл на поверхность и понесся, вспенивая воду, к пристани, где у причалов стояли десятки морских атомоходов и гравилайнеров. Верхоянск давно стал портом северного океана.

Скорее! Скорее! Он ступил на пристань и поспешил в город. Не стал брать в киоске авторолики, а шагнул на самую быструю ленту движущегося тротуара и присел на жесткое сиденье. Шесть рядов лент текли по центру улицы с разными скоростями в разные стороны. По проезжей части неслись бесшумные гравиавто, на которых любят кататься молодые экстремалы. Над гранеными кристаллами высотных домов проносились гравилеты и перемещатели, похожие на прозрачные пузыри. Над подъездом одной из высоток – вывеска: Институт «Человека». Вдоль здания выстроились шеренги стройных пальм с огромными веерами листьев. Поперек улицы вспыхивает световая реклама, повествуя о последних событиях в стране и мире.

Кравцов соскочил с движущейся ленты и вошел в подъезд института. Узнал, где помещается профессор Игошин, и поднялся по скоростному лифту на пятнадцатый этаж. Его встретил высокий, узколобый мужчина двухсот с лишним лет. Глаза прикрывали огромные затемненные очки. Он с любопытством поглядывал на пациента, пока тот усаживался в кресло рядом с хозяином кабинета. А тот сразу же приступил к объяснению причин своего визита:

– Во мне сидит проклятье прошлых веков. Оно то радует и волнует меня и кажется важным и привлекательным, то пугает, выбивает из колеи и отвлекает от работы. И я не хочу, чтобы на меня смотрели как на отсталого и дремучего человека. Я хочу быть современным, как все. Любовь – это роковая болезнь, и я хочу вылечиться от нее. Быть как все.

– Не все, – перебил его профессор, – не все, но многие. Вы не представляете, сколько мужчин и женщин носят в себе бациллы так называемой любви и вовсе не хотят избавляться от нее. Вы не из этой породы, так?

– Именно так.

– Вы все продумали? Ваше решение окончательное? Сумма вас устраивает? Операция стоит денег.

– Иначе я не был бы здесь.

Профессор направил в лицо Кравцова приборчик, похожий на старинную фотокамеру, и стал смотреть в смотровое окно.

– Это недолго, – сказал он. – Это система «Церебро ад хок», что означает – «мозг для данного случая». Особые высокочастотные волны реконструируют нейроны мозга в нужном направлении. У вас не запущенный случай. Вы даже ничего не почувствуете.

Прошло не более минуты. Потом профессор спрятал приборчик и изобразил на лице скупую улыбку:

– Поздравляю! Все вышло отлично. Теперь вы самый современный человек. Оплату произведите в бухгалтерии.

Кравцов поспешил на свежий воздух. Все кончено! В организме ничего не изменилось. Только – пустота мышления и некоторое сожаление о случившемся. Он вернулся к нормальному эмоциональному состоянию. Можно отдохнуть от раздвоенности и сложных ощущений. А если не лгать себе? Если быть предельно откровенным? Кравцов тряхнул головой, отгоняя предательские мысли.

Долго шатался по городу, как герой стихотворения поэта двадцатого века Пастернака. К вечеру он вышел на набережную. Здесь когда-то он встретил ее. Здесь началось их знакомство. Он помнит их разговор о смысле жизни, о творчестве, о своем будущем. Ему было приятны ее простота, эрудиция, свобода мыслей.

– А-а, черт! – воскликнул Кравцов. – Все уже позади! Впереди – свобода! Надо вернуться к своим занятиям и забыть Лету. Лета… – он произнес ее имя, как будто впервые, и прислушался к сочетанию звуков – Л е т а… Я не мог поступить иначе. Я отключил свои чувства, и мы стали незнакомыми, как раньше. Стали?

Он поспешно настроил коммуникатор. На экране появилась Лета. Удивленно открыла светлые глаза.

– Ты хотел меня видеть? Что-нибудь случилось? Ты проводишь меня?

– Лета, – сказал он и замолчал.

И она догадалась обо всем. И губы ее сложились в неровную линию. Да, волны стерли его любовь к ней. Но вот он опять видит ее, и сердце сжимается от тоски. Он понял, что бессмысленно убегать от самого себя, от того, что называется увлеченностью и любовью. Он решительно выбросил коммуникатор в воду и, как пьяный, неуверенным шагом направился к станции гравиперемещателей. Домой, домой! Прочь от видений и соблазнов! Прочь от наваждений! Прочь все, что было и не должно быть!

И уже поднявшись в небо, почти без сознания, он стал настраивать программу полета. Как он летел – Кравцов не помнил. Просто летел, ни о чем не думая, ничего не вспоминая. И даже когда подлетел к космодрому, ничуть не удивился, приняв все как должное. Приземлился возле гостиницы космонавтов. Вылез из шара и вошел в здание. Бегом, бегом по лестнице, словно убегал от самого себя. Вот ее комната отдыха. Без колебания открыл дверь и ступил на порог.

Она быстро подошла к нему и обняла крепкими руками его шею. И поцеловала. Зашептала:

– Я знала, что ты придешь. Я люблю тебя. Ты не боишься?

Кравцов хотел оправдаться.

– Я подумал, что… Я был в институте «Человека». Там я… Но…

– Я все поняла. Не жалей ни о чем. Любовь неуничтожима, она вечна.

И удивляясь самому себе, Кравцов поцеловал Лету и понял: можно лишить человека любви на время. Но вот новая встреча и любовь снова обняла его теплыми и светлыми объятиями, нейтрализовав результат безжалостных лучей.

За распахнутым окном шевелились косоугольные ветви деревьев. А в синем небе загорелась яркая звезда. Она становилась все ярче и ярче. И вот это уже настоящее солнце, заливающее светом и теплом северное полушарие. Это искусственное водородное солнце – символ всепобеждающего разума человека над слепыми силами природы. Но кому все эти достижения нужны, если в сердцах пустота и тишина? Если нет взволнованности чувств и жертвенного отношения к другому человеку. Кто поймет: зачем и для чего создается новая природа, если никто не переживает ее тайной красоты? И только любовь с новым содержанием, но в старой форме будет вечно гореть в душах людей и толкать их на новые подвиги ради жизни. Во всей Вселенной, где есть разум – там есть и любовь.

Возбудитель эмоций – «Возэм»

1

Однажды Том Берроу… Как, вы не знаете Тома Берроу? Бывшего чемпиона обеих Америк по шахматам? Гроссмейстера Берроу? Не может быть! Его улыбающееся лицо несколько лет не сходило с телеэкранов и газетных полос. Это тот самый Том Берроу, который в пух и прах раздолбал самого Сэма Оливьера. Как, вы не знаете и Сэма Оливьера? Вы, что же, не интересуетесь шахматами? Ах, вас больше интересует свой собственный бизнес? Впрочем, все равно. Если вы угостите порцией хайбола, я вам кое-что расскажу. О’кей?..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.