Вся Отечественная война 1812 года. Полное изложение

Свой план Наполеон изложил в письме Жерому: «Сначала поселите убеждение, что вы двигаетесь на Волынь, и возможно дольше держите противника в этом убеждении. В это время я, обойдя его крайний правый фланг, выиграю от двенадцати до пятнадцати переходов в направлении к Петербургу; я буду на правом крыле противника; переправляясь через Неман, я захвачу у неприятеля Вильно, которое является первым предметом действий кампании»[110].

Наполеон довольно хорошо знал состояние и расположение русских войск. Однако он считал, что их разделение на отдельные армии – дело временное и в случае наступления или отхода русские должны будут свести войска в одну армию. При этом Наполеон почти до самого начала войны был убежден, что русские войска перейдут в наступление и будут действовать не на своей территории. На этом предположении и основывалось развертывание его сил. Наполеону было важно убедить русских в необходимости перейти в наступление на Варшаву, где их должен был встретить 70-тысячиый заслон, а «пока противник достигнет Праги и берегов Вислы, моим движением вправо вся армия противника будет обойдена и отброшена в Вислу»[111], – писал Наполеон своему брату Жерому.

Для выполнения этого плана Наполеон разделил «большую армию» на три группы. На правом фланге были сосредоточены V, VII и VIII пехотные и IV кавалерийский корпуса. Они составляли группу короля Жерома. Эта группа силою в 78 тыс. человек должна была прикрывать базу и сковывать противника с фронта. Центр составили IV и VI пехотные и III кавалерийский корпуса. Эта группа под командованием принца Евгения имела 79 тыс. человек с задачей обеспечить действия главных сил, а в случае необходимости – войска правого фланга. Левый фланг составили I, II и III пехотные и I и II кавалерийские корпуса, насчитывавшие 218 тыс. человек. Этой группой командовал Наполеон. Фланги прикрывали войска корпуса Шварценберга и X корпуса Макдональда.

Идея Наполеона состояла в том, чтобы, оставляя войска правого фланга на месте, произвести захождение центром и левым флангом, окружить и уничтожить русские войска в приграничном сражении. Именно поэтому на левом фланге Наполеона было собрано 400 тыс. человек. Он хотел изумить мир новыми Ульмом или Иеной.

В соответствии с этим замыслом начался период развертывания «большой армии». К началу июня пехотные корпуса левой группы вышли на линию Инстербург – Кальвария, войска центра – к Ростенбургу – Иоганнесбургу, правого фланга – на линию Остроленка – Варшава. Впереди располагались кавалерийские корпуса.

В это время Наполеон получил сведения о начавшемся движении армии Багратиона к северу от Полесья. Это могло быть истолковано как начавшееся наступление русских; поэтому Наполеон приказал задержать движение правого крыла и центра своих войск, чтобы создать видимость угрозы русским, но так, чтобы войска центра вышли к Сувалкам с опозданием не более чем на один день. Но приказ продолжать движение к Ковно войска центра получили спустя два дня, следствием чего явилась задержка с выходом на исходное положение не только центра, но и правой группы. Между тем левая группа к 10(22) июня уже подошла к Неману и расположилась на линии Гумбинен – Кальвария. Наполеон рассчитывал начать переправу уже 10(22) июня, но задержка войск правой группы и центра вызвала необходимость отложить переправу до 12(24) июня.

Казалось, все предвещало Наполеону успех на первоначальном этапе войны. Войска были собраны, все средства сосредоточены, план был вполне ясен. Неясно лишь было одно: как поведет себя русская армия. Примет ли она предложенное Наполеоном приграничное сражение или отойдет назад и поведет длительную, изнурительную борьбу? Последнего Наполеон более всего опасался. Он знал, что сильный неурожай во Франции вызвал серьезные продовольственные затруднения, усилившиеся денежным кризисом, что широкие круги крестьян недовольны бесконечными поборами в армию, что мелкую буржуазию также тревожит будущее Франции и что все недовольные готовы объединиться против него. Сам Наполеон сделался недоверчивым. Он подозревал Талейрана в тайных связях с Англией. Он подозревал сторонников Бурбонов в возможности открытого выступления. Он знал, что в тылу остались люди, готовые изменить ему в случае неудачи похода на Россию. Не меньшую тревогу вселяли подвластные ему державы. Австрия и Пруссия хотя и заключили с ним союз и даже дали свои войска, но формально войну России не объявили, и это заставило Наполеона держать почти во всех крепостях Германии крупные гарнизоны, а в центре ее сосредоточить целый корпус. Жером и Рапп предупреждали Наполеона о том, что в Германии царит тяжелое настроение. «Всюду умы взвинчены, всюду ожесточение. Дело обстоит так, что, если кампания будет для нас несчастлива (чего нет оснований допускать), все – от Рейна до Сибири – поднимутся против нас»[112]. В Рейнском союзе не удалось собрать много конскриптов. Духовенство призывало к неповиновению в Бельгии. Все это отражалось на моральном состоянии войск. Доверять пока можно было только французским и польским войскам, на остальные же контингенты нельзя было рассчитывать, и их приходилось ставить на охрану тылов и коммуникаций. Наполеон хорошо понимал, что держать «большую армию» в руках он сможет, лишь пока ей будут сопутствовать успехи. Поэтому он стремился к генеральному сражению, рассчитывая в нем сразу же разгромить противника. Он верил в себя и был убежден в благополучном исходе похода на Россию.

План Наполеона был авантюрой. В основе его лежала теория молниеносной войны, исходя из чего и делались расчеты сил и средств для нападения и выбиралось направление главного удара. И хотя Наполеон знал численный состав русской армии, все же он не учел тех возможностей, которыми располагала Россия. Он не учел того, что нанесение главного удара на Москву породит такую силу всенародного сопротивления, которая превзойдет силу удара, что взятие Москвы не создаст в России ни военного, ни политического кризиса.

Таким образом, главным просчетом в плане Наполеона являлась недооценка сил России и плохое знание условий борьбы.

Русский план

На разработке русских планов ведения войны сказывались колебания в политике, имевшие место незадолго до Отечественной войны. Период дипломатической подготовки войны довольно четко делится на два этапа: первый – с конца 1809 до начала 1811 г., второй – с середины 1811 до начала 1812 г.

Уже после эрфуртского свидания 1808 г. политическая обстановка определялась русскими военными руководителями как неблагоприятная. Возникла необходимость в разработке оборонительного плана ведения войны. Такой план содержался в докладной записке Барклая-де-Толли, озаглавленной «О защите западных пределов России»[113] и представленной Александру I 2(14) марта 1810 г. В этом плане развивалась идея подготовки западных границ в оборонительное состояние. Оборонительная линия должна была пройти по Западной Двине и Днестру, где необходимо было соорудить ряд укреплений и расположить продовольственные запасы. Имелось в виду, что «Москва будет служить главным хранилищем, из которого истекают действительные к войне способы и силы»[114]. Предполагались два этапа борьбы с противником. Первый этап – борьба на границе, «пока совершенно истощатся все пособия, какие только можно будет взимать от земли». Только после этого, «отступая в настоящую оборонительную линию, оставив неприятелю, удалившемуся от своих магазинов, все места опустошенные, без хлеба, скота и средств к доставлению перевозкою жизненных припасов», можно будет начать второй этап борьбы.

На этом втором этапе предусматривались и наступательные действия. «Хотя война сия, по цели своей и свойству, представляется в виде оборонительной, но не должно ограничивать ее единственным предметом обороны. Счастливый успех в сопротивлении тогда токмо быть может, когда предназначены и приуготовлены будут все средства действовать и наступительно на места, самые важные для неприятеля, пользуясь обстоятельствами и временем»[115]. Для этого необходимы искусное расположение войск («чтобы силы свои иметь всегда совокупленными») и хорошо приготовленная база, на которую будет опираться армия.

В плане Барклая-де-Толли предусматривались три варианта действий русских войск в зависимости от направления движения противника. В случае наступления армии Наполеона на Украину левый фланг русских войск отходит к Житомиру, где должен быть сооружен укрепленный лагерь, а войска правого фланга начинают наступление через Пруссию и наносят удар противнику во фланг. При наступлении Наполеона в сторону Петербурга войска правого фланга отходят к укрепленному лагерю, сооруженному в районе Фридрихштадт – Якобштадт, а войска левого фланга наносят фланговый удар, наступая на Варшаву. При наступлении французов на Москву русские войска отходят к Днепру и одновременно наносят удар с флангов.

Для борьбы с противником предполагалось создать три армии. Первая армия (в составе четырех дивизий) должна была занять границу от Полангена до Ковно, вторая (семь дивизий) сосредоточиться на Волыни и Подолии, а третья, резервная армия, состоящая из четырех дивизий, должна развернуться между Вильной и Минском и быть готовой подкрепить ту армию, которая подвергнется нападению. Такое расположение сил и средств предусматривало возможность совершения маневра на обширной территории, ограниченной Двиной, Днепром и Полесьем[116].

Эти соображения Барклая-де-Толли получили одобрение[117].

Докладывая о мерах, принятых военным министерством по реализации утвержденных предложений, Барклай-де-Толли еще раз подчеркнул, что его оборонительная система предусматривает не только оборону, но и наступление. В связи с этим было приступлено к приведению в боевое состояние крепостей, расположенных на Западной Двине, Березине и Днепре, и заполнению баз «для главных запасов военных потребностей». Военное министерство провело ряд рекогносцировок силами офицеров квартирмейстерской части[118]. Полученные материалы были сведены воедино, и на основании этих данных в середине сентября 1810 г. Вольцоген представил свои соображения Барклаю-де-Толли[119]. Он предлагал в случае наступления противника отойти с боем в глубь страны и опереться на линию крепостей, созданных по Западной Двине и Днепру. «Сопротивление, которое окажут крепости, подаст возможность выиграть время для совершения сильной диверсии в тылу неприятеля… Способ наших действий должен состоять в том, чтобы, отступая с тою из армий, против коей направятся главные силы противника, из одной крепкой позиции в другую, удерживая и ослабляя его постепенно, направить в то же время ему в тыл другую нашу армию, действовать партизанскими отрядами…»[120]

Предположения Вольцогена, таким образом, подкрепляли соображения Барклая-де-Толли, что и послужило основанием для окончательного утверждения последних.

Происшедший в конце 1811 г. поворот в политике повлиял на разработку стратегических планов. Русское правительство приняло предложение Пруссии заключить с ней союз. Подписанная в октябре 1811 г. конвенция предусматривала совместные действия обеих держав против Наполеона[121]. В это время в Петербурге возникла идея превентивной войны. Сторонники наступательной войны исходили из того, что необходимо предотвратить использование Наполеоном сил и средств Центральной Европы и начать борьбу с ним при помощи Пруссии, Польши и Швеции. План предусматривал развертывание русских войск непосредственно у границ и энергичное наступление к Одеру, который должен был стать демаркационной линией.

Однако этот план не был утвержден. Он лишь свидетельствовал о том, как писал позднее Барклай-де-Толли, что «Россия уже в 1811 г. была в совершенной готовности противостоять алчным намерениям Наполеона. Армия была уже в совершенной готовности к выступлению для предупреждения Наполеона, врага нашего»[122]. Более того, войска получили приказ передвинуться ближе к западным границам, а командующие даже имели на руках предписания переходить границу, как только получат сведения об объявлении войны. В то же время размещение баз продолжало осуществляться в соответствии с оборонительным планом 1810 г.

План превентивной войны отпал после того, как выяснилось, что ни Австрия, ни Пруссия, ни тем более Польша не примут участия в войне против Франции на стороне России и что в ближайшее время не удастся заключить мир с Турцией. Изменение политической обстановки заставило окончательно перейти к дальнейшей разработке оборонительного плана. «С общего совета», писал Барклай-де-Толли, решено было начать войну оборонительно[123]. Однако при разработке конкретного замысла встретилось так много трудностей, что до самого начала военных действий не удалось составить операционный план.

Во-первых, до марта 1812 г. все еще было неясно, как поведут себя Австрия и Пруссия, а от этого зависело расположение войск по западной границе и на Балканском театре. Тревожные сообщения Кутузова, а затем П. В. Чичагова о концентрации австрийских войск заставляли держать крупные силы на Дунае и выделять войска для прикрытия Киевского направления[124]. Наконец, до подписания договора с Турцией приходилось держать крупные резервы на Днестре.

Во-вторых, трудно было решить вопрос о выборе операционного направления. Из трех возможных направлений – Петербургского, Московского и Киевского – наиболее важным считалось первое. Вот почему особое внимание было обращено на укрепление Риги и других крепостей на Двине. Довольно большое значение придавалось Киевскому направлению, в связи с чем были приняты меры по реконструкции Киевской крепости, укреплялись Бобруйск и Мозырь. Московское направление считалось менее важным, и поэтому делалось весьма немного для укрепления Смоленска и Борисова. Только 8 апреля 1812 г. было предписано срочно приступить к укреплению Борисова, чтобы защитить эту коммуникацию и прикрыть формируемый там магазин[125].

При разработке оборонительного плана предусматривалось, что отступление не должно проводиться далее Западной Двины и Днепра. В объяснительной записке, составленной Барклаем-де-Толли в конце 1812 г., указывается, что было намечено «открыть отступное действие к древним границам нашим[126], завлечь неприятеля в недра отечества нашего и заставить его ценою крови приобретать каждый шаг, каждое средство к подкреплению и даже к существованию своему и, наконец, истощив его силы, с меньшим, сколько можно, пролитием крови, нанести ему удар решительный»[127].

Таким образом, Барклай-де-Толли имел все основания считать, что он действует по утвержденному плану, в соответствии с которым проводилось расположение войск и осуществлялась организация тыла.

Одновременно с июня 1811 г. в Главной квартире Александра I шла разработка так называемого плана Фуля. Собственно говоря, это был не план, а предложения, касающиеся способов ведения военных действий на первом этапе войны. В противовес мысли Барклая-де-Толли, что наступление должно начаться на втором этапе, после того как противник истощит свои силы, Фуль предлагал перейти к наступлению уже на первом этапе войны. Для осуществления этого должны были быть созданы две армии: Двинская в количестве 120 тыс. человек и Днестровская – 80 тыс. человек. Предполагалось, что Наполеон нанесет удар через Ковно на Вильну, а затем будет действовать либо на Петербург (через Друю или Полоцк), либо на Москву (через Витебск). Наиболее вероятным считалось первое направление.

При вторжении противника обе русские армии должны маневрировать. Более слабая Днестровская армия отойдет в глубь театра; более сильная Двинская армия займет укрепленную фланговую позицию в Дриссе, а затем нанесет решающий удар во фланг и тыл противнику, наступая через Мемель на Тильзит и далее на Инстербург[128]. Ключ к победе Фуль видел во фланговой позиции.

Александр I не усматривал в предложениях Фуля противоречия с ранее принятым планом Барклая-де-Толли, поэтому он утвердил их и предложил последнему внести нужные коррективы в подготовительные мероприятия.

Предложения не были оформлены в виде операционного плана, и русский генералитет до самого начала войны имел о них весьма слабое представление. Так, например, Л. Л. Беннигсен, стоявший близко к Александру, говорил: «Император не показывал мне этого операционного плана, и я не знаю ни одного человека, который бы его видел»[129]. Вольцоген, ездивший выбирать Дрисскую позицию и, следовательно, знавший о существовании проектов Фуля, так излагал суть его предложений: «Это отступление первой армии будет продолжаться только до укрепленного лагеря на Двине, в то время как Наполеон будет вынужден отступать из-за недостатка продовольствия и необходимости посылки отрядов против второй армии»[130].

По мнению Клаузевица, предложения Фуля заключались в том, что Россия должна добровольно отнести военные действия на значительное расстояние внутрь, чтобы «приблизиться к своим подкреплениям, выиграть некоторое время, ослабить противника, вынудив его выделить ряд отрядов, и получить возможность, когда действия распространятся на большом пространстве, стратегически атаковать его с флангов и тыла»[131].

Таким образом, предложения Фуля лишь условно можно называть планом войны. Это был один из операционных планов, которым руководствовался Александр I, хотя Барклай-де-Толли полагал, что царь следует его соображениям, одобренным им в марте 1810 г.

Кроме плана Барклая-де-Толли и предложений Фуля были и другие проекты, в частности предложения К. Ф. Толя, представленные им через генерала II. М. Волконского 29 апреля 1812 г. К. Ф. Толь указывал, что момент для перехода в наступление уже упущен, а потому необходимо вести оборонительные действия против армии Наполеона, численность которой у Варшавы не может превышать 200 тыс. человек. Основным оборонительным направлением Толь считал Московское, а дополнительным – Киевское. Он предложил сосредоточить силы первой армии между Белостоком и Гродно, вторую армию – между Семятичами и Брестом, а для прикрытия Рижского направления выделить лишь один корпус, расположив его у Ковно. Таким образом, главные силы, располагаясь на фронте в 170–180 верст, будут действовать компактно. «Россияне всегда там побеждали французов, где дрались с ними в соединенных и сомкнутых силах»[132]. Лишь при этом условии Толь считал, что противник будет разбит.

Известен также операционный план П. М. Волконского, представленный Александру 7 апреля 1812 г.[133] Волконский признавал крайне опасным растянутое положение первой и второй русских армий. Он предложил сосредоточить первую армию в Белостокской области, вторую – у Ковеля, а обсервационную – у Пружан. Позади этих сил Волконский предлагал расположить первую и вторую резервные армии (у Борисова и у Мозыря) и, кроме того, укрепить фланги одним корпусом у Ковно и третьей резервной обсервационной армией у Тарнополя. Наконец, по окончании войны с Турцией привлечь Молдавскую армию для удара во фланг противнику через Буковину. «По таковому расположению войск наших, – писал П. М. Волконский, – неприятель откажется от наступления на Россию, ибо он обязательно будет разбит»[134].

В таком же духе составлены предложения полковника Гавердовского, представленные нм 3 июня 1812 г. Из трех возможных вариантов действий противника (на Москву, Петербург и Киев) Гавердовский считал наиболее вероятным московский вариант, а поэтому все силы и средства предлагал сосредоточить для действий на этой оборонительной линии[135].

Большой интерес вызывает операционный план главнокомандующего второй армией генерала П. И. Багратиона. Исходя из того что Пруссия и герцогство Варшавское находятся в сфере русского влияния, Багратион предлагал установить путем дипломатических переговоров с Наполеоном демаркационную линию по Одеру. При этом он полагал, что Россия должна быть готовой к проведению наступательной войны. «Главная же польза от такого внезапного и скорого движения, мною предполагаемая, состоит в том, что театр войны удалится от пределов империи и что мы в состоянии будем занять на реке Висле такую позицию, которая бы преподавала нам возможность с большею твердостью и решительностию действовать противу неприятеля»[136]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

De Pradt. Histoire de l’ambassade dans le Grand duche de Varsovie en 1812, Paris, 1815, p. 23–24.

2

А. Сорель. Европа и французская революция, т. VII, СПб., 1908, стр. 163.

3

Сборник РИО, т. 6, стр. 372.

4

«Отечественная война и русское общество», т. II, М., 1912, стр. 5.

5

Ф. Мартенс. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами, т. XIV, СПб., 1905, стр. 70–72.

6

См. «Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России». Под редакцией В.: И. Покровского, т. I, СПб., 1902, стр. 3–4.

7

См. Ф: Г. Вирст. Рассуждения о некоторых предметах законодательства и управления финансами и коммерцией) Российской империи, СПб., 1807, приложения (28 таблиц).

8

Так, например, Наполеон писал Александру I: «От вашего величества зависит и война и мир… Ваше величество можете быть уверены, что мы достигнем мира, если вы конфискуете эти 600 кораблей или их грузы. Какими бы они ни были снабжены свидетельствами, явятся ли они под именем французских, немецких, испанских, датских, русских, шведских, ваше величество можете быть уверены, что все это – англичане» (А. Н. Попов. Отечественная война 1812 года, т. I, М., 1905).

9

Сборник РИО, т. 54, стр. 309–310.

10

А. Н. Попов. Отечественная война 1812 года, т. I, стр. 138.

11

Там же, стр. 162.

12

Там же, стр. 12.

13

ПСЗ, т. XXVII, № 24464.

14

ЦГАДА, ф. XX, д. 262, ч. 14, л. 1–84.

15

Мордвинов. Рассуждение о внешней российской торговле. – «Архив гр. Мордвиновых», т. VI, стр. 362.

16

См. А. В. Предтеченский. К вопросу о влиянии континентальной блокады на состояние торговли и промышленности в России. – «Известия АН СССР» № 8, VII серия, Отделение общественных наук, Л., 1931, стр. 912.

17

См. А. Р. Иоаннисян. Присоединение Закавказья к России и международные отношения в начале XIX столетия, Ереван, 1958, стр. 385–390.

18

См. «Русская старина», 1897, кн. III, стр. 421–455.

19

Варшавское герцогство получило две трети австрийской Галиции, а одну треть получила Россия. А. Я. Манусевич. Очерки по истории Польши, М., 1952, стр. 85–88.

20

А. Н. Попов. Отечественная война 1812 года, т. I, стр. 42–43.

21

Там же, стр. 68.

22

С. Соловьев. Император Александр Первый, СПб., 1874, стр. 206.

23

А. Н. Попов. Отечественная война 1812 года, т. I, стр. 94–95.

24

См. «Три беседы с императором Александром Павловичем о делах польских 1809–1810. Из записок князя Адама Чарторыйского». – «Русский архив», 1890, № 9, стр. 41–57. «Нет иного средства, – говорил Александр I Чарторыйскому, – как наша прежняя мысль об устройстве и отдельном существовании Польского королевства в связи с Россиею» (там же, стр. 50). Александр I был готов дать полякам конституцию, но за это требовал от них отказаться от союза с Наполеоном и предоставить в распоряжение России 50 тыс. войск.

25

А. Н. Попов. Отечественная война 1812 года, т. I, стр. 159.

26

См. А. Я. Манусевич. Очерки по истории Польши, стр. 88.

27

См. Askenazy. Napoleon i Polska, W., 1917.

28

Сборник РИО, т. 128, стр. 31–43.

29

«Отечественная война и русское общество», т. III, СПб, 1912, стр. 159.

30

Сборник РИО, т. 128, стр. 63–65, 87–89, 103, 123–125 и др.

31

Дипломатический словарь, т. II, 1950, стр. 546–547.

32

См. «Отечественная война и русское общество», т. II, стр. 110.

33

Одержав внушительную победу в Рущукском сражении, Кутузов принял план оставить Рущук и отойти на левый берег Дуная, с тем чтобы завлечь турецкие войска и окружить их. Этот план был блестяще выполнен Кутузовым и привел к победоносному завершению войны. Ни в Константинополе, ни в Париже не поняли отхода Кутузова, рассматривали его как следствие поражения русской армии в Рущукском сражении и праздновали победу турок (см. «М. И. Кутузов». Сборник документов, т. III, М., 1952, стр. 481–482, 636–638, 641–642).